Вадим звонил из суда:
– Я скоро буду. Никаких проблем тут не возникло. Дети взрослые. Я показал все дарственные, завещания, и пр. Они думают, что все обойдется.
– Хорошо. Я тебя жду. Она грозится не дать развод.
– Это не надолго. Как только увидит все документы, она сразу же изменит свое мнение. Ей выгодно. В противном случае, я ей покажу второй вариант завещания, – и она тут же возьмет свои слова обратно. Не беспокойтесь, все будет ОК.
И Вадим отключился. Он набрал номер Тамары. Она отреагировала не сразу и произнесла приглушенным голосом:
– Я тебе перезвоню попозже. Я на просмотре.
– Я тебе только хотел сказать, что мне нужна та трехкомнатная в сталинском доме на Франка.
– Хорошо. Я передам Николаю Федоровичу. Что-то еще?
– Да. Я тебя люблю.
Она рассмеялась и отключилась.
Он себя не узнавал. Вышел в туалет и решил проверить свое лицо в зеркале. Он помолодел лет на двадцать: ни мешков, ни синцов под улыбающимися глазами. Рот еле-еле сдерживается, чтобы не расплыться в улыбке. Боже мой, что с людьми делает ощущение свободы?
И тут он понял, что ни за что, ни в коем случае он не имеет права “погореть” со своей акцией расплаты. Он уже слышал сообщения по радио о непонятных случаях обнуления счетов двух страховых кампаний и фондов одной финансовой группы. Как водится, гипотезы были самыми идиотскими. Либо это делалось намеренно, чтобы усыпить бдительность преступников, которые непонятно, где находятся, тогда, как хозяева кампаний не имеют ни малейшего представления, кто бы это мог сделать. Во всех трех случаях «завирусованными» оказались абсолютно все компьютеры пострадавших кампаний и финансовой группы. Скорей всего они действительно не смогли понять, кто и как это сделал. Несколькими сообщениями позже передавалось, что на счета нескольких десятков детских домов зарубежными донорами были переведены огромные суммы денег. Две обанкротившиеся кампании принадлежали тем, двоим, вышвырнувшим Вадьку из его квартиры, а финансовая группа была их же детищем в кампании с Санюрой….
Нет, он не будет повторяться, чтобы никто не заподозрил связь одного события с другим. Фонды, перечислившие деньги, давно обещали такую помощь, и теперь с легкостью расстались с деньгами, которые они получили от частных лиц, имена которых они даже не знают. Суммы исчезнувших денег и поступивших от фондов существенно отличались, так как передано было на пару миллионов больше того, что пропало со счетов кампаний. Он расстался с этими деньгами с легким сердцем и неподдельной радостью. Зачем одному человеку столько? Даже десяти людям. А вот сотням тысяч эти несколько миллионов долларов ох как помогут жить дальше….
Он оставил себе довольно много активов и значительную сумму денег на счетах. Но это, как он сам себе объяснял, были комиссионные за консолидацию тогда “бесхозных” богатств, что “валялись под ногами” при развале Союза. Бери, не хочу! И он брал, с большим удовольствием и даже азартом. Да, он собирал эти богатства воедино, прибегая к не очень моральным и порядочным приемам. Но он тогда был не один такой умный. Одно правда, за ним не было крови, а деньги, бывало, сами шли к нему в руки. Время было такое. Но сегодня у него пропал интерес к этому. Сейчас есть намного более интересные дела, например, строить музеи, дороги, дома для стариков и инвалидов. Он видел такие в Штатах. И, чтобы это все претворить в жизнь, у него достаточно мозгов, сил, энергии, а специалистов найти не так уж и трудно. Молодежь учится, ну хотя бы, как его сын.
В дверь постучали, и вошел Вадим.
– Садись. Чай, кофе? Чего-нибудь покрепче не предлагаю: у нас серьезный разговор.
– Чай, зеленый, – сказал Вадим, – без сахара.
Оба улыбнулись, так как знали эту привычку один другого – пить чай и кофе без сахара.
