Не люблю женщин, которые сначала рожают детей, а потом несутся в пяти метрах от них впереди, не оглядываясь, спеша по своим делам и обвиняя бедных чад во всем, чего сами не смогли (или не захотели?) достичь (или постигнуть?) в жизни. И зачем им вообще тогда нужны дети?
Ее походка задерганной марионетки – яркий символ того, что она торопится на встречу судьбе, никак не меньше. А сын ей мешает. Всеми силами пытается отодвинуть эту встречу. Едет себе преспокойно на велосипеде, глазеет по сторонам: на цветущие ветки, на небо, на птиц, - да еще и песню поет. И поет, кстати, известнейший шлягер, но только вместо слов, которых не помнит, подставляет свои слова, только что выдуманные.
Наконец, сила воли ее покидает.
- Ты можешь петь только те песни, которые знаешь! – нервно обернувшись, кричит она сыну.
Он останавливается и нерешительно смотрит на нее.
- Да-да, не смей выдумывать! И шевелись быстрее, мы опаздываем, – назидательно повторяет она и, подойдя к сыну, легко подталкивает его вперед.
- Вы знаете, что сделали только что? – спрашиваю, поравнявшись с ними: Убили поэта…
Замерла. Глаза расползлись по лицу, словно клякса в детской тетрадке. Молчит.
- Да-да, это были первые его стихи...
Молчит. Глаза ползут дальше.
Я ухожу. Я не имею права давать ей советы. Это ее ребенок.
Но все-таки мысленно желаю ему силы. Силы остаться собой.