Опять взбесилось время, бросилось в отчаянном рывке к финишу. Неспокойно стало на душе Урла. Доброе дело, начатое им на острове негодонок, оборачивалось теперь против него. Он подозревал, что не только рыжий Упоссум, у которого вдруг ни с того, ни с сего объявилась и тут же снова исчезла куда-то большая лодка с парусом, задумал остаться на острове. Он видел, как прикипели солдаты к негодонкам. Тихая сытая жизнь с мирным необременительным трудом, внимание и забота женщин разнежили их. Урёл увеличил количество часов на военную подготовку. Солдаты стали роптать, что не успеют закончить работы в поселке.
- А то когда теперь? – спрашивали они.
Это «Когда теперь?» постоянно висело в воздухе. Грустили солдаты, грустили негодонки, тоже привыкшие к милым заботливым мужчинам. Грустил и командир. Что уж тут лукавить? И ему не хотелось покидать остров и его обитательниц, особенно одну обитательницу. Сам Урёл все еще не желал признаться себе в разгоревшемся в его душе пожаре и объяснял свое повышенное внимание к Килии и чувством вины за весть о смерти Дизона, и чувством благодарности к девушке, спасшей ему жизнь там, на материке.
Каждый день Урёл справлялся о здоровье Килии и Незабудки у самой тети Столетник, которая больше не гнала «молодого человека» из больницы. Когда Килии стало лучше, тетя Столетник сама попросила Урла навестить ее. История о необыкновенном, полном опасностей путешествии Урла и Убиса на материк дошла и до ушей Килии. Убис, уступая просьбам солдат и негодонок, бесконечно рассказывал обо всех перипетиях их отчаянного похода, добавляя всякий раз новые подробности. Это было действительно умопомрачительное плавание с бурями и сильными морскими течениями, которые сбивали их с курса и, в конце концов, вынесли к берегам дезиков. Убис очень живо описывал, как они бежали от дезиков, и как потом охотились за аппаратом и докторицей Уровохлебкой. А на обратном пути их окружили морские чудища и пытались перевернуть судно, но они устояли, а потом на них напали огромные черные птицы и в клочья разнесли паруса, так что дальше им пришлось идти на веслах. Уже на старости лет, на покое, Убис написал роман об этом захватывающем путешествии и скромно назвал его «Убиссея».
Урла просьба Килии рассказать подробно об их героическом путешествии смутила. Это Убису путешествие на материк казалось приключением, для Урла же это была лишь гонка со смертью, и все, что он помнил - это мучительный, сверлящий мозг страх не успеть, страх, который гнал его и гнал вперед сквозь все преграды. Килия объяснила его нежелание рассказывать о своих подвигах скромностью, и это добавило очков герою. Килия и смотрела на него, как на героя. Восторженный взгляд ее больших серых глаз добил Урла, сделав с ним то же, что в свое время сотворил с Дизоном невинно взметнувшийся хвостик ее светлых волос.
Однако Урёл был, прежде всего, воином, давшим клятву до последнего вздоха служить отечеству, и его обязанностью было вернуть отряд на родину в полном составе. Только как это сделать? Урёл подозревал, что кроме обходного пути с территории негодонок в лагерь охранников, кроме сигнализации, оповещавшей негодонок об открытии калитки – об этом рассказал ему Уриф, проникший в тайны электрических сетей острова, – у островитянок могли быть и другие секреты. И если они захотят спрятать кого-либо из его солдат, они его спрячут, как спрятал свою лодку Упоссум. Урёл не задавал Упоссуму вопросов о лодке – неудобно было пытать солдата, пришедшего ему на помощь, - сам же осмотрел все доступные обозрению берега, но лодку не обнаружил.
Урёл решил поговорить с Годецией. Он знал, что ничего на острове не делается без разрешения возглавляемого ею Комитета. Годеция призналась, что знает о намерении некоторых солдат остаться на острове.
- Любовь, знаете, плохо управляется рассудком, - задумчиво сказала она, - Тут уж ничего не поделаешь.
Урёл это уже и сам знал.
- И все же я не могу вам отказать, - сказал она, помолчав. - Вы так много для нас сделали. Мы будем помнить вас всегда.
И она обещала ему, что ни один живой солдат не останется на их территории. Урёл тогда не обратил внимания на слово «живой».
Договорились, что в последний вечер негодонки устроят в лагере охранников прощальный банкет. После этого все женщины вернутся в поселок, а Урёл запрет калитку. Годеция клялась, что никто из его солдат не знает об обходном пути в бухту.
- Спасибо, Годеция. Я вам очень обязан, - сказал Урёл.
- Это тебе спасибо, Урёл. От всего острова спасибо.
