Глава 8. Вступление на путь
Я влился в горючий поток,
Он меня подхватил.
Когда он меня растворит, я стану Истиной.
Дух японских трехстиший.
1
Щёголев встретил меня у калитки.
– Здравствуй, Константин. Закрой сам, у меня руки в грязи. Николаевна! Гость у нас, бросай свои луковки, приготовь кой-что мужикам. А мы пока грядки докопаем!..
– Здравствуйте, Костя, – Анна Николаевна поднялась от пышно взрытых, как сдобное тесто, грядок. – Рада вас видеть. В дом проходите.
Я застеснялся, потоптался у грядок, пока она не ушла, потом таскал какие-то «перегнои» и «супеси», помогая хозяину. Наконец, куча луковиц утонула в смеси почв. Мы прогладили ровные гряды граблями, наводя красоту.
– Пойдем, руки вымоем... «Имеющий в руках цветы, плохого совершить не может!..» Точно сказал какой-то поэт!* Умный, наверное, был мужчина! – Щёголев в домашнем полуспортивном одеянии как бы помолодел, держался петушком. – Пойдем в дом. Только – чур. При Анне разговора об Иване не заводи...
*Из стихотворения Владимира Солоухина.
...В мастерской царила благолепная чистота. На столе – несколько розово-белых хризантем с веточками ели.
– Символ долголетия и благополучия, – пояснил Игнатий Харитонович. – Аня всё мудрит. Что, с Иваном говорил? – шарахнул он меня догадкой.
Я чуть не задохнулся, просипел что-то невнятное.
Бездонными казались глаза хозяина. Уже безо всякой усмешки он присел у верстака, разгладил полотняную накидку на нем, и без того блестяще гладкую.
– Глаза круглые не делай, привыкай, Костя. Если побаиваешься, давай скажем «ничего не было», и разговор закончим. А если хочешь – давай поговорим серьезно. Давно пора...
– Я тоже так думаю, Игнатий Харитонович. Что-то за последнее время мглы какой-то у меня в жизни много. Наверное, вы сможете помочь?
2
Такой лекции я не слыхивал! Заранее очертя голову, я целиком отдался потоку мыслей и уже не удивлялся ничему. И не сопротивлялся...
– Дело это лохмаче, чем ты думаешь... Ты погоди ухмыляться, самое смешное впереди...
(Я уловил знакомые словечки Прокофьича и невольно улыбнулся).
– Начнём «ab ovo», «от яйца», не вдаваясь в дробление основного деталями...
Сначала об основной концепции. Раньше были тёмные суеверия, ныне – невнятного цвета науки. И то, и другое – одного толка: созданные чисто человеческим разумом и воображением, удобные для употребления условные образы и приблизительные представления об окружающем бытии. Ты возразишь, что наука оперирует доказательными аргументами? Но и это видимость… Если б ты поинженерил с моё, да узнал бы, насколько они «доказательны»… Ой, много чего здесь бывает сокрыто, подтёрто, а то и просто-напросто вымышлено… Но! Исследуя этот раздел знаний, я пришёл к интересному выводу. А именно: чем точнее и «неопровержимее» расчёты и вычисления, тем вернее обнаруживается их вечная относительность. Они – дают нам уверенность в устойчивости наших знаний, она – напоминает, что эта устойчивость условна. Выделим главное...
Наука наша зря отвернулась от древних представлений о вечной борьбе Добра и Зла, как от гипотезы невнятной, расплывчатой: ни «точно» доказать, ни аргументировано опровергнуть её невозможно. А надо ли? Если она – данная Непреложность?
Я здесь не только камешки резал и провоторовскую библиотеку перелопачивал. Следил маленько и за новостями, как выражаются «в области науки» (будто жизнь и наука – вещи разные). И, – пусть не впрямую, кто позволит? – но сегодня неизбежно смыкаются веками разорванные святошами и учёными узколобиками две половины единой ткани восприятия мира – вера и познание. А человеческая глупость порой их разводила чуть ли не на антагонистические позиции! Одни жарили учёных на кострах, другие с мясом вырывали колокола и уничтожали храмы и иконы. Но глупово – глупым!.. Попытаемся встать над этой «схваткой».
