У бабушки на секретере цвета темной вишни на вязаной скатерке, свисающей по краям бахромящимися уголками, стояла вереница фарфоровых слонов. Неизвестно, как и откуда они попали к бабушке, но сейчас, прикидывая их возраст, могу предположить, что в них играли еще до войны. Хотя трудно утверждать точно. Их было семеро, от мала до велика. Самый маленький, истинный слоненок, с каким-то игривым глазком, стоял в самом хвосте. Во главе процессии, размером в два детских кулачка, высился мудрый слоняра. Мне нравилось думать, что он мудрый и серьезный.
Стоит заметить, что все слоны были очень стары и не раз биты. Правда всегда тщательно склеивались. Почти каждый из слонов имел на своем теле желтоватую от клея трещинку. У кого-то она проходила поперек ноги, у кого-то на изгибе хобота. Самый маленький, очевидно, когда-то терял хвост. Предводителю, похоже, доставалось больше всех – у него был расколот череп, и еще одна трещина кольцом опоясывала тушу.
Потемневшие и суровые, они привлекали меня больше, чем пьющие и шумящие за столом взрослые. Быстренько схватив со стола бутерброд повкуснее, я отправлялся к слонам, осторожно перекладывал их на паркетный пол в уголке, ложился сам рядом, почти прижимая ухо к полу и смотрел на них вблизи. Так они казались еще величественнее и больше. Что-то напевая и бубня, я разыгрывал сценки из очень, как мне казалось, насыщенной слоновьей жизни, наделяя каждого из них специфическими чертами характера: пятый по росту был весельчаком и затейником, второй – наоборот хитрым и завистливым. Но самый главный, самый большой, - всегда разрешал все споры и устанавливал порядок и справедливость.
Один раз кто-то из веселящихся родственников, покачиваясь встал из-за стола, чтобы в приливе эмоций потрепать меня по голове:
- Ну что, Вадюх, играешь?! Смотри как вымахал-то уже. Володь, сын, говорю, твой как вымахал-то! Сколько ему уже? Да ты что! А ведь еще недавно-то, оооо… Да, брат. Ну что, Вадимка, в школу-то собираешься?
- Ага, - неопределенно мычал я, смущенно пряча рукой своих слонов, стесняясь, что кто-то вторгся в мой слоновий мирок.
- Яяясно! Папу-маму любишь? Любишь папку-то?!
Я энергично тряс головой, смотря в пол.
- Любит, говорит, - удовлетворенно кричал родственник, обдавая водочным духом. – Слышь, Володь? Ой бля… Извините… Наступил на что-то…
Из-под несвежего носка показались осколки фарфорового слона. Отлетели обе ноги.
- Что ж ты разбрасываешь их везде? – рассерженно закричала мать. – Лежат себе на столе, там и играй!
Я осторожно перенес осколки слона на стол.
- Оставь, я склею потом, - покровительственно заявлял дел, хлопая меня по спине.
Я уходил обратно к поредевшей фарфоровой семье и разыгрывал новую сценку: оплакивание погибшего товарища.
Тем не менее, каждый следующий раз слоны опять были целыми.
Разы эти становились все реже. Дед умер. Склеивать их стало некому. Хотя, может, и не осталось уже слонов-то. Только в памяти разве.