И добавила, усмехнувшись:
- Правда, кое-кто из наших говорит, лучше бы вас и вовсе не было. Теперь, мол, снова привыкай к старым порядкам.
Урёл тяжело вздохнул.
- Если будет возможность, возвращайтесь. Мы будем рады вам.
То же самое говорили все негодонки в последний и самый печальный день – день расставания. А чтобы сделать разлуку еще чернее, судьба нанесла солдатам Урла прощальный удар. В самом конце банкета вдруг стало плохо Урифу. Он побелел и начал валиться на бок. Врачи, тоже присутствовавшие на прощальном вечере, бросились к нему, но так и не сумели привести его в чувство. Они качали головой и всем видом показывали, что дела плохи. Быстро уложили Урифа на носилки и отнесли в больницу. Говорили, сама тетя Столетник трудилась над ним всю ночь, но все напрасно.
Рано утром в лагерь охранников пришла печальная весть: Уриф умер, не приходя в сознание. Урёл прихватил одного из солдат и отправился к негодонкам забрать тело усопшего. Но вернулись они с пустыми руками – негодонки уговорили Урла оставить тело Урифа у них.
- Мы сами похороним его со всеми почестями, - уверяли они. - И будем ухаживать за его могилкой. Ведь на материке у него никого не осталось, а его несчастной сестренке будет хоть какое-то утешение.
Урёл отобрал нескольких солдат, менее других подозреваемых в желании остаться на острове, и вместе с ними отправился проститься с усопшим коллегой и другом. Их провели в темную узкую комнату, где высоко на каталке стоял гроб, обитый розовой атласной материей с белыми кружевными оборочками по периметру. Тело Урифа не умещалось в слишком коротком для него гробу, и ноги в ярко красных носках далеко выступали за край. Гроб явно предназначался для женщины, но других у них не было. В изголовье гроба на подушке, отороченной кружевами, покоилось мертвенно бледное лицо Урифа. Его челюсть была подвязана широким бинтом и заканчивалась кокетливым бантиком на макушке. Его глаза прикрывали широкие плоские камешки, взятые с морского берега.
Рядом с гробом стояла инвалидная коляска, в которой, уронив голову на грудь, сидела несчастная сестра-близняшка усопшего. Услышав шаги вошедших солдат, она подняла голову. Ее лицо исказила страдальческая гримаса, и оно начало неудержимо дергаться, а потом и все тело задергалось в конвульсиях. Валериана, тоже находившаяся в комнате, вскочила и замахала руками, прося солдат не подходить ближе. Она наклонилась над Акацией и гладила ее плечо, уговаривая успокоиться. Солдаты в нерешительности топтались у дверей.
- Н-нет! Н-нет! – рыдала Акация, и ее тело содрогалось в конвульсиях.
Мучительно было смотреть на ее страдания.
- Прощай, друг! – тихо сказал Урёл.
- Прощай, Уриф, - повторили вслед за ним солдаты.
- Прости, что не сможем остаться на твоих похоронах, - извинился Урёл. - Мы помянем тебя, когда вернемся на материк. Мы всегда будем помнить тебя, Уриф.
- Н-нет! Н-н-нет! Н-н-н-н-нет! – не унималась Акация.
- Идемте, ребята, - шепнул Урёл. - Мы уже ничем не можем здесь помочь.
Они вышли и тихонько закрыли за собой дверь. Настроение у всех было подавленное.
- Да, не выдержало сердце расставания с сестренкой, - сказал один солдат и угрюмо посмотрел на Урла.
- А так радовался, что нашел ее, - поддержал другой.
- Нашел, чтобы расстаться навсегда.
- Да уж!
- И такой веселый все время был. Кто бы мог подумать?
- А ей-то, бедной, каково? – горевали солдаты.
Из мертвецкой Урёл повел солдат в палату, где лежал «скалолаз» Урхар. Одна нога его все еще находилась в аппарате для сращивания костей, и он не мог самостоятельно передвигаться. Его уложили на носилки, и тетя Столетник дала указания, как перевозить больного. Урлу вручили медицинскую карту с историей болезни Урхара.
Весь персонал больницы, включая Уровохлебку, вышел попрощаться с Урлом. Он еще раз предложил докторице вернуть ее на родину, переодев в солдатскую форму. Однако при одном лишь упоминании о морском путешествии она бледнела и хваталась за горло, будто к ней снова подступила тошнота.
- Нет, нет и нет, - решительно отказалась она. - Второй раз я этого уже не перенесу.
И, обращаясь к тете Столетник, сказала:
- Из-за твоих бандитов придется здесь свой век доживать.
