Знакомство с японской культурой стало для меня едва ли не самым удивительным открытием в моей жизни. Впервые в жизни я осознала, что совершенно не знаю окружающий меня мир. То, что раньше казалось ценностью, перестало казаться таковой, а то, чему не придают значения – очень важным. Я поняла, какая пропасть лежит между нами, людьми исповедующими западные ценности, и людьми востока.
Меньше всего хотелось бы мне в своём эссе противопоставлять западную и восточную культуру. Не считаю, что это вообще уместно. Каждая культура, безусловно, уникальна и заслуживает уважения. В своей работе, прежде всего, я хочу выразить восхищение и благодарность Японии за то, что она открыла мне глаза. Если раньше в любой работе или занятии я нацеливалась на цель, то теперь я уделяю больше внимания самому процессу. Вся японская традиция, как мне кажется, ориентирует человека именно на получение удовольствия и положительных эмоций именно от самого процесса, а не конечного результата.
Взять, к примеру, хайку. Сочиняя такое стихотворение, я старалась оглядеться вокруг, почувствовать природу. Не было в моей жизни ещё такого события, которое заставило бы меня задуматься о том, что мы, по сути, редко когда смотрим в окно просто для того, чтобы полюбоваться игрой снежинок на ветру, или тем, как дождь стучит по рыжеющей листве деревьев. По правде говоря, я даже не замечала, как сменяются времена года. И такой человек как я должен был написать хайку! И, к своему стыду, я не знала даже названия деревьев, цветов – для меня дерево было просто деревом, птица – птицей, а все насекомые – букашками. Для японца, исповедующего синтоизм, такое пренебрежение немыслимо.
Помимо любви к природе, японцы поразили меня своим благоговейным отношением к истории, старине. Никогда прежде я не допускала и мысли о том, что старая, пожелтевшая, и даже треснувшая чашка может для кого-то быть прекрасной. Мы то привыкли ко всему новому, роскошному, глянцевому. Нет у японцев страсти к безупречности – для них гораздо важнее не совершенство вещей, а их уникальность. Мне думается, что такое же отношение у них и к людям – и так оно и должно быть в идеале. Человек должен цениться не за то, как он выглядит, или чего он достиг, а за свою неповторимость, за свой бесценный опыт.
Отдельно я бы хотела упомянуть о японской гравюре укиё-э. Эти «образы преходящего мира» приоткрыли для меня ещё одну грань японской культуры – их особенное мировоззрение. Никакого противопоставления возвышенного и обыденного в этих гравюрах нет; нет в них и темы добра и зла. Все эти произведения искусства наполнены любовью к каждому существу – и к травинке под бамбуком, и к морщинистому старику, мастерящему у реки бочку, и к цветущей сакуре. Помню, когда-то читала книгу японского автора о дзен-буддизме. В ней он говорил о том, что для восточного ума характерно цельное восприятие реальности – иначе говоря, мир они воспринимают как одно целое, и не делят его на противоборствующие элементы. Восточная мысль не оперирует такими понятиями, как противостояние добра и зла, старого и нового, чёрного и белого. На мой взгляд, такая философия даёт гораздо больше возможностей для обретения свободы духа для любого человека, и, что немаловажно, учит каждого мыслить самостоятельно – ведь нет никаких готовых схем и алгоритмов для опоры. И это замечательно. По моему мнению, что есть добро, и что есть зло, человек должен постичь самостоятельно, дорасти до этого сам. Только такой человек может твёрдо стоять на ногах и прожить достойную жизнь.
Подводя итог, хочу признаться, что Япония меня очаровала парадоксальным сочетанием простоты и глубины, почтения к старине и технического новаторства, исключительной мудрости и детской наивности. Этот список можно продолжать до бесконечности. Воистину, Япония стала для меня страной невообразимых контрастов.
Единственное, о чём я жалею – это то, что я, наверное, никогда не смогу в полной мере оценить всё великолепие этой экзотической страны. Для этого, всё-таки, нужно родиться японцем.