Последние изыски в космогонии, в исследованиях пространства-времени, глубокого вакуума и энергий, как это ни смешно, нащупали убедительные доказательства возможности быть «барабашкам», полтергейсту и всяческим трансцендентным и мистическим явлениям. Глубокомысленно кивают головами вчерашние материалисты, когда говорят о телепатии, проскопии, магии, телекинезе и прочих паранормальностях. Уже «тепло»!
Не скажу безапелляционно, чтобы не впасть в гордыню, но думаю, что добро и зло – это не абстрактные понятия, они имеют определённые, «вполне сущностные» источники, свойства и персоналии, обладающие разумом и волей. Исходя из этого как аксиомы, и следует определять свое место в мироздании. Как всему человечеству, так и индивиду. Хотя ни то, ни другие особо к этому не стремятся: ещё не созрели... Далее. Сотни, если не тысячи концепций, убеждений, верований, суеверий породили неисчислимые условности в виде законов, теорий, катехизисов и соответствующих им правил, приёмов, молитв, обрядов, символов. Внутренняя, на уровне подсознания, убеждённость в наличии Добра и Зла раздробилась на тысячи отражающих её зеркалец-сознаний, любое из которых охватывает лишь крохотную долю истины. Но претендует на полноту её отражения!.. Психологически – для человеческого интеллекта – это естественно: малейшее сомнение равно поражению! И каждый дудит в свою дудку, не вслушиваясь в общую какофонию!..
Отойдём чуть-чуть в сторону и вычленим суть: борьба Добра и Зла, образно – Света и Тьмы, понаучнее – Творческого Импульса и энтропии…
Или, всё-таки, Известного и Неизведанного?
«Человек простой», опирающийся на инстинкты, опасается Неизведанного, хотя в этом Неизведанном для него может таиться немало благ и чудесных открытий. Он свято уверен, что Добро – это Известное, по крайней мере его так учили с детства. И, наоборот, не учили тому, что в Известном этом таится… или даже – причём, в наглую! – не таится, а процветает самое вопиющее Зло…
– Один драматург, кажется Шварц, – припомнил я, – сказал, что человек опускает руки не потому, что не может чего-то добиться или от чего-то избавиться. Просто, ему так спокойнее.
– Вот-вот! – как будто обрадовался Щёголев. И процитировал: – «Так держать, колесо в колесе, и доеду туда, куда все…» Это Высоцкий, кажется? Правильно. Мы привыкли искать и видеть зло везде, где угодно, только не в самих себе…
Ну-с, теперь пойдём дальше.
Явления синергетики в космогонии однозначно подтверждают, что развитие Вселенной не имеет однонаправленного вектора её существования, вектора сведения бытия к тепловой смерти, к абсолютной энтропии, к «нулю» небытия.
Дабы не «растекатися мысию по древу», выделим кровно интересующий нас, людей, момент этой космической Великой Мистерии – наше личностное бытие. Есть ли человек – эфемерида, однодневка, искра, на миг вспыхнувшая в вечной ночи? Или он нечто иное? Точнее – некто иной? Идеи голографической структуры Вселенной, множественности измерений и единства пространственновременных явлений, которые выражаются в кипении энергетических процессов в океане вакуума, по моему убеждению, говорят за то, что дух как таковой – не единомоментное явление в бездне случайностей, но – структура чрезвычайно многозначная и достаточно устойчивая. И если не вечная, то «трудноуничтожимая» в бесконечности её трансформаций в бытийности. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию», – это не я сказал, как тебе, Константин, известно, а Библия. По образу! – это не значит «крохотную копию», маленькое подобие, но – каплю сути! «Материалом» послужила консистенция Космоса, иначе Бог просто эманировал бы каплю себя и получился бы не человек, а... скажем, ангел. А целью создания был именно человек – сущность, генетически сродственная с Космосом. А значит, способная впитывать из Него всё, в нем имеющееся. Такой вот осколочек великой Голограммы, имеющий все её свойства, хотя и в уменьшенном виде...
