Надя сидела за компьютерным столом и ожесточённо била по клавишам.
Вдох. Выдох.
Она училась жить заново. Начинать всегда тяжело. Не думать ни о чём, главное не думать. Сжигать мосты, не оглядываясь, не вспоминая его тёплых глаз. Это всё так сложно!
Но надо закончить, стереть всё из памяти. Расстаться с прошлым и не жить больше одними воспоминаниями – так и с ума можно сойти.
Я. Мама. Папа…
Это стук клавиш или дождь бьёт в стекло? Сейчас не важно. Важно только научиться жить. Жить без него. Ах, чёрт, почему так больно?
Так больно просыпаться по утрам, вспоминая, что его больше нет рядом. Так больно жить, чувствуя каждое мгновенье – вот, сейчас откроется дверь и он войдёт. Её Витя. Возьмёт её за руку, и никогда больше они не расстанутся. За что, Господи?!
Она не могла спать – её мучили кошмары. Не могла есть. Не могла думать ни о ком, кроме него. Жизнь, казалось, остановилась. То же хмурое утро, те же стены, но его рядом нет и уже не будет. Никогда! Какое жестокое слово! Сказала – как отрезала. Никогда…
Вдох...
Безумно хотелось опять стать маленькой. Свернуться калачиком и тихими вечерами смотреть телевизор в большом уютном кресле. Она так всегда делала раньше. А потом ей звонил Витя, и она вскакивала с любимого местечка и неслась к телефону со скоростью ракеты. И слышала его голос. И был вечер. И ночь. И окна в соседнем доме загорались и гасли. Это была жизнь! Это было настоящее! Теперь слишком много потеряно. Слишком многое пережито. Прочувствовано. Она заболела, отчаянно и серьёзно. Она заболела - тоской.
Но надо жить дальше. И любить – пусть сложно и почти невозможно – но надо! Расклеилась – склеивайся обратно, упала духом – воспрянь, умерла – воскресни… Пусть не ради себя, ради друзей и родителей, всех близких, которые отчаянно пытались отогреть её в эти дни.
И было одно слово: надо, и тысяча в противовес ему.
Эта странная история началась около полугода тому назад. Подумать только, ещё 6 месяцев назад она и представить себе не могла, насколько можно быть счастливой! Ещё 6 месяцев назад она и не помышляла о том, что когда-нибудь захочет умереть. Её так многое связывало с жизнью раньше и всё это потеряло ценность в один миг – после встречи с Витей. А было это так.
Почти перед самым Новым годом, Надя брела по улицам заснеженной столицы домой и улыбалась прохожим. Она любила этот праздник, любила зиму, любила морозы и сильные снегопады. На руках были тёплые перчатки, длинный белый шарф и тёмно-синий пуховик, рюкзак за спиной – всё было как всегда. Всё, кроме незабываемого ощущения надвигающегося праздника. Она шла, смеялась сама себе, кружилась, и снежинки кружились вместе с ней. И вся природа будто бала охвачена этим тихим и вместе с тем стремительным вальсом. Её каштановые волосы, разбросанные по вороту пуховика, наверное, представляли собой жалкое зрелище: замерзшие, все в крупных, не успевших ещё растаять, снежинках и инее – ей было всё равно. И это ещё больше веселило.
Зимний вечер. Тёплый свет окон. Она прошла мимо кафе и вдохнула запах свежеиспечённой сдобы. Это было удивительно вкусно и так манило к себе тёплотой! Она немного потопталась у входа, старательно делая вид, будто вытирает сапожки о половой коврик, сняла с себя шарф и пуховик и пошла к стойке делать заказ. Кафе оказалось замечательной кондитерской, где делали все возможные и невозможные сладости. Она набрала их столько, сколько смог вместить поднос и двинулась к столикам. Тут её постигло ужаснейшее разочарование – все они были заняты.
