У Лукоморья

Пролог


- Пашка! – Крик Славки всколыхнул тишину. – Они бабу Таню убили, здесь она, за домом. Мрази!
Славка дернулся, было бежать к дружку, но оба бандита от крика проснулись и были уже на ногах. Рыжий, а это был именно он, Славка сразу узнал отцовского обидчика, уже судорожно рвал из-за пазухи пистолет.
- Стоять сука! – Славка не узнал своего севшего голоса. – Руки в гору говно! Движение и валю!

- Не делай этого пацан, - в глазах Рыжего метнулся тщательно скрываемый страх.
Мальчишка на миг зажмурился. Вот же он стульчик, на котором любила сидеть у печи баба Таня. Пела свои древние и очень напевные песни, рассказывала сказки, которых не сыщешь ни в одном сборнике. Пела, рассказывала, всё в прошлом, как впрочем, и баба Таня.

Мальчишка недрогнувшей рукой навёл ствол «Марголина» целясь в лоб бандита. Видимо по его сосредоточившемуся и подобравшемуся взгляду, урки всё поняли. В глазах Рыжего вспыхнуло озарение. Но Пашка уже совместил мушку с целиком и плавно, как когда-то учил отец, нажал на спусковую скобу.

Глухо ударил выстрел и во лбу Рыжего появилось дополнительное, непредусмотренное природой отверстие. Пористый сгусток, подгоняемый внутричерепным давлением, радостно всхлипнув, ринулся изнутри и в мгновение ока заткнул брешь…


Глава-1

Вечером Пашка, как обычно заперся на кухне и не торопясь, доделывал уроки. Сумма кубов, господи, да кому это надо. Ну, гуманитарий я, чего привязались. Неужели не наступит то время, когда каждый будет выбирать себе предмет по душе. Есть тяга к точным наукам, и ради бога, занимайся математикой и физикой. А гуманитарий пусть упивается литературой, историей, географией.

Хлопнула входная дверь, и ёкнуло сердце. Оно иногда бывает очень чувствительным. Внезапно, словно по наитию даёт подсказки, предчувствует, предвосхищает. Из коридора послышался шум, голоса отца и матери. Тона повышенные. Что-то случилось?

Пашка, не медля, выскочил в коридор и застал сцену. Отец, в совершенно невменяемом виде, пьяный, что называется в извозчика, держась за стену, оправдывался перед матерью. Его бессвязные речи привели мальчишку в состояние ступора.
- Милая, ты только соберись ик, скоро меня не будет с вами ик. Я сегодня убил человека. Переехал на машине. Он на красный выскочил, а я и не успел ик…

Далее в семье начался кошмар. Буквально на следующий день отца вызвали к следователю. Пашка с матерью не находили себе места. Впрочем, психовала мать, а Пашка капал ей в стакан корвалол и с нетерпением ждал батю. Примерно через час отец вернулся и сообщил, что предварительное следствие его оправдало. Его вины в наезде не усмотрено, и значит, он чист перед законом. И если бы на этом история закончилась. Если бы!

Уже вечером того же дня в квартиру настойчиво позвонили. Пашка только включил магнитофон, собрался записать голосовое письмо для Иринки Логиновой. Дверь открыл отец, по случаю вызволения пребывающий подшофе. Через отцовское плечо Пашка увидел двух здоровенных мужиков с внешностью типичных братков. Кожаные куртки, стриженые затылки, на бычьих шеях велосипедные цепи из червонного золота.

Сильнейший удар в челюсть опрокинул отца на спину. А братки, как ни в чём не бывало, вошли в квартиру. Один сразу же бросился проверять комнаты. Не найдя ни кого кроме Пашки, он дал пацану обнюхать свой кулак и пригрозил: - Сиди как мышь, вякнешь, убью! А второй, рыжий, с запоминающейся внешностью, тем временем уселся на грудь поверженного отца и, глядя в залитое кровью лицо, спросил: - Ну, что фуцан, походу откукарекался ты на этом свете?!

Ты хоть знаешь ли чмо, кого ты вчера задавил своим поганым москвичом? Ты племяша моего убил. Так что готовься к трепанации. Есть сильнейшее желание к покойному тебя отправить. Типа прислуживать ему будешь там. Хотя конечно бабосы могли бы урегулировать конфликт. Короче, с тебя гандон два мульта деревянных. Шевели гавном, продавай хату. Но ровно через неделю мы придём за бабками. Не будет хрустов, сначала пацана твоего порешим, потом бабу твою в шоколад попользуем и туда же, на кладбище. Ну и тебя на закуску. Думай чмо!
С этими словами бандит встал и, сплюнув Пашкиному отцу на грудь, крикнул, - Маляр, уходим!

Пашку вывел из ступора странный шелест. Зайдя к себе в комнату, он увидел включенный магнитофон, настроенный микрофон-мыльницу и закончившуюся кассету. Это она, шурша хвостиком плёнки, производила тот шелест. Всё ещё под впечатлением от наезда, Пашка, тем не менее, снял кассету и, встав на табурет, отогнул одному ему известный квадратик подвесного потолка. Там уже лежали пачка сигарет и два презерватива, выменянные им у Сашки Попова на увеличительно стекло. Вот туда и улеглась злосчастная кассета. Для чего? А пусть лежит. Видно будет.

       ***

Этот случай вспомнился Пашке, как один из самых ярких, в его детских воспоминаниях. Мать гостила у бабушки, и Пашка с отцом вели холостяцкую жизнь. Был вечер, по телевизору, по случаю очередной невосполнимой утраты, крутили «Лебединое озеро». Неожиданно отец поднял голову от газеты с кроссвордом.
- Ну, что герой! А слабо нам вот прямо сейчас сесть на велосипеды и махнуть в лес? Представляешь, ночь, костёр, лес и мы как робинзоны!

Уже через двадцать минут, побросав в сумку кусок сала, пару луковиц и полкаравая хлеба, отец с сыном усиленно крутили педали. За спиной хвастался огнями удаляющийся пригород, а впереди вырастала тёмная, пугающе огромная масса ночного леса.
Весело трещал костёр, искры взлетали к небу, а отец и сын закусив хлебом с салом, лежали на подстеленных штормовках и неспешно беседовали. Вскрикнула во сне какая-то птица, и Пашка вздрогнул.

- Страшно сынок? – усмехнулся отец. – И зря. В лесу бояться нечего, он добрый и мудрый. Людей, не всех конечно, опасаться стоит. А в лесу, тем паче летнем, рай земной. Посмотри, вслушайся, какая красота. Это ли не великолепие?! Иногда мне кажется, что лес живой, что он всё видит и всё понимает. Старший брат, так называл его мой дед.

Если когда-нибудь тебе станет совсем худо, знай. Примерно семьдесят километров на юг, в сторону Гремячинска, есть озерцо, под названием Мраморное, из него вытекает речка Паля. Паленька, как зовут его местные жители. Там лесничим промышляет младший брат твоего деда. Звать его Борисом, а бабку его Татьяной Марковной. Я с ними после смерти деда не видался. Не задалось. А тебя если назовёшься, они примут как родного.

А в лесу время от времени что-то потрескивало, ухало, плакало. Лес жил своей ночной жизнью. Отец рассказывал байки из солдатской юности, в котелке над костром закипал чай из земляничника. Такой ночи понимал Пашка, больше не будет никогда. А потом они с отцом пили самый вкусный в мире чай в прикуску с конфетами подушечками. А лес шелестел чёрной листвой, но не угрожающе, а мягко, по-доброму.

       ***

Через неделю, после нескольких предварительных звонков, к отцу заявились визитёры. Но застали не то, что хотели увидеть. Не растерянного запуганного человечка, с кучей оправданий и просьбами об отсрочке. Квартира «должника» встретила их распахнутыми дверями, завешанными покрывалами зеркалами и множеством народа, пришедшего проститься с «виновником торжества». Сам хозяин, собранный и необычайно серьёзный, лежал в красном углу, со скрещенными на груди руками. Лежал умиротворённый и абсолютно не платёжеспособный.

Бандюки выругались вполголоса, и не глядя друг на друга, поехали докладывать шефу о своём фиаско. Кредитор на своё усмотрение распорядился собственной жизнью. Справедливо решив, что если нет человека, то и проблемы, безусловно, тоже нет. Обрез «тулки», хранящийся, как вещдок в следственном отделе ОВД, был последним свидетелем, последних минут жизни человека, нажавшего на его курки.

Словно в тумане прошли для Пашки похороны отца, бати. Какие-то люди разговаривали с ним, пытаясь утешить и увести от тяжёлых мыслей. Пашка отвечал им что-то. Его кормили, и он питался. Мать, почерневшая от горя, постоянно тихонько, как мышка плакала. На кладбище, когда гроб стали заколачивать, с ней случился первый припадок. Едва могильщик первый раз ударил молотком по гвоздю, она тут же упала в обморок.

Грянул реквием, первые комья земли забарабанили по красной обшивке гроба. Над головами шумели кронами тополя. Пашкин мозг фиксировал картину, словно со стороны. Голова отказывалась верить в свершившееся. В тринадцать лет от роду, человек вдруг со всей ясностью осознаёт, что всё тленно, что умрут все, в любом случае. И как ни крути, но подобная процедура ожидает каждого. Стресс от данного открытия бывает настолько силён, что только извечное стремление жить, в какой-то мере компенсирует моральные затраты, связанные с этим ударом.

Потом были поминки. Люди говорили какие-то правильные и умные слова, выпивали, закусывали. Мать, под присмотром двух подруг лежала у себя в комнате. Ей неожиданно стало плохо, и женщины настояли, чтобы она прилегла. Из-под двери волной накатывал приторный запах валокордина. В тот день Пашка понял, что в жизни произошли серьёзные перемены. Настолько серьёзные, что возврата к прошлому уже не будет. И бог знает, чем закончится вся эта история.

Глава-2

Тогда, в прошлой, безмятежной для Пашки жизни, когда в стране творились чудеса несравнимые ни с чем, отец бросил погибающий, нерентабельный завод и вместе с другом занялся куплей-продажей. Попросту стал челноком. Турция с её дешевыми кожанками и другими разностями, дала возможность семье выпутаться из долгов и жить Вобщем-то припеваючи. Отец почти всё свободное время проводил в разъездах, но когда приезжал из очередной командировки, в доме наступал праздник.

Обновы, разные вкусности, поездки за город на старенькой, купленной по случаю «девятке». У реки, пока мать готовила стол-дастархан, отец обкатывал сына в плане вождения. Уроки Пашке давались легко, как будто он родился за рулем. А отец подзуживал: - Давай Сынуля, тренируйся. Исполнится срок, и отдадим тебя в автошколу. Будешь нас с матерью катать.

Потом они ели подгоревший шашлык, пили сок и горланили песни. Это было счастье, самое простое, но зато самое настоящее. Но долго белые полосы продолжаться не могут. К сожалению, сама жизнь устроена на манер тельняшки. Случались в семье кризисы и не раз. Отец смотрел на такие вещи философски: - Не бойся сынок, есть такое правило. Если сегодня тебе плохо, значит, завтра будет лучше, - Потом он хохотал и добавлял: - Но кто сказал, что лучше будет?

       ***

С матерью творилось непонятное. Сразу после трагической смерти отца, она запила. Не раз и не два ловил её Пашка со стаканом в руке. В доме все пошло наперекосяк. Уже некому было готовить обеды, и Пашка выкручивался сам, как мог. Пытался готовить сам, иногда почти успешно. Как правило, это были пельмени, либо спагетти, откинутые на скорую руку. На работе у матери тоже не ладилось. Сначала все её жалели и проявляли дежурную чуткость, но вскоре её поведение начало раздражать начальство и пошли выговора.

В понедельник Пашку вызвали к директору и после пятиминутного разговора, в котором директриса проявила гуманизм и творческую озабоченность, Пашка дал согласие на интернат. Учиться ему оставалось год, а там выпуск и можно пойти, да хотя бы в ПТУ. Всё же стипендия и может быть даже место в общежитии.

