Вареон 9

Алмазова Анна
Я не знаю, что такого сказали Белену мужчины, когда тот проспался, но подозреваю, что нечто неприятное, потому как в следующие дни верзила явно старался лишний раз на глаза мне не показываться как в прочем, и Илахану, изображая из себя идеального слугу, которого не видно и не слышно.
Остальные тоже держались настороженно, все так же меня усердно игнорируя либо обращаясь ко мне с подчеркнутой вежливостью. Но я злопамятная. Я отлично, какие у них были лица, когда они меня откачивали, и большего мне пока было не надо. Тем более, что помимо друзей у меня в этом мире появился враг. Жрец Южного квартала, поэт, который каким-то образом был связан с первопричиной моих снов.
И Вихрь, и Ланс помнили о моем разговоре с невидимым противником, но не задавали вопросов. Зато вопросы начала задавать я:
– Скажи, Вихрь, – спросила я через два дня, когда мы парились под солнцем в дороге. – Знают ли бранеоны о том, что именно Дал – опальный принц, а Ланс – брат Манрада?
– Сомневаюсь, – ответил тот. – Манрад постарался сделать все как можно незаметнее. Когда мы уезжали, все говорили о переводе Дала и Ланса в другой отряд. Радовались... Идиоты! Нас тоже официально перевели.
– Тогда понятно, – прошептала я.
– Понятно что? – с тревогой посмотрел на меня Вихрь. – Марга, ты что-то не договариваешь, и мне это не нравится.
– Скажи мне еще, ты маг, ты должен знать – мы живем один раз? – перевела я тему, нагло проигнорировав вопросы Вихря. Тот сдержался, но по сжатым губам и недовольному выражению глаз я понимала, что ненадолго.
– Я тоже думал об этом, – неожиданно ответил Вихрь после некоторой паузы. – Да, я тоже думаю, что и ты, и Максим когда-то жили в этом мире. Как вы оказались там – я не знаю. Почему вы оба думаете, что сами из того мира – тоже не знаю. Почему видите сны о нашем прошлом – не знаю.
– Вихрь, мне тревожно, – прошептала я. – Я боюсь чего-то, но сама не понимаю чего. Чувствую, что надвигается беда... Или просто перемены, не знаю. Понимаешь, сны мне тоже больше не снятся с тех пор, как Ланс...
– Я понимаю, – перебил меня Вихрь. – Ты имеешь ввиду последнее нападение на Илахана, не так ли? Твой разговор с тем человеком... Странный он, и понимаем мы это оба, иначе бы ты не волновалась, так? Оба знаем, что ты напугала чем-то того мага. Скажи мне, чем?
– Все просто, Вихрь, – холодно ответила я. – На мгновение я вспомнила, кто он, вспомнила что-то о нем, что теперь забыла. Но одно я знаю точно, знаю кто он такой, знаю его слабости. Он – трус.
– Он – сильный маг, – задумчиво заметил Вихрь. – Но странная это сила, будто чужая...
– Это не чужая сила, – внезапно сказала я. – Не совсем чужая. Это сила Александра. Теперь я это понимаю. Часть ее во мне. Большая часть – в Максиме. Этот человек – каким-то образом связан с нашей историей, хоть я и не понимаю как. Даже то, что я ему говорила, я не вполне понимаю. И он меня узнал. Не ту меня, что здесь... Какую-то другую... может ту, что связана со Снежком... Вихрь, я запуталась. Ничего не понимаю. И слов своих не понимаю...
– Александр не из нашего мира, – осторожно заметил Вихрь. – В твоем мире нет магии, не так ли? - Я рассеянно кивнула. - Тогда скажи мне, Марга, отткуда у твоего Александра сила?
– Хороший вопрос, Вихрь, – съязвила я, когда мы проезжали мимо поломанной бурей березы. – Хочешь, тебе еще парочку добавлю? Откуда Александр знал, как меня переправить в твой мир?
– Проехали, Марга, – примирительно ответил Вихрь. – Поговорим о другом. Меня интересует только один вопрос, и из разговора я понял, что ты знаешь на него ответ. Кто он?
- Он это кто? - насторожилась я.