- Девушка, садитесь ко мне! – крикнул кто-то, видя её смущение.
Это был вполне симпатичный высокий кареглазый парень с искренней улыбкой, которая подкупала своей простотой. Она замялась на минуту, но разыгравшийся аппетит перевесил смущение, и произошло то, чего раньше Надя никогда бы не сделала – она подсела за столик к совершенно незнакомому человеку.
- Давайте знакомиться! – предложил он. – Меня зовут Витя, а вас?
Так в один прекрасный зимний вечер в жизни её неожиданно возник Витя.
Возник, чтобы никогда больше не оставить её одну.
Он тоже попал в это кафе случайно. Когда-то давным-давно, ещё в прошлой жизни его привела сюда любимая девушка. Любимая девушка давно пропала - ушла к другому, к его другу, оставив о себе на память лишь тихую, тупую боль в сердце, о которой Витя предпочитал не вспоминать; а кафе осталось – вот оно, всё на том же месте, всё те же старые люстры на потолках и тяжёлые портьеры на окнах. Хозяин был большой чудак, но кафе получилось уютным. Витя любил приходить сюда, думать о делах под тихую музыку, пить горячий кофе с круассанами, игнорируя любопытные взгляды девиц, сидящих за соседними столиками.
Надя была другая, будто из другого мира или другой жизни. Она была какая-то уютная, что ли. Не думала о том, какое впечатление производит, смеялась, разговаривала, проводила рукой по волосам, вела себя так искренне, что весь окружающий мир казался одной фальшью. А Витя больше всего не любил фальшь.
Так они просидели в кафе до самого закрытия, пили сладкий чай и ели маленькие произведения искусства. Жизнь виделась им такой простой и ужасно интересной. Потом он проводил её домой. Надя держала его за руку и думала о нереальности этого вечера. Уже 9 вечера, они не спеша бредут по тёмной улице уже знакомые и такие близкие друг другу…
Перед самым подъездом он поцеловал её в замёрзшие губы. А она этого совсем не ожидала и отшатнулась от него.
- Извини, - пробормотал Витя.
- Ничего, - сказала она, дотрагиваясь до его рта.
Это было одно из самых счастливых мгновений в жизни двух отчаянно сумасшедших людей, которые наконец-то нашли друг друга в этом безумном мире…
Потом было ещё очень много всего. Они любили гулять поздно вечером или рано утром, когда вишнёвое небо бросало отблеск на тихую, молчаливую Землю; все тени были непропорционально длинными и получались какие-то странные человечки, вытянутые, не похожие на других. Витя и Надя и правда были не похожи на обычных людей. Они могли часами стоять на мосту и смотреть на воду, и тогда обоим казалось, что они на корабле и плывут неизвестно куда, главное - вдвоём. Медленно садилось или вставало круглое желтое солнце, небо наливалось багрянцем, с бодрым чириканьем просыпались и засыпали птицы, а они стояли, обнявшись, на мосту и в эти минуты время останавливалось…
За рекой был парк. Он жил своей, особенной жизнью. Летом, по выходным туда ходили толпы детей с родителями, это было время радостного и беззаботного детства. А зимой здесь было пустынно и умиротворяюще тихо. Кое-где скрипнет деревце, вскрикнет птица и… раздастся звонкий смех Нади, угодившей снежком прямо в Витино лицо. И никого больше кроме них.
У них были одни и те же любимые книги, любимые песни, любимые фильмы. Они часами могли обсуждать всё это, но между тем просто глядели друг другу в глаза и держались за тёплые руки. Они были как близнецы – одинаковые, поэтому, когда в один прекрасный день его больше не стало рядом с ней, Надя будто потеряла часть себя, б;льшую часть.
