Абдула и Тарапунька

 

       В подразделении морской контрразведки, где мне пришлось служить в конце восьмидесятых, многие офицеры отличались чувством здорового юмора и всегда были рады забавному случаю, шутке или розыгрышу. А, как известно, на флоте их всегда предостаточно.
       Расскажу о двух.
       Первый произошел с нашим коллегой из соседнего подразделения капитан - лейтенантом Сашей Лазебным, считавшимся лихим опером, но, как говорят «без Бога в голове».
       Он постоянно попадал в различные истории, не все из которых приветствовались начальством.
       В ту осень Лазебный готовился к выходу в свою очередную автономку и был в прекрасном настроении.
Экипаж ракетного крейсера, с которым ему предстояло идти в поход, был хорошо отработан и надежно опутан созданной Сашей конспиративной сетью.
       К тому же адмирал, от которого он только что вышел, остался доволен докладом капитан-лейтенанта о проведенной на корабле перед выходом работе и прозрачно намекнул о повышении в звании после возвращения.
Как было не радоваться?
Даже погода в этот день удалась на редкость погожей.
       По существующему правилу, на лодку оперработник прибывал за несколько часов до отхода, на начальичем УАЗе.
Однако Саша не торопился и вместе с нами балагурил на площадке перед отделом, тем более, что было время обеденного перерыва.
       - Не пора ли тебе на лодку, паренек,- поинтересовался пунктуальный в таких делах мой наставник капитан 3 ранга Петров.
       - А куда мне спешить, без меня не уйдут!  - смеется Лазебный. Старпома предупредил, чтоб позвонил нашему дежурному. Через пять минут после звонка я на борту. Вахтенный! - обращается он к стоящему на крыльце матросу,- с триста седьмой меня не спрашивали?
       - Никак нет, товарищ капитан-лейтенант!
       - Смотри у меня, не проворонь! - бросает ему Саша и начинает травить очередную байку.
       В это время кто-то из присутствующих замечает лодку, следующую по заливу в сопровождении буксиров к выходу из базы.
       - Не твои ли это уходят, Саня? - показывает он на корабль.
       Некоторое время Лазебный пристально вглядывается в проходящкю субмарину, а затем, матерясь и размахивая зажатой в руке шкатулкой с шифрами, бросается к стоящему на площадке дежурному УАЗУ. Как всегда в таких случаях, тот не заводится, и из машины слышатся вопли и стенания разъяренного капитан-лейтенанта.
Наконец двигатель запускается, и автомобиль, подпрыгивая на ухабах, уносится в сторону базы.
       Через несколько минут, вслед за величаво скользящей по глади залива подлодкой, на всех парах несется разъездной катер. Поровнявшись с ней он сбрасывает ход, и по сброшенному с корабля штормтрапу, оскальзываясь и держа шкатулку в зубах, Саша карабкается на его борт.
       - Это никак Лазебный снова чудит? - басисто раздается за нашими спинами.
       Оборачиваемся. На крыльце отдела стоит наш начальник - адмирал Худяков, с заместителем.
       - После возвращения наказать! - бросает Василий Ефимович заму и величаво шествует мимо нас к своей «Волге».
       Героем второго происшествия стал один из заслуженных ветеранов отдела, капитан 3 ранга Мариоз Галимович Габидулин, по кличке «Абдула»
       Однако в отличии от Лазебного, который пострадал от собственной безалаберности, он стал жертвой розыгрыша своего близкого приятеля, капитана 3 ранга Василия Мефодьевича Гуменюка , имевшего прозвище «Тарапунька».
       К слову, оба наших ветерана отличались неистощимой фантазией в такого рода делах и подшучивали друг над другом постоянно, причем иногда довольно жестоко.
В последний раз их «пикировка» закончилась в пользу Гуменюка и состояла в следующем.
       Во время обеда в кают-компании Габидулин на несколько минут отошел к вестовым и в это время Гуменюк высыпал ему в рассольник почти весь перец, находившийся в розетке со специями.
       Ничего не подозревающий Галимыч вернулся к столу и поскольку был голоден, успел хлебнуть несколько ложек этой адской смеси, прежде чем почувствовал ее вкус.   Глаза его вылезли из орбит, а из перехваченного спазмой горла стали вырываться нечленораздельные звуки, отдаленно напоминающие человеческую речь. 
       Затем капитан 3 ранга рысью выскочил в умывальник и вернулся оттуда с красным как помидор лицом.
       - В чем дело? - невозмутимо хлебая рассольник, поинтересовался Мефодьевич,- обжегся, что ли?
       - Ну погоди хохол, ты еще не так ошпаришься, дай время, - просипел Габидуллин, с опаской принимаясь за второе блюдо.
       - Кхы, кхы, кхы,- захлебывается смехом Гуменюк.