- Он... Это маг из сна Ланса. Кто он?
- Вихрь, я...
- Марга, хватит. Кто?
– Это мое дело, это мой враг.
– Враг, который напал на моего друга, Марга, – нахмурился Вихрь, – враг, который пытался нас всех уничтожить. Потому я буду настаивать. Кто?
В последний вопрос маг вложил столько силы, что я перестала сопротивляться.
– Жрец в Южном квартале, – сдалась я. – Но...
– Отлично, – прошептал молчавший до сих пор Ланс, который, оказывается, все слышал. Я возмущенно посмотрела на Смерча, который телепортировал хозяину наш разговор, но тот лишь невозмутимо пошевелил ушами. – Мой брат разберется со жрецом, и тот пожалеет, что с нами связался.
– Вы не понимаете! – перебила я мечты Ланса о мести. – Его нельзя трогать!
– Мне надоели твои загадки, Марга! – прошипел Ланс. – Вечно нам приходится верить тебе на слово! Скажи мне, почему?
- А кто тебя просит верить? Это я за вами увязалась?
- Опять скандалишь, женушка. И угораздило же меня на такой жениться.
Я посмотрела на вбившегося в обочину, склонившегося перед нами захра, и мне вдруг стало тоскливо.
– Расскажи мне о клане змей, Вихрь, – ответила я, не обращая на “муженька” особого внимания. Илахан нахмурился, сдерживая гнев, но я не поддалась сочувствию – с какой стати я должна сочувствовать и отвечать человеку, который нагло подслушивает мои разговоры? Сам напросился, а теперь жалуется!
– Мне нечего рассказывать, – заметил Вихрь. – Забавно, что ты спрашиваешь. Клан змей очень старый... и закрытый. Говорят, что они страшно властолюбивы. Люди боятся того, чего не понимают. Поэтому их и ненавидят.
– Но они опасны?
– Они сильны, поэтому опасны, – ответил Вихрь. – Я могу спросить, откуда ты знаешь о клане змей?
– Можешь, – ответила я, – но смогу ли я ответить? – Ланс поморщился, Вихрь вздохнул. Оба явно хотели поспорить, но почему-то опасались на меня давить. Или просто не хотели? – Скажем так, если есть человек, тайно связанный с этим кланом и другой человек, принадлежащий клану, по крайней мере, раньше, какая вероятность, что они связаны между собой?
– Я не знаю, – честно ответил Вихрь. И тут же продолжил допрос. – Если первый, это явно наш жрец, то кто второй?
– Второй слишком близко к Врану, Вихрь, – ответила я. – И именно этот второй ввел жреца в замок, когда допрашивали Вареона. Думаю, что именно жрец напялил на Дала тот браслет. Он едва не подчинил принца. Но почему он не узнал Дала? И не выдал Ланса?
– Он мог не знать, кто я, – ответил за Вихря Илахан, – и связать брата Манрада с каким-то Лансом.
Я задумалась. Явно, что Хамал знал гораздо больше, чем хотел показать. Только вот насколько жрец был правдив с кланом змей? Понятно и почему жрец захотел получить Илахана, вовсе не зная, кем он был раньше. Жрец – свободный, он захотел стать антрионом. Потому что гордыни у него – хоть отбавляй, а теперь появилась и сила. И Хамал тоже мог быть не вполне правдив со жрецом. Змея, она и есть змея – заигрывает, а потом неожиданно жалит. Рассказал ли жрец Хамалу обо мне? Почему мне не снились их встречи?
– Манрада надо предупредить о жреце, – сказала я, – но попросить его не трогать. Можно за ним проследить, но очень внимательно. За жрецом стоит клан змей и один из клана – очень близок к Врану и принцессе. Только вот я не могу понять – друг он нам или враг?
– Если связан со жрецом, то враг, – заявил Ланс, присоединяясь к разговору. Как ни странно, но на этот раз меня это не задело.