Ты ещё не устал?.. Ладно, пойдём дальше. Дух творения, которое для простоты мы обозначим как «человек земной», не сразу стал этим «человеком». Для этого уровня надо было добраться в своем развитии через неисчислимые трансформации от чистого духа – эманации Логоса через миллиарды «материальных» ипостасей. Недаром «некий источник», о котором скажу как-нибудь потом, сказал нам, что одухотворенность есть в каждой элементарной частице Вселенной, и мы, люди, чтобы подняться даже до своего нынешнего уровня, проходим стадии существования в веществах, минералах, растениях, животных... Образ грубоват, но, во всяком случае, понятен... Не вдаваясь в тонкости, примем как данность, что эта эволюция будет продолжаться ещё... значительное количество... гм... времени. Для нас сейчас важно усвоить одно: дух наш неуничтожим, во всяком случае – в обозримом для нашего интеллекта будущем. Помнишь, у Омара Хайяма:
«Приход наш и уход загадочны, – их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели.
Где круга нашего начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?»
Терзаться этим неведением – дело пустое. Куда полезнее определиться в осмыслении текущего момента. Чем точнее такое самоопределение, тем точнее трасса индивидуальной эволюции. Чем расплывчатее – тем дольше процесс индивидуальных страданий, мучительных для духа трансформаций.
Конечно, у каждого из нас есть где-то начало и где-то финал. Как и в земном бытии. Но между этими точками А и Б лежит бездна вариантов, переплетающихся между собой, совпадающих, ветвящихся... И тем более запутанно, чем активнее индивидуальная воля мыслящей частицы – духа. Избежать этого мы не можем, мы просто природой своей обязаны вести поиск своего пути, используя весь приобретенный опыт и набивая шишки от собственных ошибочных решений. В этом процессе духу и помогают и мешают внешние «факторы» различной мощности: от Великого Источника нашего бытия до третьестепенных наших собственных капризов. Строго «держать курс» в хаосе событий не дано никому. Потомуто «все мы грешны»!.. И нам бы порою от отчаяния, а пуще – от своих поступков, легче взять… да и свалить вину на когото… Пусть даже вымышленного. Дескать, бес попутал, пускай он и расхлёбывает. Но об этом – как-нибудь потом…
В общем, ничего особенно нового Игнатий Харитонович мне пока не сообщил. Всё-таки определенное «разжижение мозгов» после чтения всяческой «крамольной» литературы помогало мне без потрясений переживать лекцию Щёголева.
Заглянула Анна Николаевна. Молча посмотрела на мужа, кивнула и ушла бесшумно...
– И теперь важное! – Щёголев поднял палец. – Мы с Иваном потратили не один десяток лет с тех пор, как задались теми же вопросами, что и Омар Хайям. На них мы, конечно, ответов не нашли, но кое в чем разобрались. Опять-таки, «вчерне», схематично концепция наша такова...
– Скажем, воду мы, жители умеренного пояса, чаще всего представляем как жидкость. Для микроба она, полагаю, привычнее выглядит как пар. Ну а для эскимоса это, прежде всего, лёд и снег... Каждому своё! Человеку земному легче представить себе любое существо как тело материальное, физически ощутимое. И вот что любопытно: тысячелетиями люди верили в богов, демонов, всяческие «иномерные» сущности. Но с ужасом воспринимали встречи с ними, или с тем, что принимали за них. Не говоря о недобрых, даже самые благоприятные проявления таких сущностей в земной обстановке вызывали мистический страх! Преодолеть его смогли только те, кто сумел подняться в своем духовном развитии над привычным порядком явлений. Таких – единицы... Страх этот – вещь вполне нормальная: происходит «чудо», а оно как фактор, разрушающий естественный порядок вещей, воспринимается как опасность.
