Из воспоминаний "Від роду до роду" моего отца Павленко Ивана Ивановича (1923-2000), записанных в 1990 году.
ЗДРАВСТВУЙ, ПЯТИГОРСК
Город-курорт Пятигорск, куда прибыло наше училище (Полтавское автотракторное военное училище, август 1941 года - автор), был тогда глубоким тылом. По вечерам он переливался электрическими огнями. Никакой светомаскировки. О воздушных тревогах, которые надоели нам в Полтаве, здесь ничто не напоминало. Город, казалось, бурлил своей жизнью. По улицам прогуливались молодые люди. В многочисленных закусочных, шашлычных, погребках продавались и распивались вина самых разных кавказских сортов и качеств. Повсюду было много зелени и цветов, а окраины города просто утопали в садах и виноградниках. Самой красивой и многолюдной была центральная улица, идущая через весь город от вокзала к Цветнику – лучшему городскому парку. Движение на ней было двустороннее, разделенное аллеей с зелеными насаждениями, газонами и скамейками для отдыха.
Несмотря на шумную пестроту городских улиц, не трудно было определить, что война грохотала, дробила солдатские кости. В толпах горожан на каждом шагу попадались выздоравливающие фронтовики в госпитальной одежде. Пятигорск – одна из жемчужин Кавказа, уникальнейшая здравница страны – стал в годы войны огромным городом-госпиталем с десятками тысяч раненых.
Все мы с уважением относились к этим пострадавшим воинам. Но среди них были, мягко говоря, и такие, которые позорили звание фронтовиков. Они самовольно уходили из госпиталей в город с единственной целью – выпить, а потом покуролесить, найти женщин легкого поведения. Иногда они объединялись в довольно сплоченные и опасные группы и «по-фронтовому» налетали на закусочные и распивочные, требуя бесплатного угощения. А если им отказывали, то избивали продавщиц и брали спиртное силой. В училище часто раздавались звонки о помощи. И нам иногда приходилось вмешиваться.
Всего в Пятигорск приехало около двух тысяч курсантов. Такое массовое нашествие военных было непривычным для курортного города. Но его девичья половина встретила нас восторженно.
Как-никак, молодые, да еще и будущие командиры. Забегая наперед, скажу, что многие, пройдя войну, возвратились к своим любушкам-голубушкам и завели семьи.
Разместили нас в двух военных городках – Верхнем и Нижнем. Наш 4-й батальон (около 700 курсантов) разместили под горой Машук в бывшем санатории Наркомата обороны. Это был Верхний городок. Остальным курсантам достался Нижний городок, который находился за рекой Подкумок, в казармах какой-то военной части, убывшей на фронт.
Машук – живописная гора высотой 910 метров над уровнем моря. Она была неотъемлемой частью пейзажного Пятигорска, его экзотическая зона, приподнятая к небу и влекущая к себе туристов и курортников. Здесь все связано с именем великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова, погибшего у подножия горы на дуэли.
Машук действительно похож, как писал Лермонтов, на мохнатую персидскую шапку. Весь он покрыт густой кустарниковой шевелюрой. И только макушка, как лысина, была оголенной. Напрямую к вершине продираться сквозь заросли трудновато, да и нет надобности, так как снизу вверх гору обвивает кольцевая дорога. Поднимаясь по ней, можно полюбоваться чудесным ландшафтом, осмотреть памятные места. Отсюда в ясное утро хорошо видна самая высокая вершина Кавказа – Эльбрус. Видна она и с балкона второго этажа нашей казармы. До нее - будто рукой подать, а на самом деле – более ста километров. Покрытая вечными снегами, она кажется огромной сахарной пирамидой, отливающей перед лучами восходящего солнца то янтарным, то синеватым блеском. А вообще-то Пятигорск находится в окружении пяти гор: Машук, Бештау, Шелудивая, Железная и Рица.
Пятигорск, Кисловодск. Железноводск и Ессентуки – лучшие курорты страны с природными лечебными грязями и минеральными водами. Так что и мы попали в благословенные места. Чудесная природа, чистый горный воздух, обилие фруктов, особенно южных: абрикос, персиков, винограда.