       Уже через час, как ни в чем ни бывало, приятели весело балагуря, допекают Колю Матяева за отпущенные им рыжие усы. Но мы знаем, что Габидуллин в долгу не останется и с нетерпением ждем, как он расквитается с Гуменюком.
       Происходит это через несколько дней, в момент, когда Мефодьевича неожиданно вызывает адмирал по какой-то срочной надобности.
       Уходя он забывает закрыть сейф, что немедленно используется Галимычем.
       Капитан 3 ранга достает из ящика стола яркую новогоднюю хлопушку, запихивает ее под кипу лежащих в сейфе дел, а ее шнур укрепляет на внутренней стороне дверцы по принципу растяжки, после чего, подмигнув мне, невозмутимо занимается писаниной.
       Через некоторое время в кабинете появляется что-то напевающий Мефодьевич с папкой в руках, подходит к сейфу и распахивает его дверцу. Следует оглушительный взрыв, сопровождающийся снопом огня, дыма и воплем перепуганного Гуменюка.
       В кабинет вбегают ничего не понимающие сотрудники отдела Матяев с Минченко, за ними появляется начальник - капитан 2 ранга Лисицын.
       - Что тут у вас за война? -спрашивает он, невозмутимо дымя сигаретой.
       - Да вот,- указывает Габидулин на обсыпанного разноцветным конфетти приятеля,- разной херни в сейф напихал, а она взрывается, работать мешает.
       - Ну как же так, батенька, поосторожней надо быть, - назидательно произносит начальник и уходит к себе.
На несколько минут в кабинете воцаряется тишина, а затем все начинают хохотать.
       - Твоя взяла, татарин, - хрипло произносит Гуменюк, стряхивая с лысины конфетти.
       - Это тебе Вася за перец, ты уж не сердись, - ласковово бормочет Габидулин, продолжая работать с документом.
       И вот он уходит на боевую службу.
       В отличие от Лазебного, Мариоз Галимович как всегда хмур и сосредоточен. Он несколько раз сам звонит на лодку и уточняет время выхода.
       На доклад к Худякову ему идти к пятнадцати часам. Мы посещаем камбуз и отобедов возвращаемся в отдел. Там Габидулин еще раз проверяет содержимое своей секретной шкатулки, после чего запирает ее в стол.
       - Миша, а чаю ты взял? - обращается к нему Гуменюк. Мишей он называет приятеля в периоды благодушия, которые наступают между ними после очередной подначки.
        Габидуллин хмурит свои густые брови и на минуту задумывается.
        - Взял, но запас не помешает.
        - Ну так докупи в кафе, туда как раз цейлонский привезли, - заботливо произносит Гуменюк.
       Как только приятель уходит за чаем, он стучит кулаком в стену и в кабинете появляется Дятчик с молотком и несколькими гвоздями, которые они быстро заколачивают в нижнюю планку стола, находящуюся под ящиком со шкатулкой.
       После этого Веня исчезает, а Мефодьевич, напевая что-то про Галю, которую козаки увезли с собою, расхаживает по кабинету, время от времени поглядывая в окно.
       Минут через десять появляется Габидулин с десятком пачек чая в пакете и на пробу сразу же заваривает одну из них.
       - Миша, а ты не опоздаешь на доклад? - интересуется Гуменюк и смотрит на часы. Уже половина третьего.
       - Не твоя забота, выйду без пяти, чего спешить,- бурчит Габидулин, прихлебывая чифирь.
       Ровно в указанное время он отпирает ящик стола и пытается его выдвинуть. Ничего не получается. Капитан 3 ранга прилагает более значительные усилия и отрывает у ящика ручку.
       - Заклинило наверное, - участливо произносит Гуменюк из-за своего стола, еле сдерживая смех.
       На мгновенье их глаза встречаются и Галимычу все становится ясно.
       Бешеным усилием он переворачивает массивный стол и несколькими ударами ноги разбивает нижнюю фанерную часть ящика, из которого выдирает злосчастную шкатулку.
       На шум, как ни в чем не бывало, в кабинет заходят Дятчик, Воронин и Минченко, по постным лицам которых ясно, что они в сговоре с Гуменюкам.
       Хрипя что-то по татарски, Габидулин расталкивает их и рысью выскакивает в коридор.
       - Кхы, кхы, кхы! - заливается своим непередаваемым смехом Мефодьевич, наблюдая как приятель резво мчится к Особому отделу флотилии.
       - Все равно опоздал, щас ему Ефимыч вставит фитиль! Это тебе не хлопушка!
       От адмирала Габидулин возвращается действительно не в лучшем настроении, и в кабинете разыгрывается вторая часть драмы, теперь уже в словесной форме.
       Впрочем, ко времени убытия Галимыча на корабль он остывает и даже прощается с Гуменюком за руку. Друг Вася им прощен.
       До возвращения из автономки.