Она старалась не вспоминать этот миг, этот час, этот день, когда она поняла, что всё, его уже нет; но всё же вспомнила и заплакала как тогда, в первый раз. Она долго не верила, и даже на похоронах глядела на него и мысленно повторяла: «Вставай, вставай! Встань же, пожалуйста! Ради меня, я-то знаю, это всё розыгрыш, такого просто быть не может!». Но пришлось поверить – это была правда, это была суровая действительность.
Тогда, на похоронах, Наде чудилось, что хоронят её, а она стоит в стороне и смотрит, как закапывают собственное тело. Она вдруг отчётливо поняла – её жизнь закончилась, закончилась с последним Витиным вздохом…
Он был лучшим человеком на Земле. Он понимал её, как никто. И умер он – Господи, за что?! – как-то красиво, благородно.
В тот год Витя получил права и часто катал Надю по мокрым весенним улочкам. Из динамиков лилась чистая мелодия, Надя улыбалась – они опять были одни в целом мире.
В этот ранний утренний час улицы города заполнены людьми. Все куда-то спешат, чем-то озабочены и никто, никто, - думала Надя, - не видит этого безоблачно-голубого весеннего неба, первых почек на деревьях, не понимает какими счастливыми можно быть. Они это понимали. И были безоблачно счастливы. И говорили, говорили взахлёб, отчаянно спорили о чём-то. Если бы они тогда знали, одной секунды хватило, чтобы разрушить всю жизнь.
- Нет, ты ничего не понимаешь! – сердилась Надя. – Джунгарское нашествие это совсем не монгольское. То есть монгольское – не джунгарское!
- А разве не одно и тоже? – смеялся он. – Джунгаро-монгольское нашествие.
- Нет, нет, нет! Не джунгаро-, а татаро-монгольское. А джунгарское было уже после, в другом веке!
- Да какая разница?
- Тебе и мне – абсолютно никакой! – согласилась она. – Но в тестах встречается часто.
Надя через 2 месяца должна была сдавать общее тестирование, и поэтому большую часть времени уделяла учебникам. Витю это забавляло. Она ведь собиралась поступать на дизайнера в тот же институт, где он учился на факультете архитектуры. Рисовала она просто замечательно, а общий балл при поступлении туда не играл особой роли.
- А ещё вот вопрос …
Но она не договорила. Был пешеходный переход. Никого из прохожих. И вдруг откуда-то выпрыгнула большая собака, а за ней девочка с поводком. Витино лицо исказилось, в глазах – испуг. Гололед. Он не успел бы затормозить. Он резко крутанул руль вправо, машину закружило – Надя даже не успела ничего понять. Их вынесло на встречную полосу. Потом толчок. И больше она ничего не помнила.
***
Она шла с ним за руку вдоль берега. Вокруг были какие-то холмы или горы. Ночь, но звёзд не было. Рядом тихо плескалась река. Он сказал:
- Знаешь, мы больше не увидимся.
- Витя, ты меня бросишь? – сказала – и сама не поверила.
- Пойми, так надо, - шепнул он одними губами.
- Кому надо? Зачем?
- Я уезжаю.
- Далеко? – с надеждой спросила она. – Я буду к тебе приезжать!
- Не надо – у нас разные пути. Забудь…
- Но я тебя люблю. Я знаю, я никогда тебе это не говорила. Я тебя очень люблю, больше жизни, больше солнца, больше неба, больше самой себя…
- Забудь, - повторил он и растаял в тумане.
Она сжимала руки в кулаки и плакала. Ей было очень больно. Яркий белый свет бил в глаза. Болела голова и тошнило. Хотелось пить. Она открыла глаза. Белый потолок, стены, кровать, тумбочка. Больница.
Рядом на стуле сидела мама и гладила её руку.
- Всё хорошо? – с надеждой спросила Надя и по её лицу поняла, что нет.
Дальше всё вспомнилось: машина, испуганное лицо Вити, девочка с поводком…
- Витя? – шепнула она беззвучно.
Мама не отвечала.
