«Любовь — божественна, хоть трижды будь земная...»
Александр Аи
...Ее вырезали из служебной министерской машины автогеном. Полгода больницы, три тяжелейших полостных операции по нескольку часов каждая. Печальное лицо сестры Тамары с заплаканными золотистыми глазами и неискренно-сочувственные лица навещавших ее из чувства долга сослуживцев.
Иногда в больнице ее мучила бессонница. Обычно такое случалось в полнолуние. Галина смотрела на мертвенно-бледный лунный диск, на котором синевато проглядывало чье-то чужое лицо, и думала... Думала о своем одиночестве, о родителях, которых уже нет, о муже, что исчез в самом начале перестройки с крупной суммой чужих денег в чужом городе, и о детях, которых она не успела родить. А теперь уже, может, и никогда не родит - как ей рожать, после этих всех операций!
Нынче модно говорить, что человеку дается болезнь для того, чтобы он мог остановиться и подумать о своей жизни.
Вот теперь-то у нее времени подумать сколько угодно... А раньше некогда было — карьера, работа... Нет, она вовсе не была карьеристка, все получилось само собой. Ей не зачем было спешить домой, где ее никто никогда не ждал, и она пропадала на работе — сначала так, от усердия, потом начальство привыкло, что она задерживается, и ей стали подбрасывать все больше и больше заданий. Галина не сбегала к любовницам и не пила в рабочее время водку, как порой делали сослуживцы-мужчины, не носилась по поликлиникам с болеющими детьми и не удирала в магазины, как случалось с сотрудницами-женщинами. Она всегда была на месте — серьезная, собранная, аккуратная. И ломовые лошади иногда бывают нужны неповоротливой бюрократической машине, вот и случилось невероятное — ее непосредственный шеф стал в одночасье министром областного правительства, а ее поставил своим замом, потому что знал — эта не подведет, не украдет, не сбежит и в самый тяжкий час не струсит и скажет нелицеприятную правду. А средь общего хора подхалимов и бесхребетников порой и такие люди нужны.
И она пахала, убивая себе бессмысленной ненужной работой, и радовалась, что можно так себя загрузить. В будни, уставшая, еле-еле находила в себе сил перехватить из холодильника парочку магазинных салатов и наскоро сделанных бутербродов, заглянуть в ванну под душ и нырнуть в постель. По субботам ей тоже случалось работать, а в воскресенье полдня она отлеживалась в постели, тупо глядя в экран телевизора и перебирая кнопки дистанционного пульта.
Ей негде и некогда было познакомиться с мужчиной, который мог бы стать ее мужем.
Она не был красива — но в неправильных чертах ее лица было столько жизни и энергии, что сослуживцы и те мужчины, с кем ей случалось пересекаться по работе, невольно тянулись к ней, не осознавая причин ее привлекательности.
Иногда с ней случались романы — если можно назвать романом ту длительную осаду, что предпринимали ее ухажеры и ее почти вынужденное (из жалости к осаждавшим) и достаточно редкое (примерно раз в полгода) грехопадение.
Ее кавалеры, как правило, были женаты, и отношения с ними очень быстро становились тупиковыми.
Мало того, всякий раз она побаивалась, что ее очередной роман вдруг станет достоянием и сплетней местной министерской публики, что ее особенно сильно сдерживало...
Свои романы Галина не обсуждала даже с сестрой — та бы просто ее не поняла и осудила. И теперь, лежа на больничной койке, она думала о том, что ни один из ее недавних любовников не соизволил заглянуть в больницу и проявить к ней хотя бы какое-то участие...
Она и в больнице, в простеньком полосатом махровом халатике, не накрашенная и измученная болями, нравилась мужчинам — за ней пытались ухлестывать местные болящие старички, молоденькие интерны, а порой ей казалось, что узкие азиатские глаза Николая Юрьевича Кима, ее лечащего врача, смотрят на нее с неким затаенным мужским интересом.
- Ах, Галина Игоревна, вы не правы, нельзя жить одной работой, вам нужен хотя бы бой-френд... - говорил он ей порою. - Поверьте, ничто так не ускоряет выздоровление, как любовь и хороший секс...
- Да где же их взять! - отшучивалась она. - Слишком много вы требуете от одного мужчины: и дружба, и любовь и секс! Кто теперь столько способен тянуть за раз?
- Хм... Ну, найдите трех мужчин — одного для дружбы, другого для платонической любви, а третьего для секса! - шутил Николай Юрьевич.
- Николай Юрьевич, ну кому нужна старая заезженная больная кляча, все тело которой прокрыто шрамами! Какому мужчине я могу теперь понравиться? - возражала она ему. - В конце концов, с моей стороны нечестно навязывать свои проблемы со здоровьем постороннему мужчине...
- Это сначала он посторонний, а после станет родной! Зря вы комплексуете, Галина Игоревна! - восклицал доктор Ким. - Где вы видели абсолютно здоровых мужчин? И у нас свои комплексы и свои проблемы! По крайней мере, вы, женщины, никогда не сравниваете то, чем наградила вас природа с достоянием своих подруг, а мы, мужики, только и делаем, что комплексуем то по поводу размеров, то по поводу поведения своего любимого аппарата! - и он ей фривольно подмигивал ей.
И, глядя долгими одинокими ночами на светлый лик луны, она твердо решила, что теперь все изменит. В конце концов, ей всего тридцать пять. Она найдет себе постоянного мужчину и наладит свою личную жизнь. Пусть и у нее появиться человек, которого она сможет любить и который будет о ней заботиться.
* * *
После выписки Галина рассказала о своих новых планах своей сестре Тамаре и подруге Инне. И попросила их помочь ей с кем-нибудь познакомиться.
Женщины постарались.
В воскресенье они устроили вечеринку.
Сестра привела сослуживца, а Инна — соседа по даче.
То были почти положительные и очень скучные люди.
Они ужинали в зале и поставили музыку, чтобы можно было немного потанцевать.
Оба кавалера, проинструктированные о серьезности Галиных планов, наперебой за ней ухаживали и приглашали танцевать.
Валерию Викторовичу было всего сорок пять.