Вот мы с Иваном этими вещами и занялись... Как у Флобера, его «две мокрицы»* – стали создавать собственную «коллекцию невероятного» и искать ему объяснение, предпочитая «самое научное». Сколько ерунды перелопатили! Забавно, но при этом и рисковали не раз. Наши «госорганы» хоть в Бога не верили, во всякую чертовщину тоже, но преследовали таких как мы, искателей – не хуже инквизиции!.. Слыхал о таком – Леониде Васильеве? Мы ему и письмо написали было, да удержало что-то, а после узнали, как разгромили его «передовые советские ученые», да и о том, каким репрессиям подвергся человек... Провоторовскую библиотеку мы спасли и набросились на неё как голодные... А очнулись – разочаровались, слава Богу: почти всё оказалось унылой фантастикой, сердцевиной которой был всё тот же страх перед Неведомым, которое вроде бы и есть, но неощутимо... И спиритизмом по-кухонному занимались... В общем, чернокнижничали.
*Имеется в виду неоконченный роман Гюстава Флобера «Бувар и Пекюше», о похождениях
двух незадачливых охотников за знаниями.
Но от идеи докопаться до сути не отказались!
И знаешь, вдруг посыпались на нас странные совпадения, нежданные знакомства с оригинальными людьми... А может быть, зорче мы стали, что ли...
Конечно, мы изобретали велосипед! Хоть нам-то казалось, что мы прямо-таки колумбы!.. Попался нам однажды, когда «для души» мы отправились в горы, один ветхий старичок. Колдуном его считали. Встретились. И застряли в той деревушке на месяц. Любопытный дедок оказался! Помню, он нам и сказал: «Чудес желаете, милые? Так нету их, и колдовать я не умею, а делаю то, что знаю. Бог чудес не делает, потому как и без них мир устроен чудно и мудро. "Чудеса" только нечистая сила делает, чтобы людей пугать... Науки, милые, изучать надо, науки! Тогда и поймёте, что людям мно-огое давно уж открыто, да не видят! Не с того, знать, конца книгу жизни читают...»
Показал он нам... кое-что. Мы – ахать, а он смеётся: «вы же науки по верхам изучаете, вот и пропускаете в них целые страницы! А в них как раз о том, что "чудесами" называете, ясно сказано...»
Эрудиция у этого «колдуна» была изумительная! Как он этой информации нахватался, сидя в тайге глухой, мы долго понять не могли! Думали даже: а может, он академик какой, инкогнито, сбежал в отшельники. Платона, Вернадского, Козырева нам цитировал, Калугина, Шрёдера, Дирака... И на любой вопрос – целая лекция! Вроде как я сейчас тебе. А потом и сказал: «Вижу, ребята, что нужным концом у вас головы привинчены, да и сердца у вас честные. Ещё кое-что покажу и объясню, если не побоитесь на себя тяжёлый крест взвалить». Ну, мы, само собой, поклялись, а он говорит: «Обещания люди часто в карман прячут, когда выгода засветит. Не обещания важны, а устремленность души. И тяжёл будет крест ваш не знаниями, а тем, что если нарушите правила, может чего-то и добьетесь, да расплатитесь за нарушение невообразимо!..»
Ну, это я увлекся воспоминаниями. Наверное, потому, что особый импульс мы тогда получили, мозги старичок нам маленько повернул. Сегодня не об этом речь.
А сказать короче, вышли мы с Иваном на несколько ключевых моментов... Аня нас зовёт! Пойдём, пообедаем?..
3
Обед был неприхотливый, но с щедрыми порциями и предложением «повторить». Анна Николаевна угощала нас необычными вареньями из лимонника и физалиса, о которых я и не слыхивал. Игнатий Харитонович добродушно подтрунивал над кулинарными изысками жены, но чувствовалось, что он гордится ею. Было по-домашнему уютно и весело, и я как-то оттаял душой.
Кофе мы пили в мастерской. Щёголев, казалось, полностью ушёл в сибаритское наслаждение напитком. Потом сообщил:
– Знаешь, Костя, а ведь кофе-то не настоящий, не из Аравии или Африки.
– Шутите? – я вдохнул бодрящий пар из чашки.
