Посвящается Отари Автандиловичу Кобалава
Как вы думаете, какого обычно размера частные дома у русских? Правильно –среднего. Большие - редко. Ну, уж никак не двухэтажные. Впервые в жизни я увидела большие двухэтажные частные дома, когда приехала в Грузию. Там, если где-то и прилепился крохотный одноэтажный домишечко, то хозяин его был обязательно русский. Так и стоял этот жалкий домик, как бедный родственник в гостях у богатой нации. А нация, действительно, была богатая, гостеприимная и дружелюбная. И каждый член нации гордо расхаживал по земле, уважительно приветствуя другого члена своей нации. И оба пребывали в исключительно благодушном настроении. Потому что при деньгах всегда были. И чем больше денег человек имел, тем уважительнее к нему соседи относились. Обычай. И совсем неважно, как этот человек деньги зарабатывал. Вот, например, самым почетным и богатым человеком в городе был один пастух. Это так он назывался. На самом деле стада он не пас, а он ездил куда-то там к русским и покупал у них коров, которых нечем было кормить. Покупал он сразу целое стадо. Потом он перегонял это стадо к себе домой и оставлял его на пастбище, на подножном корму на целое лето. Когда наступало время и коровы «отъедались», пастух вел их на бойню. Таким образом, в городе, на центральном рынке всегда было свежее мясо. И весь город знал имя этого пастуха, как в России знают имя великого писателя. И уважал этого пастуха, даже больше, чем в России уважают писателя.
Соседи пастуха тоже хорошие деньги имели: кто мандарины русским продавал, кто водителей машин на дорогах штрафовал, кто в пивных ларьках работал – воду пивом разбавлял, кто старые и новые машины русским втридорога перепродавал. Все были при деле, каждый хорошо зарабатывал. И со всеми они в хороших отношениях пребывали. С русскими покупателями обходились они уважительно, а русским женщинам говорили назидательно: «Не умеете вы, русские, жить. Совсэм не умеете. Бедно живете. Почему ваши мужчины как в кислоту опущенные?»
А эта нация, наоборот, процветала все больше и больше: мужчины деньги зарабатывали, а жены их по утрам на базар ходили, живых кур покупали, чтобы потом сделать из них сациви. И не беспокоились они ни о чем, знали, что всегда так будет. И своим русским гостям они говорили: «Когда вы коммунизм у себя построите, у нас все еще феодальное общество процветать будет»
И наряжались они в свои лучшие одежды и собирались вместе, не на какие-то там профсоюзные собрания, как русские, а по обычаю, по случаю важных событий: на свадьбу, на похороны и на 40 дней. И приходили все: соседи, родственники и родственники родственников. И приносили подарки и деньги и записывали, кто сколько принес. И была у них жизнь прочная. Кланами держались они и семьями и когда дети вырастали, не покидали свои родные места, потому что это были самые лучшие места на земле и не оставляли своих родителей и своих родственников.
А на чужбину они только торговать ездили и с деньгами обратно домой возвращались.
И так у них все хорошо в жизни было. Но только одного им не хватало, только одна вещь их беспокоила: это – корни. Потому что народ этот был древний и корни у него были европейские. И от корней, как известно, все и начинается, все и происходит: следовательно, от них и европейцы произошли.
Так что же такое получается? Корни есть, а языка коренного нет. Нет английского языка.
И возмутился весь народ, потому что гордый был народ, хотел он английский выучить, уверенно ходить по своей земле, вежливо и уважительно здороваться со своими соседями на чистом английском языке. И правильному произношению детей своих обучать в Англии. А русские им мешали.
Долго терпел весь народ это безобразие, но, наконец, не смог больше этого вынести: взбунтовался, переменил флаг и начал учиться разговаривать со своим правительством на английском языке! Вау! Хорошо, радуются, песни поют, гостей приглашают, сами в гости каждый день на самолетах летают.
Доели сациви, пошли на базар – а там кур-то нету. Пошли в магазин за мясом, а пастуху-то, оказывается, визу не дали – не смог он за худыми русскими коровами поехать. Побежали к машинам нагрузили их цитрусовыми, а таможня их на границе не пропустила – порядки теперь новые.
И деньги их растаяли, как снег весенний. А дети их, которые никогда со своей земли не уезжали, родителей и родственников не покидали, теперь за бугор подались на заработки: мужчины грузчиками да уборщиками пошли работать, а женщины за престарелыми да больными убирать.
Ну, вот, а теперь тот человек, который раньше в пивном ларьке работал, в гости к моим соседям приехал, сидит с нами за столом, разговаривает, вспоминает, как раньше было – сокрушается, что капиталы свои не сохранил. Любил он на широкую ногу пожить: много приходило, много и уходило.
- Я ведь тогда на своем пиве за день на машину зарабатывал – говорит он.
- А что же ты тогда дом-то не купил? Деньги и сохранились бы. А то бы и два мог.
- А я думал всегда так будет.
- Да-а, - протянул задумчиво мой сосед, - у меня там друзья есть в вашем городе. Ездил я туда недавно. Жалко смотреть на людей. И почему это ваши мужчины, как в кислоту опущенные?