Каждый выбирает по себе:
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку.
Каждый выбирает по себе.
Надя Козлова иногда мысленно проговаривала эти красивые и, по ее мнению, глубоко философские строки. Автор был, конечно же, прав: выбор во многих случаях остается за человеком. Только родителей и место рождения нам не дано выбирать. А вот уже имя, в принципе, можно сменить.
Надя свое менять не собиралась.
Ведь она была надеждой на лучшую жизнь для своих родителей, воспитанников детского дома из небольшого городка на Кубани. Они бы очень хотели растить много-много детей, но не собирались, как часто говорил отец, плодить нищету. Конечно, они жили в «лучшем» государстве мира, но, имея за спиной только ПТУ металлистов, без родственников и высокопоставленных покровителей, трудно было рассчитывать на сытую и спокойную жизнь. Запад продолжал медленно «загнивать», а здесь все сплоченными рядами шли по дороге к светлому будущему. А в пути, как известно, никто сытно кормить и хорошо одевать не обещал.
Потом Надя часто вспоминала детские годы. Не то, чтобы она сильно ностальгировала по ушедшей в небытие стране, но жила тогда их маленькая дружная семья, хоть и от получки до получки, но в любви и полном взаимопонимании. Почти до шестнадцатилетия любимой дочери.
На совершеннолетие отец с матерью решили подарить любимой дочурке золотую цепочку с медальоном. Надя так никогда и не узнала, сколько времени они копили нужную сумму и в чем себе отказывали. И накануне знаменательного события поехали после работы вдвоем в краевой центр, в самый большой ювелирный магазин.
Последний автобус пришел оттуда около одиннадцати вечера. Вышедшие из него немногочисленные пассажиры быстро растворились в густых осенних сумерках. Потом старенький «ЛАЗ-турист», противно скрежетнув закрывающимися дверями, уехал в гараж, а Надя все сидела на давно некрашеной деревянной скамейке и ждала. Сама уже не зная, что. Вместо родителей к ней вскоре подошел милицейский патруль. Молоденький младший лейтенант лихо козырнул и на удивление вежливо поинтересовался, что столь молодая особа делает одна на пустом автовокзале в полночь.
- Я папу с мамой из Краснодара жду, - слегка запинаясь, дрожащим голосом сказала девушка. – Они уже должны были приехать.
- Ну, может, на автобус опоздали, - не очень уверенно проговорил один из милиционеров. – У родных заночевали – завтра же суббота, а утром вернутся. Они уже может домой звонят, а ты здесь сидишь.
- У нас дома нет телефона. И родных у нас тоже нет. Ни здесь, ни в Краснодаре. Мои родители детдомовские.
- Да-а, - с неопределенной интонацией промолвил в пространство лейтенант, то ли извиняясь за невольную бестактность подчиненного, то ли решая, как поступить дальше. – В любом случае тебе надо домой. Тебя как звать?
- Надя. Надежда Козлова. Я живу тут недалеко, на Первомайской.
- Козлова?!
Даже в тусклом свете единственного на весь автовокзал фонаря было заметно, как лейтенант резко побледнел. Он немного помолчал, а потом сказал неожиданно охрипшим голосом:
- Так, Надя. Надежда Козлова! Давай, мы сейчас проводим тебя домой (время все-таки позднее), а потом зайдем в отдел и попросим дежурного, чтобы связался с крайцентром. А утром я зайду к тебе после дежурства и расскажу, что он узнал. Хорошо?
- Хорошо.
Почему-то предложение милицейского офицера проводить ее до дома подействовало на Надю самым благотворным образом. Уже готовые вот-вот хлынуть слезы высохли на полпути. Наверное, не последнюю роль сыграли и восхищенные взгляды молодых людей, которые они все это время не могли отвести (хотя и честно старались) от ладной фигурки девушки и ее симпатичного личика в ореоле темно-русых кудрей. Она не могла в тот момент даже предположить, что, услышав ее фамилию и адрес, командир патруля просто не смог взвалить на себя тяжелую ношу. Стать человеком, принесшим трагическую весть.
Он, собственно, и не имел права ничего говорить Наде. Перед выходом на дежурство начальник райотдела показал ему свежую сводку ДТП. В ней сообщалось, что в 18-45 иномарка, государственный номер такой-то, которой управлял пьяный водитель, сбила в центре Краснодара мужчину и женщину. Пострадавшие скончались на месте. У мужчины во внутреннем кармане куртки нашли заводской пропуск на имя Козлова Павла Степановича.
Водитель, как иногда бывает в подобных ситуациях, с места преступления скрылся. По показаниям свидетелей происшествия был быстро установлен номер и марка машины. Ее владельцем оказался младший сын первого секретаря крайкома КПСС. И высокое милицейское начальство решило подождать как минимум до утра…
Это была последняя спокойная ночь в недолгой Надиной жизни.
Утром ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Не сообразив спросонья, что у родителей были ключи, Надя радостно кинулась открывать. На пороге стояли двое немолодых мужчин. Один из них был в милицейской форме с большими звездами на погонах, а второй в строгом темном костюме, белой сорочке с галстуком и наброшенном на плечи длинном кожаном плаще. Лица у обоих были сумрачные.
