Погиб в бою 1

ПОГИБ В БОЮ

Посвящается памяти всех павших
на полях сражений Второй Мировой

ЧАСТЬ 1.
КРИЧАЩИЕ ОРЛЫ

       Солдаты, моряки и лётчики Союзных Экспедиционных сил! Скоро вы высадитесь на берег и начнёте свой Великий Крестовый Поход, к которому мы так неуклонно шли долгие месяцы.
       На вас устремлены взгляды всего мира. В бою за вами будут следовать надежды и молитвы всех свободных граждан этой планеты. Совместно с нашими союзниками, нашими братьями по оружию, кующими победу на других фронтах, вы уничтожите немецкую военную машину, освободите народы Европы от нацистской тирании и обеспечите самим себе счастливую жизнь в свободном мире.
       Никто не говорит, что будет легко. Наш враг хорошо обучен, хорошо вооружён и закалён в многочисленных боях. Он без боя не сдастся.
       Но этот год – 1944! Многое изменилось со времён нацистского триумфа 1940-41 годов. Организация Объединённых Наций нанесла немцам большие поражения в открытом бою, один на один. Наше наступление серьёзно уменьшило их превосходство в воздухе, способность воевать на море и на земле. Тыл обеспечил нас оружием, боеприпасами и дал нам хорошо обученных солдат.
       Свободные люди идут вместе к победе! Я полностью уверен в вашей храбрости, преданности долгу и умении воевать. Мы не примем ничего кроме победы!
       Удачи! Да, благословит вас Господь.
Дуайт Д. Эйзенхауэр
6 июня 1944 года


1.

Время: ночь с 5 на 6 июня 1944 года
Место: Северная Франция

       В небе всё ухало и звенело. Сотни мощных моторов монотонно гудели над Нормандией. Двухмоторные транспортно-десантные самолёты C-47 «Дакота» с большими белыми звёздами на бортах и крыльях ровным строем летели к месту высадки десанта. Начинался «Самый длинный день» в истории Второй Мировой Войны – 6 июня 1944 года, день высадки англо-американских войск в Северной Франции, начало операции «Оверлорд». Долгожданное открытие второго фронта в Европе.
       Стали появляться зелёные и белые трассы, словно раскалённая проволока резавшие ночное небо, усыпанное яркими звёздами. Скорострельные зенитки «щупали» небо. Затем добавились белые пушистые облачка разрывов зенитных снарядов.
       В самолёте трясло и швыряло из стороны в сторону, закладывало уши. Я постоянно бился каской о железное ребро фюзеляжа самолёта. В самолёте нас было четырнадцать человек. Четырнадцать десантников 3 взвода, роты А («Эйбл»), 506 полка 101 воздушно-десантной дивизии армии США. Краса, опора и гордость Штатов. Ведь не даром на левом плече каждого десантника красуется шеврон с изображением белой головы морского орла. Эта дивизия носила также название “Screaming eagles” – «Кричащие орлы».
       «Проклятье», - подумал я,- «как сводит желудок». Но я был не одинок в своей беде. Энтони Гаттузо, итальяшку из Нью-Йорка, вырвало прямо на пол самолёта. Он испачкал своим вчерашним ужином ботинки и вещмешок. Гаттузо виновато покосился на товарищей из своего взвода, но ему никто ничего не сказал, никто не высмеял, не подколол. Каждый был занят своими мыслями и внутренне настраивался перед прыжком. Прыжком в преисподнюю.
- Хэй, Джимми, дай прикурить, - обратился ко мне здоровяк-ирландец из Канзаса по имени Хал Браго, поигрывая сигаретой «Лаки Страйк», - я зажигалку свою засунул далеко.
Я достал из нагрудного кармана гимнастёрки блестящую «Зиппо». Хал, сделавший в Англии, близ аэродрома Аппотери, перед самым началом операции, неуставную причёску «ирокез», оставив лишь гребешок, деливший его голову на две половины, прикурил и хлопнул меня одобряюще по колену. Но было видно, что Хал, самый крепкий и высокий в роте боец, сам нервничал. Он курил уже восьмую сигарету, каждый раз прося прикурить то у меня, то у сержанта Лебовски. Лебовски – белобрысый крепыш с хриплым голосом. Он был командиром взвода, но мы его не любили. Не любили ещё со времён обучения в тренировочном лагере ВВС форта Беннинг. Он был подлым, хитрым, выслуживающимся говнюком.
На крайнем сидении, у люка сидел худощавый лейтенант Кроуфорд, командир роты. Он то и дело поглядывал то на свои наручные часы, отсвечивавшие зелёным фосфорицирующим цветом в полумраке самолёта, то на горящий красный огонёк под потолком.
«Чёрт возьми, когда же мы достигнем ди-зи ?» - подумал я. Мне жутко надоело сидеть в самолёте, который может быть сбит в любую минуту.
Хлопки разрывов зенитных снарядов усилились и теперь били по ушам. Я попытался повернуться и посмотреть через грязный квадратный иллюминатор, что происходит снаружи. Небо было усеяно огненно-белыми вспышками и зелёными трассами.
- Запомните, ребята! – закричал лейтенант Кроуфорд, пытаясь перекричать гул двигателей, дребезжание фюзеляжа и какофонию снаружи, - внизу вражеская территория. Повсюду фрицы. Первым делом попытайтесь найти друг друга и двигайтесь к точке сбора.
Самолёт тряхнуло, и «Дакота» накренилась, закладывая крутой вираж. Ровный строй десантных самолётов рассыпался. Пилоты маневрировали между шарящими в тёмном небе лучами прожекторов и смертельно опасными разрывами снарядов.
- Держитесь! – закричал снова лейтенант, - мы почти у цели!
По фюзеляжу словно забарабанили градины. Но это был не град, а пули, продырявившие обшивку самолёта. Раздался истошный крик. Кого-то зацепило. Если кричит – значит жив.
- Сэр, капрал Гордон ранен!
- Уорф, посмотри, что с ним!
Самолёт снова накренился, и в этот момент зажглась оранжевая лампа – сигнал: «Приготовиться».
- Внимание! – лейтенант стоял в проходе,- встать!
Мы покорно встали со своих мест, кроме раненного Гордона и колдовавшего над ним медика Уорфа.
- Хук ап! Зацепиться! – лейтенант согнул указательный палец, давая нам сигнал, чтобы мы зацепились фалом, вытягивающим парашют, за центральный трос.
- Проверить снаряжение! – последовала следующая команда.
Да, тридцать килограмм снаряжения: боеприпасы, гранаты, толовые шашки, фляга, плащ-палатка, шанцевый инструмент и ещё куча другого барахла.
Самолёт тряхнуло. Пилот увернулся от падавшей «Дакоты» - объятый пламенем самолёт с бортовым номером BV2 стремительно приближался к земле.
- Они сбиты! Они падают! - завопил кто-то в хвостовой части самолёта.
- Первый готов!
- Второй готов!
- Третий готов!
- Четвёртый готов! – рассчитывались мы по порядку, хлопая друг друга по плечу.
- Пошёл! – Кроуфорд вытолкнул первого десантника.
- Гоу! Гоу! – десантники друг за другом покидали самолёт, прыгая в пустоту. Пятым выпрыгнул я. Отделившись от самолёта, меня дёрнуло вверх, и надо мною раскрылся белоснежный купол парашюта.
«Слава Богу, раскрылся», - подумал, и потом понял, что от порыва ветра у меня оборвало трос, на котором болтался мешок с моими пожитками. Его унесло, чёрт знает куда.
Небо было усеяно куполами – со всех самолётов прыгали десантники нашей дивизии. Более 400 самолётов, 6500 человек.
Я приземлился в высокой траве. Под ногами хрустнула сухая ветка, купол накрыл меня с головой.
«Где здесь дверь?», - я выбрался из-под парашюта и осмотрелся. Вверху всё выло и грохотало. На земле было тише, - кругом силуэты тёмных деревьев. Только где-то неподалёку раздавались отрывистые хлопки – работала скорострельная зенитка немцев. «Немцы. Враги», - но моя винтовка улетела вместе с моим барахлом. Из оружия у меня оставался только штык-нож.
«Проклятье», - на полусогнутых ногах я побрёл вдоль рощицы,- «Только бы не напороться в одиночку на фашистов».
Я дошёл до конца рощицы и прислушался. За деревьями кто-то был.
«Свой или враг?», - рука потянулась к штыку.
- Вспышка!– раздалось из тёмной чащи.
Говорили по-английски. Это был пароль. Отзыв вылетел у меня из головы.
- Ответьте или открою огонь!
- Гром! Гром! – закричал я.
- Тише, десантник, - из чащи вышел американский десантник, - лейтенант Стоун, 82 дивизия.
- Рядовой Эшдаун, 506-ой полк, 101-ая, рота «Эйбл», - ответил я, пытаясь разглядеть лицо лейтенанта, но тень и каска скрывали его, - что вы здесь делаете, сэр? Ведь ваша дивизия…
- Весь десант раскидан над Нормандией. Высадка провалилась.
- А где мы с вами находимся сэр? - спросил я.
- К северу от городка Сент-Мер-Эглиз.
- Чёрт, меня далековато занесло. Наша рота должна была высадиться где-то в семи километрах отсюда. Что делать сэр? – я был в смятении.
- Пойдём к побережью. Утром начнётся высадка с моря. Фрицы затопили поля, и поэтому нам нужно очистить от них дороги и прибрежные населённые пункты, иначе нам не удастся отвоевать себе плацдарм.
- А как мы это сделаем вдвоём?
- Соберём по пути солдат, не ты единственный здесь приземлился, рядовой. Оружие есть?
- Только нож,- я показал свой штык, - всё моё барахло сорвало порывом ветра, когда я выпрыгивал из самолёта.
- Понятно, - ответил лейтенант и достал из кобуры блестящий «кольт» 45. калибра и протянул его мне,- держи. Стреляй во всё одётое в серое и говорящее по-немецки. Вот запасная обойма. Идём!
Я спрятал обойму в нагрудный карман. Лейтенант держал в руках «Томпсон» - машину смерти, излюбленное оружие гангстеров из противоречивых тридцатых годов.
Мы скрылись в чаще. Я шёл за лейтенантом, постоянно смотря по сторонам.
 Лейтенант и я пересекли небольшое поле, поросшее высокой травой, и услышали шум воды. Впереди тёк ручей. На другом его берегу я заметил какое-то движение.
- Лейтенант!
- Вижу, - Стоун достал «сверчок» (их выдали нам перед высадкой, для того чтобы опознать своих: один щелчок: «я здесь», два щелчка – отзыв). Лейтенант щёлкнул, в ответ послышалось два щелчка и голос:
- Вспышка! – голос показался мне знакомым.
- Гром,- ответил лейтенант Стоун, и на его отзыв из чащи показалось три десантника.
Солдаты были из моего взвода: здоровяк Браго, Гаттузо и Стив Уорф.
- Джимми, рад тебя видеть, - хлопнул меня по плечу Хал Браго.
- Я тоже рад вас видеть, ребята? А где лейтенант Кроуфорд?
- Мы его не видели, вроде бы он оставался на самолёте до последнего. Нас выбросили вообще не там, где надо.
Стоун оборвал нас:
- У вас есть оружие?
Браго продемонстрировал свой «гаранд»:
- Правда, боеприпасов мало, все мои вещи застряли где-то на дереве. У меня всего две обоймы.
У Гаттузо была винтовка и пара гранат, а у Уорфа осталась из снаряжения только сумка с хирургическими инструментами, бинтами и медикаментами.
- Как там Гордон? – спросил я Уорфа.
- Он умер. Ему куском обшивки пробило голову, а один осколок попал в лёгкое. Потом Кроуфорд заставил меня прыгать. Я приземлился на крышу какого-то сарая. Там я встретил Энтони и Браго.
- Лейтенант, что мы будем делать? – спросил Браго, закуривая.
- Значит, так солдаты, повторю боевую задачу. Нужно очистить дороги от фрицев. Утром начнётся высадка с моря. Мы идём к побережью. Вопросы есть?
- Никак нет, - ответили мы хором.
- Тогда вперёд, - коротко скомандовал Стоун и скрылся за деревьями.


2.

Время: 6 июня 1944 года, день Д
Место: Северная Франция

Резкие хлопки становились всё громче. Через какое-то время среди деревьев стали видны яркие вспышки, подсвечивавшие тёмную чащу. Когда выстрелы смолкали, было слышно, как кто-то за деревьями громко отдавал команды по-немецки. Там находился немецкий зенитный расчёт. Может быть, снаряды именно этого расчёта сбили «Дакоту» под номером BV2, которая, падая, едва не задела наш борт. Может быть, осколки снарядов именно этой зенитки убили капрала Гордона. При этих мыслях кровь била в голову, а рука сжимала рукоять «кольта», так что белели костяшки.
Лейтенант Стоун тихо бросил:
- Стоять! – мы, повинуясь, замерли и спрятались за деревьями, наблюдая за немцами.
Четырёхствольная, скорострельная 20-ти миллиметровая зенитка стояла посреди какого-то заброшенного фермерского подворья. Рядом стоял грузовик «Рено» с включёнными фарами. Немцев было шестеро. Двое наводили зенитку, двое перезаряжали, один постоянно орал, а второй сидел на ящике из-под патронов.
- Рядовой, - обратился ко мне Стоун, - Держи на мушке того длинного.
Стоун указал на орущего немца.
- Гаттузо, дай гранату, - Энтони передал ребристую гранату.
Стоун выдернул кольцо и метнул её. Граната упала под ноги одному из немцев. Граната, брошенная Гаттузо, стукнулась о борт грузовика. Раздалось два взрыва.
Я нажал несколько раз на спусковой крючок пистолета. Рука дёрнулась вверх, и долговязый фриц упал наземь. Стоун выскочил из укрытия и дал несколько очередей по немцам из автомата. Мы броском преодолели расстояние, отделявшее нас от зенитки. Немцы были все мертвы. Наводчики зенитки, поражённые осколками гранаты, скорчившись, замерли в креслицах. Рука одного из них до сих пор сжимала колесо наводки.
Я подошёл к долговязому немцу, в которого я выпустил пол обоймы. Его грудь была залита тёмным, а из маленьких дырочек вился дымок. Рядом валялась его каска с белым имперским орлом на боку.
- Надо уничтожить зенитку, - сказал Стоун, открывая один из ящиков. Они были пусты.
- У кого есть взрывчатка? – спросил он.
Мы молчали. Ни у кого из нас толовых шашек не оказалось.
- Твою мать, ладно уходим, - скомандовал Стоун, - и найдите оружие.
Эта фраза была адресована мне и Уорфу. Открыв дверцу «Рено», я обнаружил на сидении пистолет-пулемёт МП-40. МП был полегче нашего «Томпсона», и я повесил его на плечо, а за ремень засунул два запасных магазина.
- Порядок, сэр, - я догнал своих и продемонстрировал свой трофейный автомат. Уорф разжился винтовкой Маузера.
Наш маленький отряд продолжил свой путь.