«Очень положительный мужчина, только что развелся! - хвалила его Галине сестра. - У него намерения! Он у нас бригадир строителей, знаешь, как своих мужиков в руках держит!»
Валерий жадно пил водку, в танцах прижимался к Гале толстеньким выпуклым брюшком и отчаянно елозил, и тихо шептал ей в ухо: «У, какая вы аппетитная дама, я вас уже хочу!»
Из его рта пахло гнилыми зубами. Он попытался ее поцеловать прямо в губы. Она неловко отвернулась, а он жарко зашептал ей: «Ты... ты любишь раскованный секс? Я обожаю!»
Семену Григорьевичу было пятьдесят пять. Поджарый, загорелый, улыбчивый... В танце он уверенно вел Галину и требовательно следил, чтоб она подчинялась всякому его движению.
«Галочка, а вы любите бывать на природе? У меня такая дача, она вам непременно понравится... В прошлом году я посадил сто кустов помидоров! Только томатного сока накрутил двадцать трехлитровых банок... Знаете, я человек традиционный, мне так хочется, чтобы я приходил с работы, а меня на пороге встречала любимая женщина и вела к столу, кормила домашними пирогами... Вы любите печь пироги?»
«Да...» - сказала она вслух, а про себя подумала: «Но только из свежеразмороженного теста».
Она спросила:
«А во сколько вы обычно приходите домой?»
«Ну, минут в пятнадцать шестого... У меня же квартира недалеко от заводской проходной... Я ведущий инженер, неплохо зарабатываю, у нас премии бывают...»
У него были жилистые руки, покрытые дряблой кожей, и морщинистое несвежее лицо.
«Галенька, а вы не хотите сегодня оставить меня ночевать? Мы бы с вами занялись сексом...»
Мужчин под тем предлогом, что ей пока нездоровиться, Галина выпроводила из квартиры уже в восемь вечера.
Тамара с Инной помогли убрать со стола и перемыть посуду.
- Ну, как тебе наши кавалеры?
- Никак. Старые. Песок из них сыпется. И поведение у них какое-то странное...
Инна тут же на нее наехала:
- Нормальные мужики! Не запойные, работают... Ты же на их фоне молодушка всю оставшуюся жизнь будешь! Скажи спасибо, что холостые и ищут жену, а не просто на ночь потрахаться... У тебя же выбора нет: богатые и состоятельные хотят молоденьких фотомоделей, мужчины моложе сорока знакомятся с теми, кому не больше тридцати, ты для них уже старуха, отработанный вариант! А у твоих ровесников все давным-давно решено — и жена, и любовница, и детей полный комплект!
- Ты давай определяйся, - вдруг сказала сестра, - что тебе в жизни надо: на своей публичной работе угробиться или перебраться в тихую семейную гавань. Твоя авария — всего лишь первый звоночек... Неизвестно, сколько ты теперь протянешь — тридцать лет или десять. А тут живой человек под боком, хоть скорую вовремя вызовет...
- Галя, ты сестру слушай, мы тебе добра желаем! - поддержала ее Инна. - Старые ей мужики! Ты на себя-то в зеркало давно смотрела? Ты что ли у нас раскрасавица? Пойми, в твоей возрастной категории ловить уже нечего, только секс на одну ночь, СПИД и прочую пакость! Пересмотри свои взгляды на жизнь! Пересмотри...
Галина осталась одна в квартире. Телевизор включать не хотелось. Она села за компьютер поиграть в карты.
Потом подумала, что было бы неплохо заглянуть в интернет и проверить, а не будет ли по телевизору сегодня поздним вечером что-нибудь действительно интересное.
Галина заглянула на свой любимый «Рамблер» и вдруг впервые обратила внимание на небольшое слово: «Знакомства».
Хм… Любопытно. Она щелкнула клавишей мыши и через пару минут оказалась в удивительном виртуальном мире.
Надо же! Оказывается, в ее городе почти семь тысяч мужчин в возрасте от тридцати до восьмидесяти лет желают познакомиться с девушкой! Она с любопытством стала шарить по анкетам и довольно скоро поняла, что ей надо зарегистрироваться, чтобы влезть в эту штуку изнутри.
С регистрацией у нее получилось довольно быстро. Она честно проставила свой возраст, а с именем слукавила: убрала одну букву. Получилось весьма пикантно: АЛЯ. Наскоро ответила не несколько вопросов анкеты. Попыталась разместить на анкете свое фото — но номер не удался, тем не менее, даже без фото, она уже оказалась в центре событий. Какая-то Нимфа прислала сюрприз. Кто-то написал ей письмо. Дурацкое письмо, ей предложили купить секс. Недорого — молодой человек оценил свою любовь всего в две тысячи рублей. Он пообещал исполнить любую ее сексуальную фантазию. Она подумала и поняла, что не дожила до понимания своих сексуальных фантазий. Их просто не было, и она не стала отвечать молодому нахалу. Потом к ней привязался какой-то пятидесятилетний Вадим и предложил вирт. Она открыла его анкету и тут же удалила его в корзину — он хотел всех, и мужчин, и женщин, и очень по всякому.
«Пожалуй, если я буду сидеть, сложа руки, ко мне будет лезть исключительно СПАМ... Дай-ка я полистаю мужские анкеты...»
Это оказалось вполне увлекательным занятием.
Как случилось, что из семи тысяч подходящих ей по возрасту мужчин, разместивших на сайте знакомств свои анкеты, она выбрала именно его фотографию? Может потому, что другие мужчины скрывали свои лица под мотоциклетными шлемами, горнолыжными очками, дайверскими масками, или напротив, одетые в вечерние костюмы и смокинги протягивали своим будущим избранницам бокалы искрящегося вина? А этот...
Этот был самый некрасивый, самый страшный и вообще «Чумазый :-))»...
Он и имя свое не указал, а именно это прозвище с приставкой-улыбкой из знаков препинания.
Его крошечная фотография выглядела ужасно — неразличимое перепачканное покрасневшее лицо, дымящая сигарета в уголке губ, копна взъерошенных светлых волос, белая футболка в грязных пятнах...