Но, увы, вокруг нашего городка колючая проволока. И в город можно попасть лишь по увольнительной да во время патрулирования городских улиц, парков, вокзала. Конечно, были и самовольные отлучки через потаенные дыры в ограждении, но они строго наказывались.
Занятия велись по уплотненной программе с утра до вечера. Много внимания уделялось строевой подготовке, так как приближались Октябрьские праздники с традиционным военным парадом (7 ноября 1941 года – автор). Надо было довести нашу выправку до совершенства и командиры не жалели ни нас, ни своих усилий. В ротах разучивали песню «Священная война», которая уже гремела по стране.
И вот в одно из воскресений наш комбат подполковник Каневский решил вывести свой батальон на первое свидание с городом. Началось наведение полного блеска в нашем облике: подшивка белых подворотничков, чистка сапог, подстрижка волос.
Помнится, мы шли по асфальту центральной улицы, твердо, как на параде, чеканя шаг. Впереди духовой оркестр, а посредине сводная рота песенников в количестве 160 человек. Тротуары буквально ломились от народа. Особенно много было девушек. Что греха таить, многие из нас уже успели завести приятные знакомства, и наш выход в город был заранее рассекречен по каналам «лирического Морзе». Над головами людей приветливо мелькали белые платочки. Отовсюду слышались возгласы. Но вот оркестр умолк, и, словно мощная лавина, грянула песня:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Эта песня зазвучала в городе впервые. И мы вкладывали в нее всю свою ненависть к немецко-фашистским захватчикам. Лица наши были суровыми. А исполнение – клятвенным. И тротуары замерли. Женские платочки потянулись к глазам. Люди плакали. Ведь во многих семьях уже были похоронки. А песня, как тревожный набат, рвала души, звала к мести:
Пусть ярость благородная
Стекает, как волна!
Идет война народная,
Священная война!
И сегодня, спустя сорок восемь лет, спокойно слушать эту песню не могу. Кажется, что вся страна поднимается в кровавом дыму и огне, в каком-то неистовом, душераздирающем женском крике. Память возрождает прошлое: жаркое лето 1942 года, неравный бой на рассвете под Машуком, лица живых и павших товарищей…И тормоза сердечные не выдерживают, дают пробуксовку…
В репертуар нашего батальона входила также веселая украинская песня «Розпрягайте, хлопці, коней», которую мы пели на строевой лад. Особенно цвели улыбки на тротуарах, когда звучал припев с разудалым присвистом:
Раз, два, три, калина,
Чорнявая дівчина
В саду ягоди рвала.
Слышались одобрительные возгласы и крики: „Молодці, українці!” – хотя среди нас не менее половины было русских. Популярной также была песня о красных командирах:
Наша школа красных командиров
Комсостав стране лихой кует,
В смертный бой идти готовый
За трудящийся народ.
Лихо, с присвистом исполняли мы „Тачанку”, „Мы рождены, чтоб сказку сделать былью”, „В бой за родину, в бой за Сталина” и другие.
Хорошая строевая песня окрыляет солдата. Обогащает его нравственно. С песней ему вольнее дышится, легче служится. Она поднимает настроение, воодушевляет, зовет на подвиги.
То же самое хотелось бы сказать о строевой выучке. Сейчас иногда можно услышать досужие разговоры об излишней приверженности в те времена (довоенные) к строевой подготовке. Мол, победу ковали не строевым шагом, а боевой техникой и умом. А по-моему, нам всегда был и будет нужен солдат подтянутый, физически развитый и всесторонне вышколенный, готовый в любой обстановке выполнить боевой приказ. Солдат хорош лиш тогда, когда и внешне похож на солдата. В его внешности, как в зеркале, просматривается и его внутреннее достоинство, ценность как воина. Содержание и форма должны сливаться воедино.
Изучали мы автомашины „ЗИС-5” и „ГАЗ-АА”, а также военные трактора: „Ворошиловец”, „Коминтерн”, „Комсомолец”. И еще „ХТЗ” и „СТЗ”. В случае надобности, випускники училища могли быстро переквалифицироваться в танкистов, а в 1943 году училище вообще стало танковым. В Нижнем городке были мастерские, где курсанты проходили учебную практику по ремонту машин, автогенной сварке, вулканизации, по токарному и слюсарному делу. А более основательную практику проходили на станции Минутка, где находилась ремонтная база училища. На различных полигонах и дорогах за городом мы осваивали вождение машин, сдавали на права.
