Он подъехал к дому, вышел из машины и под стеной дождя пробежал к парадному, набрал код и вошел в совершенно темный, затхлый бетонный мешок. В темноте он прошел к лифту. Красная точка кнопки говорила о том, что лифт либо занят, либо застрял где-то между этажами.
Не ожидая того, когда лифт освободится (а может быть, нет!) он помчался вверх по лестнице на седьмой этаж, перепрыгивая через две ступеньки, благо здесь его никто не видел, а если бы даже и увидел, то никто не знает. Он подбежал к ее двери, достал ключ и открыл ее. Она стояла в прихожей, видимо, только что выйдя из ванной комнаты. Голова ее была полностью мокрая, и распущенные мокрые волосы рассыпались по плечам, прикрытым халатиком.
– Ох, ты опять меня напугал. Никак не могу привыкнуть к тому, что кто-то может войти в квартиру, кроме меня.
Он снял поспешно плащ и обнял ее за плечи:
– Я целых двенадцать часов не обнимал тебя, – сказал он и поцеловал ее мокрое лицо.
– Смешной, а я целых двенадцать часов и десять минут не целовала тебя, – сказала она и поцеловала его в губы.
– Моя хорошая, почему ты мне не звонила?
– А я знала, что ты на совещании, а потом мы с тобой виделись, и вы куда-то собирались с Николаем. Все обошлось хорошо?
– Да, я крестился. Николай теперь мой крестный отец.
– Вот это здорово. Но зачем такая поспешность?
– Никакая это поспешность. Времени и так в обрез. Томик, золото, мы должны с тобой обвенчаться до нашей поездки в Катманду, а потом на Фиджи.
– Милый, я боюсь, у нас ничего не получится. Звонил Сандерс. Он виделся с твоим адвокатом и отказал ему дать мне развод. Он кричал, что даже за миллион меня не отпустит, что он меня любит и не может жить без меня, что он прилетит сюда и убьет меня, если узнает, что у меня есть кто-то другой.
– Так, с этими психопатами надо держать ухо востро. Насчет того, что убьет, это мы еще посмотрим. Паршиво, если он явится сюда, так как вы расписывались здесь. Успокойся, давай сядем и в спокойной обстановке все обдумаем. Я позвоню адвокату в Нью-Йорк и мы с ним все обговорим.
– Я спокойна. Это не первая его угроза….
– А ты когда-нибудь заявляла в полицию об этом?
– Да, но он все отрицал. Ведь в такие минуты обычно никого нет рядом.
– Надо все обдумать. Но я тебя ему не отдам. За деньги или за “без денег”, но он тебя не получит больше никогда!
– Пойди, прими душ, ты, похоже, промерз и весь дрожишь.
– Душ я приму, а дрожу я от злости. И еще от абсолютно сумасшедшей любви к тебе!
И он вновь притянул ее к себе и начал целовать. Она, смеясь, выскользнула из его объятий и прошмыгнула в кухню. И уже из кухни сказала:
– Давай поедим, а потом будем решать глобальные проблемы. Я сварила зеленый борщ. Ты любишь зеленый борщ?
– Обожаю, в особенности тот, что сварила ты.
– Но ты ведь еще никогда не ел мой зеленый борщ.
– Неправда, ел, я его ел сто лет назад, нет, тысячу лет назад. Ты его тогда еще варила на костре в нашей пещере. Помнишь?
– Да, но тогда он был из крапивы и одуванчиков. А сегодня из шпината, лободы и щавеля. Это совсем другой борщ.
– Согласен. Но он все равно потрясающий. Я пошел в ванную, а то я действительно весь промок и дрожу.
Он снял свою одежду, занес ее в спальню, нашел свой халат и отправился в ванную принимать душ. После душа он вышел в кухню тоже с мокрыми волосами, торчащими на голове в разные стороны.
– Ой, какой ты смешной, как промокший цыпленок.
– Нет, как волк. Я же тебе говорил, я волк, который может тебя проглотить, если ты меня сейчас же не накормишь.
– Иди, все уже на столе. Я сегодня раньше освободилась. Поэтому мы сегодня едим борщ. Со сметаной, с зеленью, с крутым яйцом. Ты любишь зеленый борщ со свежей зеленью и крутым яйцом?
– Угу, волки любят все, когда они голодные, – сказал он страшным голосом и сделал жуткое выражение лица, потом наклонился к ней, как будто пытаясь ее укусить.
– Ой, ты вправду сейчас меня съешь. Иди к столу. Я несу хлеб.
Он вошел в комнату, где был уже накрыт стол: в центре стола стояла фарфоровая супница с большой разливной ложкой, торчащей из нее. Он притронулся к ложке, и она оказалась горячей, но не на столько, чтобы ее нельзя было держать в руках. Тамара вошла, неся в руках хлебницу с несколькими кусочками ржаного, тонко нарезанного хлеба.
– Можно, я тебе налью? – спросил он.
– Конечно, – с улыбкой сказала она. – Полтарелки. Еще ведь зелень и сметана. И потом, я не хочу объедаться на ночь глядя.
– Ты права, но я хочу, и поэтому съем и твою добавку, и свою порцию.
И он начал разливать ароматный зеленый борщ по тарелкам, а она заправляла его сметаной, клала разрезанное пополам яйцо и сыпала мелко нарезанную зелень. Они сели и начали в тишине поглощать это яство, как самое изысканное блюдо на свете.
Внезапно в кармане его плаща зазвонил мобильник. От неожиданности они оба вздрогнули и посмотрели друг на друга.