– Да нет, серьёзно. Аня что-то там с желудями делает, травки тонизирующие добавляет и по-особому режиму варит. Только нечасто, – вздохнул он. – Вредно, говорит, так организм взвинчивать. А что ему, организму, и износу быть не должно? Не вечный же... И так уже мелкие винтики поизносились...
Я деликатно промолчал. Для своих лет Щёголев выглядел этаким стареющим спортсменом, ещё стройный, с уверенными движениями.
– Аня человек одарённый! Не смотри, что в глубинке живет, и вузов не кончала. С её знаниями многие академики не сравнились бы. Есть такое выражение «тайная сила». Она у своей матери переняла. Когда мы с Иваном некий просвет в наших поисках узрели, оба, порознь, не сговариваясь, об Анне подумали. Я как прикинул – ахнул. Пошёл к Ивану, а тот смутился и говорит: «А я уже давно понял. У Анны-то – что называется "дар Божий"». Мы-то думали раньше так, мол, девичье очарование в ней, ну красивая, ну приветливая... А у неё такой «рисунок» в душе объявился! Я не удержался, как-то ей и проболтал про наше «открытие». Засмеялась. «Дурачки вы, – говорит, – как есть! То, что вы по книжкам вычитывали, мама моя мне из рук в руки передала...» Вот так!
– ...Мы с Иваном тебе не подарок делаем, – предупредил Игнатий Харитонович. – Знания эти не с куста упали и тебе не для повседневного пользования даются, а чтобы ты дальше пошёл. Если робеешь, давай этим разговор и закончим... Хорошо подумал, говоришь? Ну, Господь благослови!..
«Кредо», как выразился Щёголев, было и впрямь необычное и ни в какие научные ворота не входило. По их убеждениям, одухотворенность – основной признак живой материи на любом уровне (а к «живой» они относили даже все вещества и минералы). Уровней – множество, и плотное, физическое состояние «духа» – лишь малая частность в многообразии его состояний, вплоть до чисто энергетического, корпускулярного, волнового. Пресловутый «астрал» – «область пребывания» духов – лишь бледное, условное определение топологии мироздания. Человеческий дух – его исчезающе малая составная часть, тем не менее – равновеликая по массе информации целому. Поэтому спиритизм (не салонное развлечение с блюдцами и планшетками, а способ исследования) даёт возможность связи с остальным континуумом, позволяя овладеть чуть ли не «всеведением». Однако для плотного мира обитателей, то есть людей он крайне затруднен из-за несовершенства их в духовном плане.
– Мы, люди, даже во сне, когда преграда временно снимается, как дурные, – посмеивался Щёголев. – А наяву вообще непробиваемые. Некоторые об этом знают или догадываются. Некоторые «продвинутые» прибегают к наркотикам, психоделикам, алкоголю, чтобы, так сказать, приобщиться. Дурость это. «Шёл в комнату, попал в другую!..» Связь с духами-то проявляется, но с какими! Упаси Боже!..
Щёголев и Свиридов определили «простые законы» телепатии, телекинеза, гипнотического воздействия на «духов», познания скрытых свойств и качеств предметов материального мира.
– ...Сначала маленько заскучали, – признался Игнатий Харитонович. – Всё как на ладони! И, вроде бы, незачем ни по горам лазать, ни в лабораториях сидеть. Иван сразу на любом языке книги понимать начал: основа-то мыслей и знаков до удивления простенькой оказалась. Такие науки как археология, естествознание, криминалистика, искусствоведение – для нас весь вкус потеряли. Потом что-то совсем кисло стало – загадки и всякие таинственности как детские ребусы раскрываться стали. Тогда мы встревожились. И – вовремя встревожились!
Ненормальное что-то началось. Один дух, с которым мы подружески пообщались, прямо сказал: «Ценен тот хлеб, что выращен своими руками, и никогда рыба купленная не будет стоить рыбы, пойманной своими руками, с трудами, беспокойствами, а иногда и с риском, и с опасностью!.. Ваше дело – постижение. Бог дал вам задание бороться и искать, и в этом ваше предназначение...» Кто это сказал, – оговорился Щёголев, – не назову. Зачем «знакомствами» хвастать... Но прыть мы свою поуняли. Стыдно стало: другие бьются над какой-нибудь проблемкой всю жизнь, а мы готовенькое получаем!..