А мать периодически не ночевала дома, в редкие дни просветлений подсаживалась к сыну, гладила его по вихрам и приговаривала: - Ничего сынок, скоро наш папка будет опять с нами.
До мальчишки дошло, что у матери проблемы с рассудком. То ли от свалившегося горя, то ли от обильных возлияний, а вернее всего и от того и от другого, разум начал покидать женщину.

Уже несколько раз соседи и просто знакомые люди рассказывали, что видели, как мать поздно вечером ездила на такси, на кладбище. Возвращалась уже и вовсе затемно. Подросток понимал, что мать тоскует, что ездит к отцу. Но почему на ночь глядя? Пытался говорить об этом с матерью, но та загадочно улыбалась и твердила своё: - Скоро сынок, очень скоро, всё будет, как и прежде.

       ***
Целых двадцать дней Пашка вместе со своим классом провёл в трудовом лагере. Они жили за городом, в небольшой деревушке, в старом, забытом людьми и богами клубе. До обеда работали в поле, на прополке капусты, а после целыми днями валяли дурака. Футбол, настольный теннис, разные капустники и КВНы. Благо, что классная дама в своё время занималась в театральной студии, и воображения ей было не занимать.

За эти безмятежные двадцать дней, Пашка загорел, как негр, похудел, но зато вытянулся сантиметра на три-четыре. Появились новые друзья. В обстановке совместного труда и отдыха многие одноклассники открылись с совершенно иной стороны. Так отличник и зубрила Лёха Зуев, который принципиально не давал ни кому списывать и казался изнеженным белоручкой, вдруг оказался исключительно мировым парнем. Весёлым и покладистым.

А Ленка Каштанова вдруг вовсю заневестилась. Пацаны шёпотом после отбоя рассказывали, что у неё менструация! Что-то запредельное и трудно представляемое. Ведь всегда была пигалицей, и вдруг на тебе, течка! Формы её начали прямо на глазах округляться, появились дополнительные и такие волнующие наросты в области груди. А Ленка специально, чтобы подразниться, носила обтягивающие маечки, через которые, грозя порвать материю и выколоть очумевшим мальчишкам глаза, торчали остренькие, как у козы соски.
       ***
Через неделю класс собирался домой, время трудовых свершений подошло к концу. Все радостно готовились к встрече с родными, один лишь Пашка ходил мрачнее тучи и не представлял, что он будет делать в разоренном гнезде, с больной, вечно пьяной матерью. А жизнь, как будто в насмешку подбросила очередную вводную. В воскресенье, когда труженики отдыхали от трудов праведных, к Пашке приехали. Это был двоюродный дядя, материн брат или племянник. Пашка его плохо помнил, видал пару раз за всю жизнь, поскольку отношения дяди и отца не задались с самого начала.

Дядя Гена, с преувеличенной радостью и энтузиазмом поздоровался с Пашкой, и мальчишка понял, случилось что-то ужасное. А дядя, переговорив в сторонке с классной, поманил к себе племянника. Они вышли на улицу, где возле пожарной бочки и состоялся разговор. Действительность превзошла самые худшие ожидания…
- Собирайся мальчик, нужно срочно ехать в город, - грустно произнёс дядя Гена, - папу уже похоронили обратно, а мать, она в лечебнице... Я обо всём позабочусь, нам же ещё жить вместе. Так что своих на войне не бросаем…

Уже в городе, от соседского Лёньки, подросток узнал страшные подробности. В один из ничем непримечательных дней, две соседки судачили на лестничной площадке.
- Представь себе Катя, каково мальчишке. Отца похоронили, мать спивается, если уже не спилась. Не сладко парню.
- Да уж, выпала долюшка. Я его изредка пытаюсь подкармливать. То на пирожки зазову, то супчику принесу.

Во время этого диалога открылась дверь и на площадку вышла совершенно невменяемая мать Пашки. Пьяная в дугу. А за ней в подъезд выкатилось настолько смрадное облако, что женщины едва не лишились чувств, а «сердобольную» начало тошнить прямо на пол. Не долго думая, женщины вызвали милицию, которая и взломала захлопнутую дверь.

Увиденное повергло в полуобморочное состояние видавших виды оперов, а понятые убежали блевать. Оно и понятно. В квартире был обнаружен полуразложившийся труп мужчины, оказавшийся похороненным месяц назад Пашкиным отцом. Как сумасшедшая женщина выкопала его, как перевезла в городскую квартиру, как замела следы на кладбище? Эти и множество других загадок ещё предстояло решить специально созданной группе оперов.

Пашкину мать обнаружили в парфюмерном магазине, где она закупила великое множество дезодорантов и разных ароматизаторов. Далее следы её затерялись в спецлечебнице для душевнобольных в районе Банной горы. На Пашкину просьбу в плане повидать мамашу, следователи странно переглянулись и старший из них сказал: - Не надо тебе парень видеть это. Может быть позже, когда кризис минует. Но сейчас лучше не смотреть. Да и не пустят.

Так Пашка стал полноправным сиротой. Один, в большом городе, без средств к существованию. И здесь как нельзя, кстати, пришёл на выручку дядя Гена. На то она и родня, чтобы в трудную минуту поддерживать друг друга. Если бы только не было между родственниками имущественных отношений. Если бы!

Глава-3
 
Как-то очень уж быстро дядя Гена оформил опеку над племянником. Жизнь парня стала потихоньку налаживаться. В квартире пришлось менять либо выбрасывать почти всё. Мягкая мебель, тряпки, да собственно всё, что могло вобрать в себя запах. Но Пашка, тем не менее, долго не решался переступить порог родного дома. А, переступив, тут же опрометью выскочил обратно. Подростка затрясло, случился сильнейший припадок.

Вокруг него бегал дядька, брызгал на него водой и кудахтал как наседка. Но дело было сделано, и Пашка попал в областную неврологию. У него скривило уголок рта таким образом, что рот перестал закрываться полностью. Из него постоянно шла слюна, и парню приходилось следить за этой неприятностью. Он не выпускал из рук платок, то и дело, промокая набегавшую слюну.

Первые дни его навещал дядька, приносил сок и коржики. Потом, примерно через неделю, дядя Гена пропал. Пашка особо не горевал по «забастовавшему» родственнику. У всех свои проблемы, к тому же, с первого дня, не смотря на сильнейшие потрясения, Пашка заметил в дядьке какую-то неправду. Неискренность. Может быть, ему показалось, а только дядя Гена играл в какую-то игру, и игра эта, как смекнул парень, напрямую касалась квартиры.

Ему было всё равно, мальчишка понял, что уже никогда не сможет переступить порог дома, в котором случились недавние события. Всё это осталось в прошлой жизни. Мозг успешно трудился над данным вопросом и категорически отказывался вспоминать подробности происшедшего. Так уж мы устроены и память, эта вздорная бабища, работает выборочно. В принципе это своеобразный предохранитель. Берегущий психику и весь организм от стрессов и более тяжких последствий.

В палате кроме Пашки лежали ещё двое. Старик, потерявший жену и запивший горькую. Его в неврологию положили сыновья, с целью вывести из запоя и просто укрепить здоровье. Похоже, сыновья оказались надёжными. Старик, которого, к слову сказать, звали дядей Гришей, нужды ни в чём не испытывал. Тумбочка его была завалена разной вкуснятиной, которой он с удовольствием делился с соседями.

Вторым постояльцем был мальчишка, примерно Пашкиного возраста. Поступивший из центра реабилитации трудных подростков. Славка, - представился он, и пожал протянутую руку. Озорные глаза, татуировка на предплечье в виде розы пробитой кинжалом. Всё свидетельствовало о бурной, не вписавшейся в общепринятые нормы жизни подростка.

Пашка и Славка подружились. Пашкина молчаливая внимательность и умение слушать, импонировали соседу, и рот его не закрывался по полдня. Он рассказывал о своих похождениях на «воле», а Пашка благодарно слушал, потихоньку отходя от последствий событий описанных выше. Врач, курировавший подростка, не мог нарадоваться на подобный способ реабилитации и говорил: - Тебя товарищ Слава Горохов, нужно продавать, как успокоительное, в банках, сто рублей за штуку. Они смеялись, и жизнь шла дальше.

Больница представляла собой целый комплекс, городок, состоящий из нескольких корпусов. Хирургия, терапевтическое отделение, неврология, кардиоцентр и роддом. В уголке железобетонного забора притулилось серое одноэтажное строение, с загадочным названием морг. Больничный городок жил по своим правилам. Подьём, водные процедуры, завтрак, обход итд.

Неврология находилась немного на отшибе, с тыльной стороны она почти вплотную примыкала к железобетонному забору. Между ограждением и корпусом образовался небольшой, густо заросший кустами сирени и акации скверик. Пацаны моментально смекнули свою выгоду, и почти целыми днями пропадали на воздухе. Впрочем, медперсоналу было на них наплевать. Живы, и то хорошо.

- Прикинь Пашка, - отсюда можно подорваться в любое время, и никто даже не почешется.
- А тебе оно надо? - вопрошал Пашка. – Ты вообще, за какие грехи сюда угодил?
- Да нас с пацанами повязали, когда мы пытались по-тихому ларёк подломить. Ну, там всякие жвачки, курево и прочее. Пацаны все старше меня и успели сбежать, а меня мент повязал. А пока вязал, башку мне стряхнул козёл. Тик у меня начался, ну, это когда веко дёргается. Вот они и перессали, да и определили меня сюда. Типа от греха подальше.

Парни закурили бычки, найденные ещё утром, помолчали.
- Стало быть, они, таким образом, вроде как от побоев отмазались? – спросил Пашка.
- Ясен перец, зачем бы им меня сюда тащить, на малолетку закатали бы, да и всех делов. А так вроде негласная договорённость. Я молчу, что меня мусор мудохал как взрослого, а они делают вид, что я в налёте не участвовал. Естественно, что бежать мне отсюда сейчас не с руки. Ладно, отсижусь, а там видно будет. Свобода брат, она как наркотик. Трудно её забыть.

В один из дней, сразу после врачебного обхода мальчишки сбежали в свой сквер. Расположившись на полянке в густом сплетении ветвей, они неспешно беседовали.
- Слышь Пашка, а я тебе вот что скажу. Ты вот после больнички куда собираешься? Домой? А что у тебя дома, дядька, который стопудов собирается приделать ноги к вашей квартире. Воспоминания, от которых кроме нервов ничего путного не будет? Давай братуха со мной. Я тебе настоящую жизнь покажу.

Пашка задумчиво грыз травинку. В словах друга есть резон, некуда ему идти. И не к кому. Может правда уйти со Славкой? В слух же он спросил: - Ну и куда мы с тобой пойдём, чем заниматься будем? Что жрать станем?
Славка довольно осклабился, - пошел, стало быть, процесс? Если принципиально согласен, тогда слухай сюды!

- За городом, есть небольшое фермерское хозяйство. Коровки там, овцы, куры всякие. А главное у них есть свой мебельный цех. Заправляет этим совхозом дядька, звать его Маниту.
- Как звать? – переспросил удивленный Пашка.
- Так и звать, Маниту. Есть, конечно, у человека имя, должно быть. Но так уж получилось, что пацаны зовут его промеж себя на индейский манер. Так вот у него на этой ферме, на законных основаниях живут малолетние алкоголики, и наркоманы.

- Маниту дядька крученый, тёртый калачище! От него почти никто не уходит. Пробовали, а потом сами возвращаются. Завораживает он, сам увидишь. Вроде мужик, каких много, а как начнёт рассказывать, заслушаешься. Про жизнь и смерть, про любовь, про войну. Сам-то он говорят, не одну войнушку прошёл. Семьи нет, детей нет, вот и живёт один как перст. Сначала к нему один пацанёнок прибился, а потом как прорвало. И власти знают, но не трогают. Засылали, конечно, проверки, да всё в пустую. Нет за ним косяков. Да и рука у него походу есть, где-то в администрациях.

