На старости лет многих тянет писать мемуары. Прожита большая жизнь, есть чем поделиться. А я вот знал человека, который писал мемуары ещё будучи совсем не стариком. Я сам был тогда молодой и вихрастый, не то что сейчас: вместо кудрей - обширная лысина, покрывшаяся к старости какими-то камуфляжными пятнами.
У нас в лаборатории был радиомонтажник Костя Шахматов (поскольку я тоже пишу мемуар, то по законам жанра должен всё называть своими именами). Костя был старше нас всех в лаборатории, успел повоевать. Наверное ему было о чём вспомнить.
Однажды Костя мне говорит:
- Юра, я пишу мемуары. Посоветуй, как их назвать.
- "Былое и думы", - ляпнул я без малейшего промедления.
Костя неспешно обмозговал моё предложение, и согласился:
- А что, вполне подходит. Спасибо.
Спешить Костя не умел. Было такое впечатление, что он жил в каком-то другом временнОм измерении, где все события развиваются как в замедленном кино. У него даже паяльник был сделан так, что если включить его утром, он разогревался до нужной температуры как раз к концу рабочего дня. Отчаянные попытки начальства заставить Костю шевелиться побыстрей ни разу не увенчались успехом. Однажды возвращаюсь я в свою лабораторию из цеха, а наш милейший завлаб Ю.А. мне говорит...
Впрочем, самое время отдохнуть от производственной темы, и рассказать анекдот. В те времена у нас были популярны анекдоты о рачинцах. Кто не знает: рачинцы - это жители сельского района Рача в Восточной Грузии. На фоне темпераментного населения Грузии рачинцы выделяются своей крайней медлительностью. Итак, анекдот:
"Один рачинец поехал в город навестить бывшего односельчанина. Вернулся в слезах. Собралось всё село, спрашивают, в чём причина.
- Горе нам, нет больше нашего Васо! Погиб прямо на моих глазах!
- Вай-мэ, как это случилось, кацо?
- Приехал я в город, подхожу к дому Васо, и остановился поглядеть, как работает асфальтовый каток. Смотрю - на другой стороне улицы стоит Васо, и тоже глядит на каток. Я его окликнул, он обрадовался, КИНУЛСЯ ко мне. И в это время проклятый каток ПРОМЧАЛСЯ!"
... так вот, возвращаюсь я из цеха в лабораторию, а Ю.А. мне говорит:
- Юра, Вы там в цеху не видели Шахматова?
- Видел, - отвечаю. - Когда я шёл из цеха, он мне навстречу ПРОМЧАЛСЯ.
- Понятно, - грустно сказал Ю.А., - а ведь я послал его туда за крепежом полтора часа назад!
Каково было моё удивление, когда я узнал, что Костя был на фронте в ротной разведке, и не раз ходил в тыл к немцам! Конечно, я сразу спросил его, был ли он тогда так же нетороплив.
- Нет, Юра, - сказал Костя, - я тогда был шу-у-устрый!
Костя не раз пытался влындить мне для прочтения свои мемуары. Как я потом узнал - не одному мне. Не знаю, как поступали другие, а я мастерски выкручивался, и костиных мемуаров так и не прочёл. И вдруг Костя с торжеством объявил мне, что нашёл своего читателя. Да ещё какого! Знаменитого писателя К.М.Симонова!! Однако надо объяснить, причём здесь Симонов. Дело в том, что у него была дача на берегу моря, рядом с нашим институтским городком, и он почти каждое лето там отдыхал. В тот раз у него на даче испортился телевизор, и кто-то привёл к нему нашего Костю в качестве мастера.
Вот тут я должен поведать о самой большой загадке в моей жизни. Костя действительно подрабатывал дома починкой телевизоров. В сложных случаях неисправностей он консультировался с инженером нашей лаборатории Гришей Сигидиным (я обещал не скрывать имён). А Гриша в ОСОБО сложных случаях консультировался со мной. Я же, признаюсь без всякого кокетства, ничего не понимал (да и сейчас не понимаю) в телевизорах! Как же Костя ухитрялся их чинить?!
Тем не менее, Костя телевизор Симонову починил, а вместо гонорара попросил прочитать его мемуары и дать отзыв. Как рассказывал сам Костя, через несколько дней после этого у них состоялся такой литературный разговор:
Костя: Константин Михайлович, как Вам мои мемуары?
Симонов: Константин Алексеевич, мемуары мемуарами, а телевизор-то не работает!
Бережливый Костя, приходя на работу, снимал и аккуратно ставил в шкаф свои ботинки, а вместо них надевал мягкие домашние шлёпанцы. Не буду утверждать, что именно в них Костя ходил когда-то в тыл врага, но вид эти шлёпанцы имели очень заслуженный. И вот эта мирная обувь стала жертвой взрывов неиссякающей энергии нашего второго лабораторного монтажника Бори Головина по кличке "Боб". Боб во всех отношениях был полной противоположностью Кости. Например, если Костю было трудно оторвать от стула, то Боба невозможно удержать на одном месте. Он умудрялся находиться одновременно в нескольких местах. Сняв утром ботинки, Костя неизменно находил в шкафу только один шлёпанец. Его собрат после долгих поисков обнаруживался в самых неожиданных местах: в шкафчике лабораторной аптечки, в ящике письменного стола Гриши Сигидина, на крючке вешалки для лабораторных халатов. Однажды я обнаружил его в электронном блоке аппаратной стойки. Когда наш профсоюзный активист Володя Браварец нашёл эту обувь в своей папке с протоколами заседаний пенсионной комиссии, он никому ни слова не говоря просто выбросил в окно надоевший всем предмет. Так он и пролежал там на бетонной отмостке у стены здания неизвестно сколько времени. Безутешный Костя принёс из дома новые шлёпанцы, на которые кровожадный Боб уже не покушался. Перед каким-то большим праздником или приездом высокого начальства уборщиц заставили подметать территорию вокруг здания. Одна из них только нацелилась убрать полуистлевший костин шлёпанец, как бдительный Боб закричал сверху из окна второго этажа: "Не трогайте этот объект! Он у нас проходит климатические испытания!" Уборщица послушно обмела отмостку вокруг "объекта", и ушла. Так что, возможно, останки костиного шлёпанца лежат там до сих пор.