- Мам, ну что? Он же поправится, да? – и сама ответила: – Ну, конечно, поправится! Да и что с ним может быть?! Да, мам?
Но по её лицу уже катились слёзы. Мама, что, что с ним? – хотелось повторить вновь. Но Надя молчала. Она боялась. Боялась, но не могла поверить, что судьба может быть настолько несправедлива.
- Наденька, его больше не будет с нами.
Нет, не хочу, не надо! – стучало сердце. Нет! Ну зачем? За что? Всё ведь было так хорошо! Почему?!
Говорят, он умер сразу, не мучаясь, ещё до приезда скорой. Это хорошо, ведь больше всего на свете Надя боялась, что он очнулся хотя бы на мгновенье, а её не было рядом. Она помнила тот день, каждую его деталь и поэтому, когда увидела его мёртвое лицо, на котором застыла всё та же маска ужаса, ей на минуту показалось, что вот это мгновенье, когда девочка выбегает на дорогу и Витя отчаянно крутит руль. Но дальше всё будет хорошо – машина остановится. Он потрясённый обхватит руками голову, а она будет гладить его по плечу.
- Всё хорошо! Ничего не случилось, - утешая произнесёт она, - Главное, мы живы!
Но Надя открывала глаза – и перед нею вновь возникало его мёртвое лицо. Главного больше нет – они умерли: он – физически, она – душевно. Всё, жизнь закончилась. И только один вопрос не давал покоя её измученной душе – почему?!
Надя часто просыпалась по ночам и перебирала в уме все подробности. Всё повторялось, как в замедленной съёмке. И чем дальше, тем больше ей казалось: виновата она сама. Это её он отвозил в школу, это она спорила с ним и отвлекала его, она, она, она! Из-за неё погиб любимый человек.
Надя сходила с ума. Она не помнила ничего после смерти Вити: вроде бы только что были похороны, но уже наступило лето; только что он был рядом и его нет уже; она собиралась за месяц начать готовиться к экзаменам и вот уже первый из них. Ей кто-то что-то подсказал, её пожалел преподаватель, поставили «4» или даже «5». Всё это было настолько не важно, так почему же никто из окружающих её людей не понимал, что эти мелкие заботы – такое счастье! Она тоже когда-то была такой: беззаботной, весёлой или печальной из-за какой-нибудь ерунды. Когда-то…
Тесты Надя на удивление не провалила. Всё-таки читала, готовилась весь год. Экзамены наоборот помогли ей встряхнуться, забыть на несколько часов обо всём, что произошло. Она как будто вернулась опять в тот далёкий мир беззаботного детства. Когда Надя увидела свои результаты, то даже улыбнулась.
Она постепенно начинала вновь возвращаться в своё тело.
Что-то не давало ей покоя, мучило её. Это что-то, никак не хотевшее выразиться в словах, с лёгкостью отразилось на белом экране компьютера.
Я. Мама. Папа…
Так печатала она целый вечер. И чем больше слов появлялось на экране монитора, тем меньше хотелось умирать. И не было уже слёз, росой блестевших на длинных ресницах и стекающих по щекам, не было красных опухших глаз и мокрого платка – жалкое зрелище - не было ничего кроме вездесущей, бурлящей жизни, поглотившей её всю.
Солнце. Море. Чайки…
Уехать, уехать туда, где кипит жизнь, где множество людей проводят время так, чтобы запоминалось навсегда - к морю! Уехать, чтобы сбежать? Но от кого – от себя самой? От того призрака, который преследует её уже много дней и ночей?.. Нет, уехать, чтобы ЖИТЬ! Потому что иначе – нельзя. Потому что Он хотел, чтобы она осталась жива. Чтобы она сделала всё то, что хотела. Она не забудет его никогда, но спрячет свою боль, укроет её от посторонних глаз и будет жить так, как хотел он. Так, как хотела когда-то она.
Настанет новый день. Вдох. Выдох. Начало новой жизни!