После нескольких дней раздумий, Пашка принял решение. В родной дом возврата нет. Думать об этом, словно ножом по сердцу. Славка говорит, что если он согласен, то друган найдёт способ сообщить фермеру-воспитателю об их проблеме. Дальше конечно будут проволочки с законом, но Маниту их решит. А за дядьку можно не беспокоиться. Только рад будет, что от обузы избавился. Стало быть, решено, пойдём в колхозники. Целину поднимать!

Глава-4

На удивление, дядька обо всем договорился моментально. Съездил в опеку, переговорил с врачами и даже встретился с загадочным Маниту, который в быту оказался Степановым Анатолием Андреевичем. Все необходимые бумаги были подписаны, Пашка шёл на поправку. И по сему врачи, долго не ерепенясь, дали разрешение на «трудовой порыв».

Собственно удивляться было нечему. Дядька радел за «своё». Пока мальчишка достигнет совершеннолетия, пока оперится. В это время можно той же арендой неплохо погреть руки. Ушлый мужик рассуждал просто. Сдать трёшку в наём, поиметь с этого деньги, а там видно будет. Что будет видно, он пока не признавался даже себе. Но планы его были продиктованы отнюдь не любовью к ближнему, и уж о христианской морали в них вообще не говорилось.

Во вторник, сразу после обхода, добрая старенькая нянечка, тётя Марина, пригласила Пашку к лечащему врачу. Пройдя гулкими коридорами в другое крыло здания, Пашка оказался перед кабинетом самого! Только он протянул руку к дверной ручке, как дверь распахнулась сама, и подросток лицом к лицу столкнулся с другом Славкой.
Славка, сделав заговорщическую мордаху, шепнул: - Иди, там всё без нас решили. Твой родственник подсуетился. Пляши кучерявый, к Маниту вместе поедем. Чтобы ты без меня делал?!

       ***

А тем временем в городском управлении уголовного розыска состоялся интересный разговор. Предположим, что мы каким-то чудесным образом его подслушали. За столом сидели и нещадно дымили сигаретами два человека. Начальник Угро подполковник Митрофанов, лет сорокапяти, седой, с умными, и, пожалуй, даже ехидными глазами и его собеседник, начальник ОБОП, майор Вихрев. Из-за этой фамилии, кинематографически совпавшей со званием, сослуживцы постоянно подтрунивали над майором. Добряк по своей сущности, он миролюбиво относился к шуточкам и люди его любили. Но ещё и уважали безмерно, за живой ум, профессионализм и хватку.

- Ты мне объясни майор, чего ты хочешь добиться этой своей операцией? – начальник уголовного розыска внимательно посмотрел на своего собеседника. – Ну, допустим ты запустишь «пулю», что мальчишка видел как некие господа вымогали с побоями деньги у его отца, ну докажешь ты факт рэкета, а дальше что? Да они же вывернутся, как намыленные. Не мне тебя учить, сам знаешь, что в стране творится. Вот если бы ты забросил инфу, что мальчишка знает настоящих убийц отца, что не было суицида, и что пацан может показать пальцем на банду Рыжего?! Вот тут я, конечно, тебе помог бы…

- Ну, ты и хват Ваня, - майор улыбнулся. – Впереди телеги всей бежишь. А ты знаешь, что пацана определили в загородный труддиспансер, в котором всеми делами заправляет мой друг и соратник Толя Степанов? Вот к нему-то помощником я и налаживаю лыжи. Он поможет, а там я с мальцом ближе сойдусь. Парень он скрытный, так просто слова не скажет. Попробую подружиться.

Подполковник с каким-то осуждающим восхищением посмотрел на подчинённого, покрутил головой и сказал: - Ну, я от тебя просто балдею сыскарь. Это же произвол! Мальчишкой решил попользоваться в корыстных целях. А если его ударит рикошетом, ты об этом думал умник? Решил Рыжкова на живца поймать, а ты думаешь о том, что парнишке итак досталось столько, что не всякий взрослый переварит.

Извини командир, но другого способа пока не вижу. Да и навяз этот «хозяин города» в зубах, хуже горькой редьки. Весь город нам поклонится, если определим упыря в лагерь, а лучше всего сразу под ряст. И, в конце концов, я и о мальчишке беспокоюсь. А ну как эта же мысля, придёт в голову и бандюгам? Вот и давай думать, как их опередить. И не делай из меня фашиста. Что моё, то при мне, а чужого не надо!

- Ладно, не ори мне тут, я всё же твой начальник. По идее ты меня бояться должен, и пукать от ужаса. Короче слухай сюды! Встречайся с корешем, внедряйся в его ШКИДу, я прикрою. Слух пущу, есть у меня один человечек, молчаливый, як могилка. Сейчас позвоню, через полчаса вся страна знать будет. А если с него взять честное слово, то за пять минут весь мир оповестит.
       ***
А Пашка со Славкой, на трясучем улячканном автобусе ехали за город, за трудовыми медалями. Их провожал дядя Гена, радостный и предупредительный. На дорогу племяннику, он накупил такую гору снеди, что можно было совершенно спокойно накормить половину Гондураса. Всю дорогу он балагурил, травил анекдоты и байки из личного опыта. Наконец, когда он утомил мальчишек, а водитель всерьез начал подумывать о том, чтобы выкинуть его на ходу, автобус пердя и, кашляя, вылез на взлобок.

Перед потрясёнными пассажирами предстала панорама, достойная пера художника. Сколько хватало глазу, под ногами раскинулись бескрайние поля, изрезанные перелесками и разбросанными тут и там дубравами. Широкая голубая лента реки, петляя и томно изгибаясь, сверкала под солнцем. А на самом берегу реки, на взгорке, окруженные самодельным плетнём стояли три рубленых избы-амбара. На высоком шесте под ветром трепетало полотнище, на котором алой краской по центру было нарисовано солнце.
- Коммуна Толи Маниту, с доброй улыбкой сказал пожилой водитель, и зачем-то благостно перекрестился на флаг с древним символом царя Коло.

Глава-5

В принципе Пашка был готов к чему-то подобному. Коммуна имени Маниту, представляла собой не что иное, как тот самый трудовой лагерь, в котором пацану пришлось потрудиться с классом. Полувоенная дисциплина привносила особый шарм в быт коммунаров. Всё и вся здесь зиждилось на непререкаемом авторитете отца-основателя, Степанова Анатолия Андреевича, прозванного за неукротимый нрав, бурную энергию и отеческое прощение - Маниту!

Подростки, волею судеб попавшие в здешние пенаты, в основном были, как это принято называть трудными. Всех их, так или иначе, воспитала улица. И всеми ими в разное время отрыгнуло наше замечательное Отечество. Толя Степанов, будучи сам воспитанником детского дома, давно вынашивал мечту-идею о создании подобного заведения, и, наконец, она сбылась. Один из местных боссов толстосумов, не поскупился и выделил денег на создание сей ШКИДы.

Распорядок дня в коммуне был прост и ничем особым не выделялся. Подъём в девять ноль ноль, процедуры, обязательная зарядка и завтрак. С десяти до двух все коммунары работали в мебельном цехе, где старенький однорукий мастер, дядя Петя учил их при помощи мата, владению инструментом. Ассортимент не отличался притязательностью. В основном это была мебель для дошкольных учреждений. Столики, стульчики, маленькие, словно игрушечные шкафы. Всё это с огромнейшим удовольствием расписывалось самыми невероятными узорами. Здесь были и жар-птицы с грифонами, и все персонажи мультиков. Мебель, выпущенная руками коммунаров, уже не первый год занимала все возможные места на областных выставках народного творчества. Педагоги из яслей-садов не могли нарадоваться.

После же обеда и строго обязательного тихого часа, наступало время самого ответственного и самого любимого занятия. Ровно два часа, в специально оборудованном зале проходили занятия по рукопашному бою и курсы выживания. Вёл тему сам «батя», Толя-Маниту. Наряду с овладением ударной и бросковой техникой, он всеми правдами, а иногда и не правдами вставлял в буйные головушки такие понятия, как честь, достоинство, мужество и снисхождение!

Попавший один раз в стены коммуны, уже не мыслил себя без неё. В прошлом году, когда самого «старого» колониста провожали в армию, прослезилась почти вся аудитория. Шутка ли, человек прожил в этих стенах пять лет. Получил ремесло, причём настоящее и абсолютно вечное. Стал мужчиной и человеком. И вот теперь уходил из стен навсегда.

Как и в любом подобном хозяйстве, в коммуне были свои, внутренние, вроде как неизвестные воспитателям порядки. Был свой вожак, свои кумиры. Впрочем, своих доморощенных охламонов хватало с избытком. Но вот что характерно. Все мы знаем, что рыба гниёт с головы и только так. Видимо «Батя» настолько пропитал каждый уголок коммуны своим задором, азартом и своей же исключительной порядочностью, что человеку непосвящённому могло показаться, что он попал в сказку. Ибо подлость, жадность, предательство и прочие низменные инстинкты оставлялись за стенами заведения. Здесь же им места не было. Система не допускала заразы.

Заводилой, командиром дружины или, как принято, было называть у колонистов воеводой, был пятнадцатилетний паренёк, Гришка Скоробогатов. С самого основания попал он в цепкие руки Маниту. Когда десятилетним разгильдяем поймали его на станции промышлявшим у зазевавшихся пассажиров кошельки, сумки с продуктами и прочий чего-то стоящий инвентарь.

Первое время мальчишка смотрел волчонком, укусил старую уборщицу-нянечку тётю Фаю. Но после нескольких бесед с «батей» в парнишке проснулось любопытство, а потом он совершенно незаметно для себя втянулся в быт колонии и уже не мыслил себя без неё. Первое время он работал банщиком. Работа нужная, почётная и ужасно важная. Прибрать после толпы разгильдяев хозяйство, заготовить веники, получить на складе мыло и прочие атрибуты банно-прачечного цеха. Всё это являлось его работой. Его ответственностью и его гордостью.

После краткого разговора в кабинете директора, где Пашка и Славка больше помалкивали и лишь присматривались, дядя Гена тепло попрощался с племянником, пожал руку Славке и отбыл в город. Ребята сидели на стульях напротив небольшого стола, на котором стоял комп, прибор с канцелярскими принадлежностями и какие-то бумаги. А за столом сидел человек, к которому собственно они и ехали. Маниту. Анатолий Андреевич.

Некоторое время стороны разглядывали друг друга. В тишине было слышно, как между оконными рамами бьётся башкой в стекло и стенает муха раззява. Наконец, когда визуальный осмотр был закончен, директор негромко кашлянул и, обращаясь к новичкам, сказал: - Ну, вот мы с вами наконец-то и встретились. Всё, что мне нужно я про вас знаю, все, что не нужно знать не хочу. Если есть то, чем вы делиться не хотите, оставьте себе. Надумаете, скажете. Хозяин – барин!

- А вы можно подумать добрый дедушка Макаренко? – ехидно брякнул набычившийся Славка, и тут же сам устыдился своего импульса. Но слово не воробей, а язык, подлый вражина продолжая жить автономно, выдал следующую фразу: - Небось, хорошо тут, за счёт коммунаров моську отращивать? Сиди себе, в попе ковыряй, да барыши подсчитывай. А в стране, между прочим, не хватает рабочих рук, вот таких молодых и крепких.

Уже два раза Пашка пихал дружка локтем в бок, но того несло, причём несло какими-то плакатными слоганами. Остановиться он уже не мог.
- Отчизна захлёбывается от дефицита рабочей силы, люди горят на производстве, а оне тута Маниловщину развели. И ведь самые мордатые и сильные окопались. Эх, вы, строители Педагогической поэмы. Кстати, а где здесь флаги на башнях?

Хозяин кабинета спокойно с ироничной улыбкой выслушал Славкин бред, затем, улыбнувшись шире, сказал: - Умничка, - ты герой у меня будешь по утрам политинформации вести. Вот что значит грамотный человек, ты ведь Слава грамотный? Ну, вот и хорошо. А теперь орлы, мы отправимся с вами на экскурсию по нашим владениям. И если не трудно помогите мне.