***

Стало светать. Гул в небе не прекращался. Где-то высоко в небе летели бомбардировщики, бомбить тылы немцев, чтобы сковать их, не дать бросить новые силы к побережью.
Когда рассвело окончательно, стало слышно, как где-то на побережье загрохотала канонада.
- Это флот, - бросил Стоун, - началась высадка.
Вскоре мы добрались до маленькой деревушки, название которой я так и не запомнил. Здесь было полно американских десантников из нашей дивизии. Несколько солдат пытались разгородить баррикаду посреди дороги. Было много знакомых лиц. Гальфано, Джексон, Лебовски стояли у полуразрушенного сарая и курили.
Лейтенант Стоун отделился от нас, попросив, чтобы мы далеко не уходили, и скрылся в доме, где находился полевой штаб. Мы подошли к парням из нашего взвода.
- Доброе утро, сержант, - сказал я, обращаясь к Лебовски.
Лебовски кивнул, не говоря ничего.
- Привет парни, - растянулся в улыбке Гальфано, - ну как первый день во Франции? Много фрицев укокошили?
- Шестерых, - ответил я, - воевали с лейтенантом из 82-ой дивизии. Мы накрыли зенитный расчёт.
- А я ещё никого не пришил. Плутал по лесополосам, - сказал Гальфано, - потом вон наткнулся на Лебовски и Джексона.
- А вы, сержант, чем занимались? – спросил Гаттузо. – вы не знаете, что случилось с лейтенантом Кроуфордом.
- Без понятия, - ответил Лебовски.
Мы закурили. Гальфано покосился на немецкий МП.
- Трофей?
- Да, - ответил я, снимая с плеча автомат, - своё снаряжение я потерял.
- Ну и как их автомат? Лучше нашего? – осведомился Джексон.
- Ещё не пробовал. Но сделаю это как можно скорее. Нацистское оружие теперь будет обращено против самих наци.
Гальфано указал на штаб:
- Там несколько лейтенантов из нашей дивизии и 82-ой, капитан и даже подполковник Коул. Нас раскидало над всей Нормандией. Все части, роты, батальоны смешались. Полная неразбериха. Так что, кто нами командует неизвестно. Как думаете, сержант, это хорошо или плохо?
- Тебе не всё равно Гальфано? – пробурчал Лебовски, - можешь помолчать?
Мы выкурили ещё по сигарете. У Джексона оказался паёк, который мы поделили и съели. Вскоре появился лейтенант Стоун. Он решительно направился к нам, держа в руках сложенную карту.
Мы вытянулись по стойке «смирно».
- Вольно, - сказал он и расстелил карту на траве. Трава была влажная от росы и поэтому бумага промокла.
- Пока вы не нашли своих подразделений, будете находиться в распоряжении подполковника Коула и в моём, в частности. Мы соберём отряд и пойдём вот сюда. - Он ткнул коротким толстым пальцем в развилку дорог недалеко от города Карентан. – Здесь, на возвышенности находится ферма, превращённая немцами в маленькую крепость. Они контролируют перекрёсток дорог, поэтому надо её, во что бы то ни стало захватить.
- Сколько там гансев? – спросил Лебовски.
- Точно не известно. Может два десятка, а может целая рота, - проговорил Стоун. Известно точно, что у них там миномёты и пулемёты. Утром наша авиация должна была нанести по этому району удар. Если они не облажались, то от фермы не должно камня на камне остаться. Выдвигаемся через двадцать минут. У роты «Изи» есть своё задание, а мне нужно человек 25. - Стоун свернул карту, поднялся на ноги и направился обратно в штаб.
Лебовски сказал:
- Ладно, оставляйте свои пожитки здесь, берите больше боеприпасов и гранат. Пора воевать!

***

Стоун собрал 23 человека из нашего полка. Десантники были из разных рот, но всё же мы примерно друг друга знали. И мы отправились к ферме.
Стрелки моих часов показывали начало одиннадцатого, когда мы, преодолев пару небольших полей, изрытых воронками от авиабомб и огороженных густыми живыми изгородями, добрались до фермы.
Наш отряд спрятался в зарослях. Лейтенант Стоун осмотрел в бинокль «крепость», где окопались немецкие пехотинцы.
Несколько кирпичных строений располагались на небольшом холме, поросшем плодовыми деревьями и густыми кустарниками. Вокруг холма было несколько огородов, и поэтому, чтобы добраться до фермы, нужно было преодолеть это открытое и отлично простреливаемое пространство.
- Дьявол, - выругался Стоун, - такое впечатление, что наша авиация вообще не бомбила этот квадрат.
- Это же настоящая крепость, лейтенант. Без танков и тяжёлого вооружения нам здесь и делать нечего, - сказал Хал Браго, сплёвывая себе под ноги.
- Наша задача – захватить ферму. Любой ценой, - ответил Стоун, снова поднося окуляры бинокля к глазам.
Гаттузо отвернулся со словами:
- Поляжем мы все здесь.
- Успокойся и заткнись, рядовой, - привёл в чувства итальянца сержант Лебовски.
- С танками или без них, мы обязаны взять ферму. Поэтому действовать будем двумя группами, - слова лейтенанта были адресованы большей частью капралу и сержанту Лебовски. Лейтенант указал рукой на поле:
- Этот участок отлично простреливается. А у немцев там и пулемёты и миномёты. Первую группу, - Стоун ткнул пальцем в грудь Лебовски, - поведёшь ты, сержант. Вы обойдёте ферму с левого фланга, прячась в зарослях. Когда доберётесь вон до того трактора, открываете огонь. Немцы отвлекутся на вас, а мы тем временем пересечём поле. Главное нужно добраться до «мёртвой зоны» у подножия холма. Там пулемёты нас не достанут. Эшдаун?!
Я вздрогнул о того, что не ожидал услышать свого имени. «Надо же, лейтенант запомнил, как меня зовут», - подумал я, а вслух сказал:
- Да, сэр!
- Ты обеспечишь для нас дымовую завесу. Когда услышишь стрельбу, бросишь две шашки. Понял?
- Так точно!
Стоун обвёл взглядом свой отряд, попутно проверив боеприпасы в своём «Томмигане».
- Лебовски - вперёд, - скомандовал лейтенант, и отряд сержанта скрылся в зарослях. – Будьте внимательны. Удачи.
Примерно через четыре минуты слева из зарослей раздались выстрелы. Хлопали пистолеты-пулемёты, щёлкали одиночные винтовочные выстрелы.
На холме засуетились немцы. Мелькнуло несколько типичных тёмных касок. Затем застрочили пулемёты. Пули визжали, и было видно, как они срезают ветки кустов и выбивают щепки, врезаясь в стволы деревьев. Немцы огнём из пулемётов прижали отряд Лебовски к земле, не давая тем поднять голов.
- Эшдаун, Дым давай! – скомандовал Стоун, перекрикивая стрёкот немецких пулемётов.
Я выдернул, дрожащими от неровного напряжения и страха, руками чеку дымовой гранаты и по всем правилам метания отправил её на поле. Граната описала высокую дугу и шлёпнулась в грязь. Следом я отправил вторую дымовую шашку. Через несколько секунд из гранаты вырвался белёсый непроглядный дым, который окутал всё поле.
Вскоре из-за дыма не было видно ни фермы, ни деревьев, ни оранжевых трасс пулемётных выстрелов.
Стоун перемахнул через земляную насыпь и закричал:
- Вперёд! За мной!
Десантники последовали за ним. Я передёрнул затвор МП-40 и побежал за остальными. Передо мной бежал Гаттузо, чья спина едва угадывалась в искусственном тумане.
Когда, как я полагал, мы были на середине поля, в воздухе засвистело, а потом что-то взорвалось. Осколки с шипением вонзились в землю.
- Миномёт! Не останавливаться! – Стоун уже добрался до подножия холма. Из-за дыма я не заметил дерева и натолкнулся на него. Упал на спину, перекатился и ползком добрался до каменной ограды, отделявшей сад от поля.
На поле взорвалось ещё несколько мин, а потом, немцы, поняв, что мы успели добраться до «мёртвой», не простреливаемой зоны, прекратили стрелять из миномёта.
Из немецких окопов на нас полетели ручные гранаты на длинной ручке.
- Гранаты! В рассыпную!
Десантники залегли. Раздалось несколько хлопков. Кто-то закричал.
- Твою мать! Меня зацепило!
- Лейтенант Стоун! Лейтенант Стоун! Кажется, Джексон убит!
- Сэр, я ранен! О, боже! – кричал один из десантников, отползая под дерево. Я обернулся и увидел, что у солдата было перекошено от боли лицо, а штанина в тёмных пятнах крови. Я залёг под насыпью немецких укреплений, Стоун и десяток солдат, прячась от пуль стали пробираться наверх, по узенькой тропинке между насыпей. Огонь с той стороны, где закрепился отряд Лебовски, ни на секунду не прекращался.
На ферме уже отчаянно строчили автоматы, и слышалась немецкая брань. Стоун ворвался во вражеские окопы. Его «Томпсон» посеял панику и смерть в траншее. Немцы оставили дымящийся пулемёт, который, видимо, заклинило, и бросились бежать через дворик, заваленный мусором и пустыми ящиками. Я скатился в окоп, и выглянул, выставив тонкий ствол МП.
- Ещё один пулемёт! – прокричал Стоун, указывая на расчёт, который продолжал поливать свинцом отряд Лебовски, не видя, что у них творилось в тылу, и не понимая, что их „Kameraden“ бросили свои позиции, подставив их под американские пули.
Полетели гранаты. Раздалось три хлопка, и пулемётный расчет затих.
- Рядовой, - Стоун подозвал ближайшего солдата, - дай знать второму отряду, чтобы они подтягивались сюда наверх.
- Есть, сэр, - козырнул десантник и выбежал на открытую площадку двора фермы, чтобы добраться до окопов, который шли перпендикулярно траншеям, которые заняли мы. Когда солдат оказался аккурат в центре двора, из окон второго этажа дома, который до войны, принадлежал мирному французскому фермеру, раздались очереди, которые превратили беднягу кровавое решето. Вокруг тела вздымались фонтанчики земли, выбиваемые пулями.
- Немцы на втором этаже! Огонь по окнам! – скомандовал Стоун, В ответ мы открыли огонь. Пули врезались в стены дома, выбивая куски кирпичей и штукатурки. Где-то со звоном посыпалось стекло.
Хал Браго подскочил к фасаду дома и метнул через окно две ребристые гранаты.
- Берегись! – с этим криком Браго бросился обратно к окопам, в следующую секунду два мощных хлопка разнесли всю мебель и утварь внутри дома.
Стоун выскочил из окопа и ворвался в дом вместе с несколькими автоматчиками. Я последовал за ним.
- Рядовой, обойди лучше дом и проверь, что там! – остановил меня Стоун.
- Хорошо! – я кивнул, каска съехала на глаза, так что её пришлось поправить. По пути я высунулся из-за бруствера и помахал рукой отряду Лебовски. Десантники осторожно вышли из чащи.
Когда я завернул за угол дома, послышалось несколько выстрелов внутри. Вероятно, это Стоун зачистил дом. В этот миг я увидел, как через поле улепётывало трое немцев. Они, петляя, бежали к рощице. Из окна высунулся Стоун и закричал:
- Не дать им уйти! – он выстрелил из автомата, подстрелил одно ганса, но потом его «Томмиган» замолчал - в магазине закончились патроны.
- Рядовой, стреляй по ним! – эти слова были адресованы именно мне. Я поднял свой трофейный пистолет-пулемёт и нажал на спусковой крючок. Спуск сухо щёлкнул. Я понял, что автомат так и не выстрелил, и стал судорожно передёргивать затвор немецкого оружия. Но за это время немцы уже успели пересечь поле и скрыться среди деревьев.
Я грубо выругался. Отсоединил длинный магазин, и мне стало ясно, что в патроннике перекосило патрон. Я вернулся во дворик. Лебовски и его небольшой отряд уже был здесь. Из дома вышел Стоун, показались ещё солдаты нашей штурмовой группы.
Стоун обвёл нас своим суровым взглядом. Его взгляд остановился на мне. Я это почувствовал и поднял голову.
- Где тебя стрелять учили, солдат? – с укором и недовольством в голосе спросил Стоун, вытирая грязный лоб.
- Виноват, сэр. Автомат заклинило.
- Выбрось эту нацистскую дрянь!– посоветовал мне Стоун, говоря об автомате. – Теперь ты понимаешь, что благодаря твоей оплошности, те два фрица приведут сюда подкрепление?
- Да, сэр, – мне не оставалось ничего иного, как согласиться. Да, уж, я подвёл лейтенанта, остальных парней и себя самого.
- Какие у нас потери? – спросил потом лейтенант Стоун.
- Трое убитых, четверо раненных, сэр, - послышался голос Уорфа, медика из нашей роты. Он уже перевязывал одного из десантников.
- Могло быть и хуже, - процедил Стоун, а потом громко воскликнул, - чего столпились? Скоро гансы снова будут здесь. Мы разворошили осиное гнездо! Лебовски!
- Я, сэр! – подскочил сержант, выбрасывая докуренную до половины сигарету.
– Разверните пулемёты на юг! Я не хочу, чтобы немцы захватили ферму так же легко, как это сделали мы. Проверьте боеприпасы! Посмотрите, что с миномётами! Займите оборону!
Во дворе засуетились десантники.
- Ты, - Стоун ткнул пальцем в грудь десантника, на голове которого была каска, покрытая маскировочной сеткой и ветками, а в руках он держал снайперскую винтовку «Спрингфилд». - Займи позицию на чердаке дома и веди наблюдение за полем. Понял?
- Да, сэр, - снайпер расчехлил свой бинокль, и скрылся в доме.
Тут Стоуна окликнули:
- Лейтенант!
- Что ещё? – Стоун, перезарядил на ходу автомат и направился к сарайчику. Из него Гаттузо и Браго вытащили на свет божий насмерть перепуганного солдата в серой форме.
- Он прятался в сарае, - прокомментировал Гаттузо. Десантники, кроме Гальфано и ещё нескольких парней, которые заряжали и устанавливали немецкие пулемёты, с интересом окружили пленного.
- Не убивайте меня, пожалуйста, - проговорил пленный на довольно сносном английском. Грязным рукавом своего френча солдат периодически тёр покрасневшие глаза. Один погон был оторван, сапоги разбиты. На коленке дырка. Жалкий вид солдата армии, совсем недавно завоевавшей почти всю Европу.
- Как тебя зовут? – спросил Стоун, закидывая «Томпсон» за спину.
- Алексей Лигов, - ответил солдат, продолжая стоять на коленях. Мы переглянулись, Стоун осведомился:
- Это ведь не немецкое имя?
 - Я не немец. Я русский, - ответил по-английски пленник.
Вот это был сюрприз! Русский! Здесь, в Нормандии! Русский в фашистской форме!
- Русский? – спросил Стоун, не веря, как и мы, своим ушам, - но русские ведь воюют с немцами. Они наши союзники. Что ты делаешь во Франции, да ещё в немецкой форме?
- Я служу в Вермахте, - проговорил солдат, назвавшийся Алексеем Лиговым, проводя языком по потрескавшимся губам.
- Проклятый предатель, - выругался Гальфано. Теперь кое-что становилось понятно.
- Я не предатель! – огрызнулся русский, но он сам явно не был уверен в правоте своих слов. – Под Киевом я попал в плен. Потом вступил в немецкую армию, но ради того, чтобы сражаться с проклятыми большевиками. Чтобы сражаться против режима Сталина! А нас заслали сюда. Пришлось воевать с вами, американцами.
- Ах, Киев, - усмехнулся один из десантников, - моя сестра умеет готовить котлеты по-киевски. Вкусная вещь!
- Замолчи, рядовой, - оборвал остряка лейтенант, - против Сталина? А что он сделал тебе плохого?
- Тебе, американец, этого никогда не понять! В Гражданскую войну погибли почти все мои родные! Отец сгинул в сибирских лагерях! Да, что я тебе буду рассказывать, американец, - пленный опустил голову.
- А откуда ты так хорошо знаешь английский язык?
- Моя мать была учительницей. Научила, - ответил Лигов, - ферму обороняло, кстати, не так уж и много немцев. Я из, так называемого, Восточного батальона. Подразделение, сформированное из пленных, присягнувших Рейху. Русские, калмыки, грузины. Вон тот, например, - Лигов указал на скорчившийся труп на дне окопа, - татарин.
- Ну, это очевидно, на арийцев они не сильно-то похожи, - согласился Стоун, – а что у тебя с глазами?
- Воспалились! Грязь попала, наверное.
- Что будем с ним делать, сэр? – спросил Браго, прикуривая очередную сигарету.
- Дайте ему воды, и заприте в сарае. Когда наши части будут здесь, сдадите его военной полиции. Прощай, Алекс, - сказал Стоун напоследок, развернулся и пошёл к дому.
- Спасибо, - бросил в след русский.
Пленному дали попить, а потом заперли в сарае, подперев дверь поленом.
Через два часа нам было суждено принять бой, а русскому перебежчику погибнуть от осколков немецкой мины.

