Иллюстрация: С.Дали "Мадонна Порта Лигата" (фрагмент). 1950 г.
1
Студенты не знали слово «lap». В упражнении требовалось выделить слова, обозначающие части тела: рука, нога, шея…
- Колени. В английском есть выражение « in Fortune’s lap», означающее «в полосе удач», буквально – «на коленях судьбы»…
В кабинет заглянула симпатичная девушка, взглянула на Юлию, широко улыбнулась:
- Где здесь тесты сдают?
- Какие тесты?
Студенты сдавали тесты либо в аудитории Амир-хана напротив, либо этажом выше – в кабинете тестирования. Но эту девочку преподавательница не знала.
- Вступительные. Я хочу поступить сюда.
Абитуриентка продолжала улыбаться. Сегодня одиннадцатое июня, подумала Юлия. Скоро выпускники школ и колледжей получат аттестаты, набор начнет набирать ход, а программа тестирования до сих пор не установлена. Впрочем, может, она и не понадобится: вот Лужков вчера заявил по ТВ, что бакалавры, не переврать бы, то ли недоумки, то ли недо… ну, не позволит мэр плодить бакалавров на вверенной ему территории, только специалистов будет взращивать столичный регион… Телевизионщики воспроизвели мэра, трибуну и эту фразу внезапно и безо всяких комментариев – запомнить точно, увы, не было возможности.
Улыбнувшись, Юлия спросила:
- А заявление Вы уже написали?
Возможно, заявку оформили в пятницу – её выходной день. Павел Леонидович, доцент – такой же необязательный и безалаберный как и десятилетней давности Пашка-аспирант, обещал переустановить тесты в этот понедельник, сегодня уже среда.
- Нет, - девушка продолжала доверчиво улыбаться.
Жестом позвав девушку за собой, Юлия Дариевна направилась в сторону учебной части. (Да, её отец носил гордое имя «Дарий» - в честь царя государства Ахеменидов, Дария Первого.)
Методистки пили кофе и беседовали о насущном. Та, что спустилась из кабинета тестирования, Тамара Ивановна, изрекала жестким, уверенным голосом.
- Еще не вышла из образа, - с тревогой подумала Юлия, хорошо осведомленная о том, что именно в таком состоянии методистка была особенно конфликтной.
Впрочем, Тамара редко «перестраивалась» на спокойный тон - только если требовали обстоятельства непреодолимой силы. Забегая в свой кабинет наверху, Юлия Дариевна непременно слышала этот уверенный - с падающей интонацией – прокуренный голос: Тамара Ивановна беседовала со студентами о личном (журила, вразумляла, глумилась, оскорбляла, участливо уточняла сроки беременностей и отпусков). Тридцать пять минут на тест, к вашему сведению. Правда, из приборчика можно изъять батарейки – на любой требующийся срок.
Одновременно с Юлией в учебную часть заглянул запыхавшийся студент, льстиво улыбаясь, попытался поймать взгляд пьющей кофе методистки:
- Тамара Ивановна, мы всё давно сделали. Не поднимитесь?
- Ща! Уже побежала! Я, что, там прописалась?
«Ща» было любимым словом выпускницы журфака МГУ. Обычно оно использовалось в сочетании «Ща посмОрим…» в любых напрягающих Тамару ситуациях.
Провожая взглядом уходящего студента, Юлия Дариевна слегка нахмурилась, но ничего не произнесла. Тамара находилась в состоянии упоения "властью", и любое проявление последней к самой Тамаре обернется для дочери Дария очередной неприятностью.
2
Утром того дня, поднимаясь по ступеням крыльца, Юлия участливо спросила сурово наблюдавшую за ней женщину, степенно курившую в окружении ребят под надписью «Курить запрещено»:
- Ну, что опять случилось, Тамара Ивановна?
«Женщина» никогда не носила юбок, и брюки её, то ли мужские, то ли мужского покроя, свисали над бесформенными тапками, растянутыми разбухшими суставами стоп. Юлия Дариевна старалась не глядеть методистке ни на ноги, ни в лицо. Все вновь приходящие работники заведения возбужденно рассказывали ей свое первое впечатление от этой физиономии, но потом успокаивались и привыкали. Только Юлия не могла привыкнуть.
Наиболее отталкивающе Тамара выглядела в профиль: пара неровных линий (низкий дряблый лоб и приплюснутый нос с широкими, вечно раздутыми ноздрями) дополнялись скупым штрихом плоской щеки и крючком мятой нижней губы, свисавшей до середины бугристого подбородка. (Хотя, заглянув Тамаре в глазки, можно было заметить поодаль, среди множества иных, глубокий шрам на месте проломленного меж бровями черепа.)
Кокетливо отводя сигарету изуродованными артритом пальцами, Тамара Ивановна изящно выдувала дым, безуспешно пытаясь подтянуть нижнюю губу.