С этими словами Степанов оттолкнулся руками от стола и выехал вместе с креслом, оказавшимся инвалидным из-за стола. Шок, постигший пацанов, но более всего «политинформатора», можно было сравнить разве что с ударом мордой в кирпичную кладку. Просто у «тунеядца» директора, пустившего корни на халявные денежки не оказалось обеих ног, аж по самые колени.

А директор, как ни в чем не бывало, улыбнулся задорно и слегка ехидно и сказал: - там, в шкафу лежат мои двоюродные копыта. Достаньте кто-нибудь и пойдемте уже на воздух. Погода стоит классная, а мы тут сидим подобно трём инвалидам и лясы точим…
 
Глава-6

Для начала друзей определили в цех подготовки. По сути это был сарай, латанный силами коммунаров и приспособленный под нужды производства. Здесь происходила подготовка материала, для последующей, более тонкой обработки. Обдирка, распиловка итд.
Однорукий дядя Петя, ворча себе под нос, - ходют тут всякие, а потом опил, мешками пропадает, - провёл ребят по всему помещению. Показал станки, а потом выдал брошюрку по технике безопасности. Со словами, - учить и никаких гвоздёв! – он ушёл, а парни остались в раздевалке, зубрить инструкции.

Минут двадцать, они с честными мордами пытались усвоить сухой и казённый язык бюрократии, а потом надоело.
- Пашка, а чё мы тут сидим? Пошли по территории пошастаем, авось чего прикольного увидим?
- Да вроде, как-то не по понятиям. Старикан нас инструкцию учить заставил, а мы его нах.
- Да ладно, не ссать. Если чё, на меня вали…

Спор не закончился, поскольку в раздевалку ввалилась толпа одетых в спецовки подростков. Впереди шёл загорелый, стройный паренёк лет шестнадцати. Озорная улыбка, хитрые глаза, задорный вихор, выбивающийся из под беретки. Хорошее лицо, не подлое, - подумал про себя Пашка.

А парень подошёл вплотную и, глядя на новичков, сказал, протягивая руку: - Привет вновь представившимся, меня зовут Гришка, можно Грицько. Чё, семирукий Петя зубрёжкой загрузил? У него это коронка. Ну, подучить слегонца придётся, не отстанет. А в остальном поможем, покажем, научим.

Молчавший до сей поры Славка, наконец, раскрыл рот и, глядя на парня исподлобья, объявил: - Да тебя-то педагог кто здесь спрашивает? Может ты нам с корешком, папку с маткой заменишь? А мне так думается шкет, что тебе самому титька нужна. После отбоя подходи, не зобижу!

Пашка понимал по обречённому лицу друга и заострившимся физиономиям окруживших их парней, что друга несёт. Но сделать, к сожалению уже ничего не мог. Слово, сказанное единожды, да услышит небо!
А события назревали. Парни, вошедшие вместе с Грицько, уже делали круг. Кто-то шустрый встал на стремя. Время загустело до состояния гуталина.

А предводитель ШКИДовцев, скинув куртку и расправив жилистые плечи, насмешливо посмотрел на Славку и миролюбиво, как ни в чём не бывало, пригласил: - Ну, давай отец-героин, покажи народу, на что ты годишься. А то понимаешь, брат мой во Христе, балаболок на свете развелось столько, что всех и не перетрахать.

Кровь бросилась Славке в лицо, это уже была агрессия, оскорбление. С криком, - щас я тебе мальчик-рафинад покажу рэп в присядку, - он бросился на обидчика.
Его кулак, нацеленный противнику в солнечное сплетение, упал в пустоту и Славка, пробежав по инерции три шага, со всего размаху врезался головой в штабель досок.
А противник подгонял.

- Ну что же ты Геракл с жопой покемона, нападай. А то бегаешь тут кругами, а народ волнуется. Или может это у тебя ритуал такой? Давай мы с братвой сходим, курнём, а ты пока побегай, разогрей себя для предстоящего поединка. Я понимаю, чего там.

Славка набычившись, как марал во время гона, вновь кинулся на обидчика, на этот раз он норовил боднуть его головой. А Грицько тем временем плавно сместился-перетёк в сторону и в тот момент, когда Славка как ракета пролетал мимо, тихонько щёлкнул его ребром ладони в основание черепа. В голове парня разорвалась связка виртуальных гранат, и, состыковавшись с полом, он потерял сознание.

Очнулся он практически сразу, однако кто-то из аборигенов уже протягивал ему пластиковую бутылку с водой. Другой доброхот, вытирая влажным полотенцем, лицо Славки горячо шептал ему в ухо: - Зря ты пацанчик, Гриня, он пацан классный. Не какое-нибудь говно. А по поводу помахаться, так тут ты пока отдыхай. У него КМС по рукопашке. Вот поработаешь с нами, походишь на тренировки к Маниту, тогда и поглядим.

Подошел Грицько и без тени улыбки протянул свою руку поверженному противнику. Вставайте граф, нас ждут великие дела. Прости, что так вышло. На автомате отработал. Ты тоже так сможешь, дай срок, такие вещи увидишь, сплошной обморок. Ты ещё не знаешь как «батя» в контакте работает.

Славка уцепился за твёрдую, как доска ладонь Гришки и рывком встал.
- А как же батя? Ведь у него того… ног нету?!
- То-то и оно, - Маниту на деревяшках любому мастеру просраться даст. Он барс, говорят у самого Ретюнского стажировался. Пойдём братишка обедать. Нам ещё о многом предстоит поговорить. Многому научиться. Запомни главное, здесь не подворотня, законов волчьих не употребляем. Либо все вместе, либо говна мы, не достойные времени и здоровья нашего Толи.

Глава-7

Ночью прошла гроза. Ветер рычал в кронах тополей, стонал в вентиляции и рвался в окна, погреть озябшие руки. Молнии распарывали чёрно-муаровый небосвод, грохотало так, что уши отказывались воспринимать звуки, самоустранялись и пропускали только то, что хотели услышать. За окнами сплошной стеной падала вода.

- Славка, ты не спишь?
- Уснёшь тут, - проворчал Славка, поворачиваясь к другу. У меня после тренировок всё болит, жилки плачут.
- У меня тоже болит, не кисни. Неужели тебе не нравится?
- Не нравилось бы, давно уже ноги бы отсюда сделал. Ты мне лучше вот что скажи умник. Почему мне, человеку, воспитанному в подворотне, совсем не хочется отсюда сбежать? То, что кормят, ещё ни о чём не говорит. Жрать можно и в других местах. Жратва для человека не главное.

- А может дело в человеческих отношениях? – Пашка присел и стал искать под матрасом окурок, заныченный ещё с вечера. – Мне кажется всё из-за Толи Маниту. Слыхал ведь, откуда гниёт рыба? Он здесь всему голова, а скорее сердце. И заметь ещё одну деталь. Здесь никто ни во что не рядится, не носит маску. Здесь говорят правду, не понтуются, не берут на себя до фига, но и не отлынивают оттого, что необходимо.

- Вот и я почти так же думаю, - вздохнул Славка. – Нравится мне здесь, почти всё нравится. Боюсь даже, проснусь, а это всё сон, сказка страшная и нелепая. Нам с тобой братуха повезло. Ты знаешь, сколько пацанов на улицах живут, в канализации, на свалках. Половина из них тупо подыхают в поножовщинах, и от наркоты. Дай бог, чтобы тебе никогда не узнать этого. А больше всего мне нравятся тренировки. Я, когда срок выйдет, в военкомате попрошусь в десантные войска или морскую пехоту. Хочу, как Толя!

       ***

Новый помощник Маниту по физической подготовке, представившийся Алексеем Вихревым, понравился коммунарам почти сразу. Весёлый, постоянно улыбающийся. Не обидно подтрунивающий над собеседником, он вызывал симпатию. Но когда в спортзале он показал владение приёмами Дзёсинмона, разновидности карате, когда продемонстрировал филигранную технику владения ножом и великолепнейшее кэндо, с самой настоящей катаной, - воспитанники просто влюбились в нового инструктора. Называя его про себя, наш Лёша!

       ***

- Пойми Толян, я ведь не хочу подставить пацанёнка. Я его, по сути, охраняю. Ну, не можем мы зацепить Рыжего другими способами, уходит скот, как намыленный. Сявок его берём, но те молчат как рыбы. Видно в случае если они раскроют рот на допросе, их ожидает нечто более страшное, чем скажем смерть. Ест он их что ли?! А у мальчишки, точно знаю, есть на этого упыря компра. В трудовом лагере нечаянно сболтнул дружку однокласснику, а ты в курсе, знают двое, знает и свинья. Вобщем где-то у него спрятана кассета с записью угроз смерти, исходящих от самого бандюгана.

- Мальчишку мне не подставь, пацан итак натерпелся, такое в страшном сне не привидится, что ему довелось претерпеть, - Степанов на секунду прервался закуривая. – Пойми, я с тобой братуха, но у меня здесь не застенок НКВД. Мне эти игрища ни к чему. Да не делай такую морду, сказал же, что помогу. Сейчас наоборот буду приглядывать за ним ещё внимательнее. И дяде Пете нашему накажу, чтобы глаз не спускал.

- Да что твой дядя Петя сделает, если сюда бандиты заявятся? Инвалид с одной рукой. Его самого опекать надобно.
- Не будь так уверен в своей правоте, особенно если не знаешь темы, - хохотнул Маниту. – Что говоришь, сделает? Гробы, много гробов! Дядя Петя за себя постоит, а надо будет так и за тебя. Не смотри, что старый и однорукий. Я бы, честно говоря, этому «однорукому бандиту» дорогу перейти не хотел.

Вихрев с изумлением воззрился на друга. - И что же у вас тут за тайны Мадридского двора? Загадочный старик, который с одной рукой пугает барса рукопашного боя! Колись братан, колись, как перед следователем на допросе.
- Да особой тайны здесь Лёша нет. Скажу, но никому! Наш дядя Петя всю войну служил начальником разведки, в конной армии генерала Доватора. У него перехватов, как волос на кудрявой заднице. Мы с тобой против него, мальчишки голожопые. Там Лёха такая выучка пластунская, самураи отдыхают и нервно мастурбируют на гору Фудзи. Ты бы видел, как он в свои семь десятков маятник качает…

       ***
В то же самое время, в одном из кабаков города, в отдельном кабинете, оборудованном аппаратурой глушения, сидели трое. Один, браток типичнейший. С набором причитающейся атрибутики. Кожанка, бритый затылок, золотая цепь, но цепкие с хитринкой глаза выдавали в нём недюжинный ум. Вернее всего человек надел на себя камуфляж, который ему претил, но, как говорится, положение обязывает.

Второй, с внешностью бухгалтера, с портфельчиком, поставленным рядом со столиком на пол. С бородкой клинышком и в очках, отсвечивающих золотой оправой. Лицо спокойное, рассудительное. Лицо человека, знающего себе цену. Умеющего из этой цены извлечь прибыль и извлекающего её, провалиться мне на этом самом месте.

И, наконец, третий, а вернее всё же первый. Крупный детина, за центнер весом, с лицом привыкшим повелевать. Огненно рыжая шевелюра небрежно зачёсана назад. На толстенных пальцах-сосисках перстни, которые могли бы посрамить фараона или какого-нибудь захудалого шаха. Рыжий говорил, а остальные слушали не перебивая, да и не принято было в здешних палестинах перебивать.

- Ещё раз повторяю уважаемые! У мальчишки, и это уже верняк, где-то припрятана кассета с записью моего голоса. Надёжные людишки слили, что в тот момент, когда я, как лох припёрся рамсать с евонным папой за погибшего племяша, у пацана крутился маг на записи. Ну и собственно всё!

- И надо было тебе Витенька лезть в это дело самому? - проворчал «бухгалтер». – Что у нас быки закончились?
- Говорю же, лоханулся, - нахмурился рыжий. – Сам хотел посмотреть на ублюдка, который родственника переехал. Что сейчас об этом говорить. Кассету выруливать надо. Как? А думайте, мать вашу!