Единственное темное пятно в сияющем лакированном хороводе дежурно улыбающихся глянцевых лиц.
Она навела на его фотографию курсор, щелкнула клавишей мыши и замерла, уткнувшись во взгляд его глаз. На фото они казались по васильковому синими: широко раскрытые, дерзкие и улыбчивые одновременно, обрамленные с двух сторон припухлыми веками. Его лицо и здесь нельзя было назвать красивым, зато его можно было как следует разглядеть: высокий лоб, перерезанный нитями горизонтальных морщин, удивленно изогнутые коромысла бровей, длинный, явно сломанный в драке, а потому неровный, с горбинкой нос, подбородок с ямочкой, узкие скулы, поросль двухдневной щетины на щеках... Сигарета оказалась с фильтром, искуренная наполовину, на ней застыл пепел, и тонкая струя дыма вздымалась вверх изящной тоненькой змейкой. У него был большой рот, в меру тонкие розовые губы, при взгляде на которые у нее почему-то участилось сердцебиение. Резкие складки мимических морщин, что прорезывали его лицо от окрыльев носа к кончикам губ, выдавали его возраст — ему явно за тридцать. Его лицо было потным, разгоряченным от тяжелой физической работы и хранило темные следы пятерни, которой он смахивал пот — тонкие почти черные пятна, что и делали его лицо чумазым. Зато его русые волосы казались чисто вымытыми — эдакая неровно надетая шапочка, почти полностью скрывающая от посторонних взглядов уши.
Она никак не могла понять, почему его лицо кажется ей таким необыкновенным, и, наконец, догадалась: эффект Джоконды, таинственная полуулыбка, менявшая свой облик и выражение его лица в зависимости от того, с какой стороны и под каким углом посмотреть на портрет. Неизвестный случайный фотограф уловил неуловимое, в его фотографии было нечто мистическое, как в Гоголевском портрете — казалось, что его глаза живые, и что они легким улыбчивым взглядом следят за ней.
«Ну что, ты ведь меня выбрала, верно? Нашла...» - говорили они.
Она вернулась к его анкете.
Итак, ему тридцать четыре года, живет с родителями, не женат, дети есть... Значит, уже побывал женатым и больше туда не спешит. Или врет насчет жены - цену себе набивает? Компьютерщик...
На этом сайте все они компьютерщики...
Волосы светлые, вес и рост в анкете отсутствуют начисто...
Что ему нужно: ах да, всего лишь регулярный секс и секс на один-два раза...
А другие пишут, что им нужна любовь, дружба, переписка, отношения, брак, рождение ребенка...
Впрочем, он подсластил пилюлю припиской: «Никто ведь не знает, ЧТО или КТО получится в результате!». И снова знакомый значок улыбки :-)) пытался смягчить его грубость...
Любимый вид спорта — «сексуальный марафон»...
О Господи! Очередной сексуально озабоченный тип. А о себе — так и вовсе сплошная дурь: «И не надо относиться к нам, мужчинам, как к собакам, верности требовать!»
Тоже мне, борец за мужскую полигамию и сексуальную свободу!
Впрочем, она никогда не требовала верности от своих мужчин, и как к собакам к ним не относилась: собака любит тебя безусловно, безоглядно, непридирчиво, верность присуща ей по своей природе — ее не нужно требовать, она просто есть... Как там сказал адмирал третьего рейха, господин Канарис? Чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак? Но ведь мужчины тоже люди, а значит собаки значительно лучше мужчин...
Она невольно улыбнулась, нажала на анкете окно сообщений...
По сути своей человек иррационален, и время от времени он склонен именно так поступать — вопреки логике и здравому смыслу. Именно это качество, иррациональность, и позволило человеку развиться и выжить. И именно потому просчитать человеческую судьбу невозможно: самую красивую, самую точную формулу жизни сведет на нет роковая случайность непредсказуемого иррационального поступка.
Подчиняясь неосознанному, совершенно куражному порыву, Галина мгновенно набрала коротенькое письмо:
«Уважаемый Чумазый! Ваша анкета совершенно ужасная (хотя местами забавная). Вы нарочно ее так составили, чтобы всех девушек распугать?».
Он оказался на сайте и отозвался сразу:
«Нарочно, чтобы оставить для общения только правильный контингент с присутствием чувства юмора».
Она улыбнулась.
«И много ли в сети девушек с чувством юмора, способных вас понять?»
«Ой, мало! А не пугливых так и вовсе пес наплакал ;-)))»
Она никогда не была пугливой.
«А если я правильный контингент и вас не боюсь:-))?»
«Солнышко, такую удачу надо было бы вместе отметить :-))...»
«Так в чем же дело? ;-))»
«Я все еще на работе, Солнышко :-((( ... »
Она посмотрела на часы — четверть одиннадцатого ночи, воскресенье!..
«Вторая смена?»
«Вечная первая! :-))) Трудоголики мы!!!»
«А... А что, трудоголикам не нужен отдых хотя бы ночью в теплой постели? ;-))»
«Нужен :-)) !!! Отдых в постели еще как нужен! А что, Солнышко, есть конкретные предложения?»
« А я ;-))) что сейчас делаю?»
«Вау!!! Солнышко, срочно скинь телефон!!!»
Завороженная легкой флиртовой перепиской она тут же отправила ему номер своего сотового.
Звонок не заставил себя ждать — он перезвонил практически сразу.
«Здравствуй, Солнышко!» - у него был хороший веселый голос.
- Привет, Чумазый! У Чумазого есть имя?
- Конечно. Я откликаюсь на имя Андрей. Аля, а почему у тебя нет на сайте ни одной фотографии?
- Не умею их грузить. Я их запускаю, а они берут и виснут... Наверное, не тот объем. А фотошопа, чтобы их обрезать, у меня нет...
- А флешка есть?
- Флешка есть...
- Придется прихватить ноутбук, и помочь... Не возражаешь?
- Нет...
Они проговорили минут пять.
Он спросил ее, какую выпивку она предпочитает.
- Вино, красное полусладкое... Впрочем, можно "Кагор", - ответила она.