Однако злости в ее голосе не было – видно, здешняя жизнь не очень-то угнетала ее. Пришла и Килия, держа на руках маленькую слабенькую еще Незабудку. Урёл взял девочку на руки, и, баюкая, спел ей песенку «про жучков и паучков». Незабудка засмеялась – первый раз засмеялась после своей болезни - и поцеловала Урла в щеку. Он видел восторженный взгляд Килии и горящие, блестящие от слез глаза Календулы. Сердце у него защемило. Он отдал Незабудку и скомандовал солдатам:
- Ну, пошли!
Уже в лагере Урёл обнаружил, что оставил в больнице медицинскую карту Урхара – положил ее на тумбочку, когда брал на руки Незабудку, и забыл взять.
- Сбегаю быстренько в больницу! – сказал он солдатам, а вы пока выносите вещи.
- Торопись, командир, - сказали солдаты. - Смотри, дезики уже в бухту заходят.
Урёл и сам видел приближающийся корабль. Он побежал вверх по тропе.
У входа в больницу стояли две оседланные лошади. Никогда раньше он не видел лошадей на территории негодонок. «Вот и еще один сюрприз», - подумал он. Около лошадей крутилась незнакомая женщина в спортивном костюме. Это была та самая Хризантема, которая водила Килию на экскурсию в Долину, где жили мужчины. Хризантема заметила Урла, когда тот уже был у двери больницы.
- О-ой! – испуганно вскрикнула она.
Урёл ее испугу не удивился.
- Не бойтесь, я - Урёл, - сказал он, надеясь, что этой женщине известно его доброе имя.
Но доброе имя Урла только добавило паники.
- Подождите!! Стойте!! – закричала женщина.
Но было поздно - Урёл уже открыл входную дверь. «Надо будет сказать им, чтобы включили сигнализацию» - подумал он и... И тут пришла его очередь кричать «Ой!» Прямо в дверях он нос к носу столкнулся с... покойным Урифом. Урёл, храбрый Урёл, не убоявшийся ни бурь, ни морских чудовищ, ни огромных черных птиц, разорвавших паруса, окаменел от страха. Его лицо стало таким же белым, как у Урифа, он закачался и поплыл – так напугал его призрак Урифа. «Это месть за то, что мы не похоронили его», - с ужасом подумал он.
Но странное дело, сам призрак, казалось, был напуган еще больше: он заметался и вдруг со всех ног бросился бежать назад. Урёл, находившийся в полуобморочном состоянии, все же заметил, что покойник вбежал в комнату, где стоял его гроб. На пороге он оглянулся и захлопнул дверь. Тут же в вестибюль ворвалась Хризантема.
- Где он? – испуганно спросила она.
- Кто?
Хризантема махнула рукой и убежала. Урёл медленно приходил в себя. Нехорошее подозрение закралось в его голову. Преодолевая все еще не отпускавший его ледяной страх, он пошел в комнату, в которой скрылся покойник. Там никого не было кроме самого мертвеца. Тот по-прежнему лежал в розовом с оборочками гробу. Занавески в комнате были раздвинуты, и при свете дня Урлу хорошо было видно его бледное, напудренное белым порошком лицо, покоившееся на кружевной подушке. Его веки прикрывали морские камушки, которые мелко-мелко дрожали, а челюсть была небрежно подвязана бинтом, и бантик уже не был таким кокетливым и находился не на макушке, как раньше, а криво свисал под подбородком. Ноги мертвеца по-прежнему свешивались из гроба, но за это время они успели обуться в ботинки.
Урёл молча смотрел на покойника. Он решил, что при сложившихся обстоятельствах самым лучшим будет ничего не менять.
- Скажи им, чтобы включили сигнализацию калитки, - велел он и вышел.
Ни лошадей, ни Хризантемы у входа не было, но Урёл ощущал на себе взгляды прятавшихся повсюду негодонок. Прижимая к боку историю болезни Урхара, Урёл побежал вниз по тропе.
Когда он вернулся в лагерь, корабль дезиков уже пришвартовывался. Урёл и командир дезиков прошли на склад в бывшую комнату Урла. Там они оформили все необходимые бумаги по передаче смены. Потом Урёл водил нового командира по лагерю - чистому, обустроенному солдатами и любовно украшенному негодонками. Новый командир охраны не понравился Урлу. Был он неопрятен и груб, и от него сильно пахло мятно-петрушечным перегаром. Он обращался к Урлу фамильярно, щедро пересыпал речь «куками» всех сортов и все пытался выведать, как там у них сложились отношения с негодонками. Урёл отвечал сухо и холодно. Закончив дела, сдал новому командиру охраны ключи и вернулся к своим солдатам.