- Ты бы Витёк был таким рассудительным, когда жопу свою светил не знамо где, - вступил в разговор «кожаный». – Иваныч дело говорит, не хер самому лазать, где ни попадя. Всё понтуешься, молодишься. А по чесноку, так племяш твой, наркот мерзкий, сам и виноват во всём. Укурок бля! И ты, как наш босс должен был знать, что когда полез в это дерьмо, тем самым подставил всю организацию. Не знал бы тебя с первого класса, сам бы в харю с ноги заехал.

- Да ладно тебе Лешак, не кипятись. Чего теперь пустословить, - Рыжий, наконец, закурил и пару раз затянувшись, добавил: - Нашли мальчишку. За городом он, в коммуне. Возьмём, как курёнка вылупившегося. Тряхнём, и он сам нам покажет, где заныкал кассету ту злосчастную. Ну, чего вы притихли? Говорю же, дело плёвое, яйца выеденного не стоит…

По напрягшимся лицам собеседников, Рыжий понял, что сказал не то, либо есть что-то, что не вписывается в его такие замечательные планы.
- Ну, что там у вас ещё? Не томите!

- Плохо Витя, совсем плохо. Я тебе говорил, доведут тебя жадность и неосмотрительность да цугундера, а тут ты вообще лоханулся по полной программе, - «кожаный» отпил из стакана глоток сока и продолжил. – То не коммуна за городом, с флагами на башнях и добрым идиотом Макаренко. Это военно-спортивная колония для малолетних бандитов. И заправляет там всеми делами Толька Степанов. Ты его должен помнить по Афгану. Рейдером он был, охотником за ушами.

Рыжий от неожиданности икнул. Жадно затянулся, и немного отойдя от первого шока, спросил: - Это тот, что начальнику штаба под Баграмом пять зубов выбил? Так его ж вроде убили? Выходит, жив зараза. Ну что ж, тем интереснее дельце предстоит. Достойный враг-противник, - это приятно нашему самолюбию.
- Как видишь, не убили Толю, - сказал «кожаный», - жив он. И знай сразу, Толя Маниту обид не прощает!

Глава-8

Сказка закончилась совершенно неожиданно, сразу, вдруг. В субботний день, когда колония отдыхала, и большая половина коммунаров смотрела видак, друзья сидели на крутом склоне над рекой и мечтали. В небе плыли облака, дышалось вольно и раскрепощено.

- Эх, Пашка! Школу закончим, и думаю я остаться здесь, у «бати». Сильно мне нравится с деревом работать. Я прям, когда запах стружки, вдыхаю, балдею весь. Моё это Паша.
- А я Славян думаю поступать в педучилище. Хочу, как Толя. С мелюзгой работать. Видал последнюю партию? Разгильдяям по восемь-десять лет, а туда же. Курят, матерятся засранцы. Вообще я считаю, нам с тобой братишка повезло. Наверное, это очень важно, чтобы в жизни попался хороший человек. Как Толя или дядя Петя.
- А мне Лёша нравится. Классный мужик, не заносчивый и спец каких поискать.

Диалог неожиданно был прерван появлением на дороге джипа с городскими номерами. Подростки загляделись на навороченную тачку, а авто, на миг, приостановившись возле сторожки, минуя школу и производственный корпус, направилось прямиком в их сторону.
- Кто же это может быть? – жуя травинку, задумчиво пробормотал Славка. – Что-то мне не нравится в этом бульдозере братан. Давай-ка делать ноги отсюда, пока не началось.

Но джип уже подруливал к берегу реки, водитель осторожничал, выбирая место для парковки. Аккуратно объезжал кочки и ухабы. Паркетник, что с него возьмешь.
А дальше началось самое интересное. Из джипа вылезли четверо. Мужичок бухгалтерской внешности, с портфельчиком, в очках и шляпе и трое здоровенных, поперёк себя шире братков. Передний, с умными серыми глазами, подошел к ребятам вплотную, и приветливо взмахнув рукой, спросил: - Привет честной компании, и кто здесь у нас будет Смирновым Павлом Ивановичем?

Пашка раззявил рот. Ни фига себе, по его душу выходит, приехали. Кто такие, мусорянские? Неа, не похожи. Бандиты, - пронеслось в голове как выстрел. Бежать!
Словно прочитав в глазах пацана его мысли, старший пришельцев быстро подшагнул к Пашке и словно клещами схватил его за запястье. Пашка мог бы без особых усилий освободиться от хватки, слава богу, таких припарок он выучил на уроках «бати» превеликое множество. Но двое других «кожанок», временно выпущенные из внимания, немедленно отреагировали на посыл своего бригадира и, выхватив из оперативных кобур пистолеты, взяли мальчишек на мушку.

Ситуация перешла в пике. Пашка мгновенно оценил создавшееся положение, и в его мозгу сверкнула молния. Кассета! Влип! А старший из бандюков тем временем рывком поднял его в вертикальное положение и, глядя в глаза, сказал: - Ну, что малыш, сам поедешь с нами или силком тащить? Имей в виду, Карлсон живёт на крыше, а 911 в пендостане. Помощи не будет. Если договоримся миром, отпущу на все четыре. Краповые береты с сопляками не воюют.

Словно гром с ясного неба прозвучал голос сзади. Бандитов, а это естественно были именно они, словно током ударило.
- Бог помощь кормильцы, небось, с мальчишками в войнушки поиграться приехали?
Друзья временно впали в ступор. Это был старый наставник, дядя Петя. Славка хотел крикнуть старику, - беги, - но горло предательски сжалось и, хрюкнув, не издало ни звука.

А события на поляне разворачивались масштабно и по-киношному зрелищно. Бригадир урканов, скривившись, словно от зубной боли гавкнул-скомандовал своим нукерам: - Рябой, Крендель, возьмите пердуна и под ряст. Бегом твари, выполнять.
Братки слаженно, как будто всю жизнь тем и занимались, бросились к деду, но их вытянутые руки захватили лишь по большой порции воздуха, которого, как известно у нас всё ещё в изобилии. Старый мастер чудесным образом перетёк-переместился за их спины.

- Ребятки, Христом богом прошу, ехайте вы уже домой, осерчаю ведь, - голос дяди Пети был насмешлив и суров. Давайте по-хорошему, а то я ведь могу более иначе. Не злите сынки, очень вас прошу.
Бандиты, не понявшие из происшедшего ровным счётом ничего, снова кинулись на старика. А один прицелившись, нажал курок пистолета. Громко гавкнуло и пуля, предназначенная инвалиду, кровожадно впилась в землю.
Никто не заметил, как сразу после выстрела очкарик с портфелем упал на брюхо и подобно ящерке нырнул под джип.

- Ну, что ж, раз вы не хотите по-хорошему, так я, пожалуй, тоже миндальничать не стану, проворчал старик. Сделал неуловимое движение и вновь оказавшись за спинами разбойников, ударил ближайшего с подшагом-выплеском. Такого ребята ещё не видели, это в зале не преподавали. Бандит, дёрнувшись всем телом и даже не отлетев, как это бывает в задорно-тупых фильмах, просто рухнул сам себе под ноги. Как груда тряпья, как мешок со свежеизготовленным дерьмом.

А единственная рука дяди Пети, обратным ходом, реверсом, с полуоборотом корпуса, ударила локтем в незащищённый ничем кроме жировых складок затылок второго агрессора. Раздался характерный хруст. Изо рта братка плеснуло розовым, глаза остекленели, и ещё одна туша легла рядом с напарником.

Ничего не понимающий Лешак, а это был конечно же он, начал беспорядочно палить из выхваченного пистолета ТТ, но странное дело, ни одна пуля не успевала впиться в тщедушное тельце старого разведчика. Перетекая подобно ртути, делая совершенно неадекватные движения, словно в сильнейшем алкогольном опьянении, старик всё время опережал выстрел.

А от ворот коммуны, уже летела, прыгая на колдобинах, Нива Толи Маниту. Несколько секунд и «батя» уже выскакивал из распахнутой дверцы. Ноги-деревяшки подогнулись, и Степанов едва не упал. Но его вмешательство не потребовалось. Натешившись вволю, старый перехватчик, очередной раз, нырнув под выстрел, захватил сгибом локтя противника за шею, и слегка привстав на цыпочки, расправил плечи. Лицо Лешака приняло синюшный оттенок, мгновение и ноги его подкосились. Старик осторожно, как вазу Богемского стекла положил интервента на траву и усмехнувшись, проворчал: - Ну, отдохни пока котёнок.

Ещё через пять минут, когда Степанов убедился, что опасность миновала, он почём зря костерил дядю Петю. – Ну что ты за человек такой? Нейтрализовал, говоришь? Ты убил их, старый паразит. Нельзя было как-то поаккуратнее-то?
На что дядя Петя, со свойственной ему ворчливостью огрызался: - Сам бы попробовал, герой бля малохольной. Их поди-ка трое, да все с приблудами, а если бы в брюхо стрельнули? Чё я потом старухе своей сказывать стану? Типа на сучок напоролся, ага?

- Пусть вот щас твой милиценер Лёшка думает, как разруливать. Он опер, ему и карты в руки.
Толя ошарашено уставился на старика. – Так ты старче и это знаешь? Откуда?
Дядя Петя хмыкнул, скроив презрительную гримасу: - Откуда говоришь? Да от него же за версту НКВДой несёт. Рыбак рыбака видит издалека. Нашёл тоже мне рекбус!

В перепалке никто не заметил, как лежавший пластом Лешак очнулся. Его рука метнулась к голени, мгновение и из специальной кобуры явился на свет маленький дамский браунинг. Изящная никелированная смерть. Пашка и Славка начали кричать одновременно, их крики и ласковый хлопок оружия совпали по времени.

Ничего непонимающий Толя Маниту ещё оборачивался, а старик, с кровавым пятном на спине в области позвоночника, уже падал. Неторопливо и печально.
Одним прыжком, Маниту покрыл два метра разделявшие его и бандита. Немыслимо изогнувшись, он всем телом упал на Лешака, локоть его подобно живому копью страшно ударил бандита в лицо, превратив его в один миг в кровавое месиво. Из которого торчали осколки кости и лезла гадостная слизь. Бандит дёрнулся всем телом, захрипел и отправился догонять своих напарников.

А на залитой солнцем полянке, под синим и бездонным Уральским небом, умирал старый разведчик.
- Дядя Петя, не уходи, - страшно кричал Маниту. – Я мигом, скорую, не бросай…
Старик добро улыбнулся, его рот приоткрылся и высунулся ехидный кончик языка. В последнем порыве старик поднял сухую руку, погрозил пальцем и освобожденно выдохнув, затих.

Потрясённые ребята сидели, как неживые. А в трёх метрах от них, обняв руками, тщедушное однорукое тельце плакал навзрыд их командир, железобетонный Толя Маниту.

Глава-9
 
- Ты мне всё расскажешь умник, я тебя уверяю, а если нет, то я тебя просто отдам Степанову на съедение. Даю минуту, а потом помолись своему калькулятору.
Уже полчаса Вихрев пытался разговорить человека, сидевшего перед ним на табуретке. Разговор происходил в кабинете директора коммуны. Допрашиваемый был тем третьим, что присутствовал при беседе бандитов в кабаке. Иваныч. Курдюмов Иван Иваныч, по зоне Курдюм.

Оправившись после первого шока, ребята и Толя-Маниту извлекли отбивающегося и мычащего что-то о законах «казначея» из под джипа. Куда в поисках укрытия втиснулся этот с позволения сказать финансист. Пинками и оплеухами загнав дрожащую тварь внутрь салона, они погрузили маленькое почти невесомое тельце старика-разведчика в багажный отсек и поехали в лагерь.

Теперь, Курдюм немного пришедший в себя и опомнившийся, пытался всячески оттянуть серьёзный разговор. Перескакивал с пятого на десятое, заговаривал о несущественном и собственно валял дурака. Пинком распахнулась дверь, и в помещение вошел хозяин. Вихреву сразу же бросились в глаза странности в поведении друга. Блуждающий взгляд, странная улыбка. Наконец мощная волна перегара дошла до его ноздрей, и Алексей понял, - друг мертвецки пьян.