После выписки доктор Ким советовал ей употреблять только кагор.
- Что взять к вину? - деловито поинтересовался он.
- Конечно же, сыр. Лучше неострый. И еду для себя — что хочешь, у меня в холодильнике только пачка пельменей и салат.
- Пельмени - совсем не плохо, - одобрил он.
Странно, но перспектива возможного секса с этим мужчиной ее вовсе не пугала. Ее пугало иное - он же не видел ее лица. А если она ему совсем не понравится и он ее не захочет? И она вдруг спросила его об этом.
Он усмехнулся. Когда у мужчины уже второй месяц нет женщины, то и фонарный столб в потемках можно принять за Венеру Милосскую, о чем ей совершенно не обязательно знать...
- Ерунда, - сказал он. - У тебя прекрасный голос, женщина с таким голосом не может быть неинтересной. И, в конце концов, какая разница, какого цвета кошка, белая или черная, лишь бы она ловила мышей... А если кошка к тому же умеет мурлыкать... Ты умеешь мурлыкать?
- Муррр... Муррр... Муррр... - томно протянула она в трубку.
- О! У тебя отлично получается... Диктуй свой адрес, я закажу такси...
И она, как загипнотизированная, продиктовала ему, куда нужно ехать.
После того, как смолк его голос, она посмотрела на дисплей сотового — телефон засек номер, с которого ей звонил Андрей. Номер был стационарный из офисного микрорайона — только там телефонные номера начинались на две семерки. Он не лгал, он действительно звонил ей со своего рабочего места.
«Господи, что я делаю! - вдруг ужаснулась она. - Я зову в свою квартиру абсолютно не знакомого мужчину и собираюсь лечь с ним в постель! А вдруг он какой-нибудь сексуальный маньяк? Пришибет, ограбит? Наверное, нужно позвонить сестре...»
Ее сестра спать ложилась рано.
Что она скажет сестре? Что у нее сносит крышу от одиночества, и она ждет гостя? Нет, пусть будет, как будет... Она не станет будить сестру...
Полчаса пролетели мгновенно. Она металась по квартире как заведенная — нырнула в душ, переоделась, подкрасила глаза и губы, поменяла на чистую постель, повесила в ванной свежие полотенца, поставила чайник, разогрела в микроволновке пирог...
Андрей позвонил ей на сотовый — в ее подъезде сломался домофон, и он никак не мог попасть в дом. Она накинула шаль, сунула ноги в туфли и шагнула за дверь...
В свете фонарей он показался ей огромным: — словно живая каланча, о таких говорят "косая сажень в плечах". Он стоял напротив подъезда у детской площадки и курил, поджидая ее. Холеный ухоженный статный мужчина, чьи глаза даже в темноте мерцали синью. От него пахло дорогим табаком и еле уловимым, словно морской бриз, легким пронзительным мужским одеколоном.
Она никак не ожидала, что жуткий чумазый мужчина с фотографии окажется наяву так по мужски красив...
- А это я... - тихо сказала она.
Он кивнул ей и улыбнулся:
- Хорошо выглядишь... Тебе идет это платье...
Он говорил совершенно искренне. Она показалась ему вполне приятной, вполне... Он, всегда не видя, только по голосу, распознавал ту женщину, с которой ему захочется лечь в постель. Должен был совпасть какой-то специальный код, что обозначал ему «своя». И то, что этот код у них совпадал, он почувствовал по ее первой фразе... Она и думала почти так же, как он — он понял это по нескольким ее предложениям, что она успела ему отправить по переписке... Нет, он ничуть не ошибся, примчавшись сюда на такси...
Они зашли в подъезд, как чужие, почти по отдельности, и как чужие зашли в квартиру, испытывая внезапно нахлынувшее чувство неловкости.
* * *
Он любил заниматься сексом при неярком свете и потому попросил ее оставить включенным торшер. Она нехотя согласилась. Он не понял, почему потускнел ее голос в таком покорном «Ну хорошо...»
Ее тело все еще хранило следы недавно пережитой боли, и было изрисовано рваными алыми шрамами практически от груди до выбритого лобка (тоже след последнего посещения операционной), на котором только-только стал пробиваться легкий пушок...
Только мужчин украшают шрамы, женщине положено быть совершенной, а она не была совершенной, она была измученной, еле выжившей, очень несчастной, заброшено одинокой, но все еще живой.
А все живое жаждет любви, ибо создано телесной любовью, земною любовью живет и плотской любовью возрождается...
Он был умный мужчина и догадался почти мгновенно, чего ей на самом деле стоил казавшийся легким компьютерно-телефонный флирт, и насколько она сейчас смущается своей наготы...
- Солнышко... Иди ко мне... - прошептал он. - Ты только не стесняйся, Солнышко, подсказывай мне, как тебе будет удобно, и как ты любишь... Хорошо, Солнышко?
- Хорошо...
Странно, но эта ночь оказалось для них вовсе не ночью случайного секса, а длинной ночью нежной любви...
Пока она только собиралась шепнуть ему, что она его ждет, ее тело, измаявшееся без ласки, само собой встрепенулось навстречу ее избраннику — оно хотело любви, и хотело, что б и ему, ее мужчине, было с ним, ее истерзанным болью телом, хорошо...
Он прикоснулся к ней и понял, что она его хочет — страстно, жадно, трепетно... Это только кажется, что женщина способна изобразить желание — желание или есть, или его нет, оно незримо, но явно, и мужчина всегда ощущает, насколько его хотят...
А она хотела... Очень хотела... И он это чувствовал и понимал...
Он был бережен и осторожен, он боялся причинить ей боль хоть одним неловким движением и очень старался подарить ей всю нежность и всю ласку, которым только сумел научиться и которые не успел пока ни на кого истратить...
...Они были серьезные взрослые умные адекватные люди, вполне информированные и просвещенные по всем коварным вопросам случайного флирта. И что же? Им вдруг захотелось, чтоб их не разделяли пошлые преграды современности, и припасенные обоюдно тончайшие бронежилеты так и замерли не востребовано двумя пачками на разных краях прикроватной тумбочки...