– Если только этот самый жрец был правдив с ним, в чем я сильно сомневаюсь, – заметила я. – Что-то здесь не так... Явно, что ваши змеи стараются с Враном уладить отношения полюбовно, и при этом зачем-то напевают принцессе, что Вареон опасен, но его можно излечить. Будто и сами в это верят. А если верят? Или белобрысый все же плетет свою сеть и играет против всех? Мне сложно сказать где, но однажды жрец совершил огромную ошибку, о которой боится признаться даже сам себе... Почему на нас больше не нападают? – внезапно спросила я, отгоняя от себя подозрительные взгляды Вихря и Ланса.
– А тебе скучно? – засмеялся Ланс, и уже более серьезно добавил:
– Манрад сделал нам благоприятные слухи. Он рассказал, что моя жена и сопровождающие – сильные маги. Думаю, что нас теперь просто боятся.
Я вспомнила косые взгляды в гостинице, настороженную почтительность окружающих и прикусила губу. Видимо, Бог и в самом деле знает, кого метит. Попала я все же в местные ведьмы, попала... И жрец меня боится. Почему?
Но в тот же миг меня заняло нечто другое – передо мной раскрылось огромное коричневое здание, посмотрев на которое, спутники перевели внимательные взгляды на меня. И я вдруг со всей очевидностью поняла – мы достигли цели, и эта скучная серая громадина из нагромождений колонн и статуй и есть вожделенный храм.
Мне стало страшно, когда тонкие пальцы Вареона вложили в мою ладонь вожделенный амулет. Все явно ждали от меня чего-то особенного, а единственное, что я могла сделать, это спешиться и войти в огромный вход храма. Снежок, став совсем меленьким, удобно устроился на моем плече, и прикосновение его крыльев к моей шее слегка меня успокоило. Но только слегка. Сама не понимая, почему, я задрожала, когда вошла в темные стены. Будто там меня ждало что-то особое, что-то, что в который раз перевернет мою жизнь с ног на голову.
Нас встретил странный человек, укутанный с головы до ног в серую ткань. Я не видела его лица, но мне неожиданно захотелось закричать от восторга, запрыгать от радости неизвестно почему, но я этого не сделала. Бросаться на шею какому-то незнакомцу на виду у множества мужчин, часть которых явно имеет на меня виды, это слишком опасное приключение. Серый незнакомец вперил в меня внимательный, и неожиданно теплый синий взгляд и посмотрел на Вареона, при этом неожиданно вздрогнув.
– Добро пожаловать, принц, – прошептал он, и Вареон побледнел, явно почувствовав ловушку. – Здесь вы и ваши друзья в безопасности. Но вы должны отдать нам медальон Берила.
Незнакомец требовательно протянул ладонь, и я отдала ту самую драгоценность, которую несла из одного мира в другой, и которую с такой тщательностью оберегал во время путешествия Вареон, недоумевая, откуда мне так хорошо знаком этот приглушенный голос, и почему между мной и жрецом вдруг промелькнула искра, стоило его пальцам прикоснуться к моим. Жрец даже на мгновение встрепенулся, хотел что-то сказать, но тут вмешался холодный голос Илахана:
– Марга!
Я подошла к своему мнимому мужу, и незнакомец, оторвав от меня изучающий взгляд, вновь обратился к принцу:
– Здесь опасно стоять. Нас могут увидеть ненужные посетители. Пройдемте в покои храма.
Мы прошли. Мне не нравились эти серые голые стены, но от них веяло безопасностью, и я слегка расслабилась. Никто не возражал против присутствия ортопегасов, и те, вновь приняв свои обычные размеры, медленно шли с нами, цокая за моей спиной копытами.
Здесь было пусто и серо, но в завещанных темно-красными коврами покоях, куда нас провел серый жрец, оказалось даже уютно, и по примеру молчаливого проводника мы удобно расположились на подушках, разместившись в небольшой круг.
– Мое имя вам пока рано знать, – сказал жрец. – Рано, потому что оно вызовет у некоторых у вас плохие ассоциации. Но важно не мое имя, а ваша проблема. Боюсь, мой принц, ваша проблема в непонимании ситуации. Я рад, что... Александр сумел уговорить вас посетить наш храм, прежде чем вы сделаете глупость и посетите целителей.
– Почему вы называете помощь целителей глупостью? – просила я – единственная здесь, кто почему-то не испытывал перед жрецом робости.