- Лёшка, - заплетающимся языком промямлил Толя-Маниту. – Дай его мне, на пять минут. Ну, пожалуйста. Можно я его убью, бошку отрежу, а потом допрашивай, сколько хочешь?! Или давай ему скороварку в жопу засунем? Моментом коланётся!
При этих своих словах, Толя достал из-за пазухи хищно блеснувший шабер, переточенный из трёхгранного напильника. У Курдюма отвисла челюсть, глаза забегали, и, бросившись на колени перед оперативником, бандит закричал:

- Всё скажу, уберите его, говорить буду. Всех сдам, мне чё больше всех надо? Только уберите!
Вихрев выйдя из-за стола, подошел в плотную к другу и проникновенно глядя в его пьяные глаза сказал: - Толя, я тебя очень прошу, заклинаю. Выйди братка, так надо. Может быть потом, я его тебе и отдам. Но, сейчас здесь работает правосудие, а не банда рэкетиров с утюгами.

Хмыкнув и пьяно улыбнувшись, Степанов ещё раз посмотрел на «финансиста», погрозил ему кулаком с зажатым в нём шабером и, раскачиваясь всем телом, вышел из кабинета. На улице с него слетела пьяная маска, он вновь был трезв.
И ещё через двадцать минут после этого инцидента, на столе перед ОБОПовцем лежали несколько листов бумаги, исписанных убористым аккуратным почерком Курдюма.

- Ну, вот и славно уважаемый! Теперь мы твоего шефа определим на нары, а тебе я организую круглосуточную охрану. Ты главное не ссы, всё будет пучком. Нам с тобой ещё до суда дожить надо. А там как-нибудь, с божьей помощью дальше заживём. Имей ввиду, если будешь после хвостом мести, менять показания и прочее, я просто тупо отдам тебя Толе-Маниту и его воспитанникам. И уж если он взрослый и цивилизованный человек, то поверь, детки с тобой церемониться не станут. Дети – народ жестокий!

Тем временем в кустах за производственным корпусом шёл военный совет. Присутствовали пять человек. Известные нам Пашка и Славка. А так же предводитель Гриня и два его «оруженосца».
- Нельзя его оставлять жить пацаны, - уже который раз повторял Грицько. – Он, один из виновников гибели дяди Пети. Валить, вот моё слово.

- А как же суд, показания? - спросил Славка. – Он ещё на суде должен прокукарекать. Чтобы Рыжего закрыть по полной программе.
- Да мне по хер ваши суды, ты здесь без году неделя, а мне Петя был всё равно, что отцом. Ты же видел в окно, батьки из него выбили всё, что хотели. Пусть щас ментовка проверяет его слова, пусть поработают, наконец, а то могут только хачей на рынке доить. Валить, говорю!

Спор зашёл в тупик, и было принято решение голосовать.
- Кто за то, чтобы предъявить старому петуху чёрную метку? – голос Грицька был суров. Ни тени улыбки.
 В молчании вверх взметнулись руки. Четыре руки. Как ни странно, но Пашка проголосовал за. Судьба бухгалтера была решена. Нет такой силы, которая могла бы остановить подростка, с его хитростью и изворотливостью. Точки проставлены!

А в это же самое время, в кабинете директора колонии сидели, и, казалось бы, мирно беседовали два человека. Оперативник из городского ОБОПа, Алексей Вихрев и потенциальный труп, Курдюм.

Глава-10

- Ну, Лешка, вот это подарок, так подарок. Стало быть, приползли упыри за мальчишкой? Деда жаль, я про него кое-что знаю. Вобщем так майор Вихрев, ковыряй дырочку на погоне.
- Погоди пока радоваться Ваня. Рыжего возьмём, тогда я сам проставлюсь, как положено.
- Смотри майор, ловлю на слове.
- Тебе бы всё ловить, старая ты ищейка…

- Короче пацаны, как и договорились, - Гриня прикурил окурок и, выдохнув облако дыма, продолжил. - Вы двое отвлекаете Толю, Сёма уводит майора, сдашь ему ту гранату, что вы в карьере нашли. Чё харю энцефалитную сделал? Сдашь, сказал, мол, только что нашли. И помните, омерта! Ни кто, ни чего не знает. Я на кренделе видал их хвалёное правосудие. За бабло выкупят, и опять грунт топтать будет. А в зоне это говно будет хлеб жрать, газетки почитывать и пидеров пользовать. А Пети уже не будет никогда! Всё! Начали!

- Толя, меня тут пацаны зовут, гранату в карьере нашли. Пойду, гляну, пока делов не натворили.
- Иди Лёша. Я за узником присмотрю. Всё будет гуд!

 - Анатолий Андреич! Мы придумали, где похоронить дядю Петю, - мальчишка заметно волновался. – Он ведь одинокий был? Давайте здесь прямо над рекой, на холме и похороним? Обелиск поставим своими руками. Пойдемте, я вам место покажу. Тут рядом.
- Рядом говоришь? – Толя посмотрел на дверь кладовки, в которой под замком, в ожидании оперативной группы сидел бухгалтер. – Ну, если только быстро…

       ***

Опергруппа приехала примерно через час. Старший группы, капитан Китаев сразу же прошёл в кабинет директора. Там уже находился и майор Вихрев.
- Привет старым воякам, - поздоровался капитан. – Ну, докладывайте, что у вас и как? Батя мне в вкратце изложил, а теперь давайте подробности. И собственно где наш герой дня?

Степанов поднялся со стула, предательские деревяшки натёрли остатки ног. И то, набегался сегодня больше чем достаточно. Подойдя к двери кладовки, он не торопясь, извлёк из брючного кармана ключ и так же неторопливо открыл дверь. Отойдя в сторону, он сказал: - Вот наш экстремист, пользуйте.

Расширившиеся глаза оперативников, их раскрытые рты, всё это заставило сердце барса вздрогнуть. Дурное предчувствие молнией вонзилось в мозг. Резко, насколько позволяли протезы, повернувшись, Маниту на мгновение потерял дар речи. В каком-то метре от него, наплевав на следствие и данные ранее обещания, аккуратно высунув язык, висел в петле Курдюм. На полу под ним растеклась обильная лужа мочи. Пахло дурно.

Степанов непонимающим взглядом обвёл присутствующих и произнёс только одно: - Давненько же он в туалет не ходил…

       ***

- В помещении просто конски воняет дихлофосом. Откуда здесь дихлофос? Как он мог попасть в кладовку, как разлился? – Митрофанов, приехавший сразу после звонка старшего опергруппы, кипел. – Вы считаете, что это самоубийство? А вот господин директор уверяет нас, что дихлофосу в кладовке сроду не было. Отсюда делаю вывод, что здесь мы имеем имитацию самоубийства. Очевидно, что преступники, предварительно отравив ненужного свидетеля парами клоповьей отравы, затем повесили его. И этот след грязного ботинка сорок четвёртого размера, я так понял, что у вас здесь таких никто не носит? Значит гости! Но, как вы их прошляпили?

- Вихрев! Ты дырочку на погоне провертел? Иди, заштопывай обратно к едрене матери! Мастера бля! Под носом у двоих заслуженных вояк, преступники убираю свидетеля, и какого! Заметают следы. А они ни сном, ни духом. Да у меня бабка и то лучше вас понимает, что такое охрана места происшествия и тем паче охрана важного свидетеля. Молчать!

       ***

- Ну, помянем пацаны раба божьего дядю Петю! – Гриня поднял стакан с водой, остальные из присутствующих сделали то же самое. Чокнувшись, подростки выпили. Выпив, закурили.
- А теперь вспомните, кто, что сможет хорошего, про нашего деда, - голос Грицька сорвался и он, быстро встав, вышел из помещения старого дровяника, где и проходили поминки.

Глава-11

- Я, в этой поганой яме отсиживаться, как крыса не собираюсь. Мастера мать вашу. Вчетвером не смогли взять одного засранца. Как вам после этого можно доверять? Кто вы после этого, если не сявки, - Рыжий перевёл дух и, сделав глоток из бутылки водки, прямо из горлышка, продолжил накрутку. – Теперь мы не знаем, что будет дальше. Что слил старый педик Курдюм мусарне. Слил или нет? Мальчишка живой и здоровый доит коров в своём сраном пионерлагере. Кассеты нет!

Рыжий и трое его ближних уже два дня отсиживались в «яме», коей послужила невзрачная квартирка на рабочей окраине города. Непритязательная трёшка, в старом, сталинской застройки четырёхэтажнике. Единственным её преимуществом был чёрный ход, построенный партэлитой в надежде на персональную кухарку.
Холодильник был забит до отказа, как продуктами, так и пойлом. Перестроечные войны, когда все и вся делили «поляны», научили братков многому.

- Я думаю, - вступил в разговор бывший морпех носящий то ли кличку, то ли имя Тарас, - пора вострить отсюда ноги. Ты Рыжий пацан конечно авторитетный, но за последнее время делаешь слишком много ошибок. Этот твой косяк с племяшом и челом, сбившим его, ещё отрыгнётся всей бригаде. И не сверли меня таким взглядом. Что, убьёшь? И с кем останешься?

- Тебе Тарас многое прощается за профессионализм, - Рыжий поморщился, словно от зубной боли. – При другом раскладе ты бы у меня щас на том свете колоду тасовал. Не дёргайся, я сказал при другом раскладе. Сейчас не тот случай. Мало нас осталось. Мусарня лютует, девяносто процентов наших позакрывали. Остальные в бегах. Чувствуется умелый язык Курдюма. Эх, попадись он мне в руки. Я его садовым секатором буду резать, по чуть-чуть.

- Давайте думать, что делать будем. Если никто не против, есть у меня одна задумка. Можно пока уйти в Удмуртию. У меня там, в глухомани подельник живёт. Пасека у него что ли. Отсидимся, а там видно будет. Вот только по дороге в одно место заскочим. Должок человечку занесу и можно дальше топать.

- Нет, братуха, не пойдёт, - Тарас обвёл присутствующих насторожённым взглядом. – Твои рамсы у меня у же в зубах навязли. Я так понял, ты хочешь со щенком посчитаться? Делай сам, а меня уволь от этого без балды сумасбродного действа. К тому же, если по понятиям, так это пацан тебе предъяву должен кидать, а не ты ему. У него из-за твоего родственничка наркома и тебя, вся семья на нет съехала. Так что братва, у меня есть одно предложение. Давайте-ка делить казну, мы ведь её вместе холили, и разбегаемся сторонами.

Двое молчавших до сего момента братков, «старички», те с кем Рыжий всё начинал, костяк бригады, наконец, подали голоса.
- Считаю, что Тарас дело говорит, - хмуро произнёс Костя-японец. – Бобы делим и разбегаемся. Я всё сказал.
- Мне, как самому молодому здесь, наверное, стоит вообще помолчать, - процедил сквозь зубы здоровенный детина по кличке Сарай, - однако скажу. Я, как и все присутствующие тоже был у истоков. По сему моё слово так же стоит денег. Бабло делить, и по норам.

- Ну что ж, делить, так делить, - Рыжий задумался и как бы в задумчивости почесал подмышку. В следующий момент в его руке блеснул явившийся в мгновение ока пистолет ПСС «Вул», гавкнуло три раза. Не громче, чем от падения яблока на пол. И трое присутствующих распрощались с буйными жизнями.
Рыжий вновь закурил, и, покачав головой, сказал вслух: - Эх, вы, друзья! А такую байду, как то, что я когда-то был чемпионом России по стрельбе из пистолета, забыли. Такие вещи надо помнить. Память, дело хорошее.

       ***

На другом конце города в то же время оперативная группа под командованием всё того же Вихрева спешно грузилась в машину. Информатор совершенно точно доложил место лежбища Рыжего и его ближних нукеров. Машина, дымя горелой резиной покрышек, на задних колёсах сорвалась с места. Оперативники очень спешили. Спешили успеть и взять банду. Но приехали к трём остывающим трупам.