Ей было немного боязно — у нее ведь так давно не было мужчины, сможет ли она его принять, и насколько сможет, и будет ли ей и ему это хорошо...
Но нет, все случилось прекрасно, мало того, от его прикосновений ее тело наконец-то смогло распрямиться и перестать болеть — даже те маленькие участки боли, что все еще продолжали жить в ней, вдруг утихли, и она наслаждалась его присутствием и не хотела его отпускать, и ему самому хотелось как можно дольше ее ласкать.
И что же? Он обессилел настолько, что не пожелал добрести до ванны, а предпочел уложить ее голову на свое предплечье и тут же заснуть с ней в обнимку.
А с нею и вовсе случился казус: как только она уткнулась носом в его недавно вспотевшую подмышку, как тут же ее одурманил такой безмятежный покой, что она начисто забыла все строгие наставления сестры, подруги и врача о тех чудодейственных препаратах, что следует во избежание неверных любовных последствий немедленно применить после секса. Вместо трусливого зябкого побега к аптечке, она сладко зевнула, прижалась к нему покрепче, и провалилась в волшебный счастливый сон.
Утром они умудрились проспать под разноголосую трель двух сотовых телефонов, его наручных часов и ее электронного будильника.
Нет, конечно, проспали они не сильно: сказалась привычка работать взахлеб, что выработала у них способность просыпаться в самый последний, почти критический момент. Просто у них не осталось времени ни на скоротечную утреннюю любовь, ни на нормальный завтрак, ни на неторопливый разговор. Он все же успел нырнуть под леденящие струи душа, пока она готовила кофе и подрисовывала глаза. И потому их расставание оказалось совершенно сумбурным...
* * *
Если бы... Если бы Галина была немножко поопытнее в этих паутинных делах интернет-знакомств...
Вечером того дня, когда они расстались с Андреем, она вернулась с работы домой и уткнулась носом в компьютер, открыла его анкету и стала любоваться его фотографией. Потом подумала, вздохнула и распечатала ее на хорошей фотобумаге. И снова стала читать анкету... И вдруг заметила, что в анкете есть еще одна потаенная страничка - автопортрет... «Чумазый» Андрей не поленился ее заполнить. Она открыла его автопортрет и стала запоем читать, как читают захватывающий приключенческий роман.
Оказывается, он окончил мехмат универа. У его дома живет пара собак. Он любит читать Стругацких и Лема. Не разбирается в живописи. Постоянно учится. Часто задерживается на работе. Больше всего в жизни ценит адекватных людей. Ненавидит ложь. Самая главная его жизненная потеря случилась с ним два года назад... Какая именно он не пишет. И у него нет особых планов по части карьеры. «И так гендиректор! Куда уже дальше :-))», - написал он о себе.
Нормально! Она усмехнулась. В их городе не так уж много генеральных директоров...
Она набрала в поисковике компьютера номер служебного телефона, с которого он ей звонил. Есть! Крупнейшая сеть магазинов электронной техники! На сайте компании она обнаружила его парадную фотографию, имя, отчество, фамилию. Его действительно звали Андрей.
Черт побери, среди семитысячной армии мужчин она выбрала себе на эту ночь генерального директора!
Она рассмеялась и внимательно посмотрела на только что распечатанную фотографию «Чумазого»...
Как же это случилось?
«А ты думаешь, я должен был сфотографироваться на фоне гипермаркета и дать краткую биографическую справку — такой-то сякой, годовой доход такой, годовой оборот сякой, ищет женщину на одну ночь? И кто бы тогда отозвался на мою анкету? Пойми, я обычный мужчина, и порою мне нужен всего лишь секс... »
«Что, полюбите нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит?» - усмехнулась она.
«Возможно. А разве тебе было бы лучше, если бы эту ночь я провел на работе или пригласил к себе девочку по вызову?» - спросили его глаза.
«Нет, не лучше... Я очень тебе благодарна. Честно. Это была хорошая, самая замечательная ночь в моей жизни... Не бойся, я не буду вешаться тебе на шею и молить о любви... Я буду любить тебя на расстоянии, вот так, иногда глядя в твои глаза на фотографии... Можно?»
«Конечно», - согласился он.
* * *
- Ну, поздравляю... Ваш организм восстанавливается семимильными шагами. Он чувствует себя очень хорошо, раз посчитал возможным забеременеть... Беременность - лучший показатель абсолютного женского здоровья. Вы уже обрадовали отца вашего ребенка этой новостью? - Николай Юрьевич улыбался так счастливо, словно это был его личный долгожданный первенец...
- Как... Как вы сказали? Ребенок?! Я... Я беременна?!
- А вы разве не знаете? - Николай Юрьевич удивился. - Срок-то уже немаленький, около десяти недель...
- Н-нет... - за служебными командировками, лавиной повседневных дел и привычным одиночеством Галина совершенно потеряла счет времени, и стыдно признаться, но как многие бесплодные или живущие без мужского внимания женщины, она совершенно позабыла следить за циклом.
Теперь же она не могла согнать с лица совершенно идиотскую, абсолютно счастливую, блаженную улыбку. Беременность! Какое волшебное слово! Как такое могло случиться? Ей же сказали, что лично для нее это уже невозможно! Искромсанные яичники, одна перевязанная маточная труба, последствия неудачного первого аборта... Три операции после аварии! И вот — беременна... Ну надо же!
Она себя чувствовала самой счастливой, самой удачливой воровкой мира — наверное, так бы чувствовал себя вор, сумевший безнаказанно выкрасть из Лувра Джоконду.
Она украла у судьбы свой единственный шанс, совершенно нечаянно украла у Андрея его ребенка...
А может, это не была кража?
А может, это все-таки был подарок?
Нет, это была кража — тот, кто дарит подарки, всегда знает, что именно и кому он подарил... А Андрей не знал, что с ней случилось, и потому это была самая настоящая кража.
Ведь там, во второй, скрытой части анкеты, в своем автопортрете на вопрос: «Хотите ли вы иметь детей?», он так и написал: «Куда же больше? Уже есть трое! :-)))».
- А я... Неужели я смогу выносить ребенка и родить?
