Мы сидели в зале у отца Тули и слушали рассказы о библейских воинах, когда пришёл чем-то очень расстроенный Майрон. Оказалось, что в "Кошачьей Лапке" ему не дали в кредит, а деньги растяпа с собой не взял. Осерчав, наш умник решил что бартер уместен и со стимпаком в руке потопал снимать шлюху на улицу Девственниц.
Надо сказать, что мы уже давным-давно предупредили сутенёров, что если кто-то из наших подцепит у их подопечных сифон или трепак, или хоть вошь лобковую, отвечать будут по полной программе. С тех пор к нам подходили только те девочки, которые от лекаря с диагнозом "здорова" ещё не дошли до клиента. Каково же было удивление Майрона, когда ему не дала ни одна. Даже за десять стимпаков! Беднягу чуть на слезу не пробило от огорчения. Мы-то ему рассказали про разговор с парнями о болячках, а он и забыл всё. В этом весь Майрон! Он помнит только то, что относится к науке, а про остальное...В одно ухо влетало, в другое вылетало. Отец Тули полечил разбитое сердце Майрона стаканчиком крепкого и стал рассказывать историю про малолетнюю Суламифь, а мы отошли пошептаться.
На следующее утро Майрон с самого утра принялся нудить про то, что ему нужно женское лечение, что надо туда, где больше женщин и про костюмы Евы. Мы сохраняли серьёзные лица, хотя найти место на карте, где на квадратную милю плотность сговорчивых красавиц была бы больше, чем в Рино, есть идея абсурдная и смешная. Дождавшись, когда наш умник почувствовал себя максимально безутешным, я протянул ему запасные солнечные очки и посоветовал прошвырнуться по самым перспективным местам города в очках. Видя, что Майрон недоверчиво косится то на меня, то на очки, братва поддержала идею и уверила страдальца, что в очках он неотразим, даже денег может с собой не брать, в очках ему и в долг дадут, пусть не сомневается. Я аккуратненько вложил ему пару десятков перезервативов в карман, а он и не заметил. Майрон явно подзревал что-то, но не утерпел и пошёл, а мы похихикали и решили не ждать, когда проспится отец Тули. Понадеялись дослушать про библейских воинов потом.
Уже на закате Хулио и пара торчков принесли Майрона в церковь и положили на стулья. На наши расспросы он мычал что-то, слабо взмахивал рукой и поглаживал забрызганные очки. Такой противоречивой гаммы на его физиономии мы ещё не видели - это было нечто сродни изумлению вперемешку с недоумением и в целом больше подошло бы деревенскому дурачку, а не химическому гению, известному всей Пустоши изобретателю самого популярного наркотика. В кармашке я обнаружил у него четыре презерватива в остатке и мы хорошо повеселились, пока Майрон отсыпался в кровати отца Тули.
Целых две недели после этого случая Майрон ни разу не вспоминал о женщинах, не цитировал стихи о ножках из "Онегина" и не вякал про мои ошибки, от которых он меня оберегает. И только потом мы раскололись, что за ночь перед его "подвигом" обегали весь Рино, оплатили всем девочкам визит к гинекологам и сделали предоплату в двойном размере. У лекарей Рино был мегааншлаг, девицы визжали от восторга, сутенёры потирали руки, а мы потом досмеялись до колик в животах, наблюдая, как табун красоток налетает на нашего товарища и приступает к делу прямо на улице.
К вечеру он уже не мог рассыпать слащавые комплименты в своей обычной манере, не мог даже внятно сказать "кыш!" и отмахнуться. За весь свой великий праздничный день он НИ РАЗУ НЕ СНЯЛ ОЧКИ! День прикола над Майроном удался на все сто! Мы ещё долго посмеивались над тем, как Майрон хватался то за спадающие очки, то за штаны, которые девочки норовили утащить в качестве сувенира, эпизодически подсовывая маленькому гиганту большого секса мазь для лечения натёртого места.
Нам даже не испортили удовольствия умные речи про то, что для шуточек и розыгрышей когда-то был специальный праздник. До первого апреля ещё десять месяцев. Времени достаточно, чтобы придумать что-то поинтереснее.