Он подошел к селектору и попросил Таню принести два зеленых чая без сахара и крекеры.
– Спасибо тебе за работу, – сказал он Вадиму. – Я рад, что у меня есть ты.
– Я тоже рад Вам помочь.
Кажется, парень был вполне искренним, и не было похоже, чтобы он играл.
– Я бы хотел, чтобы ты оформил купчую на трехкомнатную квартиру на Франка. Я дам тебе телефон маклера, Николая Федоровича. Ты его знаешь.
– Да, конечно. У меня есть телефон. Что с этой квартирой делать потом?
– Я думаю оформить на нее дарственную на имя моей тещи с последующим, после ее кончины, переходом этой квартиры моей, пока еще, жене Людмиле. А теперь самое главное: я подумал о твоем предложении относительно юридической фирмы.
– Извините, я никакого предложения не делал. Я просто не мог делать такого предложения: у меня нет никакой фирмы!
– Значит будет. И будет она называться «Жердин и партнеры». Тебя устраивает?
– Д-ддааа.
От неожиданности Вадим начал заикаться.
– Значит так, пока ты оформишь документы на фирму, мы освободим помещение: у нас флигель во дворе пустует, переведем туда несколько подразделений с первого и второго этажа. Тебя первый и второй этаж устраивают? Под аренду, конечно.
– У-усстраивают.
– Конференц-зал будет общим. Если одновременно он будет нужен обоим, у нас есть еще один поменьше. Надеюсь, не подеремся, – продолжил он.
– Ну, что Вы!
Вадим смотрел на него ошалело, не веря своим ушам.
– Ну, тогда, сходим немного попозже, и посмотришь помещения, заодно, познакомишься с людьми. Я тут на некоторое время должен буду уехать и дела передам тебе. Так что тебе придется руководить не только своим братом юристом, но и моими менеджерами. Они все знают, что им надо делать. Я отдам распоряжения. Механизм работает, отлажен уже давно. Но ты как человек закона должен будешь все это контролировать. Я буду с тобой постоянно на связи. Так что, сообщи своему шефу, что ты увольняешься. Но, в первую очередь, закончим мои дела по квартире, наследству и пр. пр. Идет?
– И-идет.
Он уже начал понимать, что это не шутка, не сон, а его мечта становится реальностью. И так просто, так легко! Это просто невероятно! Вадим не испытывал страха или неловкости. Он испытывал чувство невероятной благодарности к этому грубоватому, жестковатому и, одновременно, странноватому своему давешнему клиенту, к которому он привык, как к своему отцу или старшему брату. Такое чувство у него никогда не возникало по отношению к кому-либо еще. А к этому сильному и, по-своему, красивому человеку у него это чувство зрело где-то подспудно. Он просто старался его не проявлять: еще чего подумает….
– Я Вам безмерно благодарен и безгранично предан, – сказал он как-то торжественно.
– Ладно, ценю. Но не надо так торжественно. А то я расплачусь. Пошли пить чай.
Ему было по-настоящему приятно сделать такой подарок этому, в общем-то, порядочному парню, на сколько может быть порядочным юрист в этом обществе, где закон, по-прежнему, как дышло.
– Пойдем пить чай и тогда все обсудим.
Они прошли к столику, который уже был накрыт Татьяной, незаметно вошедшей и так же бесшумно вышедшей из офиса. Вадим сел, сам себе налил чай и, без подобострастья, без излишней галантности, спросил:
– Вам налить?
– Налей, если не трудно.
– Нет, не трудно, – усмехнулся Вадим.
И они начали обсуждать детали предстоящего оформления новой юридической фирмы, устава, его посильного участия в ней, а также встречи с менеджментом.
После этого Вадим встал и сказал, что ему надо позвонить брокеру, договориться об оформлении этой купчей, а затем в офис, чтобы заняться подготовкой бумаг по юридической фирме.
– Постарайся быть не позже трех часов. Встреча в конференц-зале на втором этаже в три часа. Не опаздывать. Я этого не люблю.
– Я знаю. Буду.
Он встал и, явно торопясь, вышел.