Наряду с технической учебой проходили боевую подготовку в объеме, необходимом для общевойскового командира взвода и роты. Преподавались тактика, топография, химслужба, саперное дело, связь, огневая подготовка. Изучалось различное оружие: винтовка, автомат, револьвер системы «наган» и пистолет, гранаты, пулеметы ручной и станковый, минометы ротный и батальонный, огнемет, противотанковое ружье. Давались общие понятия о 45 мм орудии и легком танке Т-20, на котором мы даже ездили.
Значительное количество часов отводилось в боевой подготовке практическим занятиям. Особенно по тактике и стрельбам, по приобретению навыков управления боем. Под горой Бештау училище имело свой полигон, на котором проводились стрельбы из различных видов оружия.
В январе – феврале (1942 года - автор) выезжали на две недели в зимние лагеря. Жили в землянках и вели бесконечные бои с «противником». Ползая в снегу и обогреваясь в местной школе станицы Зальской. Ходили также по азимуту, строили оборонные позиции, делали переходы и броски на 5-10 км.
Постепенно укреплялись связи училища с местными властями и населением города. В день 1 Мая на стадионе прошел большой спортивный праздник. В нем приняли участие сотни спортсменов города и училища.
Планировались и проводились встречи курсантов с комсомольцами города, а также совместные мероприятия воспитательного характера с концертами, вручением цветов и подарков. Училищу было вручено Красное знамя горкома партии и горисполкома за успехи в подготовке кадров для Красной Армии и активное участие в общественной жизни города.
Авторитет курсантов среди местного населения был очень высоким и обуславливался прежде всего их образцовым поведением. Мы несли патрульную службу по городу и обеспечивали везде надлежащий порядок. Жители часто обращались к нам за помощью и защитой от всякого жулья, пьяниц и хулиганов.
Конечно, жизнь наша курсантская состояла не только из учебы в классах и ремонта в мастерских, из тактических занятий и строевой подготовки. Почти каждый из нас имел в городе девушку, хотя встречался с нею редко, в основном во время увольнений по выходным дням и при несении патрульной службы. Иногда девушки сами приходили к военному городку и общались через проволочные заграждения. Жизнь брала свое даже в условиях войны.
В личное время, особенно по воскресеньям, писали письма, если было куда и кому. Вспоминали родных и близких, думали о их судьбе и о судьбе Родины в целом. Но чаще всего собирались группами перед проволокой, на виду населения, и под аккомпанемент гитары курсанта Зовского пели любимые песни: «Огонек», «Спят курганы темные», «Любимый город», «Провожанье», Раскинулось море широко» и другие. Большинство этих песен исполнял под гитару наш ротный запевала курсант Зовский. У него был чудесный тенор. Особенно задушевно он исполнял песню «Что-то мне, товарищи»:
1)Что-то мне, товарищи,
Не сидится дома.
Выйду прогуляюсь я
По городу родному.
Эх ты, ночка южная,милая моя,
Завтра уезжаем мы в далекие края.
Припев:
Деревья нас в дорогу провожают,
Мальчишки нас толпою окружают,
На нас девчонки смотрят с интересом,
Мы молодые моряки.
2)Я вернусь, кудрявая,
Поздно или рано.
Стану ожидать тебя
У старого каштана.
Если не забудешь ты,
Снова приходи,
Если не разлюбишь ты,
По-прежнему люби.
Припев.
3)Если же, кудрявая,
Ты меня забудешь,
Если мы расстанемся –
Ты меня разлюбишь,
Все равно к каштану ты
Старому приди
И, как прежде, милая,
Руку мне пожми.
Припев.
Это была наша любимая песня. Зовский запевал, а припев мы подхватывали.
Иногда мы говорили, спорили о войне. Болезненно переживали каждую неудачу на фронте. И наоборот: каждый успех расценивали как начало долгожданного контрнаступления и полного разгрома немецко-фашистских захватчиков. Казалось, что для этого там не хватает только нас.
Конец части 1