Охранники Урла сидели около вещей на берегу недалеко от пристани и наблюдали за работой матросов-дезиков. Завершив разгрузку, корабль дезиков покинул бухту. А на смену ему уже спешил корабль узиков. С вновь прибывшего корабля в первую очередь вынесли на руках новых пленниц – двух маленьких, лет трех-четырех, девочек-близняшек сросшихся бедрами. Девочки плакали и звали маму. Упоссум, обожавший детей, подошел к ним и попытался их успокоить.
- Как тебя зовут? – ласково спросил он одну из них и потеребил ее щечку.
- Я к маме хочу! – отозвалась девочка.
- И я к маме хочу! – захныкала другая.
- Если вы не будете плакать, я найду вашу маму и скажу ей, где вы находитесь.
- И она приедет за нами?
- Обязательно.
- Мы не будем плакать, - пообещали девочки.
- Тогда скажите мне, где вы живете, - попросил Упоссум, решив, что он найдет мать девочек и расскажет ей, что на острове негодонок не так уж и плохо, и что о девочках там будут заботиться.
- Березовый? – спросила одна девочка другую.
- Да, Березовая, - подтвердила другая девочка. - Кажется.
- Это улица так называется, «Березовая»? – уточнил Упоссум.
- Да, улица, - закивали девочки.
- А как называется ваш поселок?
Девочки повернули друг к другу головки и удивленно пожали плечами.
- Так и называется – поселок, - ответила одна из них.
- Понятно.
- Куда их нести? – спросил матрос, державший девочек.
- Давайте мне, - предложил Упоссум.
Он взял девочек на руки и посмотрел на Урла.
- Идем к ним, надо их зарегистрировать, - сказал Урёл и они направились в контору.
Увидев сросшихся детей, солдаты-дезики начали хохотать.
- Смотри каких кукиков узики настругали! – ржали они.
Девочки испугались и снова начали плакать. Упоссум покраснел от возмущения.
- Ну, вы, кукины…- не выдержал он.
Девочки зарыдали еще сильнее. Урёл, сдерживая гнев, потребовал, чтобы маленьких узниц зарегистрировали и препроводили на территорию негодонок.
- Некогда нам с вашими уродами возиться, - развязно ответил командир отряда. - Оставь их во дворе. Пообедаем, тогда и займемся ими.
- Нам нужна справка о передаче детей.
- Справку мы дадим. Напиши, что там тебе надо, а я подпишу, - нагло ответил командир дезиков.
- Да заткнитесь, вы!! – крикнул он на детей, которые, несмотря на уговоры Упоссума рыдали все громче и громче.
- Давайте я отнесу их к негодонкам, - предложил Упоссум.
- Тащи, если хочешь, - согласился командир дезиков. - А заодно и нашу бабку прихвати. Ей, Дашалот! Давай сюда нашу бабку!
Из глубин коридора появился Дашалот, он толкал перед собой пожилую согнутую пополам женщину.
- Забирайте! Надоела! У-у! Шмыгает соплями! Достала тут всех!
Урёл взял ключи от входной калитки и вместе с Упоссумом, продолжавшим уговаривать разревевшихся близняшек, и пожилой женщиной, хлюпавшей носом, пошел вверх к калитке. Урёл тихонько шепнул женщине:
- Не волнуйтесь! Они здесь неплохо живут. И встретят вас хорошо. Вот увидите.
Женщина перестала плакать и с удивлением уставилась на Урла.
- Спасибо, - сдержанно ответила она.
А по другую сторону калитки было непривычно безлюдно. Известие о том, что обман с Урифом раскрылся, очень расстроил Годецию. Всем негодонкам было приказано сидеть по домам. Для встречи новеньких выслали только Календулу и Горчицу, но и они стояли в отдалении, вжимаясь в кусты. Урёл открыл калитку и махнул им рукой, приглашая подойти поближе. Пожилая женщина, хлюпавшая носом, замялась перед тем, как переступить порог клетки. Тогда Горчица протянула к ней обе руки и, приветливо улыбаясь, сказала:
- Проходите к нам! Мы вам рады. У нас вам будет хорошо.
Упоссум передал несчастных девочек Календуле.
- Спасибо, - сказала Календула, как будто за это стоило благодарить.
Но смотрела она не на Упоссума, а на Урла.
Горчица обняла пожилую женщину за плечи и, нашептывая ей что-то утешительное, повела ее вверх по тропе. За ней двинулась Календула с ревущими девочками на руках. Урёл запер калитку.
Когда корабль узиков отчаливал от пристани, несколько негодонок, нарушая запрет Годеции, появились на верхушках прибрежных скал. Среди них были, конечно, Цветная Капуста и Резеда. Они махали косынками и посылали воздушные поцелуи, но солдаты ничего этого не видели – они были загнаны в глухой трюм.
Печаль разлилась по острову негодонок. Печаль поселилась и в сердце Урла.