Директор заведения, взявший это существо на работу около трех лет назад, был тот еще эстет. Хваткий человечек выбирал в работники убогих или загнанных в угол. Тех, кто не умел сопротивляться проныре. Тамара не сопротивлялась около полутора-двух лет. Она тогда едва разговаривала, едва ходила и почти ничего не соображала. Жулик-директор всенепременно воспользовался этим обстоятельством. Получая полставки, Тамара, как и все остальные, трудилась по сорок часов в неделю. «Трудилась», как могла - полный рабочий день. Теперь, правда, никто другой не отстаивает заработанные деньги так голосисто, но прохиндей на уступки не идет: пусть заторможенность исчезла – всё прочее осталось. Директор терпит методистку: во-первых, вeware of a silent dog*; во-вторых, бесконечные истерики – одна из закамуфлированных форм доноса.
С чем была связана заторможенность Тамары, никто не знал. Одни предполагали недавно перенесенный инсульт, другие – последствия алкоголизма, судя по странному поведению методистки на корпоративных вечеринках. В те самые минуты, когда другие позволяли себе сбросить обычную сдержанность и расшалиться, Тамара Ивановна, наоборот, сидела, как пронзенная осиновым колом, не пила и слабого вина, ни капли, и не позволяла себе произнести ни слова. Ни единого словца...
- Так что же случилось, Тамара Ивановна?
К удивлению Юлии, голос методистки зазвучал доверительно.
О, это была особая песня! Амир-хан…
Скоро подъедет такси, откроется дверь – и не пройдет пяти минут, как Амир-хан достанет свои костыли, опустит ноги наземь, поднимется с кресла и слегка отодвинется в сторону, чтобы таксист смог отъехать. Затем инженер, обеспечивающий работу компьютерной техники на всех этажах, сосредоточенно приблизится к крыльцу, прислонит костыли к перилам, уцепится за них дрожащими пальцами и, забросив одну ногу на ступеньку, замрёт минуты на три. Тогда прошипит себе что-то под нос Тамара Ивановна и торжественно покинет крыльцо, чтобы не видеть такой порнографии…
А пока она скорбно ответит Юлии:
- Вот, опять ничего не работает, открываю программу, она зависает…
- А Вы открыли ее один раз или несколько?
Несмотря на постоянно возобновляемый инструктаж, Тамара не различала уже открытую, работающую программу и те оболочки, которые она машинально открывала, возвращаясь после кофейного брейка; она не замечала множащихся прямоугольничков на панели управления, а если и видела, то вряд ли придавала им какое-либо значение: для нее в любом отказе всегда виноват Амир-хан.
- Вы включили все сервера?
Даже если методистка нажала на все кнопки, она могла не соблюсти последовательность, информацию о которой вдалбливали в Тамару месяц. При отказе всегда виноват Амир-хан.
- Тогда пойдите, перезагрузите Ваш сервер. Уже?
«Её» сервер появился недавно. До того, как усложнились программы, для тестовой базы хватало операторской машины, но после переустановки любая работа оператора с базой вызывала зависание и вопли на верхнем этаже. Все, что нужно было делать Тамаре, - попросить оператора перезагрузить его блок, но занятая высокоинтеллектуальным процессом нажатия на единственную кнопку в единственном окне своего монитора, Тамара никак не могла усвоить эту простейшую зависимость. Постоянные истерики Тамары, во всем винившей Амир-хана и Пашку-доцента, вынудили испуганных студентов написать тайную жалобу начальству, приславшему когда-то в этот бла-благословенный край жулика-проныру - для создания незамысловатого элемента среднего уровня сетевой иерархии. Сетевой – в смысле маркетинговой. А то подумаете вдруг про высокие технологии.
Отчаявшийся Павел Леонидович, доцент и кандидат, упросил прохиндея (даже не оного, который, будучи давно больным, числился на рабочем месте и продолжал бы – если б не досадная случайность - числиться, пребывая на операционном столе и даже – не дай Бог! – исчезнув навеки в недрах маркетинговой сети), упросил дочку прохиндея, его бухгалтершу и якобы заместительницу, бакалавра (тьфу! Не к Лужкову будь сказано, хотя даже такая сеть, как эта, не позволила бы недавнему бакалавру возглавлять свой элемент среднего уровня, тем более что бухгалтерша ничего не смыслила в тех процессах, которые обсчитывала; но Вы не знаете жулика-директора, он и сам якобы профессор), так вот, Павел-доцент упросил-таки бухгалтершу купить обычный блок под тестовую базу, всего-то за пятнадцать тысяч, только бы Тамара успокоилась.
Однако жалоба студентов, напуганных местным компьютерным обслуживанием, уже дошла до адресата. И вкупе с отлупом по сервису, исчезнувшим директором или его якобы заместительницей был получен нагоняй за незаконную трату пятнадцати тысяч рублей.
- Всё равно не работает? Не загружает приборы тестирования? Так перезагрузите свой компьютер, Тамара Ивановна!
В том, что не шла загрузка ПТ, сквозило нечто необычное. Бросив сумку на заваленный бумагами стол в кабинете английского, Юлия Дариевна поднялась наверх. Возбужденная Тамара отправляла с десяток студентов вниз, к Амир-хану:
- Идите, идите к нему. Я отказываюсь работать в таких условиях!