3.

Время: вечер, 6 июня 1944 года, день Д
Место: Северная Франция

 
  Небо гудело, а, вторя ему, гудел горизонт. Высоко-высоко за облаками летели союзнические бомбардировщики. Отовсюду слышалась канонада, где-то строчили автоматы и пулемёты.
Наш небольшой штурмовой отряд занял оборону на ферме, отбитой у немцев. Обороняло ферму-крепость всего восемнадцать человек, из которых было только шестеро немцев. Остальными оказались советские перебежчики, присягнувшие нацистскому имперскому орлу и старику Адольфу.
Мы проверили боеприпасы и оружие, доставшееся нам от фрицев. Оказалось, что на два пулемёта МГ-42 осталось три коробки по 200 патронов, а на два миномёта всего три мины. Зато в подвале дома Хал Браго обнаружил ящик французского вина. Но лейтенант Стоун выделил нам только две бутылки, а остальное добро приказал спрятать.
Я сменил трофейный МП на американскую винтовку «гаранд М1». Винтовка принадлежала рядовому Джексону. Ему она была уже не нужна. Во время атаки на ферму, бедолаге снесло осколком полчерепа. Теперь от лежал под навесом, накрытый плащ-палаткой. Четверо раненных десантников, перевязанные и измученные, лежали в доме. Уорф ввёл самому «тяжёлому» из них морфий. Десантник долго что-то мычал себе под нос, пока не отключился.
Я, Браго и Гаттузо лежали на дне окопа, обращённого на юг, откуда мы ждали возможной контратаки гансев. Стоун определил нашу задачу следующим образом: удерживать ферму до подхода наших частей, высадившихся на пляже. Если мы оставим этот отбитый ранее рубеж, то немцы смогут попортить много крови нашим войскам. Поэтому, кровь из носу, но держать ферму. Радовало три вещи: немного вина, отсутствие вражеской авиации, и то, что пока было всё спокойно в нашем секторе.
Периодически Браго высовывался из окопа и обозревал прилегающую к ферме местность. Снайпер также следил за обстановкой со своей огневой точки на чердаке дома.
- Вот ты, Энтони, говоришь, что никогда бы не поступил так, как этот русский, - обратился я к Гаттузо, возвращая его к беседе, которая уже несколько раз прерывалась.
- Да, Джимми, - кивнул Энтони, хрустя галетой из сухого пайка. Он сидел по-турецки на дне окопа, ел печенье, крошки сыпались на грязные штаны, – я никогда не сдамся в плен. Плен для меня не мыслим. Лучше смерть!
- Ты так храбро говоришь, - усмехнулся Браго, сползая на животе с бруствера на дно окопа. Минуту назад, он вновь осматривал подступы к ферме.
Гаттузо стряхнул крошки и сказал:
- Я наполовину еврей, а что творят гансы с евреями, ты наверняка знаешь. Я бы у них не задержался. Быстро бы пустили в расход.
- Наверное, ты прав, - проговорил я, - лучше сразу пулю получить, чем унижаться перед наци.
- Интересно, а что бы сейчас сказал тот придурок из Теннеси, - Браго пощёлкал пальцами, припоминая имя.
- Тот, который отказался ехать в Европу? – спросил Энтони.
- Да, его ещё на плацу подвергли драминг-ауту , - добавил я, - парня звали Гриффин. И родом он не из Теннеси, а из Колорадо. Малодушное подлое дерьмо! Его койка была над моёй.
- Точно, - кивнул Хал, - пример настоящего труса.
- Он бы в первом бою поднял лапки кверху и сдался гансам…
Внезапно над нами нависла тень лейтенанта Стоуна:
- Будьте готовы, парни, - проговорил он, - наш снайпер заметил движение. К нам идут гости.
- И сколько гостей? – озадачено спросил Гаттузо, поднимаясь на ноги. Я тоже щёлкнул затвором, Браго также снял с предохранителя своё оружие.
- Пока неясно, - отрицательно помотал головой Стоун. Потом он бегом вернулся на свою позицию.
Мы были готовы к встрече. Во многом встреча будет зависеть от двух наших пулемётов. Главное не подпустить немцев (или бывших советских военнопленных в немецкой форме) близко к окопам.
Через минут пять из чащи показалась дюжина солдат в типичных касках, серо-зелёных френчах с МП и винтовками наперевес. Они украдкой стали пересекать поле. Отчётливо был слышен сухой выстрел – это принялся за работу наш снайпер. Я видел, как скорчился и упал один из солдат противника. Остальные фрицы залегли и открыли огонь. Палили они беспорядочно, наугад, поэтому лишь одна пуля вонзилась в бруствер перед нами. Остальные ушли с визгом в никуда. Снайпер выстрелил ещё несколько раз. Шесть немцев после этого уже не стреляли, а остальные повернули назад.
- И это всё? – скривился Браго. Создавалось такое впечатление, что он был даже разочарован.
Но в ответ на его недовольство из чащи выкатился серый броневик «ханомаг», на полугусеничном ходу, украшенный срезанными ветками в целях маскировки. Затявкал его пулемёт. На сей раз пулемётчик бил прицельно. Из заднего отсека немецкого бронетранспортёра высыпала пехота. Из чащи показалось одновременно не менее пятидесяти немецких солдат. Одни залегли, другие заняли позицию позади броневика, третьи вели огонь из чащи.
- Твою мать, откуда взялся этот гробина! – в сердцах воскликнул Гаттузо. Пули теперь проносились в опасной близости от нас.
- Огонь! – послышалась команда Стоуна, и одновременно американские десантники открыли огонь из всех стволов. Громкий рёв Стоуна, словно глас бога войны, раздавался над фермой, порой заглушая даже стрёкот пулемётов.
- Не прекращать стрельбу. Остановите их и рассейте! Не дайте им подойти близко! – командовал лейтенант нашими действиями.
И если пульсирующие трассы двух пулемётов удерживали немцев на дистанции, то бронетранспортёр медленно, но с тупой уверенностью жука-носорога, приближался к подножию холмика, на котором находилась ферма.
Но на этом наши неприятности не закончились.
- Крупнокалиберный! – выкрикнул Браго, и рухнул на дно окопа.
Я бросил взгляд на Хала и крикнул ему:
- Ты в порядке?! Ты не ранен?!
- Нет, Джим! Всё О’кей!- Браго тёр глаза, - что-то в глаз попало. Там с правого фланга, гансы тащат крупнокалиберный пулемёт!
Я увидел, что четверо солдат в кепках катили зенитку, установленную на чётырёхколёсном станке.
- Мама мия! – взвизгнул Гаттузо, когда 20-миллиметровые пули «флака» стали разносить в щепки чердак и кровлю дома. Стало ясно, что гансы обнаружили позицию нашего снайпера, и применили тяжёлое оружие, чтобы подавить её.
- Паркер, уходи с чердака! – кричал Стоун. Но никто не откликнулся и не спустился с чердака. Скорее всего, одна из пуль нашла свою цель.
Наше положение становилось с каждой минутой всё хуже и хуже. В небе засвистели мины. Несколько взрывов вырыли воронки во дворике, осколки пропороли фасад дома и земляные брустверы. Кто-то снова кричал, молил о помощи. Одна мина угодила прямо в сарай, где сидел под арестом пленный. Взрыв сложил сарай, как карточный домик.
- Где этот чёртов миномёт?!
- Там за деревьями. Отсюда не видно!
- Сэр, у нас осталось пол-ленты! – сообщил Стоуну один из пулемётчиков.
- Проклятье!
- Нам здесь не удержаться, сэр! Надо уходить!
- Огонь не прекращать! Позиций не бросать! – Стоун был непреклонен и не поддавался на жалобы своих подчинённых. Хотя он сам понимал, что крупнокалиберный пулемёт и пара чёртовых миномётов, через полчаса сотрут ферму в порошок вместе с американскими «джи-ай». Без боеприпасов и тяжёлого оружия им не удержать ферму. Нужно было что-то предпринимать.
Метким выстрелом Браго удалось попасть в пулемётчика на бронетранспортёре. Хоть один пулемёт фрицев замолк на какое-то время. Наши пулемётчики били теперь короткими очередями, экономя боезапас.
- Где же наши? – простонал Гаттузо, - нас перебьют всех здесь! Мы все погибнем!
- Заткнись! – рявкнул Браго, всаживая в винтовку новую обойму, - всё будет нормально!
- Да тебе лишь бы пострелять! Тебя, видимо радует, перспектива погибнуть!– Гаттузо бросил винтовку и сполз по стенке окопа на его дно. Энтони снял каску и обхватил голову руками, пряча лицо.
Браго пригнулся, наклонился к Гаттузо и проговорил:
- Погибнуть я не хочу, потому что сюда я только недавно приехал, и убил всего-навсего пять фрицев. Обидно погибнуть в первый день. Я отцу обещал укокошить 60 нацистов. Хочешь узнать, почему именно 60?
- Нет, - замотал головой Гаттузо, - и не хочу знать! Оставь меня!
- А я всё же скажу. У нас на ферме 60 коров. Поэтому 60 фрицев. Я так для себя решил. А ты продолжай прятаться! Вся слава достанется мне!
- Оставь его в покое, Хал, - обратился я к Браго, прицеливаясь в немца, который пытался перебежать через поле к бронетранспортёру. Я нажал на спусковой крючок, в плечо ударила отдача, а немец словно, споткнувшись о невидимую преграду, растянулся на земле.
- Да чёрт с ним! – бросил Браго, - шестой ганс! Бинго! Джим, бьюсь об заклад, что только за сегодняшний день я замочу не меньше тридцати сосисочников!
- Бог в помощь, - я хотел бы в это верить, но почему-то не верилось. С каждой минутой патронов становилось всё меньше, подкрепления не было, а вместе с этим таяли наши шансы выбраться из этой переделки живыми.