Глава-12

Ч то ж так всё запущено-то в стране бесплатных советов? Когда уже жить начнём? Не существовать. Сатана там правит бал! Это про нас? Словно с цепи сорвалось общество, получив свободы и права. Спекулянт теперь уже не преступник, но коммерс, и бюрократ, усиливший своё влияние многократно, теперь почти недосягаем. Берут, конечно, периодически, и присаживают ненадолго на скамью. Так ведь ненадолго. Откупится собака. Да и берут только тех, которые делиться не хотели. Эх, Русь, птица тройка! Куда летишь?!
       ***

- Не нравится мне всё это Славка. Надо отсюда делать ноги. Сам знаешь, сколько верёвочка не вейся…
- Чего ты заладил со своими верёвочками. Всё будет окейно! А подрывать отсюда именно сейчас нельзя ни в коем случае. Сразу на нас все шишки загрузят. Эх, Пашка, ты чё поплыл-то братан?
- А ты с понтом не поплыл? Не видишь, опера шустрят? И кстати это их хлеб, они профи. Надо дёргать Славка, я это чую. Но, нужен благовидный предлог. Такой повод, который полностью исключит наше участие, в чём бы то ни было.
- Ну и где ты его возьмёшь? И завязывай психопатить, что ты как девка, в самом деле?

Друзья ещё только искали повод, всего лишь нащупывали способ избежать ответственности, которая вернее всего наступит. Ведь решение о ликвидации «бухгалтера» было продиктовано не необходимостью, а эмоциями и гневом на убийство родного человека. И теперь было очевидно, что поспешность и эмоции сослужили дурную службу. А повод, который искали ребята, сам нашёл их.

В кабинете директора Толи-Маниту сидели двое. Сам хозяин и его друг-сослуживец, Алексей Вихрев. Друзья беседовали, в чашках стыл чай.
- Да найдём мы убийцу бухгалтера, кто бы сомневался. Уже известно, что это был мужчина, примерно под девяносто килограммов весом. Вернее всего профессионал. Задняя стенка кладовки, представляющая собой лист ДСП, аккуратно снята. Надо сказать, что держалась она на двух шурупах, - Вихрев хмыкнул. – Нашли тоже мне тюремщики, куда узника закрыть. Скажите спасибо, что он был в шоке, а то ушел бы.

- Да лучше бы он ушёл, - задумчиво уронил Толя. – Так бы, наверное, было проще и для нас и для вас. А сейчас мокруха, и не где-нибудь, а в моём заведении.
- Да ладно, не журись хлопчик, поймаем всех.
- Я вот тут телеграмму интересную получил, - Толя порылся в ящике стола и достал бумажку. – Конезавод Култаевский, передаёт в наше вечное пользование двух жеребцов.…Давно у меня была мысль, устроить для пацанов школу верховой езды. И здесь просто карта сама в руки идёт.
- Вот так номер, - Алексей расхохотался. – И что думаешь делать?

       ***

В это же самое время, пропустив начало разговора, в густой траве по-партизански, к самому окну подползли два человека. Это, конечно же, были Славка и Пашка. По случаю небывалой в этом году жары, окно было распахнуто настежь. И мальчишки могли услышать каждое слово, произнесённое в кабинете. И они слышали всё, но не сначала. Собственно вот то, что досталось юным разведчикам…

- И что думаешь делать?
- Как что? Конечно, брать обоих, даже не думая. Немедленно, пока не опомнились. Не возьмём мы, возьмут другие.

Мальчишки лежали, едва дыша, страх сковал волю и мышцы. Вот оно! Началось! А диалог в кабинете директора продолжался.
- Вобщем я вызываю людей, и будем принимать.
- Дело говоришь, - голос Вихрева звучал глухо, но шпионам под окном было слышно всё.
- Бери, и не думай. Потом пацаны тебе спасибо скажут.

       ***

Наскоро похватав самое необходимое и не медля ни секунды, подростки, таясь и ежеминутно оглядываясь, спустились ложбинкой к реке, и что было духу, припустили по её песчаному берегу прочь от коммуны. Бежали долго, до тех пор, пока ноги не начали подкашиваться. Наконец очередной раз оступившись, Пашка запутавшись в непослушных опорах, рухнул лицом в траву. Они были в перелеске, дальше, метрах в ста от них за просекой начинался кондовый лес. Тайга.

Еле отдышавшись, мальчишки провели военный совет. Поспешное бегство и опасность, грозившая им, не дали сколь-нибудь значимого времени для подготовки. Ни амуниции, ни еды. Даже элементарных спичек и то нет. А тайга, это вам не парк Горького. Здесь и бывалые люди теряются.

- Ну, что делать будем, Монтегома? – улыбка Славки получилась кривая, грустная. – Обратно нам заказано, в город тоже не годится. Землянку копать? А жрать чё будем? Или может, сельпо обворуем? Так тоже накладно.
- Слухай сюда, - Пашка принял решение, это было видно по его загоревшимся глазам. – Отсюда до города, сколько км знаешь? Правильно, примерно сорок, и что характерно именно туда куда нужно. Вёрст тридцать в сторону Гремячки, есть озеро, под названием Мраморное. Там лесничим мой двоюродный дед Борис. Конечно тридцатка, без припасов, пешедралом, не есть гуд. Но на бесптичье сам знаешь и жопа соловей. Вобщем туда лыжи вострим. А сейчас давай думать, чё жрать будем и как ориентироваться. По звёздам и мху на ёлках? Это для училки по природоведению. Думай башка!

Глава-13

- Ты где эту записку взял? Гриша, ты понимаешь, что я в ответе за пацанов? – Степанов был вне себя от злости. – Читал сам-то, что там накарябано? На БАМ они собрались. А чё не на Кубу? Я думал времена побегов во всякие там Испании закончились, ан нет, всё ещё появляются дебилы, горящие порадеть за коммунизм и справедливость. Ну, что? Будем объявлять в розыск.

       ***

Мальчишки шли уже третий день. В первой же попавшейся деревушке, они наплели старенькой бабке, что отстали от группы туристов и сердобольная старушенция накормив их кашей с молоком, собрала путешественникам на дорогу узелок с немудрящей закуской. Каравай хлеба, с десяток огурцов, да штук пять варёных яиц. На озеро Мраморное их сориентировали местные пацаны. Оказывается, не так уж сильно они отклонились от маршрута.

Километров около семи, их подвезли два пьяных в дугу механизатора, на тракторной тележке. Езда конечно не бог весть, какая, не Мерседес. Однако, как известно лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Единственной заботой мальчишек в течение этих подпрыгивающих вёрст было не выпасть за борт. Ибо пьяный тракторист периодически засыпал за рычагами своего «Казахстана».

Наконец их высадили возле деревушки с прозаическим названием Кончаево, и, перекурив, друзья продолжили своё путешествие. По их прикидкам до цели осталось не так уж и много, примерно с десяток километров. Дорога, то, ныряя в рощи, то, петляя полями, наконец, вывела их к матерому лесу. Присев, и наскоро перекусив, мальчишки решили отдохнуть. Солнце в зените и до темноты они просто обязаны дойти до лесничества.

       ***

- Вобщем не знаю где они. По идее далеко не уедут. Или с поезда снимут или сами как-нибудь засветятся. Жрать-то всё равно захотят. Хотя с другой стороны, если попрутся автостопом, пиши, пропало. Мы, конечно, разослали ориентировки на посты ГИБДД, но пацаны всегда непредсказуемы, не известно, что они выкинут в следующий момент.
- А ты уверен Алёша, что это их рук дело, я имею в виду насильственную смерть бухгалтера? – Митрофанов закурил и принялся расхаживать по кабинету.

- Да ты сядь Ваня, - Вихрев тоже закурил. – Сядь и успокойся, чего отсвечиваешь?
- Да ботинки новые разнашиваю, тёща подарила, а с размером малость промахнулась
- От них вред один, в смысле от тёщ, эта точно. Но, давай к нашим баранам. Как и во всяком месте, в коммуне оказался мальчик-стукачёк, который пронюхал о заговоре подростков. Сначала молчал, говорит, мол, боялся. А когда узнал, что Робингуды подорвались на волю, решил сообщить Толе.
- Тогда ищите! Иди и без парнишек не возвращайся. Отвязались головорезы. С другой стороны их понять можно. Безотцовщина, а дедок им заместо бати был, тут любой бы…. Вобщем действуй Лёша!

Вихрев поднялся, и уже выходя в двери, сказал: - Кстати, банда Рыжего прекратила своё существование. Да вот только сам пахан с казной, ушёл.
- Шо, за кордон? – ехидно ухмыльнулся Митрофанов.
- Ну, не за кордон конечно, а только он тоже будет искать пацанов. Человек он ума небольшого, я бы сказал мизерного ума. И теперь во всех смертных грехах обвинит, конечно, мальчишку. Поэтому есть у меня одна зацепочка. Озеро Мраморное знаешь? Ну, после расскажу, пока!

Глава-14

Снедь, собранная пацанам в дорогу сердобольной бабкой, давно кончилась. Да собственно до места назначения осталось не так уж и много. Что такое десяток вёрст молодым ногам? Лесная дорога, хоть и грунтовка, но не убитая и сухая, по-русски неторопливо и обстоятельно вилась меж вековых елей. Воздух, напоенный ароматами хвои и лесных трав, жадно впитывался лёгкими.

- Вот скажи мне Славка, а за каким дьяволом мы подорвались из коммуны? Надо было, наверное, идти к Толе и сдаваться. А так один член найдут. Только хуже сделаем. Или ты решил всю жизнь в лесу отсиживаться?
- Зря ты Пашка на меня наезжаешь, мы с тобой, между прочим, в одной лодке и решение принимали вместе.
- Да ладно Славян! Психую чё-то. Не бери в голову.

За разговорами, незаметно мальчишки отмахали недостающие вёрсты. Приближение большой воды почувствовалось ещё в воздухе. Он стал влажным и прохладным. Деревья поредели. Наконец взорам парней открылась поляна, весело сбегающая вниз. В прибрежные камыши ласково плескалось самое чистое из, когда-либо виденных озёр. Небольшое, метров может ста пятидесяти в диаметре. Поросшее по берегам берёзами вперемешку с ельником. А на противоположном берегу, словно вышедшая из русской сказки, стояла избушка. Дошли!

Подростки, с раззявленными до третьей пуговки ртами взирали на сказку, раскинувшуюся перед ними. Гладь волшебного озера, обрамлённая по берегам ресницами камыша. Звон стрекоз, пение птиц из ветвей, нависающих над хрустальной водой. И белоснежный, словно сошедший с полотна лебедь, с гордо изогнутой шеей. Плывущий-дрейфующий в их сторону.

- Руки на затылок добры молодцы, - голос раздался настолько неожиданно, что мальчишек, словно током ударило. Они попытались повернуться, но голос с неумолимостью гильотины продолжил: - Башками не вертеть, враз отстрелю. Руки сказал на затылок, просить, трижды не стану. Не злите!

Мальчишки повиновались, куда денешься. А человек за их спинами, судя по голосу явно не молодой, спросил: - И куда это мы лыжи навострили? Что за нужда выгнала вас из дому и заставила отпахать десяток вёрст?
- Мы к вам дедушка Борис, - пошел ва-банк Пашка, и как, оказалось, попал в яблочко.
- Это чей же ты будешь? – голос за спиной принял недоумённую и виноватую окраску.
- Да Пашка я, вашего брата внук. Батя мне про вас рассказывал. Не нужда бы, так и не пришел бы сюда. Мало понту под ружьём стоять. Кстати Татьяне Марковне поклон!

Примерно через двадцать минут, когда старик провёл ребят одному ему известной тропкой вкруг озера, вся компания сидела в доме лесника, за обильно накрытым столом. Старик оказался в ближайшем рассмотрении не таким уж и старым. Лет шестидесяти с копейками. С бородой конечно, как и полагается лесовику. Глаза озорные, с хитринкой. Мудрые и знающие. Его жена, Татьяна Марковна, женщина дородная, но шустрая как ртуть, суетилась возле плиты.