И тут жрец заговорил на странном языке, столько же понятном мне, сколь непонятном остальным. Им понятны были слова, но построение фраз...
– Вы образованная женщина и понимаете, что люди на самом деле очень слабые и хрупкие существа. У них нет естественной защиты, как у других зверей – их зубы недоразвиты, они не имеют когтей, не умеют быстро бегать. Для того, чтобы жить им единственным нужна одежда, огонь, оружие...
Победив природу вокруг себя, люди начали враждовать между собой за власть. В этом тоже есть доля зова инстинкта – борьба за место вожака. В этой борьбе, как вы понимаете, Марга, часто побеждал не сильнейший, а обладающий лучшим оружием. Поэтому люди старались все более усовершенствовать средства борьбы. Некоторые совершенствовали оружие вне себя – например, такое оружие есть у вашего друга, Белена, но другие, с появлением магии, захотели улучшить оружие в себе. Так появились, к примеру, ортопегасы – существа, которые наделены разумом и могут в сложный момент выручить хозяина, даже если тот без памяти. Но кто сказал, что это предел? Некоторые захотели создать нечто более совершенное – существ, которые были равны лучшим из людей в мудрости, знании человека, совершенстве мысли. И создали. Теперь возникает вопрос. Скажите мне, Илахан, что вы почувствовали при соединении с ортопегасом?
– Гнев! – сказал мой “муж”, хотя уже и не муж, ни на мгновения не сомневаясь.
– Как и все мы, кто был соединен с ортопегасами. Наш организм плохо приспосабливается к изменениям. На изменение, которое останется потом на всю жизнь требуется ровно сорок дней. К более совершенным существам существует тот же срок привыкания, во время которого человек становится излишне раздражительным.
– Какое это отношение имеет ко мне? – не выдержал Вареон.
– Ваше семя, мой принц – ваше благословение. И пришло оно к вам из рода вашей матери и из нашего храма. Когда в вашем роду в чреве матери зарождается жизнь, на нашем алтаре появляется амулет. Если амулет отдать ребенку, то в нем развивается привязка к существу, которого мы называем тень. Посмотрите на мою тень.
Мы все посмотрели туда, куда указывал жрец, и увидели фигуру человека, прекрасней которого я не видела никогда. Я не знала, девушка это или мужчина, но у нее (него) были удивительной красоты глаза в пол лица, мягкие черты, длинные волосы до талии, завязанные сзади в хвост и чуть удлиненные кончики ушей. Они не напоминали эльфов, как вы подумали, нет, они напоминали красивую статую, свитую из света. Существо посмотрело на меня, и меня пронзила дрожь – почему этот взгляд на меня так подействовал? Будто неведомое существо изучало меня, пытаясь понять мою сущность, и понимало... Будто хотело что-то сказать...
– Достаточно! – прошептал жрец, и существо исчезло. Все замерли, пораженные.
– Когда у Врана родились дети, на алтаре появлялись соответствующие амулеты. Амулет Анлерины до сих пор находится у нас. Мы долго думали – привязывать ли вас, Вареон, вас и вашего брата. Привязка проходит очень болезненно, на это время лучше огородить человека в храме, а мы не могли потребовать подобного у вашего отца. Мы решили спрятать медальоны. Но один человек решил иначе. К сожалению, этот человек был нашим жрецом, хранителем наших тайн. Он передал медальоны вам и брату, и привязка началась... закончившись трагедией. Ваш брат, не выдержав боли привязки, убил родителей невесты и самого себя. Не вините его... это было вполне ожидаемо. Надо было только изолировать его и подождать... но все мы совершили ошибку. Когда Берил умер, жрец украл медальон вашего брата в надежде привязать тень к себе, но сделать это в нашем мире он не мог. Потому что существует наш храм, а у нас не прощают предателей. Поэтому жрец унес амулет в другое измерение, да вот только в том мире тень бездейственна, а сюда вернуться ему было не суждено из-за глупой ошибки соучастника. Вы, Вареон, – другое дело. Вы имеете право на тень и мы поможем вам избежать... безумия брата. Мы закончим привязку, и вы успокоитесь, мой принц, приобретя нового друга. Всего несколько недель в храме и вы будете свободны...