***

Казалось, что бой длился целые сутки, хотя, по сути, мы отбили всего две атаки немцев в течение двух часов. В строю осталось восемь человек, включая лейтенанта Стоуна. Боеприпасов практически не осталось. Я вставил последнюю обойму, а Браго стрелял из трофейной немецкой винтовки Маузер, подобранной им в окопе.
Но нам на сей раз, повезло. Повезло мне, Браго, Гаттузо, сидевшему на дне окопа и молящегося по-итальянски. Повезло Стоуну и ещё нескольким парням.
Внезапно под передним правым колесом бронетранспортёра, который стоял почти рядом с фермой, вспыхнула оранжевая вспышка, и грязное колесо, подлетев на несколько футов, упало в палисаднике. После того, как свист в ушах после взрыва пропал, я услышал отрывистый стук пулемётов. Бледные трассы прочертили поле, валя немцев наземь. Немцы повернули и бросились наутёк.
- Наши! Танки! Наконец-то! – закричал кто-то из десантников, оборонявших ферму. Я обернулся и увидел, что из чащи, сминая кусты и поливая огнём фрицев, выкатилось три небольших танка с белыми звёздами на башенках. Это были американские лёгкие танки М5 «Генерал Стюарт». Они двигались со стороны побережья.
- Энтони! Вот и наши танки! Сейчас они дадут гансам прикурить! – воскликнул я. Немцы уже не обстреливали наши позиции. Немцы беспорядочно отступали. На такой поворот они никак не рассчитывали, поэтому запаниковали и стали заниматься не выбиванием десантников из фермы, а спасением собственных шкур. Тяжёлый пулемёт замолк, так как его расчёт уже давно скрылся в зарослях.
 Американские танки выкатили на открытое пространство, усеянное трупами немцев, атаковавших ферму. Навскидку можно было сказать, что немцев мы положили более пятидесяти человек. Значит, ферму атаковала целая рота нацистов.
Лейтенант Стоун вылез из окопа и помахал рукой танкистам. Головная машина доехала до живой изгороди и остановилась, два других танка стали позади, вертя башенками. У первого танка откинулся люк, и показался танкист в шлеме и очках. Он махнул нам в ответ рукой, давая понять, что в округе было «чисто».
Я вытер пот со лба и бросил взгляд на Браго. У того глаза сияли то ли от счастья, то ли ещё не угас блеск азарта. В зубах у Хала уже дымилась сигарета.
- Идём, поздороваемся с танкистами, - предложил я, вылез из траншеи и спустился вниз с холмика.
        Когда я подошёл к одному из танков, то здесь уже был Стоун, Гальфано и ещё один парашютист.
- Рады вас видеть, парни. Вы как раз вовремя, - поприветствовал танкиста Стоун, - лейтенант Стоун, 82-ая дивизия.
Танкист спрыгнул с танка. Его ботинки хлюпнули в грязи, сминая латунные гильзы из немецких винтовок, рассыпанные по полю. Он пожал руку Стоуну со словами:
- Мастер-сержант Ридинг, 5-ый бронетанковый корпус. Мы направляемся в Вервилль. Как вы?
- Уже получше, - кивнул Стоун, делая глоток из фляжки, - мы удерживаем эту ферму и перекрёсток дорог. Фрицы часа два атаковали нас. Если бы не вы, то через полчаса от нас бы ничего не осталось.
Танкист осмотрел поле боя, усыпанное телами немецких пехотинцев, и проговорил:
- 91-ая пехотная дивизия. Эти парни упорные, - танкист указал пальцем через своё плечо, - в той стороне наци из этой же дивизии атаковали несколько наших опорных пунктов и подбили три танка. Какие у вас потери?
- Десять убитыми, пятеро раненных. Боеприпасов практически не осталось, - ответил Стоун.
- Я думаю, гансы сюда больше не сунуться. А через час здесь будут уже наши подразделения: санчасть, танки, кухня. Побережье теперь полностью под нашим контролем, - заверил Стоуна танкист, - но нам надо двигаться вперёд. Так, что удачи вам, парни!
Двигатель «Стюарта» взревел, выбросив в воздух, струю сизого дыма, танкист залез в танк, и колонна двинулась дальше, оставив нас снова одних посреди поля и истерзанных тел.
Потом мы вернулись назад на ферму. В живых осталось семь человек, я, лейтенант Стоун, Браго, Гаттузо, Гальфано, Уорф и Бёрнс из инженерного батальона. Лебовски был ранен – пуля попала ему в колено, раздробив кость. Ещё оставалось четверо десантников, которые были ранены во время нашей дневной атаки на ферму. Остальные солдаты были просто мертвы. Их Крестовый поход в Европу закончился на полуразрушенной ферме неподалёку от местечка Сент-Мер-Эглиз. Теперь они вернуться домой, но уже, правда, завёрнутыми в звёздно-полосатый флаг. Их родные получат по десять тысяч долларов и официальное соболезнование от правительства. И таких парней за один только день, как выясниться уже после войны, наберется более восьми тысяч.
Солнце опустилось на Западе, там, где был наш дом. Дом, который был, как казалось, на самом недостижимом краю света. Когда же мы, солдаты США, снова окажемся там? Мы не могли ответить на этот вопрос. Одно лишь мы знали точно – мы вернёмся домой только после победы.
Наступила ночь, но горизонт продолжал вспыхивать бледными вспышками. Начинался второй день нашего вторжения в Европу, второй день похода против нацизма. Мы верили, что когда война закончится, то мы вернёмся домой победителями. Если только за один день союзнические войска сломили, хвалённый нацистскими пропагандистами Атлантический вал, захватили плацдарм и продвинулись вглубь Нормандии, то, что же будет через месяц? Через один сранный месяц?! Мы будем в Берлине! И тогда – парни, пакуйте чемоданы! Войне конец!
И мы вернёмся домой живыми и невредимыми, героями, у которых будет по Пурпурному сердцу и по Медали за отвагу! Мы вернёмся героями, победившими режим Гитлера и собственный страх…

4.

Время: 12 июня 1944 года, день Д +5
Место: Северная Франция, г. Карентан


Я провёл в Европе уже целых шесть дней. Шесть дней назад я вступил во Вторую мировую войну, когда мои джамп-бутсы коснулись французской земли. Шесть дней назад я примкнул к Крестовому походу против тирании и фашизма, всадив, пять пуль в грудь немецкого зенитчика. Шесть дней войны, пота, крови, боли и лишений. Сколько часов мне удалось поспать, едва ли можно сказать. Но зато я точно знаю, что лично убил 17 немцев. За океаном, в своей родной стране, совсем недавно едва ли я мог представить, что смогу убить (застрелить) человека. Но мне хватило всего несколько часов, чтобы свыкнуться с той мыслью, что я должен убивать людей. Нет, оговорюсь - не людей, а врагов. И я лишил жизни 17 немецких парней. Теперь это стало для меня обычным делом.
За эти шесть дней я привык долгое время обходится без пищи и воды, привык к постоянному гулу канонады и свисту мин. Привык к виду крови, оторванным конечностям, и вывалившимся из живота внутренностям. Привык к запаху горелой резины, смешанной с тошнотворным запахом горелой плоти. Привык к запаху карболки и антисептика. Не мог привыкнуть только к одному – к смерти товарищей. Ещё пять минут назад ты передал лучшему другу из твоей роты запасную обойму к винтовке, а сейчас он лежит с простреленной головой. Вчера вы вместе ели паёк, а сегодня его растерзали пули немецкого пулемёта. Так вчера вечером на окраине деревушки погиб наш медик Стивен Уорф. Его настигла пуля немецкого снайпера, когда тот бросился на помощь подстреленному капралу. Острая пуля «Маузера Кар98» попала точно в сердце. После гибели Уорфа и других парней из моей роты, я, Гаттузо, Гальфано и Браго, решили держаться вместе. Нам казалось, что вместе у нас будет больше шансов выжить в этой мясорубке.
За эти пять дней нашу роту здорово потрепало. Наш батальон разбросало над всем полуостровом Котантен, кто-то погиб, кто-то пропал без вести. Но, не смотря на провал воздушного десанта, командованию всё же удалось объединить разрозненные подразделения и десантные роты в один кулак. После переформирования 7 июня, остатки нашего полка были направлены в местечко под названием Деад Менс Корнер. В процессе совершения полком марша, подполковник Билли Тернер, командир нашего батальона был убит снайпером. Ночью нас перебросили к Бомонту и 8 июня мы захватили Деад Менс Корнер, и затем, совместно с 3-им батальоном 501 полка захватили Сант Коме дю Монт. И теперь мы были нацелены на городок Карентан, стоявший костью в горле на пути наступления союзников. Этот небольшой город, который окружили наши подразделения, был одним из препятствий в дальнейшем расширении плацдарма на континенте. Сломать это препятствие предстояло нам – десантникам армии США. Подразделения нашей, 101-ой дивизии, вместе с десантниками из «Всеамериканской» 82-ой дивизии должны были выбить немцев из города и занять оборону.
На подступах к городу сопротивление гитлеровцев было сломлено, оставалось только несколько разрозненных групп. А вот в самом Карентане было полно гансев. К тому же наш новый лейтенант Бриджес, который встал во главе подразделения, сформированного из отдельных взводов, сказал, что ночью немцы выбросили в окрестностях города десант. Наш патруль нарвался на немецких парашютистов-разведчиков. После короткого боя американский патруль взял в плен одного ганса, и выяснилось, что парашютисты были из 3-его батальона 6-ого парашютно-десантного полка (6. Fallschirmregiment). Так что в городе нас ждали не резервисты и солдаты Ост-батальонов, а отчаянные, хорошо обученные и вооружённые головорезы и фанатики. Стоять эти любители квашеной капусты и сосисок будут до последнего.
Утром мы должны будем войти в город по северной дороге. Наша цель – это самое высокое здание в городе: старая католическая церковь, построенная в готическом стиле. После того, как мы захватим церковь, в ней будет размещён наш оперативный штаб.
С рассветом под гул непрекращающейся канонады и треск далёких пулемётов наша штурмовая рота «Эйбл» выдвинулась к Карентану. Полсотни пар десантных ботинок поднимали дорожную пыль. Впереди, там, где был город, в дымке виднелся высокий шпиль церкви и несколько столбов густого дыма. Наша авиация не прекращала бомбить территорию Франции, господствуя в её воздушном пространстве.
Мы шли вперёд к городу, каждый погружённый в свои мысли. Я был уверен, что никто из нас уже не боялся. Даже Гаттузо, с которым на ферме случилась истерика. Мы шли вперёд, нагруженные оружием и боеприпасами. Единственное, что нас смущало, то тот факт, что брать мы город будем без поддержки артиллерии, танков и авиации. В нашем отряде самым «тяжёлым» оружием являлось несколько противотанковых базук, пара пулемётов «Браунинг» 30. калибра, да 60-миллиметровые миномёты. Правда, у каждого из нас было минимум по четыре ручные гранаты. Я не расставался с «гарандом», доставшимся мне от погибшего Джексона.
Мы приближались к окраине города. Уже были видны крыши ближайших домов. Дорога упиралась прямо в двухэтажный домик с потрескавшейся вывеской «Caf; de Normandie».
- Жаль Стоуна, - на ходу рассуждал Гаттузо, смачно жуя жевательную резинку. Его руки покоились на винтовке, которую он нёс поперёк груди. Я же уже снял «гаранд» с плеча и постоянно озирался по сторонам. Было уж слишком спокойно в округе.
- Смелый был мужик, - продолжал говорить Энтони, громко чавкая, - хотя и говнюком он был тоже изрядным.
Стоит упомянуть, что лейтенант Стоун погиб утром 7-ого июня от осколков мины. Воевал он геройски, отчаянно и жёстко, а погиб, как-то нелепо, что ли.
- Замолчи Энтони, - прошипел я, - с чего это у тебя вдруг проснулся словесный понос?
- Это у меня нервное, - ответил Гаттузо и выплюнул жвачку, когда, шедший впереди лейтенант Бриджес, поднял вверх руку, давая знак, чтобы мы остановились. Потом он дал указание двум ближайшим солдатам, и те бегом устремились по дороге к белому зданию. Когда они были ровно посередине дистанции, со второго этажа дома с вывеской раздалась погребальная трель немецкого МГ-42. Очередь срезала десантников, и те покатились по пыльной дороге.
- Засада! – закричал, что было мочи, Бриджес, и мы залегли по обе стороны дороги. Пули впивались в землю, мелькали трассеры. С левого и правого флангов, где наступали наши собратья по оружию, также слышалась стрельба. Штурм города начался.
Наш отряд залёг по обе стороны дороги, простреливаемой немецким пулемётом. Лейтенант Бриджес пытался пинками и громким криком поднять десантников в атаку, но никто из нас не желал получить в грудь пол дюжины пуль.
- У кого базука? Где эти чёртовы гранатомётчики?! – прокричал Бриджес, оглядываясь. Из кювета торчали только сферы касок М1, покрытых маскировочными сетками и чехлами.
- У меня, сэр, - отозвался капрал, за спиной которого была зелёная труба.
- Так тащи скорее сюда свою задницу, солдат! – воскликнул Бриджес, перекрикивая короткие очереди пулемёта, - Надо заткнуть этих гадов!
Капрал зарядил базуку, положил трубу на правое плечо и приготовился стрелять.
- Прикрыть огнём! – по команде Бриджеса мы открыли неприцельный огонь. В это время гранатомётчик высунулся из укрытия и выстрелил из базуки. Заряд, оставив позади себя дымный след, устремился к зданию. Граната угодила прямо в окно второго этажа, из которого торчал длинный ствол МГ. В следующую секунду здание кафе окутало облако дыма и пыли.
- Вперёд! Вперёд! Вперёд! – Бриджес выскочил из канавы и устремился вперёд по улице. Мы последовали за ним. Теперь мы были уже в самом городе.
Десантники обогнули кафе и стали пробиваться к центру Карентана, где на площади возвышалась церковь.
Здесь немцы не оказали сильного сопротивления. Очередной заряд базуки «заткнул» ещё одну пулемётную точку. Однако на следующей улице мы попали под снайперский огонь, и для ещё полудюжины американских десантников война закончилась досрочно. Немцы засели в домах, из чердаков палили снайперы. Параллельные улицы также были оккупированы немецкими парашютистами. Нам пришлось остановить прорыв к центру города и занять оборонительные позиции.
  Я, Браго и Гаттузо облюбовали один из домов с проломленной крышей и вывалившейся стеной. Стрельба и грохот автоматического оружия не прекращался ни на секунду.
- Надо обойти этот заслон, - проговорил Браго, вставляя очередную обойму в потёртый «гаранд», - может с фланга?
- Не думаю, что там меньше гансев, - ответил я, наблюдая краем глаза за тем, как три фрица в тёмной форме подкатили небольшую пушку. Их прикрывали снайперы и пулемётчики. Наблюдая несколько секунд за манипуляциями артиллеристов, я понял, что они целятся точно в то здание, где был я и мои товарищи.
- Все из дома! Живо! – я бросился к ближайшей двери и выпрыгнул на улицу. Браго и Гаттузо не стали ни о чём спрашивать и последовали моему примеру.
Пушка подпрыгнула на месте, и снаряд врезался в стену здания. На нас сверху посыпалась густая пыль и куски штукатурки.
- Отходим, - прокашлявшись, сказал я, и мы втроём скрылись в проулке. Здесь было ещё четверо десантников из нашей группы. Трое раненных стонали, привалившись спинами к стене. Один из них беспрерывно матерился, хватаясь за окровавленный бок, мешая медику, обрабатывать рану.
- Будь, проклят тот день, когда я записался добровольцем в армию, - вставлял он периодически в поток нецензурной брани.
- Что жаркий приём устроили нам капустники? – усмехнулся один из парашютистов, нервно покусывая губы.
- Там гансы прикатили пушку, - проговорил я, стряхивая с грязных рукавов белёсую пыль.
- Может предложить им сдаться? – съязвил Гаттузо, выглядывая из-за угла. Меткая очередь выбила куски кирпича над его головой. Гаттузо испугано отпрянул от стены.
- Надо обойти их, - снова проговорил Браго, выпуская длинную струю табачного дыма. Он умудрялся курить даже под обстрелом.
- А где Бриджес? – спросил кто-то.
- Он на соседней улице, - ответил капрал, имя которого я не знал, - там их прижал пулемёт.
Браго выбросил сигарету и растоптал её ботинком.
- Надо выбираться отсюда. Я попробую зайти с правого фланга. Пойду дворами. Кто со мной? – он вопрошающе посмотрел на нас.
- Я пойду, - сказал я и сделал шаг в его сторону.
- И я пойду, - кивнул Гаттузо.
- И это все? – спросил Браго, глядя на остальных десантников. Один из них ответил:
- Ты записался в командиры, Браго? Решил на себя взять инициативу?
- Не хотите, то сидите, и ждите с моря погоды. Адьос! - Браго козырнул и повернулся.
Короткими перебежками мы добрались до параллельной улицы. Из дома выскочило два немца. Они жутко заорали что-то по-немецки. Но мы втроём выстрелили почти одновременно, так что фрицы рухнули по очереди на мостовую. С головы одного из них слетела каска и покатилась по мостовой.
- Вот так их! – воскликнул Браго, - вперёд, парни! Будьте начеку!
Мы добрались до дома, за которым немцы установили пушку. На втором этаже был пулемёт.
- Надо выкурить их из дома, и тогда путь для наших будет свободен, - проговорил я.
- Давайте аккуратней, - ответил Браго, - я пройду вдоль дома и зайду с тыла, а вы займитесь пулемётом.
- Ладно, попробуем, - кивнул в ответ я, соглашаясь с предложением здоровяка Хала. Браго нырнул за угол, полуразрушенного вследствие авианалёта, дома, я с Гаттузо приготовились ворваться в дом через выбитое окно.
- Прикрой меня, Энтони, - бросил я и полез в окно. Когда я оказался в доме, среди мусора и разбитой мебели, Гаттузо последовал за мной. На первом этаже солдат противника не было.
- Чисто, - прокомментировал Энтони, водя стволом винтовки по сторонам. Однако со второго этажа слышались крики на немецком, и беспощадная трель пулемёта.
- На второй этаж, - сказал я, - приготовь гранату. Накроем их.
- Устроим им сюрприз, - хихикнул Гаттузо, вынув из подсумка ребристую ручную гранату.
Я тоже достал «лимонку» и был готов её бросить в первого попавшегося врага. На втором этаже внезапно замолк МГ-42, и послышались отчётливые голоса немцев:
- Ich brauche mehr Munition! Gefreiter Kurz, bringe neuen Gurt! Schneller!
- Jawohl! Im Moment!
- Los! Los!
Я повернулся к Гаттузо и прошептал:
- Самое время, пока они перезаряжают, - потом выдернул чеку и бросил гранату на второй этаж через лестничный пролёт. Гаттузо отправил туда же свою гранату. Гранаты со стуком о дерево и стекло приземлились под ногами гансев.
- Was ist denn?
- Handgranate! In Deckung! – заверещали немцы на своём лающем языке. В следующую секунду прогремело два взрыва, разбросавших немцев по разным углам комнаты.
Мы ворвались на второй этаж с оружием на изготовку. Но граната погубила всех гансев. Один лежал в углу, второй посреди комнаты. Лицо его было иссечено осколками. Третий корчился рядом с цинками с патронами, хватаясь за распоротый живот. Он стонал, кровь била ручьём из страшной раны.
Внизу на улице, где была немецкая пушка, послышались выстрелы. Я выглянул осторожно из окна и увидел, что Браго разобрался с артиллеристами. Путь для наших парней был свободен. Я помахал им рукой и закричал:
- Рота «Эйбл», путь открыт! – десантники, следуя друг за другом, преодолели улицу. Бой теперь гремел в центре Карентана.
Я повернулся к Гаттузо. К своему удивлению, я обнаружил, что Энтони шарил по карманам длинной куртки одного из убитых фрицев. Потом он снял с руки убитого немца часы, посмотрел на них и со словами «Дешёвая штамповка» отбросил их в сторону.
- Ты что делаешь? – спросил я.
- Трофеи Джимми, - проговорил Гаттузо, рассматривая порнографические фотографии, - трофеи.
Одну из фотографий он протянул мне:
- Посмотри, какая нацистская красотка.
- Убери. Я не поклонник порнухи.
- В Англии, я их обменяю на игральные карты или ещё что-нибудь!
Выпотрошенный немец продолжал протяжно стонать в луже собственной крови, уткнувшись каской в пол.
- Надо добить его, - проговорил я и поднял винтовку, прицелившись в затылок немца. Через несколько секунд, я опустил винтовку, поняв, что не смогу убить человека. Убить умирающего, беззащитного человека.
- Что ты медлишь, - проговорил Гаттузо, смотря то на меня, то на немца.
- Я не могу, - вдруг послышались гулкие шаги на лестнице, и мы вскинули винтовки.
Появился Браго, дымивший сигаретой.
- Как дела, парни?
- Нормально, - ответил я.
Браго увидел корчившегося фрица и без слов поднял свой «гаранд» и дважды выстрелил. От хлопков я даже дёрнулся. Из тёмных рваных отверстий в спине немца вился сизый дымок.
- Вот так вот, - сказал Браго и направился к выходу, бросив, - пошли, наши уже церковь штурмуют.
И мы последовали за Халом, которого стали в роте после этого случая называть «машиной смерти».