Она первая успела наброситься на двоюродного внука с расспросами, первая затискала его и зацеловала. Славка тоже не был обойдён вниманием. Он уже уписывал за обе щеки грибовницу, сдобренную сметаной. А на столе тем временем, словно по волшебству появлялись блины, жареная рыба, самовар и розеточки с вареньем.

Старики оказались радушными и хлебосольными. Дефицит общения сказывался, и друзей просто забросали вопросами. Узнав в общих чертах о Пашкиных злоключениях, баба Таня всплеснула руками, долго охала, наконец, нахмурившись, сказала: - Вот что я тебе скажу Павлик. Никуда ты более не пойдёшь, тута жить будешь. С нами. И с дружком твоим Славой разберёмся. Пока лето, и в школе вас не хватятся, а до осени что-нибудь да решим. И не перечить мне, а то осерчаю.

Старик и мальчишки переглянулись и весело захохотали. Вообще обстановка в избе на озере располагала. Душевный приём, душевные же и хлебосольные люди. Это то, чего так долго не хватало пацанам. И может быть среди серости дней, среди ударов судьбы-сучки, забрезжил лучик надежды. Заблестело солнышко!

Наевшись до отвала, ребята вместе с дедом вышли на улицу подышать воздухом. Пока бабка прибирала со стола, они сидели втроём на лавочке, сделанной из половинки сосны и любовались видом озера.

- А теперь ребятня давайте всё, как на духу, без утайки, старик пытливо посмотрел сначала на одного, а затем на другого. – Бабка в радости не заметила ваших оговорок и недомолвок, но я воробей старый, и на мякину не покупаюсь. Во-первых, мне не понятно, каким бесом вас занесло сюда, как доехали, на чём. Что там с вашей коммуной произошло. Я слушаю, ответствуйте.

История, которую в деталях поведал старику Пашка и которую время от времени дополнял Славка, заняла всё оставшееся до вечера время. Дед слушал не перебивая. Только один раз сходил в избу за папиросами, и вновь жадно вгрызался ушами в нить повествования. Наконец, когда в воздухе разлилась вечерняя прохлада, а из зарослей болотной травы стали подниматься полчища ночных охотников до кровушки, Пашка закончил свой рассказ.

Поведал всё, без утайки. И про смерть отца, и про мать, попавшую в сумасшедший дом. И про бандитов и про казнь «бухгалтера». В наступившей тишине было слышно, как крупная рыбина ударила хвостом по поверхности воды. Из дома донеслась музыка, и знакомый голос сказал: - Ну, здравствуйте мои дорогие! И вновь с вами Аншлаг!

Глава-15

Если дед целыми днями пропадал по своим лесным делам, совершая обходы территории, надзирая и предотвращая, то бабка Таня, напротив всё время была дома. Стирала, готовила, чистила, мыла, пропалывала. А если учесть что ртов в хозяйстве прибавилось, то и сидеть, сложа руки, старухе вовсе не приходилось.
Всю работу по дому, Татьяна Марковна выполняла под песню, шутку присказку, которых знала превеликое множество.

Мальчишки с раскрытыми ртами слушали старинные песни, прибаутки, которых нынче уже почти не осталось. Бабка любую, пусть даже классическую вещь рассказывала, переиначивала на свой лад.
- У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь висит на ём, и днём и ночью кот сибирский всё ходит тамо вдоль цепи, - и тут же прибавляла: - Знам дело, заняться не чем вот, и ходит, как дед мой, когда к ночи ревматизьма расхворается.

Уже неделю жили мальчишки у радушных стариков. Жизнь на озере текла размеренно-патриархально. Подростки, не приученные быть нахлебниками, целый день работали. Благо, что по хозяйству всегда найдется, чем заняться. С утра они ходили в камыши, проверять пару морд, поставленных дедом Борисом «для прокорму». Кололи дрова, таскали воду из дальнего ключика. Занимались немудрящим огородом. Изредка ходили кормить хлебными крошками ручного лебедя Витьку. Так закончилась неделя, а потом пришла беда!

       ***

Солнышко пошло на вторую половинку, дела по дому были справлены. Бабка Таня сидела на завалинке с вышивкой, дед ушел на обход дальних рубежей своего царства. А мальчишки, взяв удочки, ушли на рыбалку, на другой конец озера, где лопотунья Паленька звонкой песенкой вытекала на свободу. Всё было настолько мирно и сказочно, что и в мыслях ни у кого не было ждать беду. Но она, как известно, приходит без спросу, когда вздумается.

Баба Таня услышала шорох и обернулась. Из кустов облепихи, обрамлявших полянку на которой стояла изба лесничего, вышли двое. Мужики лет тридцати пяти, крепкие, битые. Они сразу не понравились женщине, но бабка, конечно же, виду не подала, а, наоборот, улыбнувшись, спросила: - Добрый день странники, далёко ль идёте, кого ищете?

Один из «гостей», крепкий, с копной огненно-рыжих волос улыбнулся, и бабка удивилась, до чего же у человека неприятная улыбка. Как будто затевает чего недоброе. А гость, подойдя вплотную, спросил:
- Здорово бабка, хозяин дома? А то мы с ним договаривались насчёт рыбалки, вот с дружком и приехали.

Старуха вмиг сообразила, что незваный врёт, потому как дед ни с кем, ни о какой рыбалке не договаривался, и вообще уже недели две не был в посёлке. Но виду она, конечно, не подала, и, улыбнувшись, предложила: - Вы бы ребятушки присели отдохнуть, дед скоро придёт, ребятки вот-вот доложны подойти. Пообедаете с нами, чем бог послал, а потом с дедулей обо всём и договоритесь.

По насторожившемуся взгляду Рыжего, бабка поняла, что он догадался. Догадался о том, что его обман не прошёл. И далее начался кошмар. Напарник Рыжего, по его безмолвной команде подошёл вплотную к бабе Тане и, схватив её рукой за шиворот, мощным рывком бросил на землю. Старуха не удержалась, и сильно ударившись головой, растянулась на поляне. А бандит навис над ней и скалясь, спросил: - Ну что ведьма, сама скажешь, как мальчишку найти или тебе массаж сделать? С этими словами он что было силы, пнул женщину кованым ботинком в бок.

Кто бы знал, что так случится, и самому бандиту было невдомёк, что от его удара у старухи может произойти разрыв селезёнки. Страшно изогнувшись, и поёрзав по земле минуту, баба Таня, не обидевшая в своей жизни даже пичугу, всю жизнь, несшая людям только свет и тепло, умерла. Её руки, словно в последнем желании унести с собой за грань часть этого мира, ухватили по пригоршне травы, женщина мучительно выгнулась и застыла.

- Пидор, ты убил её! – зарычал Рыжий. – Хватай за ноги, надо убрать её с глаз. Скоро дед вернётся и пацаны, пусть думают, что всё нормально. А мы с тобой пока в засаде посидим.
Разбойники, кряхтя и спотыкаясь, затащили тело за избу и прикрыли старой рогожей. Сами же вошли в дом и первым делом начали искать еду. Двое суток, которые они провели в лесу в засаде, выясняя обстановку, без костра и горячей пищи, довели их до отчаяния. Наконец они нашли чугунок с ухой и принялись захлёбываясь и чавкая по очереди пить её прямо через край.

- Маляр, ты в окно поглядывай, - сказал насытившийся Рыжий, а я посплю полчаса. Потом тряхнёшь меня и сам подкемаришь.
С этими словами бандит свалился, как был в сапогах и штормовке на постель и мгновенно захрапел. А его напарник, по кличке Маляр, сел на лавку возле окна, достал из-за пазухи пистолет и, загнав патрон в патронник, положил его рядом с собой. А затем, прижавшись спиной к стене, приготовился к длительному ожиданию. Через пять минут борьбы с навалившейся истомой, он сдался. И уже две глотки вплетали свой храп в тишину озёрного края.

Глава-16

Не дойдя до избушки лесника метров пятидесяти, друзья смекнули о неладном. Поломанный куст облепихи, пяльцы с вышивкой сиротливо лежащие на траве. Всё говорило о том, что произошло нечто нехорошее. Осторожно на цыпочках Пашка подкрался к приоткрытому окну и заглянул внутрь. Глянул и тут же отпрянул назад. В нескольких сантиметрах от него, на лавке возле окна сидел незнакомый, заросший щетиной мужик. И ещё один, показавшийся странно знакомым, лежал на дедовой койке и храпел на всю горницу.

Взгляд мальчишки упал на пистолет, лежащий на расстоянии вытянутой руки и он, не долго думая осторожно взял его. Проверив, как в своё время учил отец, он убедился, что магазин полон, и патрон в патроннике. Это был малокалиберный «Марголин». Бандит, сидевший на страже, от щелчка досылаемого магазина проснулся. Его рука автоматически скребанула по лавке.

- Пашка! – Крик Славки всколыхнул тишину. – Они бабу Таню убили, здесь она, за домом. Мрази!
Пашка дернулся, было бежать к дружку, но оба бандита от крика проснулись и были уже на ногах. Рыжий, а это был именно он, Пашка сразу узнал отцовского обидчика, уже судорожно рвал из-за пазухи пистолет.
- Стоять сука! – Пашка не узнал своего севшего голоса. – Руки в гору говно! Движение и валю!

- Не делай этого пацан, - в глазах Рыжего метнулся тщательно скрываемый страх.
Мальчишка на миг зажмурился. Вот же он стульчик, на котором любила сидеть у печи баба Таня. Пела свои древние и очень напевные песни, рассказывала сказки, которых не сыщешь ни в одном сборнике. Пела, рассказывала, всё в прошлом, как впрочем, и баба Таня.

Мальчишка недрогнувшей рукой навёл ствол «Марголина» целясь в лоб бандита. Видимо по его сосредоточившемуся и подобравшемуся взгляду, урки всё поняли. В глазах Рыжего вспыхнуло озарение. Но Пашка уже совместил мушку с целиком и плавно, как когда-то учил отец, нажал на курок.

Глухо ударил выстрел и во лбу Рыжего появилось дополнительное, непредусмотренное природой отверстие. Пористый сгусток, подгоняемый внутричерепным давлением, радостно всхлипнув, ринулся изнутри и в мгновение ока заткнул брешь…

Сзади послышался тяжёлый топот пары ног, и Пашка на мгновение отвлёкся. Этого мгновения оставшемуся в живых бандиту хватило, чтобы перехватить руку мальчишки и, крутанув её вырвать пистолет. Славка вскрикнул, но было поздно. Уголовник поднял оружие и выстрелил. Приготовившийся к смерти подросток ощутил, как жаркая пуля пролетела рядом с его головой, - промазал!

А за спиной раздался ещё один выстрел, звук его был более тяжёлым. Пашка сжался, но успел увидеть, как тело бандита, вздрогнув от удара начало, заваливаться на пол. Сзади набежали двое оперативников и уже знакомый Алексей Вихрев. Все ввалились в дом. Беглого взгляда хватило, чтобы понять. Рыжий мёртв безвозвратно. Его напарник, ранен в грудь и едва ли доедет до больницы.

- Слухай сюда мент! – прохрипел умирающий. На его губах пузырилась кровавая пена. – «Бухгалтера» суку продажную повесил я, по приказу вон этого рыжего упыря. Пацаны тут ни при чём. Я завалил, запомни!
Вихрев и оперативники переглянулись, а бандит напрягся, в последнем усилии повернул голову и, подмигнув застывшему столбом Пашке, сказал: - В расчёте малец!
Тело его дёрнулось и расслабленно затихло. Морщинки разгладились, всё было кончено.

Вихрев по очереди посмотрел на каждого из оперативников и сказал: - Надеюсь, все слышали предсмертное раскаяние бандита?
Опера понимающе переглянулись и удовлетворённо закивали головами.
- А тогда вызывайте бригаду, скорую, наверное, надо? Хотя к чему? Вобщем действуйте.

За домом, склонившись над женой и обхватив её плечи руками, беззвучно плакал старик. Мутные слёзы текли по его щекам и терялись в недрах бороды. По зеркальной поверхности озера, важно изогнув шею, скользил ручной лебедь Витька…

01.06.08 г.