- Надежда Павловна Козлова?! – полуутвердительно произнес милицейский начальник. – Вы разрешите войти?
- Да, конечно, проходите, - смущенно проговорила девушка. – А что случилось?
- Надя! Вы разрешите мне вас так называть? – вступил в разговор штатский. – Меня зовут Сергей Юрьевич. Я первый секретарь краевого комитета партии. Давайте где-нибудь присядем и поговорим.
Мужчины прошли вслед за Надей в гостиную и осторожно опустились на уже слегка продавленный в нескольких местах диван. Несколько минут в комнате висела гнетущая тишина. Надя, еще не совсем отойдя от сна, не знала как себя вести с этими неожиданными «гостями». Она вообще ничего не понимала. Почему до сих пор не вернулись папа с мамой? Что делают в их квартире эти люди, которых она никогда раньше не видела в родном городке?
- Надя, сейчас вам понадобятся все ваше мужество и выдержка, - прервал затянувшуюся паузу Сергей Юрьевич. – Случилось непоправимое… Вчера вечером ваши родители погибли в автомобильной катастрофе…
- Вы хотите сказать, что они не вернутся домой? Зачем вы меня обманываете? Они ведь просто опоздали на последний автобус. И скоро приедут! Они поехали покупать мне подарок… У меня сегодня день рождения…
Надя выпалила все эти слова на одном дыхании, глядя широко открытыми, непонимающими глазами на обоих мужчин. Те обескуражено переглянулись. Они были готовы к тому, что девушка забьется в истерике, упадет в обморок, наконец, начнет кричать или ругать их последними словами. А ее сознание, похоже, отказывалось соглашаться со страшной вестью. Просто отторгало эту информацию.
Милицейский генерал подошел к Наде и мягко обнял ее за плечи.
- Надя, мы с Сергеем Юрьевичем все организуем. И похороны, и памятник. Но у нас есть к вам одна просьба. В гибели ваших родителей виноват сын Сергея Юрьевича. Младший. Он всего на пару лет старше вас. Немного превысил скорость, не справился с управлением… Он очень сильно переживает случившееся. Если вы напишите заявление о возбуждении уголовного дела, его осудят… Но, ведь ваших родителей это все равно не вернет.
- Какое заявление? – Надя удивленно посмотрела на говорившего. – Зачем еще кому-то горе? Моим родителям легче от этого не будет.
Ее глаза быстро наполнялись слезами. Было ясно, что несколько мгновений – и плотина прорвется. Девушка даже как-то съежилась и стала почти не заметна на фоне массивного деревянного стула, на котором сидела все это время.
- Вот и правильно, - генерал перевел дух я нескрываемым облегчением. – Только подпишите, пожалуйста, вот здесь, что вы отказываетесь от возбуждения уголовного дела.
Он привычным жестом достал из тонкой кожаной папки листок бумаги. Надя, не читая, поставила свою подпись в указанном месте. И тут выдержка оставила ее. Девушка зарыдала навзрыд и медленно сползла на пол. Откуда-то издалека до нее донеслись участливые слова уходивших мужчин: «Вы не о чем не беспокойтесь. Мы все сделаем, как надо».
Что происходило потом, Надя помнила смутно и лишь короткими отрывками. Соседка, тетя Нина, несколько недель спустя рассказывала, что в тот день Надя часто теряла сознание, а в остальное время молча сидела на стуле и смотрела перед собой, ничего и никого не видя вокруг.
Родителей похоронили на следующий день. Всей траурной церемонией руководили двое молодых людей в одинаковых темных костюмах. Несколько раз они подводили к Наде каких-то мужчин и женщин и она опять, не читая, ставила свою подпись на официальных бумагах.
А в понедельник, вся осунувшаяся, с темными кругами под глазами, Надя пошла в школу. Вторая четверть только началась, и она была просто обязана закончить десятый класс и получить аттестат зрелости. Пусть даже не для себя. Ведь ее папа и мама так ждали этот момент. И надеялись, что их единственная дочь поедет учиться в университет.
На зимних каникулах Надя наконец-то заставила себя внимательно почитать все документы, которые все это время в беспорядке лежали на столе в гостиной. Оказалось, что квартира, в которой она жила с родителями (а теперь – одна!), принадлежала заводу и переходила в бессрочное пользование жильцов только в случае их выхода на пенсию. По возрасту или состоянию здоровья. Соответственно, Надя могла в ней оставаться только до окончания средней школы. Ей также была назначена пенсия до достижения восемнадцатилетнего возраста в связи с потерей кормильцев, которой вполне хватало, чтобы не умереть с голоду и иногда купить себе самое необходимое. Правда, плюс к пенсии крайисполком назначил еще и небольшое дополнительное пособие. Опять же, до совершеннолетия.
Таким образом, в запасе у Нади было чуть больше полугода относительно спокойной жизни. Если это можно было так назвать.