- Наверное, сможете... Если вы настроены, надо непременно попробовать... Вам хотя бы до шести месяцев дотянуть, а там под колпак, выходим...
* * *
Наивен современный человек! Кажется ему, что коль пересел он с седла лошади в салон лендровера, оградил себя от матушки-природы пластиком, стеклом и бетоном, перешел к синтезу витаминов, антибиотиков, раскинул по миру свои интернет-сети, выдумал генную инженерию, низвел саму человеческую любовь до случайного секса и препарировал свое размножение до анонимного пробирочного зачатия, то все ему, человеку, теперь нипочем, и во всем он нынче первопроходец...
Ан нет, ничто не ново под луною, а тем паче ни сердца человеков, ни женские привязанности, ни мужские необузданные желания, ничуть не переменились.
И, как некогда легендарная Царица Савская, которая, чтобы продолжить свой род и подарить своему народу наследника, из всех мужчин, живущих в известных ей земных пределах, выбрала лучшего из лучших, мудрейшего из мудрых, достойнейшего из достойных - царя Иудейского, так и Галина, увидевшая мельком в компьютере затерянную в семи тысячах других снимков фотографию Андрея, повинуясь извечным законам генома, в его потном чумазом улыбчивом дерзком лице мгновенно и безошибочно разглядела своего Соломона.
Она пришла домой и посмотрела на его фотографию.
Иногда ей казалось, что той ночи не было вовсе, что все ее это — либо сладкий сон, либо полный бред, либо неуемная любовная фантазия. И вот — о чудо! Крошечная несмелая жизнь. Вещественное доказательство невещественных отношений между женщиной и мужчиной.
Нет, та ночь ей совсем не приснилась... Какое счастье, что она забеременела именно от Андрея, а не от кого-то из своих прежних случайных любовников, которым она порой уступала от безысходности...
И теперь всякий раз, когда она будет смотреть на своего ребенка, она будет вспоминать, как хорошо ей было с его отцом... Господи, как же сильно она будет любить его ребенка!
Она любовалась его удивленно распахнутыми глазами и на устах ее блуждала такая же полуулыбка Джоконды... Потом она решила его успокоить:
«Послушай, Чумазый... Ты не думай, я не буду тебя шантажировать нашим ребенком, требовать развода, законного брака... Я не скажу тебе «Милый! Я жду твоего беби! Давай поженимся!» Ты даже знать не будешь о том, кто именно у тебя родится... Поверь, я справлюсь, я выращу его одна!»
«Ты уверена, что поступаешь правильно? - спросили его глаза. - Вот видишь, наша встреча была совсем не случайной... Тебе казалось, что ты ищешь секс на один раз, на одну ночь, а ты, оказывается, выбирала отца своему ребенку... Скажи, почему ты себе не доверяешь? Неужели ты так плохо разбираешься в людях, что могла выбрать на эту роль подлеца? Вспомни, разве я тебя не любил? Разве я хотел тебя чем-либо обидеть? Разве тебе было плохо со мной? Скажи, я хоть что-нибудь сделал не так?».
Нет, нет, нет, и еще раз нет...
За то неполный час, что они, ужиная, провели на кухне, он успел поставить на место две болтающихся розетки, поменять в люстре перегоревшую лампочку, подвинуть стиральную машинку и перебросить фотошоп из своего ноутбука в ее компьютер...
Она ни о чем его не просила — он сам предлагал ей свою помощь...
Просто так все сложилось: они почему-то сразу, оба одновременно решили, что их встреча - всего лишь секс на один раз. Именно об этом они договорились той ночью, прежде чем покинуть пределы кухни и перейти в постель. Ведь они были слишком взрослые и слишком серьезные люди, которые привыкли по жизни придерживаться выраженных вслух обещаний. Они ведь все, абсолютно все обговорили - даже то, что секс может быть исключительно безопасным и только в классической форме...
Быть может, они поступили так потому, что оба слишком устали от неудач и слишком боялись принять в свою душу еще одну потерю, еще одну пустоту, еще одно разочарование... Жизнь длиннее, чем секс, в сексе можно быть вежливым и хорошим, в жизни такое невозможно — сюда приходит озлобленность и боль, и близкие особенно жестоко и больно ранят друг друга... Они оба слишком хорошо это знали, и потому слишком боялись стать близкими.
* * *
Иногда сильным кажется, что легче выстоять в одиночку.
Иногда сильным кажется, что они гораздо нужнее слабым.
Одинокий волк знает, что одинокая волчица выкормит выводок его волчат. И не спешит к волчице — успеется. И отдает свое сердце нежной беспомощной девушке с беззащитными глазами загнанного олененка. И девушка с оленьими глазами мнит себя королевой бала, и капризы ее растут, и голос ее из звона нежного колокольчика превращается в свист безжалостной плети.
И вот наступает день, когда уже не хочется идти домой, и даже веселые детские крики «Папа! Папа пришел!!!» - тебя не радуют, потому что за счастливыми детскими мордашками выглядывает хмурое озлобленное лицо жены.
И ты ищешь повод задержаться лишний раз на работе, уехать в командировку...
Трещина становиться страшнее и глубже, истерики чаще, крики громче. И ты терпишь все ради детей, пока однажды тебе не позвонят на работу и не закричат в трубку: «Ваша жена в реанимации, она наглоталась таблеток! Срочно приезжайте!»
Ты прерываешь важнейшее совещание, бросаешь абсолютно все дела и мчишься в больницу, где усталый намучившийся после дежурства врач тихо тебе говорит: «Нет-нет, она вовсе не хотела отравиться — слишком маленькая доза таблеток, и скорую она сама себе вызвала... Это всего лишь демонстрация силы, чтобы поставить вас на место, заставить плясать под свою дудку... Что вы знаете о своей жене?»
Ты путаешься и объясняешь, что она из провинции, бедная и несчастная, воспитывалась одинокой матерью, что отец их бросил семью, когда дочь пошла в третий класс... Что она младше тебя на шесть лет, ты решал за нее все контрольные в универе, писал ее курсовые и диплом... Что ты почти ее первый мужчина — ну да, там когда-то что-то случилось и до тебя, но это совершенно, совершенно не важно... Что ты дарил ей цветы, носил на руках и пел серенады фальшивым голосом под окнами ее общаги...
