Чем глубже я заглядываю в прошлое, тем содержательнее и значительнее кажутся мне ушедшие годы, товарищи по работе. Говорят, время лечит раны. Наверное, это так. Но, на мой взгляд, верно и то, что время каждому определяет цену и земная жизнь по-своему справедлива – каждому на веку отпущена своя земляничная поляна. Это я понял, когда случилась трагедия в Уч-Кургане.
После демобилизации я много лет работал сварщиком в тресте «САЭМ» («Средазэнергомонтаж»). Трест находился в столице Казахстана в городе Алма-Ата на улице Гоголя. Командировки выпадали во все города и посёлки Советского Союза, где только имелись ТЭЦы, ГРЭСы или строились вновь.
Судьба швыряла меня из стороны в сторону без продыха. Не успевал я оклематься в Казахстане, как тут же направляли в Среднюю Азию, Грузию, Украину, Поволжье или другие регионы. Потому не суждено было пустить корни хоть ненадолго, постоянно срывался с якоря на новое место.
Мне лично нравился такой режим работы – многое видишь и многое слышишь. Не было необходимости рваться за границу к чёрту на кулички, в своей стране было достаточно красивых, тёплых и уютных уголков! Вольный дух успел вселиться в меня, а ведь его ничем не выковыришь! Похоже было на то, что перст свыше указывал каждому неотвратимую судьбу.
А обмануть судьбу ещё никому не удавалось. И не угадаешь, где найдёшь, где потеряешь – командировку в зубы, рюкзак за спину и в путь, на поезд или на самолёт (кстати, в те годы авиабилеты были всегда и очень дёшево).
Был у меня напарник из Аркалыка, Вася Шипунов, лет двадцати пяти, газоэлектросварщик высшего разряда: небольшого роста, плотно сбитый, здоровый, как кремень, темноволосый, с искромётным взглядом карих глаз и длинным шрамом на щеке. Детство у него, как и у всех детей военного времени, не было обласкано счастьем. Но по-детски добрый и наивно доверчивый взгляд сохранился у него на всю жизнь.
Он был человек с чудинкой, в целом натура не сложная. Но даже в простой душе, как убеждаешься в жизни всякий раз, есть свои закоулки, тёмные и запутанные. Варил он любую сталь, почти все цветные металлы, умел подчинить себе «слепые зазоры» и невидимые стыки через зеркало. В его лексиконе не было места слову «нет».
Но вот беда, была у него одна слабость: любил одеваться с шиком и ездить на работу в дорогом костюме. Доставал он их в больших магазинах и на многолюдных базарах южных республик. Как он этого добивался, никто не знал, «на дело» всегда ходил один. Приезжая в новый город, каждую субботу на пороге общежития, словно призрак в лунную ночь, он вырастал в новом шикарном костюме, на что, думаю, даже у директора треста наверняка не хватило бы месячной зарплаты!
И когда однажды я попытался его остановить внушением, он недовольно ответил: «А ты знаешь, судят только за неудачу. Преступление лишь тогда становится преступлением, когда преступник попался. Вообще каждый человек должен знать: когда бедняк крадёт у богача – это, в конце концов, если обратиться к изначальным причинам, всего лишь некое возмещение, иначе говоря – справедливый переход монеты или куска хлеба из рук вора в руки обворованного. Не бойся за меня, Димыч, всё будет окей!» Я понял, что беседовать с ним далее на эту тему бесполезно: как об стенку горох.
Жизнь текла, быстрая, мутная. В этой мутной воде он плыл вместе с нами. Работали, ходили в столовую, в клубе смотрели кино, в общаге читали книги –– всё было путём. На работу и с работы ездили на рейсовом автобусе. Каждый день, когда пассажиры садились в автобус, Вася в своём новом костюме и непременно при галстуке становился сзади какой-нибудь приглянувшейся ему женщины, (а он в каждой женщине находил для себя что-то соблазнительное), незаметно от пассажиров «вставлял» свой длинный указательный палец правой руки в определенную точку сзади намного ниже пояса и быстро убирал руку в карман.
Женщина моментально поворачивалась к нему лицом и, – что вы думаете? – видя его отрешённый взгляд, успокаивалась и садилась в автобус, но уже не так, как хотела бы вначале, как обычно садятся все нормальные люди, а почему-то задом наперёд.
В автобусах всегда народу было много, битком. И вот, когда эта женщина выходила из автобуса, Василёк снова пристраивался к ней сзади, как бы изображая свою готовность к выходу, если даже оставался в автобусе. Теперь уже женщина была начеку, и, увидев сзади себя знакомое отрешённое лицо, остерегаясь нахального пальца, быстро поворачивалась на 180 градусов и выходила из автобуса задом наперёд, скрывая от окружающих происходящее своим молчанием и сверля пакостника колючим взглядом.
Почему-то женщины при его экспериментах всегда молчали как рыбы, это мне до сих пор ещё не понятно. Возможно, он знал эту загадочную точку на теле женщины и точно находил её, после чего те замолкали на всё время поездки на общественном транспорте. Как бы там ни было, мы, внимательно наблюдавшие за этим процессом, смеялись до слёз. Ведь рядом с нами находился свой клоун, талантливый артист, неповторимые трюки которого мы видели часто, с большим удовольствием и бесплатно. Так было во всех городах. К сожалению, тогда мы об этом и не задумывались.
Однажды летом вместе с ним я приехал в город Павлодар на ТЭЦ-1, которая находилась на территории алюминиевого завода. Рабочие были со всего Союза, даже изолировщицы-шамотницы приехали демонстрировать свое мастерство. Жили мы в школьном спортзале, так как ученики в это время отдыхали.
После напряжённого трудового дня, как обычно, зашли мы всей бригадой в душевую. Рядом, через тонкую перегородку из досок, находилась женская душевая, но нам до них не было никакого дела, моются себе и пусть моются работницы котельной, а также прикомандированные к ним шамотницы. Разделся, смотрю и вижу: на самом верху, прямо под потолком, кто-то успел отодрать две деревянные доски, а «страдатели» по очереди забирались смотреть на прелести женского тела в костюме Евы. Чуть позже, насмотревшись вдоволь, скорее бежали под холодный душ, чтобы охладить пыл. И тут как чёрт из табакерки появляется наш голый Вася. Он вежливо, по-хозяйски шуганул любопытных словами:
«Хватит вам глазеть, имейте же совесть, дайте и им посмотреть!», а сам ногами упёрся о деревянные брусья кабины, аккурат в том месте, где были выставлены доски, пригнулся как йог и вывалил в это «смотровое окно» свой чёрный зад с полным набором инструментов мужского достоинства…
Воочию убедившись в истинности русской поговорки: «кривое дерево в сук растёт», женщины с перепугу подняли такой визг, такой шум, что сразу же побежали к начальнику участка и так точно описали увиденное, что тот сразу понял, о ком речь, так как иногда самому приходилось мыться с «героем». Он молча вывел Шипунова из душевой и откомандировал обратно «за гнусный проступок, позорящий строителя коммунизма». Уезжать куда-либо было уже поздно, и Шипунов на ночь остался в общежитии.
Продолжение см.
http://www.proza.ru/2010/04/03/268
12 июня 1999 года.
Верендеев Дмитрий Петрович.