Тихие студенты, пришедшие заблаговременно и занявшие очередь на тесты, поплелись на первый этаж.
Кривым дрожащим пальцем Тамара нажала кнопку перезагрузки.
Сразу же обнаружилось, что она начинает, как нетерпеливый школьник, открывать свою программу, не обращая внимания на отчаянное подмигивание и скулеж операционного блока.
Она мешает компьютеру загрузиться, удивилась Юлия Дариевна и – в который раз! - посвятила методистку в тайну красной лампочки. Дав недоумевающей Тамаре время тщательно её рассмотреть, Юлия Дариевна машинально взяла в руки лежавший перед ИК-портом прибор. О-о-о! Тамара пыталась загрузить устройство, готовое к передаче выполненного теста в базу! Кто-то вчера выполнил тест, не дождался методистку, оставил ПТ на столе и ушел.
Поняв причину сбоя, Тамара Ивановна внезапно притихла и незаметно убрала злосчастный приборчик со стола.
Через час, загрузив тесты и успокоившись, Тамара Ивановна вошла в кабинет английского и, присев на краешек не занятого студентами стула, душевным тоном поведала Юлии Дариевне, что надо незамедлительно уволить такого нерадивого работника как Амир-хан.
Чувствуя, что этот раунд выигран, дочь Дария молча улыбалась Тамаре. (Персидская армия переправилась в самом узком месте Геллеспонта по мосту из судов на противоположное побережье, не встретив там сопротивления.)
3
...Юлия посторонилась, давая возможность рассмотреть сияющее лицо:
- Почему девушку направили сдавать тест, ведь на нее еще нет данных?
Если бы не изуродованная сколиозом спина, методистку, к которой обратилась Юлия Дариевна после слов Тамары: «Ща! Уже побежала!», можно было назвать красавицей. Впрочем, для Юлии она таковой и была: согбенная княжна Мери, отягощенная тремя детьми и добросовестным отношением к любой работе. Посчитав ответом оторопелое молчание Княжны, Юлия шепнула девушке: «Идите за мной!» и направилась в комнату для приема. Не расслышавшая её слов абитуриентка робко переступила порог учебной части. Через пару секунд оглянувшись, Юлия поспешила назад.
И тут дочь Дария совершила ошибку. Она должна была предвидеть, что утренняя победа может быть отомщена. К тому же, ей прекрасно известно, что, спускаясь вниз, Тамара непременно выкуривает сигарету (плюс кружка кофе...) и что-нибудь произносит.
- Ишь ты, совсем обнаглела, сама ничего не делает, на других сваливает…
Отягощенная журналистским образованием методистка - если только не кричала надрывно, сопровождая вопли бесконечным рефреном "А на фига мне это надо!" - обычно выражалась незатейливым, будничным языком, весомость которому придавал громкий прокуренный голос с падающими интонациями. Добавьте присутствие сияющей случайной свидетельницы, стоявшей в ожидании у стола Княжны...
- Тамара Ивановна! Вы почему говорите такие вещи в спину?!
- А что это так вас волнует?
Вошедший было в учебную часть студент махнул рукой и быстро вышел.
- При студентах! При абитуриентке!
- А вы, что, чего-то боитесь? - В голосе Тамары жестью звучали торжествующие ноты.
Выпускница журфака МГУ никогда не работала по специальности. Она не могла сочинить и простенького текста для одной из групп сетевой иерархии - пары человек, терроризирующих всю страну программами повышения квалификации.
Но желание произносить перед публикой обличительные речи не иссякло и после того, как Тамаре последовательно рассекли левую бровь, сплющили нос, смяли подбородок и пробили лобную кость.
- Чего мне бояться? Недопустимо говорить такое о человеке за его спиной! - Юлии казалось, что негодование её благоразумно и справедливо.
- Это Я говорю, а вы шипите!
Дочь Дария обескураженно остановилась. (Противник прибег к излюбленной тактике изматывания врага. Бросив часть обоза, Дарий оставил свой стан с зажженными кострами.) Немного помедлив, Юлия молча вышла из учебной части, увлекая за собой встревоженную абитуриентку.
В тишине и прохладе комнаты приемной комиссии девушка доверчиво произнесла:
- Вы меня не помните? Я поступала в прошлом году и не смогла сдать тест.
Юлия не жаловалась на память, но воссоздаваемая ситуация предлагала - кроме упрека пройдохи-директора в том, что ей самой надо бы сдать тест за абитуриентку, - поникший силуэт уходящей полноватой женщины, а не эту фарфоровую статуэтку.
- У меня родился сын, - произнесла, улыбаясь, абитуриентка. И добавила виновато:
- Простите за то, что сейчас случилось...
(Прямые потери были невелики, на завоеванных территориях строились крепости, но, по большому счету, тот поход Дария, начавшийся удачной переправой по понтонному мосту, был завершен бесславно.)
* вeware of a silent dog and still water - Не бойся собаки брехливой, бойся молчаливой.