***

Вскоре мы взяли Карентан. Задержка возникла только при штурме городской ратуши, последнего немецкого оплота в городе. Здесь мы понесли значительные потери. Последние фрицы, улепётывали по полям на юг, а им вдогонку, летели американские пули. Многим из немецких парашютистов так и не удалось спастись.
А мы стали готовиться к обороне, так как командование считало, что Роммель не позволит так просто сдать такой важный город, как Карентан. Главное сражение за этот город нам ещё предстояло пережить.

5.

Время: утро 13 июня 1944 года, день Д + 7
Место: Северная Франция, г. Карентан

В течение всего остатка вчерашнего вечера мы занимались укреплением обороны отбитого у немцев города. На южных подходах к Карентану были установлены противотанковые мины и пулемётные гнёзда. В ход пошли также захваченные у немцев «пилы Гитлера» (пулемёты МГ) и миномёты. Пятая и шестая роты заняли высоту 30, прилегавшую к городу и копали на ней траншеи. Если немцы пойдут в атаку, то десантники, закрепившиеся на высоте, примут первый удар. Но мы в душе надеялись, что гитлеровцы не покажутся, отступив под ударами нашей авиации. Весь день над городом с одинаковой периодичностью проносились пары серебристых истребителей Р-51 «Мустанг» и Р-47 «Тандерболд». Только теперь мы осознавали, какие козыри нам давало господство нашей авиации в небе Нормандии.
В этот день выдалось серое и неприветливое утро. Седой туман заполнил ложбины и низины. Туман окутал чащи и рощицы. Туман плыл меж домов города. Он заполнил собой даже дома. В тот день было прохладное и зловещее утро.
Нет, у меня не возникло никакого дурного предчувствия, мне не приснился зловещий вещий сон. Нет, всё было, как обычно. Так, как может быть обычно на войне, среди крови и пороховой гари.
Я, Браго и Гаттузо спали на первом этаже одного из домов в городе, прижавшись, друг к другу, сжимая в руках винтовки, чтобы туман и утренняя свежесть не забиралась к нам под одежду. Мы спали, устав за прошедший день.
Поспать нам, правда, удалось лишь четыре часа. В пятом часу утра нас растолкал вестовой и сообщил, чтобы мы шли в оперативный штаб батальона. Бриджес хотел нас видеть и дать задание. Задание? В полпятого утра? Боже, как же хотелось спать. Я с трудом разлепил глаза. В доме было ещё темно. Кругом лежали спящие десантники. Браго уже надел на голову каску и прикурил сигарету. Гаттузо, тихо бранясь по-итальянски, застёгивал гимнастёрку. Я повесил на плечо винтовку и вышел из дома. На горизонте появились первые лучи солнца. Шпиль церкви терялся в утреннем тумане.
- Чего это мы понадобились Бриджесу? – спросил Гаттузо, отряхивая зад штанов.
- Сейчас узнаем, - ответил Браго, и мы втроём направились в церковь, где размещался штаб.

***

- Стой! – послышался возглас часового. Он нас поздно заметил из-за тумана. Мы были уже рядом со штабом.
- Стой, а не то открою огонь, - грозно крикнул часовой – вспышка!
- Гром! – ответили мы хором.
- Куда направляетесь?
- Мы из роты «Эйбл», - ответил я, - нас вызвал к себе лейтенант Бриджес.
- О кей, парни, - часовой махнул рукой через плечо, давая нам понять, что теперь мы можем пройти.
Мы прошли через пробитый пулями портал церкви и очутились в просторном молельном зале, заставленном ящиками из-под патронов. В том месте, где должна была быть кафедра и алтарь, теперь находились ящики, на которых лежала карта, рядом стояла радиостанция. Несколько десантников спали на деревянных лавках. Бриджес курил, глядя сквозь высокое, но узкое готическое окно, витраж которого был разбит.
- Сэр, Гаттузо, Браго и Эшдаун по вашему приказанию прибыли! – отрапортовал я.
Бриджес выбросил окурок и повернулся к нам.
- Отлично, - сказал он и направился к карте, разложенной на снарядном ящике.
Через мгновение в зале появилось ещё пятеро солдат из нашего батальона.
- Сэр, десантники из роты «Бэйкер» по вашему приказанию прибыли, сэр, - отчеканил сержант.
- Идите сюда, - позвал нас лейтенант и склонился над картой.
Мы повиновались просьбе Бриджеса и стали вокруг карты, ожидая дальнейших распоряжений.
- Ситуацию вы, надеюсь, знаете. Мы ожидаем контратаки гансев. Батальон парашютистов из 6-ого полка и полк СС развернулись к югу от нас. Полковник Паттерсон считает, что в атаку немцы пойдут сегодня вечером. Он распорядился отправить несколько патрулей на юг.
Пока Бриджес обрисовывал вкратце оперативную обстановку и смотрел на него. Лицо серое, с синяками под глазами и точками пороха, въевшимися под кожу. Было видно, что лейтенанту вряд ли удалось поспать хотя бы пару часов за последние трое суток. Так, что я ещё счастливчик, ведь мне всё же удалось поспать.
- Ваша группа отправиться в квадрат 34-07. Три мили на юго-восток. Задача - обнаружить подразделения противника, оценить их численность. Доложить по радио об увиденном в штаб. В бой не вступать. Связь обеспечивает капрал Эванс, командиром группы назначаю сержанта Пауэрса. Ваш позывной: «Ред Фокс». Вернётесь к полудню. Вопросы?
Мы переглянулись. Вопросов у нас не было.
- На сборы десять минут. Удачи.

***

Когда мы покинули церковь, то уже почти рассвело, а туман рассеялся. Когда же мы вышли из города, то стало совсем светло. Наша группа из восьми человек шла на юг по лугу, на котором валялись трупы немецких парашютистов. Мы шли туда, куда бежали немцы. Шли в стан врага.
Впереди шёл Пауэрс, за ним радист Эванс, за спиной которого висела пятнадцати килограммовая рация и винтовка. По центру шёл Гаттузо, Тайлер, центровой из нашей баскетбольной команды Бимс, медик Кулидж и я. Замыкающим был Браго, который как всегда курил.
- Браго, у тебя в подсумках вместо патронов сигареты что ли? – бросил Кулидж. – Как тебя не увижу, ты всё куришь. Сигареты тебя погубят.
- Это вряд ли. Скорее немецкая пуля.
- От этого никто не застрахован, - резюмировал Тайлер, переступая через окоченевший труп немецкого парашютиста, завёрнутого в грязную камуфлированную куртку.
Я опустил глаза и посмотрел в лицо мёртвому немцу. Серое лицо, покрытое каплями росы совсем молодого солдата, было обращено к небу. Скрюченные пальцы парня сжимали распоротый пулями живот. На лацкане парашютиста я заметил завядший белый цветок. Что за хрень? Я остановился.
- Эй, парни, посмотрите, что это.
- Что такое, Эшдаун? – спросил Пауэрс.
- У немца приколот цветок. Что бы это значило?
- Это значит чушь собачью, Джимми. Не бери в голову, - сказал Браго.
- Эдельвейс, - сказал Пауэрс, - цветок, растущий на вершине Альп. Этот парашютист там был. А до вершины добираются самые упорные. Так, что Браго это значит ни что иное, что надо быть начеку. Против нас воюют лучшие гитлеровские выкормыши. Понятно?
- Так точно, садж! – отчеканил Браго.
- Продолжаем движение…
Мы миновали луг, и небольшое поле. Впереди показались невысокие строения. Видимо ещё одна ферма. Мы спрятались в кустах живой изгороди. Пауэрс сверился с картой. Интересно, есть ли фрицы там. Или «ферма чистая»?
- Сэр, давайте её обойдём, - предложил Тайлер.
- Тайлер, мы в разведке. Мы должны проверить каждую ферму, каждый куст, каждый камень. Так, что Тайлер, ты только что вызвался узнать, что там на ферме. Готов?
- Нет, - промычал Тайлер.
- Обойди её слева. Если «всё чисто», дай нам знак.
- Есть, - захрустели ветки, и Тайлер скрылся в чаще.
- Как слон в посудной лавке, - проговорил Браго, потянулся за сигаретой, но поняв, что сейчас курение недопустимо, убрал руку.
- Может быть, ему глаза надо было завязать, сэр? – грустно пошутил Кулидж.
- Заткнитесь! – шикнул Пауэрс.
Через пару минут в окне фермы показалась голова Тайлера. Он нам помахал рукой.
- Вперёд, - мы вышли из чащи.
- Наложил в штаны, Тайлер? – спросил Кулидж, когда мы оказались на ферме.
- Отвали, док, - отмахнулся Тайлер – там трое дохлых фрицев.
- Нам нужны живые, - сказал Пауэрс, – держите глаза в оба. Через две мили наш квадрат.

