Он вышел из рабочего офиса, аккуратненько снял “халат”, поправил костюм, сложил “халат” в сумку, и осторожно, закрыв за собой обе двери при помощи хитроумного приспособления (на всякий случай, хотя знал, что такая осторожность лишняя, и все-таки…), вышел из парадного, тихо прикрыв входную дверь. Сбежал вниз по ступенькам и быстро направился на Лютеранскую. Спустился вниз на Крещатик. Молодежь валандалась по ночному городу, как будто утром им не надо ни на работу, ни на занятия.
«Ну, и этих брать на работу? – подумалось с тоской. – Нет, съезжу на периферию. А хоть в Крым. Там еще макитры у народа варят, а работы – нет. Вот там и наберу себе команду. Эти все фраера, такая же ленивая шобла, как те, что у меня. Столица!»
Что-то этот офис здорово ему испортил лирическое настроение. Надо бы расслабиться. Нет, ни выпивки, ни девок он не желал, хотя и то, и другое просто шло к нему в руки. Слева и справа обтекали его волны похоти и секса. Девки на любой вкус, блондинки и брюнетки, рыжие и крашенные во все цвета радуги проходили мимо парочкой, по три или в одиночку, как бы намекая на разные возможности. “Бамперы” так и ходили под облегающей одеждой. «Эх, сейчас бы…». Но желание, только возникнув, тут же угасло.
– Нехорошо, совсем хреново. Надо бы к лекарю сходить. Мужик в расцвете сил и не ведется на баб. Плохой признак. Я ведь не Кириллыч, царствие ему небесное. Да и тот к теще приставал.
Как-то услышал, как она жаловалась Людке:
– Идиот старый, одной ногой на том свете, а туда же. Как какой фильм с девками посмотрит, так ко мне лезет со своим…. Тьфу, мерзость-то какая, Господи прости.
Тогда ему и стало ясно, в кого Людка такая. В тещу, святошу проклятую. Вспомнилось, как прошлой весной они поехали на Мальдивы. Дело как раз перед Пасхой было. Отель был прекрасный! Маленькие такие домики, типа бунгало, с отдельным двориком, с бассейном. Тут его как-то вечером после концерта в ресторане и сытного ужина развезло, слюни развесил, как сопляк какой-то. Полез к ней с нежностями. А она:
– Ты что, белены объелся? Пост сейчас великий! Ты что не знаешь, что сейчас этого нельзя?
– А когда будет можно? И какой праздник был в прошлый раз?
Схватив подушку, покрывало, вылетел вон. Злющий, повалился на диван в гостиной.
Если б мог, надрался бы в ту ночь, – в баре в номере было полно выпивки. Переколотил бы там все, с Людкой вместе. Но нельзя. Зарок дал. Иначе всему была бы крышка: и бизнесу, и семье, и “вендетте”. Кранты были бы честному жигану….
Из ресторанов лилась музыка, и мигал свет дискотек. Мимо прошли два молодых парня в обнимку, остановились и начали целоваться взасос.
– Ну, этого мне точно не хватает! А что, может как-нибудь попробовать, если девки уже не волнуют? А вдруг?
Но от одной только мысли о том, что какой-то мужик будет щупать его и потом они улягутся (усядутся?) в постель, мороз побежал по коже и пробрал до мозга костей.
– Ну, нет, увольте. Только не это.
И тут же вспомнилось, как как-то в ресторане в Варшаве, во время одного банкета познакомился с молодым немцем, математиком. Фердинандом его звали. Веселый был немец. А он возьми да и спроси его, в честь кого его так назвали?
– В честь Эрцгерцога Фердинанда, – гордо сказал немец.
– А, это того, что портрет мухи обгадили? – чуть не спросил он Фердинанда, вспомнив “Бравого солдата Швейка” Гашека и историю убийства бедного Эрцгерцога.
Но удержался и рассказал ему историю о котенке, которого дочка накануне отъезда на «гастроли» в Европу подобрала во дворе их старого дома и принесла домой. Вот в честь этого же эрцгерцога и назвал котенка Фердинандом. Немец рассмеялся.
– Но это не все. Кот оказался кошкой, и его пришлось переименовать в Фердинанду.
– О, нет. Только не это! – воскликнул немец. И Фердинанда точно так же передернуло тогда, как его сейчас.
Он отвернулся, сделал несколько шагов влево, потом как бы что-то вспомнив, пошел по направлению к подземному переходу. У перехода стояло несколько бабок с цветами.
– Покупай, красавец, цветочки, своей королеве, – сказала задорно одна тощая старушенция.
– А королю можно? – вдруг спросил он. – Да нет, не то, что ты подумала, – и рассмеялся, увидев какое-то смятение и, одновременно, брезгливость в ее глазах.
– Давай всю корзину.
И взял всю охапку цветов, не разбирая, что там сирень, тюльпаны, нарциссы. И вот со своей спортивной сумкой и с огромным букетом цветов спустился в подземный переход и вышел из него на противоположной стороне по правому маршу лестницы. Пересек Прорезную. Постоял, поглядывая сперва направо, потом налево. Увидел на привычном месте киоск, в котором продавались сигареты.
– Когда-то здесь и мороженным торговали, – как бы сам себе сказал он, заглядывая в открытое окошко киоска.
– Чего “когда-то”. Что, такой уже старый, что и по Крещатику не ходишь? – задорно, чуть ли ни заигрывая, спросила тетка в яркой малинового цвета кофте и с ярко накрашенными губами.
«Место обязывает быть в “контексте”», – подумал он и спросил:
– Ну, и чем ты меня сегодня угостишь? – намеренно “тыкая”, чтобы тетке было приятно, как бы убирая социальные и возрастные преграды.
Вообще с некоторых пор стал не любить панибратства, чтобы потом никто не лез к нему со своими подробностями. Но тут это “ты” ни к чему не обязывало.
Тетка начала расхваливать свой товар. Он выбрал свое любимое, шоколадное мороженное «Крещатик» в шоколадной же глазури и арахисе. С детства любил шоколадное мороженное, а вот шоколад сам не любил. Раньше даже снимал глазурь и выбрасывал. Теперь стал старше и не решался это делать. Правда, даже не помнил, когда в последний раз ел мороженое на улице.
Взяв пачку и расплатившись (букет здорово мешал), он пошел вверх по Прорезной, зашел в скверик, где на постаменте, отлитый в бронзе, стоял его любимый герой, в шляпе, пенсне, с тростью. Великий слепой… Он подошел к памятнику и положил весь огромный букет весенних цветов к ногам Паниковского.
– Месье Паниковский, как у Вас дела? Вы знаете, городового на углу не оказалось. Я только что оттуда. Всякие девки, гомики шляются, а господина Бендера что-то не видно. Да, кстати, хочу Вам доложить, месье Паниковский, что парад продолжается, и даже без него, и командовать им теперь буду я.
Ему показалось, что Паниковский подмигнул и усмехнулся именно ему. Он отошел в глубину скверика, сел на скамейку, надорвав фольговую обертку, развернул мороженное и начал с жадностью его грызть. «Так, никаких десертов, когда вернусь домой. Надо быть в форме. Еще вся жизнь впереди».
Пока он ел мороженное, на парковку казино “Сплит” подъехало несколько крутых машин. Из них вышли хорошо прикинутые фраера с девочками. Вся кампания, хохоча, отправилась в казино. По говору можно было сразу узнать москвичей.
– Гастролеры! – прикинул он. – Что, свободы захотелось? Там этот гоблин со своей гэбешной командой всех вас задрал?