– Что мне ваша свобода! – закричал Вареон. – Александр обещал вернуть мне Ритону!
Я вздрогнула, услышав знакомое имя, мой орторпегас так дернул копытом, что поцарапал мне шею, но жрец не успел еще ответить, как в комнату вошел новый человек. Я побледнела, узнав Нарана, Ганар вскочил и низко поклонился наследному принцу, Вареон ласково улыбнулся другу, но тот ничего не видел, почему-то он смотрел только на меня, изучая, и этот взгляд был мне неприятен. Мне хотелось провалится сквозь землю, только бы не видеть Нарана, потому что с каждым шагом принца нарастала какая-то невидимая опасность. Я слышала, как сзади встал жрец, у меня появилось странное желание спрятаться за его спину, как Наран заговорил, не спуская с меня глаз:
– Я рад тебя видеть, Вареон, но пришел не к тебе и не за тобой. Я пришел, чтобы забрать сестру. Идем, Ритона...
Сказал, и протянул руку... мне... Господи, что это за безумие? Краем глаза я видела, как медленно встал со своего места Вареон, как поклонился мне Ганар, как кисло улыбнулся Вихрь, как прикусил губу Ланс, и побледнел Белен, но мне было все равно: на меня нахлынули воспоминания...
Вот я стою впервые перед своим женихом. Берилом. Рядом со мной Наран, моложе чем сейчас, но столь же сильный. Я боюсь своего суженного, но он мне приятен. У него мягкая улыбка, и какая-то аура, свойственная сильному мужчине. Я поднимаю глаза и вижу... Максима. Максима, в чужих одеждах, с непривычно длинными волосами, с изучающей улыбкой, от которой я сразу таю, и ноги становятся ватными, не держат. Рядом с Максимом, чуть поодаль, стоят такие молодые и еще счастливые Вареон и Анлерина...
Потом полные любви мгновения, с каждым днем я привязываюсь к Максиму-Бранеону все больше. Моя любовь растет, и он отвечает мне взаимностью. Счастье захватывает меня сладостной волной, и каждое мгновение, проведенное вместе, нанизывается на нить воспоминаний, как драгоценная жемчужина. Его поцелуи, его смех, его руки на моей талии...
Вот и привязка с ортопегасом... Я едва вижу Снежка, он мне кажется белоснежным облаком. Кажется, я его боюсь. Еще начинаю бояться Вареона... Вернее, его чувств ко мне. Молодой Вареон с влюбленными глазами, вызывающий у меня смех, но Берил начинает меняться, ревновать без причины, и мне становится страшно. Страх... Но иногда Максим прежний, как в ту нашу единственную ночь. Потом... Потом та страшная сцена, о которой рассказывал Вареон. Я пыталась спасти Берила, но не могла, не могла узнать его! Как можно было узнать кого-то, кого любишь, в этом чудовище, как можно было успеть остановить его, когда он прозрел!
Дальше я помню слабо. Помню, как подобрала проклятые медальоны, как мне кто-то заткнул рот и потянул в темноту. Помню лицо Александра, такое жесткое и чужое. Нож. Рядом – поэт. Он привязывает к алтарю, режет мне вены. Я кричу, мне жаль ребенка, у которого больше нет отца. Прошу сжалиться, но они не знают пощады... Александр исчезает в двери. Жрец боится – он смотрит на меня, и бледнеет все больше и больше. Темнота... Смерть...
Рита исчезла. Ритона исчезла. И вновь появились, объединившись в одно. Только тогда я поняла Максима. Он – Берил. Господи, он – Берил! Мой жених, отец того ребенка! И этого, что живет во мне! Или – одного и того же! Я уже и не знаю. Если я – это Ритона, Максим – Берил, то почему мой ребенок – не ребенок Берила. Господи, что же это?
– Идем, Ритона, идем, родная, – мягко повторил Наран, поднимая меня с подушек, но ноги уже не держали меня, и я почувствовала, как начинаю падать.
Руки брата обняли меня, я почувствовала его знакомый с детства запах, его дыхание на щеке и забылась в тревожном полусне. Чужая внешность стекала с моих щек, как струи воды под душем. Все кончилось...