***
К восьми утра мы оказались в квадрате 34-07. Сады и огороды сменил редкий лес. Редкий, но настоящий лес. Впереди должна была быть дорога. По нашим разведданным, ею должны были овладеть подразделения 82-ой десантной дивизии. Но, чем ближе наш небольшой отряд приближался к дороге, тем больше становились наши опасения, что дорогу контролировали не американцы. Там могли быть фрицы. Много фрицев.
Мы продвинулись ещё немного, пока не наткнулись на засыпанную траншею. Землёй были присыпаны тела. По торчавшим ботинкам мы определили, что здесь лежали американские десантники.
- Сколько их тут? – прошептал Браго, прикуривая сигарету.
Пауэрс отмахнулся от назойливой навозной мухи и ответил:
- Достаточно, Браго. Парни из 82-ой дивизии.
- Садж, там ещё трупы, - сказал Бимс, указывая на кусты. До моих ноздрей донёсся вязкий запах разложения. Туча мух взмыла вверх. Бесформенной кучей лежали тела десантников.
- Эванс, - обратился Пауэрс к радисту, - сообщи в штаб, что мы вышли в указанный квадрат. Пока чисто.
Эванс расчехлил рацию и радировал:
- «Ред Фокс» - «Большому медведю». «Ред Фокс» - «Большому медведю». Мы на грядке. Мы на грядке. Пока чисто. Как понял?
В это время Пауэрс, прикрывая нос платком, подошёл к растерзанным телам и осмотрел несколько из них.
- Что такое, сэр? – осведомился Бимс.
- Кулидж, поди-ка сюда. Ты у нас медик. Посмотри, - подозвал дока сержант. Кулидж присел рядом, и перевернул одно из тел. Голова десантника со стороны затылка представляла собой развороченную воронку.
- Твою мать, - прошептал Кулидж, догадываясь о чём-то, известном пока только ему.
Он осмотрел ещё два трупа. Потом он поднялся на ноги и резюмировал:
- Садж, да их просто расстреляли.
- Я тоже об этом подумал, - кивнул Пауэрс.
- Им всадили по пуле в лоб. В бою такие одинаковые раны невозможно получить.
- Скоты фашистские. Они расстреливают пленных, - процедил Браго и сплюнул.
В этот момент в небо взмыла стая птиц. Мы подняли головы к небу. Птицы с карканьем и воплями закружили в небе.
- Что-то их спугнуло, - сказал я. В ответ на моё предположение послышался гул тяжёлого двигателя и скрежет.
- Там! – указал рукой Пауэрс, - внимание!
- Может наши?
Пауэрс скептически глянул на Бимса и дал отмашку рукой двигаться вперёд.
Осторожно, почти по-кошачьи крадучись, мы двинулись в сторону гула техники. Не покидая, маскировавшей нас чащи, мы залегли. Перед нами была разбитая дорога. На другой стороне раскинулось небольшое поле, усеянное воронками и тушами убитых коров, а в сени деревьев прятался старый особняк, с проломленной крышей.
На дороге в семи ярдах от нас стояло приземистое, похожее на черепаху, штурмовое орудие, с чёрно-белыми крестами на грязно-сером корпусе. Десяток немцев в куртках пятнистого цвета и касках, украшенных ветками, суетились вокруг «штуга». Танкисты пытались запустить двигатель, но тот сразу же глох. Офицер в полевой фуражке со сломанным козырьком громко орал и махал руками, высунувшись наполовину из люка. Рядом со «штугом» стояло два бронетранспортёра, корпус которых был покрыт срезанными ветками. Впереди гарцевали мотоциклисты.
- Твою мать, - проговорил Пауэрс, - разведка СС.
Сержант сверился с картой и продолжил:
- Эта дорога ведёт к Карентану. Эванс радируй в штаб! Срочно!
Эванс схватил тангенту:
- «Ред Фокс» - «Большому медведю». «Ред Фокс» - «Большому медведю». Напоролись на бандитов. Следопыты. Очень плохие парни. «Штурмгешюц» и две коробки. Двигаются в центр. Как понял?
- Вас понял «Ред Фокс». Продолжайте вести наблюдение.
- Роджер.
В это время немцы продолжали свои попытки завести «штурмгешюц». Танкисты копались в двигателе, а пехотинцы подтрунивали над ними и катались со смеху. В основном это были крепкие молодые парни в новенькой камуфлированной форме, обвешанные оружием и подсумками с боеприпасами.
- Сержант, что у них за винтовки? – спросил Бимс, - я раньше у гансев таких не видел.
- «Штурмгеверы», - ответил Пауэрс, вытирая грязь с лица, - новейшая разработка гансев. Скорострельность как у «Томмигана», а лупит винтовочными патронами. Весит легче ручного пулемёта.
- Вот чёрт, - буркнул Бимс, - Рейх в агонии, а гансы сочиняют новые игрушки…
- Война – это двигатель прогресса, Бимс, - сказал Пауэрс, не сводя глаз с немцев, - а теперь заткнись!
Прошло пару минут. Немцам, наконец, удалось запустить капризный двигатель «штуга III». Гренадёры восторженно ахнули в один голос. Казалось, что от радости они сейчас устроят баварские пляски вокруг танка. Офицер выкрикнул тираду, после которой солдаты сразу же угомонились.
Заросли надёжно скрывали нас от глаз фрицев. Немецкие разведчики собирались отправляться в дальнейший путь к Карентану. Взревели двигатели, гренадёры стали занимать свои места в бронетранспортёрах и на броне «штуга». Мы не сводили глаз со своих врагов. Пауэрс пересчитал гренадёров по головам.
- Гаттузо, - прервал своим громким шёпотом тишину Браго, втягивая ноздрями воздух, - это ты испортил воздух?
- Чего? – бросил презрительный взгляд на Хала Энтони, - да пошёл ты, увалень! Ничего я не портил!
- А чего тогда дерьмом воняет?
- Это от тебя, верзила, - съязвил Энтони, сжимая цевье «гаранда». За нашими спинами хрустнула сухая ветка. Этот хруст заглушил собой даже урчание мощных двигателей техники.
Браго обернулся назад, и у него отвисла челюсть. Он лишь смог произнести:
- Чтоб я сдох…
Обернулся я и Энтони. На нас также нахлынула волна шока.
 Позади нас, в кустах, привалившись спиной к кривому деревцу, сидя в позе орла, справлял большую нужду, фриц в камуфляже. Автомат и рюкзак с пожитками лежали на земле. Он был так увлечён своим делом, что даже не заметил прятавшихся вражеских солдат. Немец бормотал что-то себе под нос и сминал жёлтую бумажку.
Но, услышав, голос Браго, фриц тревожно обернулся и обнаружил нас: восемь американских десантников, которых от него скрывала лишь жидкие кусты. Немец, не натягивая на свой голый зад портков, потянулся за оружием. Потом фриц заорал:
- Amis! Alarm!!! – его голос резал уши также как вой воздушной тревоги. Это был голос, предвещавший нашу гибель!
Немец не успел схватить свою винтовку. Браго нажал несколько раз на курок, и эсэсовец распластался в куче собственного дерьма.
Но немцы по ту сторону дороги услышали вопль камрада и выстрелы. Они не на шутку переполошились. Офицер в фуражке проорал несколько команд. Гренадёры высыпали из задних люков бронетранспортёров и, перезаряжая оружие направились к нашему укрытию. Пулемётчики на броневиках, направили длинные стволы МГ в нашу сторону.
- Уходим, - скомандовал Пауэрс и вскочил на ноги, - быстрее, перебежками! Уходим!
Мы бросились вслед за ним. Пули завизжали над головой. Затарахтели пулемёты фрицев. Пули срезали ветки деревьев и кустов. Позади орали и палили из оружия немецкие разведчики
- Бежим! Уходим!
- Фрицы бегут за нами!
- Не останавливаться!
Ойкнул и упал на живот Тайлер. Пуля прошила его спину.
- Тайлер!
- Сэр, оставьте меня! – завопил Тайлер. Из его рта фонтаном хлынула тёмная венозная кровь. Кулидж бросился ему на помощь. Пауэрс выскочил из-за дерева и выпустил очередь из своего «Томмигана». Потом он бросил гранату. Хлопок смял несколько кустов. Я заметил, как кубарем покатился один из эсэсовцев. Кулидж подхватил Тайлера, и они вдвоём поковыляли за остальными. К Тайлеру и Кулиджу подоспел здоровяк Браго. Каска слетела с его головы. Лицо было перемазано грязью. Со своей экстравагантной причёской и раскраской он теперь напоминал настоящего ирокеза из далёкого прошлого Нового света.
- Джимми, беги, твою мать! Не стой! – прокричал Браго.
Я не останавливался. Сердце выпрыгивало из груди. Было трудно дышать. Я потерял флягу и штык-нож. Мы пересекли рощицу, и траншеи с захороненными десантниками. Впереди была просека. Когда мы почти до неё добежали, то из-за поворота, с грохотом выкатился ещё один броневик фрицев, обдав нас выхлопными газами.
- Назад!
- В сторону!
Пулемётчик на броневике нажал на гашетку, выпустив веер пуль. Одна из них угодила Пауэрсу прямо в лицо. Его рот застыл в немом крике. Каска покатилась по грязи. Пауэрс, как марионетка, с подрезанными нитями, упал на спину. Несколько фонтанов грязи от пуль взорвались рядом с ним.
- Сержант убит! – воскликнул Бимс. Мы скачками перемахнули через яму и скрылись в густой чаще.
- Отходим к ферме! – задыхаясь, крикнул Эванс. – сейчас я вызову поддержку. Сейчас! Сейчас гансы у меня попляшут!
- Бросьте меня! – кричал Тайлер. Кровь залила его спину и грудь. Вся куртка была в багровых пятнах. Но Браго и Кулидж продолжали тащить его на руках. Броневик развернулся на месте и рванулся в чащу. МГ поливал впереди себя огнём. Пули впивались в деревья, визжали над головой, сшибали листья и ветки. Шальная пуля вонзилась в бок Халу. Тот от неожиданности бросил Тайлера. Кровь залила потёртую зелёную куртку громилы. Браго злобно обернулся, глядя, на броневик, который, сминая растительность, ехал прямо на него. Хал открыл, было, рот, чтобы прокричать что-то оскорбительное, но не смог выдавить из груди ни звука.
- Хал! Ложись! – закричал я. Но Браго меня не слышал. Он поднял винтовку и выстрелил несколько раз по броневику. Но пули «гаранда» для брони «ханомага» были, что слону дробина. Следующая очередь МГ перерезала здоровяка почти напополам. В стороны брызнули кровь и внутренности десантника. Как срубленное бензопилой дерево, Хал распластался на земле. Всё это пронеслось перед моими глазами. Я онемел. Смерть друга. Ещё одного. Чёрт! Когда закончится этот кошмар!? В реальность вернул меня Энтони. Он поволок меня за собой, ругаясь по-итальянски.
До фермы добралось нас шестеро. Тайлер был тяжело ранен. Мы заперлись в небольшом деревянном одноэтажном домике. Может быть нам повезёт, и фрицы не станут нас дальше преследовать. Ведь, наверное, они сами не знают, сколько десантников-янки в этом районе. Десяток? А может быть целый батальон? Вряд ли они сунуться дальше без поддержки.
Я привалился спиной к дощатой стене, снял с головы каску и зарыдал, сам того не желая. Горло душил спазм, по лицу текли слёзы. Я их вытирал рукавом, размазывая грязь по лицу. Кулидж колдовал над Тайлером. У того дела были совсем плохи. Эванс расчехлил рацию и радировал в штаб. Бимс, Гаттузо затаились возле грязных окошек, высматривая фрицев. Пока те не показывались.
- Твою мать! Твою мать, - шептал Гаттузо, - надо же так вляпаться! Браго!? Что с Браго!? Может быть он ещё жив?
- Да его перерезало напополам, - ответил Кулидж, разрывая куртку и майку Тайлера. Весь его живот был в тёмной крови. Сердце толчками выплёскивало её наружу из небольшого отверстия.
Я закрыл лицо руками, отрешившись от всего.
- Эшдаун! – но я не услышал с первого раз окрика Кулиджа, - Эшдаун?! Джим, чёрт тебя дери! Иди сюда! Мне нужна твоя помощь!
Настойчивость дока, вернула меня в суровую реальность.
- Чего док? - я подобрался к раненому Тайлеру.
- Зажми рану, - приказал Кулидж. Я прижал к пулевому отверстию кусок ваты и крепко надавил, так, чтобы кровь больше не била фонтаном. Лицо Тайлера стало бледным, а глаза полубезумными. Кулидж вколол в ногу Тайлеру шприц морфия.
- Сколько он протянет, док? - спросил я, глядя на Тайлера, глаза которого постепенно застилала пелена наркотического дурмана.
- От силы минут десять. У него печень разворочена. Я ничего не смогу сделать.
Губы Тайлера зашевелились. Он хотел что-то сказать.
- Письмо, - прошептал он, расстегивая дрожащей рукой клапан кармана куртки. Оттуда он достал смятый лист бумаги, перемазав его кровью.
- Отправьте матери, - еле слышно прошептал Тайлер, - пожалуйста…
Я взял бережно письмо и спрятал у себя в складках одежды.
- Хорошо, дружище. Я только подержу его у себя. Ты сам его отправишь, Тайлер. Только не отключайся.
- Я хочу домой… - это были последние слова Тайлера. Кулидж прикрыл ему веки.
- Всё, он ушёл, - потом док, сорвал с шеи Тайлера солдатскую бирку и спрятал у себя.
Я отшатнулся от Тайлера. Гибель Браго, которого, казалось, ничто не способно погубить, меня повергла в шок, а медленная смерть двадцатилетнего Тайлера стала для меня уже чем-то обычным. Жил и погиб. Погиб, сражённый пулей. Умер от раны, от сепсиса и большой потери крови.
Как погибну я? - спросил я себя, - так как Браго? Или как Тайлер? Как?
Мои мысли оборвал монотонный говор Эванса:
- «Ред Фокс» вызывает «Большого медведя». Напоролись на немцев. Здесь их целый батальон! Они идут к Карентану! Пауэрс погиб, Тайлер погиб! Браго разворотило! Требую артподдержку. Мы на ферме! Как слышите! У них штурмовые орудия и танки! Прошу артподдержку! Как слышите?! – Эванс уже не соблюдал ни коды, ни позывные, ни правила ведения радиопереговоров. Он как запрограммированный говорил одно и тоже. Но нам было ясно, что штаб нас не слышит. Либо рация была повреждена, либо гансы нас глушат.
- Эванс, брось, заниматься хернёй! Они не слышат нас! – рявкнул Кулидж.
- Сейчас прилетят птички и устоят гансам Апокалипсис, - сказал в ответ Эванс, в надежде на поддержку.
- Брось, капрал! Надо уходить! Успокойся! Сейчас мы будем у своих! – подбодрил радиста Кулидж. - Осталось всего миля! Фрицы уже отстали от нас!
Я тоже уже был уверен на все сто, что эсэсовцы отстали от нас. Бросать роту на восьмерых – чистое безумие. Но наши радужные надежды оборвал крик с улицы на ломанном английском:
- Американские собаки! Сдавайтесь! Вы окружены!
- Мама мия! – воскликнул Гаттузо. Немцы цепью подбирались к домику с оружием наперевес. Из чащи, подмяв под себя деревце, выкатился броневик. Кто-то из немцев очень громко приказывал нам бросить оружие и выходить с поднятыми руками.
- Американские собаки! Сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь!
- Сейчас, суки! Сейчас! – крикнул Гаттузо, вышиб прикладом «гаранда» окошко и выстрелил несколько раз. Один из эсэсовцев споткнулся и упал, подстреленный, лицом в грязь. Остальные залегли и открыли беспорядочный огонь. Пули изрешетили стены домика, разбив со звоном стёкла. Потом стрельба стихла, и тот же голос повторил:
- Сдавайтесь, американише швайне! Вы окружены! Мы гарантировать вам жизнь!
Мы переглянулись. Кулидж посмотрел на нас и спросил:
- Что делать будем?
- Эти ублюдки хотят взять нас живыми, - проговорил я.
- Выбьют информацию, а потом поджарят из огнемётов, - нервно хихикнул Бимс.
На мгновение воцарилась тишина и молчание, прерываемое только урчанием двигателя бронетранспортёра, да писком одинокой пищухи в кроне близкого дерева.
- Надо сдаться, - неуверенно предложил Эванс, отбросив от себя бесполезную рацию, - не все же гансы - звери. Мы военнопленные, есть международная конвенция, Красный Крест…
- Дурак ты, капрал, - сказал Кулидж, несмотря на то, что он был младшим по званию, - тебе не хватило тех ям с нашими парнями? Я предлагаю занять круговую оборону и задержать гадов. А кто-нибудь из нас прорвётся в Карентан и сообщит о фрицах в штаб.
- Согласен, - кивнул Эванс, - от рации толку никакого, а так у нас будет шанс. Кто пойдёт?
Все молчали. Я, Бимс, Эванс, Кулидж, Гаттузо посмотрели друг на друга, не зная, что сказать.
- Гаттузо, пойдёшь ты, - произнёс после паузы Эванс, - Пойдёшь налегке. Возьми «Томпсон» Бимса, отдай ему свою винтовку и гранаты.
Гаттузо и Бимс поменялись оружием и подсумками с боеприпасами.
- Будь внимателен. Мы на тебя рассчитываем. Удачи! – Эванс хлопнул Гаттузо по плечу, а потом скомандовал нам, - прикрыть огнём!
Мы прильнули к окнам и открыли винтовочный огонь по фрицам. Снова воцарилась свинцовая вакханалия. В это время Гаттузо шмыгнул через покосившуюся дверь и исчез в чаще.
- Будем надеяться, что Гаттузо быстро бегает, - проговорил Эванс, вставляя новую кассету в «гаранд».
Пули изрешетили наше бревенчатое укрытие. Хлопнуло несколько немецких гранат. Затем фрицы прекратили пальбу. Снова стало тихо. Щебет птиц, далёкая канонада, да бормотание двигателя немецкого броневика.
- Чего они не стреляют? – спросил Бимс, осторожно выглядывая из окна. Щёлкнул выстрел и каска М1, покрытая маскировочной сеткой покатилась по полу, усеянном стрелянными гильзами и стеклом. Сам Бимс повалился на спину. Из его прострелянной головы хлюпнула вязкая кровь и ошмётки мозговой ткани.
- Снайпер! - мы разом в ужасе отпрянули вглубь комнаты.
- Не высовываться! – скомандовал капрал Эванс.
- Сколько прошло времени? – спросил Кулидж.
- Минут пять, - прошептал я, словно немецкий снайпер мог услышать мой голос и настигнуть меня.
- Американские собаки, сдавайтесь! – снова завещал немец. – Мы поймали вашего зольдата!
- Чего он там несёт? - удивился Кулидж – какого солдата?
- Гаттузо, - процедил Эванс, догадавшись, о каком солдате, говорил немец. Капрал осторожно выглянул из окна и кивнул, - Они взяли Гаттузо.
- Не бойтесь, американские свиньи! Посмотрите на вашего камерада! Он нам сказать много полезний информаций! Посмотрите! Комм! Ваша очередь придьёт позже!
Я аккуратно выглянул наружу. Немцы, не опасаясь наших пуль, стояли полукругом на полянке перед фермой. В центре на коленях стоял Гаттузо. Его бок был залит тёмной кровью. Они причитал и молил о пощаде, размазывая слёзы по лицу рукавом. Немцы потешались над ним. Офицер в мятой фуражке, стоял рядом с пленённым Энтони, широко расставив ноги. Одну руку он держал на клапане кобуры с «Люгером». Офицер снова заговорил:
- Ваш камрад, жалкий еврейский червь. Очень плохой зольдат! – офицер вынул «Люгер», поднёс его к затылку Энтони и нажал на курок. Изо лба Гаттузо плеснула кровь, и он повалился лицом в грязь, вытоптанную эсэсовскими сапогами.
- Сукины дети! – закричал я и нажал на курок, стреляя навскидку по палачу-офицеру. Я промазал, а фрицы, открыв ответный огонь, спрятались в зарослях.
- Сволочи! Твари! – ругался я.
- Чего они тянут? – простонал Кулидж, повалившись на пол. Его кисть была в крови.
- Док, ты ранен, - обратился к нему я.
- Ерунда. Царапина. – Кулидж поднял руку и показал мне дыру посреди кисти. – Можно за девками подглядывать…
Шутка выдалась неудачной.