А потом тебя просят заехать в районное отделение полиции, и следователь долго и нудно берет с тебя показания и пытается определиться — а не ты ли своим отвратным неправедным поведением довел любимую супругу до покушения на самоубийство?
И ты, как загнанный в коридор красных флажков дикий зверь, мечешься по отведенному тебе судьбой пространству и ищешь знакомых, что помогут решить вопрос и с ментами, и с врачами...
И вот жена в люксовой палате лежит на Алтынке, а добрый седенький доктор Гольдберг тебе говорит:
«Э, батенька, вам еще повезло: вот в Штатах был случай, когда такая истеричка впала в послеродовую депрессию и утопила в одной ванне одного за другим пятеро своих детей! А сама, сука, топиться не стала — позвонила в службу 911 и сдалась правосудию...»
«Скажите, а наши дети... Что будет у них с психикой?»
«Кто у вас?»
«Пацаны. Трое. Младшие близняшки. Мы хотели вторую девочку, а родились...»
«Ну, понятно, бывает. За них не бойтесь, у нее не наследственное, никаких существенных отклонений, на сыновьях это никак не скажется».
«А с женой?»
«Э, батенька, да у нее сценарий... Вы ассоциируетесь у нее с отцом. Она хочет изгнать вас из своей жизни, хочет избавиться от детей — были бы у вас девочки, она бы их жалела и тянула с собой, а мальчиков она отторгает...»
«И что же мне теперь с ней делать?»
«Батенька, вам надо с ней разводиться, и побыстрее, как только она немного поправится... Она же только и делает, что добивается вашего ухода из своей жизни! Вы уйдете, заберете детей, и она успокоится. Она считает ваш брак ошибкой и хочет прожить свою жизнь заново. Так исполните ее сокровенную мечту, дайте ей, наконец, свободу, а иначе (поверьте моему опыту!) своими капризами она сделает вас пациентом нашей больницы или загонит в гроб!!!»
«Но дети... Детям нужна мать!»
«Какая мать? Эта дура и истеричка? Да если они с нею вырастут, то начнут женщин бояться! Вы же богатый человек, наймите мамок, нянек, гувернанток! Только постарше, лет под пятьдесят, молодежь не берите — начнут к вам в кровать прыгать, а вам не они нужны...»
«А мне самому-то как быть?»
«Еще раз женитесь, батенька... Только пару ищите по себе, не беспомощную финтифлюшку с претензиями фотомодели, а такую же ломовую лошадь, как вы... Помните, как в «Унесенных ветром» мамушка говорит Скарлетт О Хара: «Вы с капитаном Батлером два рабочих мула...»
И ты мечешься между работой, детьми, вмиг постаревшими родителями, выздоравливающей стервой, у которой когда-то были глаза беспомощного загнанного олененка, и не успеваешь заметить, как терпеливо твоя одинокая волчица ждет своего часа...
И однажды ты все же встречаешь ее, и впервые за долгие годы с нею в обнимку спишь ночью покойно, и утро встречаешь в ее объятьях, и не веришь своему нежданному счастью, и бежишь, и бежишь от них обоих подальше... А она не рыдает вослед, не зовет тебя обратно — она ведь тоже привыкла быть сильной, одинокой волчицей...
И ты приезжаешь к ее дому, и ставишь машину напротив ее окон, и с замиранием сердца смотришь, горит ли в них свет... А свет не горит уже почти месяц, и ты, наконец, пускаешься в расспросы и узнаешь, что квартира когда-то сдавалась внаем, что хозяин здесь появляется два раза в год, а твоя волчица исчезла, и никто здесь не помнит, кто она и откуда...
Но ты не дурак...
И ты вспоминаешь, что тонкая ниточка — номер ее сотового телефона — торчит где-то в бездонной памяти флиртовой переписки и может быть извлечен из твоего ноутбука.
И ты ищешь последний ключ-код к ее настоящему имени, перебирая страницы своей переписки, но она уже давно исключилась из пользователей сайта и тебя ожидает лишь сообщение: пользователь удалил свою анкету, вся информация пользователя удалена, и ты, разумеется, не находишь следы ее телефона...
Но ты же пока не дурак...
Ты заказываешь распечатку своих мобильных звонков за тот день, когда вы встречались, и звонишь по ее телефону, и не понимаешь, почему в ответ нет даже гудков. И ты мчишь к ее телефонному оператору и упорно там ищешь каких-нибудь знакомых... А знакомых, как назло, не находится...
Но ты же пока еще не дурак...
И ты прешь напролом, и говоришь секретарше в приемной директора: «Я по личному вопросу. Вот моя визитка. Помогите попасть...».
И вот массивная дверь заветного кабинета распахнута.
О счастье! По глазам видно, что перед тобою в кожаном кресле нормальный мужик, который сможет тебя понять. Ты ставишь ему на стол литровую бутыль французского коньяка за восемь рэ и говоришь: «Здравствуйте! Я, такой-то сякой Имярек, генеральный директор сети салонов электронной техники, человек вполне адекватный, прошу помочь: вот номер телефона, мне нужно знать, кому он принадлежит...»
Тот улыбается с пониманием — все ясно, перед ним очередной и совсем не последний в этом мире влюбленный дурак...
Но он славный парень, и через пару минут вы уже распиваете принесенный тобой коньяк и закусываете его директорским лимоном.
И вот на руках у тебя волшебная распечатка...
Но только теперь этот номер бесхозный — она от него отказалась...
И перед твоими глазами лишь запечатленные на бумаге звуки ее настоящего имени...
Но ты человек интернет-эпохи, ты все привык проверять интернетом, и ты достаешь КПК, врубаешься в сеть, набираешь ее вновь обретенное имя... И ошарашено смотришь на фото, где она стоит в толпе каких-то дурацких местных чиновников, и наконец-то понимаешь с кем именно переспал той памятной ночью, и наконец-то до тебя доходит, почему она так поступила...