Китайцы говорят: что интересного в том, чтобы сразу оказаться на вершине горы? Ты увидишь только облака…
Не столь важен результат, запомни. Чаще гораздо важнее сам поиск! Счастье именно в поиске, и ценность самого результата определяется именно им!
Поглядели мы друг на друга, и враз обоих осенило: а ведь мы прямой дорожкой к сатанизму скользим!..
Всеведение-то незаметно в гордыню переплавиться может. А мы, своим поведением, линии вероятностного течения событий так перепутаем, что Высшие Силы нас попросту выкинут «во тьму кромешную». Об этом нас ещё дедок-«колдун» предупреждал строго. Ну, мы тогда и канули на дно! Я как раз на пенсию «по заслугам» вышел, Иван – по инвалидности... Хотя какая там инвалидность!.. Ни во что мы больше не вмешивались, людям жить не мешали. Что знали – применяли редко, разве припечёт кого-нибудь очень...
Потом ещё раз всё пересмотрели. И дошло до нас, что вся наша «премудрость» – только цветочки, первый школьный класс. За ней иные горизонты замаячили. Но тут Иван верно рассудил: себя, говорит, не жаль, да перебор у нас может получиться, вообще не в свои сани лезем! И так уже поднагрузились.
Пораскинули. Перспективы наши мрачновато засветились. Тут мы и «окуклились». В «чудаки», правда, попали, но, в общем-то, благополучно обошлось... Ну, закончим разговор.
«Разговор» мы закончили заполночь. Хозяин предложил мне заночевать тут же, на диване в мастерской.
Убаюкивающе тикали ходики. Почему-то пахло цветущей липой. Вкосую по полу стелились ромбы лунного света, разрисованные «китайскими узорами» сосновых игл. Было в этой ночи нечто грустновато-торжественное, как в преддверии храма.
Мне не спалось. Таким контрастом к этому покою в голове вращались грозные образы, о которых убеждённо говорил Щёголев. Была в его словах искренность человека чётко знающего, а не предполагающего. Заблуждались ли он и Прокофьич, мне предстояло убедиться в ближайшее время, и от этого было тревожно и радостно, как перед большим праздником.
Два Тантала, осознавших недопустимость применения своих сил...
С обывательской точки зрения – два дурака, дурака, дурака! – променявших всемогущество на спокойную размеренную жизнь. Да, интроскоп, да, картошка, да, хризантемы разводят...
Впрочем, при чём тут хризантемы, это уже не они, а эта сапфироглазая Анна Николаевна... Из уголка памяти выплыла строчка из сказов Бажова, которого я любил с детства:
«Синюшка я. Всегда старая, всегда молодая... Ну, нагляделся? Хватит, поди, а то как бы во сне не привиделась...»
Прокофьича-то понять можно. Такую встретишь, до самой смерти заскучаешь. Что же его чародейское знание ему не помогло?
«– Почему же, помогло, – замаячила во тьме седая борода старика. – Я потом пораскинул... кое-чем. Не моя то судьба была, да поздно я это понял. Хорошо, что хоть дружбу с Игнатием не порвал. И ей жизненную линию не испортил. Всё ладом!..»
– Вы же... ушли, Иван Прокофьич!
«– Умер, проще сказать? Что робеешь. Так оно и есть. Говорил же тебе, окончил свой «земной курс» и другими делами занялся, чего там... Игнатий с тобой говорил, знаю. Многословно больно! Но главное объяснил достаточно. Теперь думай. За нами пойдешь – яркой жизни у тебя не будет. Сам по себе останешься – не обидимся. Двор-то свой с банькой и сараюшкой я тебе оставил. Отстройся на пепелище и живи, хоть один, хоть семью заведи. Только о нас помалкивай, себе и людям на пользу...»