***

- Что-то фрицы притихли, - сказал Эванс, подобравшись к окну, - может быть они ушли?
- Не высовывайся, капрал, - порекомендовал я, но Эванс всё-таки показался в проёме, и в этот самый момент струя пламени ворвалась через окно в дом, опалив лицо капрала. Огненный шар взорвался под потолком. Бревенчатые стены дома занялись огнём. Эванс жутко закричал, когда расплавились кожа и мышцы на его лице, обнажив кости черепа. Капрал катался по полу, хватаясь за изуродованное лицо.
- Они жарят нас из огнемётов! - завизжал Кулидж и в панике, проломив плечом, дверь, выскочил из горящего укрытия. Снаружи раздалось несколько выстрелов. Я бросил взгляд на Эванса, тело которого билось в конвульсиях. Задыхаясь от дыма и жара, я решил покинуть укрытие, которое через какие-то мгновения станет для меня погребальным костром.
Я последовал к двери, через которую выскочил Кулидж. Оказавшись на улице, я споткнулся о распластанное на пороге тело подстреленного дока. Упав наземь, я прополз несколько метров, не поднимая головы и не оглядываясь, пока не услышал окрик в свой адрес:
- Встать, зольдат! – я поднял голову и увидел в паре метров от себя немцев. Двое огнемётчиков в касках, очках и брезентовых плащах, поливали огнём дом, у которого уже обрушилась крыша. Чёрный столб дыма возносился к небу, трещало горевшее дерево, разбрызгивая искры.
- Вставай, американец! – я повиновался. Большая часть немецких гренадёров уже занимались своими делами, собираясь в дальнейший путь, потеряв всякий интерес к американцам.
Рядом с офицером в мятой фуражке стояло два молодых панцер-гренадёра в камуфляже. Офицер, вытер рукой, облачённой в кожаную перчатку, пот с лица и спросил:
- Имя, звание, часть?
- Рядовой Джеймс Эшдаун, 101-ая парашютно-десантная дивизия армии США, - процедил я.
- Сколько подразделений в городе? – продолжил блиц-допрос офицер. Я старался не смотреть в его холодные глаза цвета стали.
- Не знаю, - ответил я, - может быть батальон, может быть два.
- Гут, - кивнул офицер. Он, видимо, сопоставил мой ответ с ответом Гаттузо, и был удовлетворён результатом.
- Тяжёлая техника и панцеры?
- Не знаю, - покачал головой я.
«Ну, вот, теперь он пустит мне пулю в лоб», - подумал я с грустью, - «Мать жалко и сестру».
Пока я размышлял о превратностях своей судьбы, офицер повернулся к эсэсовцам и прокричал очередную тираду:
- Grenadiere! Wir haben schon zu viel Zeit verloren! Wir sollen in 2 Stunden Karentan attackieren! Vorw;rts!
Потом он обратился к одному из стоявших рядом с ним гренадёров:
- Rottenf;hrer Kreis! Erschiesse diesen Ami!
- Zum Befehl!
Гренадёр снял с плеча свою штурмовую винтовку и толкнул меня в спину. Офицер тем временем сел в бронетранспортёр. Я повернулся лицом к своему палачу. Немец был молод. Может быть даже, он был со мною одного возраста. Было заметно, что голубоглазый ариец сильно нервничал, хотя винтовку поднимал уверенно.
- Откуда ты, парень? – как гром среди ясного неба прозвучала фраза на отличном английском языке. Только через какой-то миг, я понял, что спрашивал именно мой палач.
- Из Филадельфии, - ответил я. Гренадёр держал винтовку наготове, но не стрелял. Офицер злобно крикнул с бронетранспортёра:
- Schneller Kreis! Warum tr;delst du doch denn!?
- Из Филадельфии? Моя семья жила в Балтиморе. Это ведь совсем недалеко от Филадельфии. Надо же, - усмехнулся немец, - жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах.
Я зажмурил глаза, когда немецкий гренадёр из Балтимора, навёл на меня свой «штурмгевер-44».
«Ну, вот и всё», - пронеслось у меня в голове. В небе зазвенели мощные двигатели. Я открыл глаза и посмотрел в небо. Почти над самыми макушками деревьев, едва не срезая кромками крыльев листву, пронеслась пара серебристых самолётов с белыми звёздами на фюзеляже.
- Наши, - воскликнул я. Немцы, увидев, что пара «Тандерболдов» пошла на правый разворот для начала атаки на колонну, заметались и заверещали.
- Luftangriff!
- Jabo! – верещали гансы, словно на них напали все крылатые демоны преисподней.
Замешательство фрицев сыграло мне на руку. Я не стал ждать результатов авианалёта и бросился прямо через чащу прочь. За моей спиной хлестнула запоздалая автоматная очередь. А я бежал и ликовал! «Мне удалось вырваться из лап смерти!» Я бежал через чащи и живые изгороди, спотыкаясь и падая. Колючие ветки хлестали меня по лицу, но я не замечал свежих ссадин и царапин. Я бежал к Карентану. К своим! В душе я благодарил Господа бога и американские ВВС! Если бы не они, то я был сейчас уже мёртв, присоединившись к Кулиджу, Эвансу, Гаттузо, Бимсу, Тайлеру, Браго и Пауэрсу. Я бежал наугад, но был уверен, что бежал в верном направлении. Интуиция и жажда жизни не подвели меня и здесь. Выскочив из-за живой изгороди, я очутился на лугу, перед Карентаном. Из-за двускатных крыш домов был виден знакомый шпиль церкви.
- Карентан, - сказал сам себе я и, сбавив скорость, направился в город.


6.