И ты жмешь кнопки мобильника и перетряхиваешь своих друзей и знакомых, и вот только теперь у тебя есть все ее телефоны — служебный, домашний и новый сотовый...
* * *
Она подошла к его фотографии, перевернула ее — все на месте, его имя, отчество, фамилия, и его рабочий, и его сотовый номер... На какой телефон ему позвонить, что сказать? Когда она осмелиться напомнить ему о себе? Сколько можно тянуть с решением?
А вдруг она засмущается и ничего не сможет вымолвить от волнения? А вдруг он не станет ее слушать и положит трубку? Наверное, нужно выбрать время и приехать к нему лично. Без предупреждения и неверных фальшивых звонков. Он же не сволочь и не дурак, он впустит ее в простор своего кабинета, закажет секретарше кофе, они сядут за столик-приставку и спокойно поговорят...
В конце концов, он нормальный адекватный мужчина и она нормальная адекватная женщина, не дура, не стерва, не истеричка...
Он же сам о себе написал свой девиз: «По обстоятельствам».
Обстоятельства переменились.
Он вправе об этом знать.
Когда это лучше всего сделать?
Завтра вечером. Утром у нее открытие нового торгово-офисного комплекса.
* * *
Не стоит звонить любимой женщине после пол-литра коньяка, даже если коньяк был французский. Неважно, что он сорвался впервые за четыре года — не стоит ее пугать. В конце концов, нынешний вечер совсем ничего не решает... Сегодня он выспится дома, а завтра... Завтра с утра ему нужно быть в новом торгово-офисном комплексе. У него там открытие магазина и встреча с руководством управляющей компании. А потом... А потом он поедет в ее министерство и запишется на прием в ее кабинет.
В конце концов, она адекватная женщина. Она поймет, что если мужчина не виделся с нею почти четыре месяца, это вовсе не значит, что он ее забыл. Конечно, он разведен и у него трое детей... Сейчас не модно жениться и не модно выходить замуж. Ну и что? Он скажет, что все понимает, и она вольна выбирать стиль их отношений. Быть может, они договорятся проводить вместе хотя бы три ночи в неделю... Отличное было бы решение, верно?
* * *
Церемония открытия нового торгово-офисного центра началась ровно в одиннадцать. Делегация правительственных чиновников выстроилась для торжественного произнесения речей у импровизированной трибуны. Выступления были короткие. Под звуки оркестра они чинно разрезали ленточку и вошли в здание. Там чиновники дружной делегацией поднялись на огромном современном лифте в учебный центр, расположенный на самой верхотуре нового здания. Галине не хотелось выслушивать праздные речи, и она улизнула в магазин дамских безделушек, что был расположен на первом этаже. «Присоединюсь к своим сослуживцам попозже, поеду на служебном лифте, без толкотни» - решила она.
* * *
Андрей не любил затяжные мероприятия. И потому двери его нового магазина распахнулись почти мгновенно после разрезания красной ленточки. Магазин располагался на втором этаже — не очень удобно, но и неплохо. Управляющая компания находилась на восьмом. У Андрея были вопросы по договору обслуживания, и была договоренность их обсудить. Обычно он ничего не откладывал на потом, и потому направился к лифту, чтобы подняться в офис компании.
Электроника не сработала, а может, он не успел нажать нужную кнопку, словом лифт спустился на первый этаж. И здесь, за внезапно распахнувшимися никелированными створками дверей, перед Андреем оказалась Галина.
Она собиралась войти в пустой лифт — кто мог спускаться в служебном лифте в эту минуту? - и вдруг увидела в замкнутом пространстве стекла и зеркал Андрея.
«Мираж! Фантом! Галлюцинация!» - подумала она.
Мираж оказался живым, он протянул ей руку — входи!
Галина послушно вошла в лифт и наспех, словно на автопилоте, нажала первую попавшуюся кнопку. Лифт дернулся и заспешил наверх. Она не сводила глаз с Андрея, с его такого любимого ею лица, и ничего не могла вымолвить — все слова в одночасье застряли в горле...
А он видел ее всю, целиком — и изящные черные туфельки на устойчивой танкетке, и обтянутые блестящей паутиной колготок ноги, и аккуратный деловой костюмчик сочного вишневого цвета, и ее взволнованное, вмиг порозовевшее лицо, и даже подозрительную округлость ее животика...
Андрей верил и не верил своим глазам: неужели словно старатель, застолбивший свой золотоносный участок, словно художник, бросивший на холст завершенной картины невесомый вензель своего автографа, словно пастух, проставивший на прибылых животинах свое клеймо, так и он той единственной ночью нечаянно, но верно оставил ей свою, прежде совершенно незримую мету, и теперь она только его женщина?.. Его по праву, по закону?..
По самому древнему, самому верному в мире закону — закону плоти, ибо сказано было на заре времен и осталось незыблемым на веки веков: "И оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть..."
И всякий, бросив на нее свой взор, тут же вычислит, что эта женщина не одинока, да и нынче она не женщина вовсе, но драгоценный сосуд, что безраздельно и полно принадлежит тому, чей бесценный дар хранит ее тело. Тот дар, что связывает мужчину и женщину невидимыми и самыми прочными узами — узами плоти. Его плоти, бывшей некогда для нее чужой, и ставшей теперь ее родною...
Он коснулся рукою ее располневшей талии и тихо, почти утвердительно, вымолвил только одно слово: "Мой!.."
Оказывается, у нее не только слова застряли в горле, но, похоже, и горло ее пересохло до самой трахеи, и она только и смогла сделать, что несмело, легонько кивнуть.
Но ему и этого было вполне достаточно, он счастливо улыбнулся, резко нажал красную кнопку «стоп» и порывисто прижал ее к себе.
* * *
Капсула нового служебного лифта была стеклянной, и путь ее пролегал по внешней стене здания. Люди с улицы видели, что в застрявшем лифте всего два человека: мужчина и женщина. И хотя их лиц отсюда снизу, с тротуара, было не разглядеть, всем и так было ясно, что эти двое, мужчина и женщина, забыв обо всем на свете, замерли, слившись в едином дыхании поцелуя.