Время: 13 июня 1944 года, день Д + 7
Место: Северная Франция, г. Карентан

Я пересёк луг и, не доходя до моста, пересекавший ручей, который являлся естественной границей города, выкрикнул несколько раз союзнический пароль.
- Вспышка!
- Гром! – послышался отзыв из ближайшего дома.
Пароль и отзыв были придуманы перед высадкой с тем расчётом, что если их будут использовать немцы, то они произнесут их обязательно с акцентом.
В окне крайнего дома показалась голова в американской каске М1. Из окна второго этажа торчал длинный ствол немецкого пулемёта. Десантник обратился ко мне, когда я поравнялся с домом:
- Ты куда направляешься, парень?
- Я из патруля! Рядовой Эшдаун из роты «Эйбл», первый батальон 506-ого полка. Мне надо срочно в штаб! Немцы вот-вот будут здесь, - устало проговорил я.
- Ты ранен?
- Кажется, нет! Надо в штаб! – сказал я и поспешил к церкви.
Я прошёл несколько кварталов. Стены домов были изрешечены. На мостовой валялись стреляные гильзы, пулемётные ленты, вывороченные взрывами гранат камни и штукатурка. У обочины - остов сгоревшего автомобиля. Повсюду сновали американские десантники в форме цвета хаки. Несколько гражданских лиц, не успевших эвакуироваться из города, получали паёк у американского сержанта. Тот бросил в сумку пожилой француженки несколько банок тушёнки и эрзац-кофе.
Я добрался до церкви и вошёл в молельный зал. Здесь царила привычная суета. Лейтенант Бриджес и полковник Паттерсон склонились над картой.
- Сэр! – я отдал честь, - рядовой Эшдаун из патруля «Ред Фокс» прибыл! Все убиты! Немцы будут скоро здесь!
Офицеры подняли свои головы и посмотрели на меня. У меня же началась истерика.
- Сэр, все погибли! Браго убит! Пауэрса подстрелили! Они все эсэсовцы! Они расстреливают пленных! Гаттузо! Эта сука застрелила Энтони! Сэр, почему вы не отвечали по рации?! Сэр мы должны туда вернуться!
- Рядовой, успокойся, - проговорил полковник Паттерсон, но я его не слышал.
- Рядовой, смирно! – рявкнул Бриджес.
От громкой команды я опомнился и встал по стойке «смирно». Бриджес достал откуда-то флягу и протянул её мне.
- Выпей, солдат. Это приказ, - сказал Бриджес. Я взял флягу. В ней булькнула какая-то жидкость. Я свинтил пробку и сделал три больших глотка. Во фляге оказался французский коньяк. Вкус был кофейно-прянным, а спирты быстро ударили в голову.
- Достаточно, - Бриджес мягко взял флягу из моих рук. - А теперь спокойно расскажи, что произошло с вашей группой.
- В квадрате 34-07 мы напоролись на разведроту гансев. Эсэсовцы. У них броневики, мотоциклы и панцеры.
- Да, капрал Эванс успел доложить нам по рации, что было дальше?
- Немцы нас заметили. Мы стали отступать. Погиб Браго и Пауэрс. Тайлер был тяжело ранен. Заперлись на ферме. Фрицы нас окружили и предложили сдаться.
- А вы? – подключился полковник Паттерсон.
- Послали их к чёртовой бабушке, заняли оборону, и отправили Гаттузо в Карентан. Но гансы его поймали и расстреляли. Сэр, немцы расстреливают пленных. Мы нашли яму с расстрелянными парнями из 82-ой…
- Что было потом?
- Потом они подожгли дом из огнемёта. Кулидж не спасся. Мне удалось уйти.
- Хорошо Эшдаун. Сейчас отдыхай.
- Сэр, фрицы здесь будут через час, может быть даже раньше, сэр, - проговорил я.
- Мы их встретим, сынок, - хлопнул меня по плечу лейтенант, - иди в санчасть и отдохни. Пусть медики тебя осмотрят.
- Есть сэр.
Я отдал честь и вышел из штаба на улицу.
От усталости и опьянения меня шатало из стороны в сторону. Я как стоял на одном месте, так и опустился на пыльную дорогу. Ничего не хотелось. Хотелось просто забыться.
Я похлопал себя по карманам и нащупал пачку сигарет. В ней оставалось две мятые сигареты. Щёлкнув зажигалкой и прикурив, я с грустью вспомнил о заядлом курильщике Хале Браго. «Чёрт, ведь только сегодня утром, мы с ним говорили, курили, спали бок о бок».
- Рядовой, - услышал я голос Бриджеса, - ты чего здесь расселся?
Я вскочил на ноги и отбросил недокуренную сигарету.
- Сэр, - я отряхнул зад штанов от дорожной пыли.
- А это ты, Эшдаун, - кивнул Бриджес. Он подошёл ко мне, протянул сигарету и дал прикурить, - покури. Я тебя понимаю. Но сейчас всем тяжело. Мы потеряли много ребят. И не известно, сколько ещё потеряем. Держись. Сейчас мы должны быть как никогда сильными. Где твоё оружие, солдат?
- Винтовка осталась там, в доме, - ответил я, понуро опустив голову.
Мимо проходило двое десантников: сержант и рядовой. Рядовой нёс в руках коробки с пулемётными лентами 30. калибра. Бриджес окликнул сержанта.
Десантник подскочил к нам.
- Сэр, сержант Дарби. Рота «Фокс»! – лицо сержанта покрывала трёхдневная щетина, а из-под каски виднелся грязный бинт.
Бриджес указал на меня и произнёс:
- Возьми парня в свой взвод.
- Без проблем, сэр. То есть, так точно! – козырнул сержант.
- Выдай ему оружие и патроны, - добавил Бриджес, бросил окурок наземь и растоптал его ногой, - и будьте начеку. Скоро у нас будут гости. Удачи.
Бриджес вернулся в церковь-штаб.
- Ну что, десантник, идём, - подмигнул мне небритый Дарби, - Стэнли, твою мать, ты ещё здесь?!
Рядовой, тащивший патроны, вытаращил глаза и сказал:
- Я вас, ждал, садж!
- Бегом на позицию! – рядовой поспешил в указанном ему направлении, а Дарби и я пошли чуть позади него.
- Ты из роты «Эйбл»? – спросил по пути меня Дарби.
- Да, сэр. Рядовой Эшдаун.
- А по имени?
- Джим.
- Что-то ты не в себе, парень, - сказал Дарби. Мы повернули на очередную улицу. Я понял, что мы шли к складам на окраине города. Видимо эту часть города предстояло оборонять оставшимся солдатам из роты «Фокс».
- Я из патруля. Я единственный, кто вернулся. Гансы перебили нас как котят. Эванса зажарили живьём. Бимсу отстрелили голову…
- Бимса убили?! – воскликнул Дарби, - центрового из команды?
- Да, - кивнул я. – Снайпер. Все парни, все они погибли.
- Извини, Джим, - Дарби мягко хлопнул меня по плечу, - ну, вот мы и пришли.
Три склада соединялись между собой. Во дворе стоял сгоревший грузовик. Окна выходили на пустырь. В двухстах ярдах начиналась густая живая изгородь. Посреди поля чернел подбитый броневик гансев. Слева были какие-то цистерны. Справа располагались руины, разбомбленного авиацией, цеха.
Я и Дарби поднялись на второй этаж склада. Здесь находилось десятка два десантников. Одни нервно курили, другие проверяли оружие.
- Принимайте парня из роты «Эйбл», - представил меня Дарби, - Гриффин выдай бойцу винтовку.
Гриффин – десантник невысокого роста, на коленях которого лежал длинный пулемёт Браунинг Б.А.Р., неохотно встал с ящика, и достал откуда-то карабин со складным прикладом.
- А где твое оружие? – спросил Гриффин, протягивая мне три магазина, которые я рассовал по подсумкам.
- Потерял в бою, - я не хотел ещё раз рассказывать о своих последних злоключениях.
- Будешь находиться рядом с Гриффином и Ченсом, - дал мне указание Дарби, - когда у Ченса в пулемёте закончатся патроны, ты должен подать ему новую ленту. Так что, Джим придётся побегать. С нами не соскучишься.
Дарби напоследок подмигнул мне левым глазом и спустился по лестнице вниз.
В глубине склада несколько солдат делились своими впечатлениями о первых днях в Европе. До моих ушей донеслись обрывки их беседы.
- Я слышал, что томми крепко вляпались в Кане, - говорил один. – Гансы теснят их к побережью.
- Ничего, к концу месяца мы освободим Францию, а к Рождеству будем в Берлине! И мы водрузим флаг победы, а не русские! Вот увидите, - прогнозировал другой.
«Может быть», - скептически подумал я. – «Если переживём хотя бы этот день».
Ченс заправил в пулемёт ленту и передёрнул затвор. Длинный и узкий ствол 30. калибра был направлен на поле, откуда предположительно будут наступать фрицы. Рядом в коробках было ещё несколько пулемётных лент. Тут же лежало три ребристые гранаты и пять немецких «хандштильгранат» на длинной деревянной ручке. Мы их называли «колотухами».
- А что у нас есть против танков? – поинтересовался я, изучив незатейливый арсенал.
- Чего? – покосился на меня Гриффин. Было видно, что я ему почему-то не понравился. Я был, наверное, слишком грустным и молодым для оптимистичной роты «Фокс».
- У фрицев танки и «штуги», - уверенно сказал я. А я знал, о чём говорю.
- Ты откуда знаешь, салага?
- Я сегодня был в патруле. А вернулся из него только лишь я один. Скоро сюда прикатят эсэсовцы и нам, парни, с вами не поздоровится.
- Да пошел ты! – ответил Ченс и смачно плюнул из окна, - Козёл!
За горизонтом застонала канонада, в воздухе над нами зашелестели снаряды.
- Наши? – осведомился Гриффин. Но вой и взрывы в центре города дали ответ, на предположение Гриффина.
- Немецкая артиллерия! – заорал кто-то.
 Один снаряд угодил в складской двор, подбросив остатки сгоревшего грузовика в воздух. Артподготовка длилась минут десять. Фрицы превратили в груду кирпичей и обгоревших досок несколько домов. Потом, словно по мановению руки, всё стихло.
- Чёрт, - выругался Гриффин, отряхивая и без того грязную форму, - пыли наелся.
Через несколько минут со стороны высоты 30 послышалась яростная пальба и грохот техники.
- Фрицы попёрли!
 - Не оглядывайтесь назад! - крикнул Дарби. - У нас есть свой сектор. И мы будем его держать!
Прошло минут двадцать. Мы не сводили глаз с живой изгороди, вслушиваясь в звуки боя на высоте 30. Что там? Как там наши парни? Но вскоре нашлась работа и для нас.
- Сэр, гансы на двенадцать часов! Пехота! – закричал наш «ангел хранитель» на крыше склада, который вёл наблюдение.
- Приготовится! Пулемётчики, не дать им приблизиться! Бить короткими! Экономьте боеприпасы!
Из живой изгороди показались тёмные фигуры, которые, пригнувшись, приближались к краю поля.
«Среди этих гансев, есть те гады, которые убили моих друзей», - пронеслось у меня в голове. Я снял карабин с предохранителя. «Один хрен, гансы все как один душегубы. Сволочи! Сейчас вы за всё у меня заплатите. Подходите». Ченс нажал на гашетку, выпустив несколько коротких очередей. Запахло сгоревшим порохом и маслом. На пол со звоном посыпались гильзы. С первого этажа и справа также застрочили наши пулемёты. Несколько силуэтов в камуфляже повалились кулем наземь. Остальные капустники залегли и открыли ответный огонь.
Сминая деревца и кусты, на поле выкатилось три бронетранспортёра. Они на стремительной скорости направлялись к нам, прикрывая бронёй свою пехоту. Хлопнул взрыв и головной транспортёр, словно натолкнувшись на невидимую преграду, остановился. Из-под пробитого фугасом капота повалил чёрный дым. Экипаж покинул поврежденную машину. Второй броневик вильнул в сторону, но тоже налетел на мину. Передок и колёса подлетели на несколько футов в воздух. Из бака хлынуло на землю горящее топливо. В огне заметалось несколько фигур. Третий «ханомаг» дал задний ход и убрался обратно за живую изгородь.
Дым, застилал поле, скрывая фрицев. Ченс бил короткими очередями, хотя пулемёт довольно жадно пожирал ленты, которые я едва успевал подавать.
На несколько минут наступило затишье. Фрицы скрылись в зарослях, утащив раненных, и дав нам короткую передышку. Я прикурил последнюю сигарету. Ченс хлебнул из фляги воды и протянул её мне. Я не отказался, поблагодарив его. После коньяка Бриджеса очень хотелось пить. На зубах скрипела пыль. Чесалась шея и руки.
- Так ты точно танки видел? - послышался голос Гриффина.
Я утвердительно кивнул.
- Хреново, - промычал тот, - против танков у нас только рогатки.
- В смысле? – удивлённо посмотрел на него я.
- Две базуки, да пять-шесть зарядов к ней. Магнитные мины.
- А минное поле?
- Не так уж и много там мин. А слева их вообще нет.
- Ладно вам, - сплюнул Ченс, - всё будет нормально. Вон, гансы опять идут.
Немцы снова предприняли атаку, но перед этим они обстреляли нас из миномётов. К нашему счастью мины никого не убили. Только потрепали нам нервы. А вот лязг гусениц и рёв двигателей нас насторожил.
- Танки!
- «Пантера» слева!
На левом фланге, разбрасывая гусеницами грязь, к нашим позициям подбирался пятнистый танк с длинной пушкой. Из ствола вырвалось пламя. Снаряд выпущенный танком угодил в угловой склад, погубив нескольких десантников. Кто-то истошно кричал.
- Смит, Гибсон! – орал Дарби, - тащите «базуку»! Надо отогнать эту суку!
«Да уж, подбить такую «кошечку» из «базуки» едва ли удастся», - подумал я, наблюдая, как танк скрылся за цистернами. Экипаж «пантеры» выбирал выгодную позицию.
Два десантника спустились на первый этаж. Один из них тащил на плече зелёную трубу.
«Вся надежда на вас парни. И на Господа Бога», - за сегодняшний день я второй раз упоминал имя Господне.
За цистерной раздался взрыв. «Пантера» выехала задним ходом на поле. Из двигателя валил дым.
- Они подбили танк! – воскликнул кто-то радостно.
Под гусеницей танка вспыхнул ещё один взрыв, и гусеница сползла на землю. Теперь, «пантера», была похожа на раненного хищника с поджатой рапой. Но башня танка, по-прежнему, вращалась. Башенный пулемёт выпустил очередь, превращая кирпичные стены в крошево, а десантников в кричащее кровавое мясо.
- Самоходки!
Я обернулся. По полю катили приземистые «штуги». Они не стали доезжать до минного поля. Дистанции хватало, чтобы беспрепятственно расстреливать нас из орудий. Склады постепенно превращались в руины.
- А-а-а-а! – закричал Ченс, хватаясь, за грудь. – Я ранен!
Я подскочил к пулемётчику. Крупнокалиберная пуля вошла ему в лёгкое и, вырвав лопатку, вышла из спины. Ченс повалился на пол. Под ним растекалась тёмно-красная лужа.
- Отходим! Все, кто может передвигаться, помогите раненым! Отходим! – командовал сержант Дарби.
- Ченс, пойдём, - я попытался поднять парня.
- Нет! Оставь меня! – Ченс сопротивлялся, насколько у него хватало сил.
Я выглянул в окно. Немецкие гренадёры под прикрытием «штугов» приближались к складам. Они уже были настолько близко, что можно было разглядеть их грязные, перекошенные злобой лица, и серебристые молнии на чёрных петлицах.
- Фрицы рядом! – воскликнул я.
- Заряди ленту, - попросил Ченс. Он рывком поднялся и, кривясь от боли, прильнул к пулемёту.
Я вставил последнюю ленту. Лязгнул затвор.
- Уходи, - бросил Ченс и перевёл собачку в режим стрельбы очередями.
- Прощай, - сказал я и поспешил за остальными десантниками. Загрохотали пулемётные очереди, и они не утихали до тех пор, пока не кончились патроны. Или Ченс не потерял сознание.
Я бегом спустился по разбитой лестнице во двор. Автоматная очередь прошла в считанных дюймах над моей головой. Я пригнулся и броском попытался добраться до спасительного каменного забора. Но тут спину что-то сильно ударило и обожгло болью, как будто, кто-то хлестнул меня кнутом.
Я споткнулся и упал. Карабин, лязгнув, полетел по мостовой.
Я почувствовал, как спина стала мокрой. Что-то тёплое потекло вниз по ноге. Я пополз на локтях до забора, оставляя за собой кровавую дорожку. Над головой свистели пули. Я заполз за забор и тронул рану в боку. Рука была в крови. Потянулся в карман за перевязочным пакетом. В глазах поплыло. В ушах зашумело. Впереди мелькнуло несколько фигур в хаки. Десантники не оглядываясь, улепётывали от наступавших фрицев.
Я с трудом достал бинты и размотал их. Вся штанина была липкой от крови.
- Медик! – закричало я в отчаянии. Я понимал, что не смогу сам себя перевязать.
«Только не печень», - подумал я с горечью. Перед глазами возникло бледное лицо умирающего Тайлера, - «Письмо Тайлера…»
Я отбросил в сторону бинт и достал смятый листок бумаги.
«Чёрт, я же обещал отправить письмо…»
- Док! – снова крикнул я, взывая на помощь.
По улице пробежало несколько солдат в камуфляже. Они стреляли на ходу и кричали на незнакомом для меня языке.
«Немцы…»
- Медик! Я ранен!
- Вот мы снова и встретились, Джим из Филадельфии, - я поднял глаза и увидел перед собой солдата в камуфляже и глубокой каске.
«Стоп! Он назвал меня по имени. Но он во вражеской форме. Откуда он меня знает?»
Я снял дрожащими руками каску со своей головы и узнал немца. Этот был тот, эсэсовец, которому офицер поручил меня расстрелять.
- Здорово, ганс, - усмехнулся я. Когда мой рот раскрылся, то лопнул кровавый пузырь. Я почувствовал противный солоноватый вкус крови.
- Меня зовут Михаэль, - представился немец, не убирая автомата. – Сегодня мы с тобой видимся уже во второй раз. Судьба?
- Пути Господни неисповедимы. Будем живы, увидимся ещё не раз, - хотя я был уверен, что для меня этот день был последним. Я жил последние мгновения на этой бренной земле.
- Ты прав, Джим. Но у нас ведь с тобой осталось одно незаконченное дело.
- Так чего же ты тянешь? – мне уже было всё равно. Ещё немного и я потеряю сознание, - а не то ваш хренов фюрер не подарит тебе Железный крест за расстрел умирающих пленных. Ну, ничего, ублюдки, настанет, день и вы все…
Выстрела я не услышал. Словно взрыв хлопнул у меня в голове, и мир поглотила тьма.
«Мать не переживёт», - это была последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове.