Ко Дню славянской письменности
Азбука, завещанная Кириллом и Мефодием – это своего рода Евангелие, Благая весть, отправленное ко многим поколениям равноапостольными просветителями, преображёнными по образу и подобию Слова:
Ты – лучших, будущих времен
Глагол, и жизнь, и просвещенье! –
обращается Тютчев к русскому слову «Во дни тягостных раздумий» (И.Тургенев).
Преображение по образу и подобию Слова происходит в пушкинским «Пророке», - заменой земного слуха и языка на небесный. Это отголосок мифа о Прометее, который передал огонь Логоса, как сказано у Эсхила, «недолговечным людям».
Язык, как омоним, состоящий из его носителей и речи – это вера и метод. В кириллице, пришедшей к восприимчивым народам – единство мышления и прозрения, Буквы и Духа, звуки эллинской речи, призывы защитников Отечества и молитвы о его спасении.
Многое меняется в речи и написании букв, но остается неизменным – за литерами алфавицы всегда брезжит неугасимый свет. Освещающий историческую память русского языка, народов России. Каждая буква означала символ, который продолжал себя в акростихе алфавита, Иместишии Бога-Слова, и разворачивался в миф, от которого расходятся русла летописей и сегодняшних библиотек.
Сама славянская, русская земля холмов и курганов знаменовала собой голгофское восшествие к распятию речи – и воскрешение её в никогда не пересыхающем русле небесного Логоса, явленного в отсветах букв и мерцающих строк. В апостольской ладье проплыли по нашим рекам и озерам Кирилл и Мефодий, являя красоту слова и речи, объединившую всех в завете со Словом. Язык – связующая между земным и горним народом, кристалл проявленной гармонии. Поэты различают эту субстанцию воочию, прозревая поэзию «в эфире чистом и незримом…» (Тютчев).
О спасительной силе русской речи, избавляющей от духовного голода и жажды и страха мирской смерти пред Ликом Слова свидетельствовали протопоп Аввакум и поэт Гумилёв:
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого, что Господне Слово
Лучше хлеба питает нас.
«Наступление»
Самовозносение языка к своей божественной идее - суть кириллицы. Самопожертвование языка человеческого во спасение небесного, способность к возрождению и пересотворению в новом облике, не оставляя духовной своей сути, наиболее ярко проявилось в русской поэзии, удивительно сохранившей до наших дней единство формы и содержания, чистую рифму, и способность к художественному выражению самых сложных философских идей, по завету Пушкина: «…Не мешало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо позначительнее, чем это у них обычно водится» (1822). Пушкинский миф о Медном Всаднике – это соотнесенность петербургских пространств с воплощённой идеей русского языка в своих самых драматических пересечениях.
Слово сходит свыше, и связь с ним не должна прерываться – иначе рабство в перекипающей материи и бесконечная раздробленность. Возможно, здесь нужны личности хоть отчасти приближенные к масштабы Кирилла и Мефодия, чтобы выступить с миссией воссоединения.
Владимир Набоков, для которого литература являлась «феноменом языка», неоднократно писал, что потеря родной речи стала для него непередаваемой трагедией, называл русский язык молодым, гибким, способным к живому развитию. Язык передается народом в самом широком понимании – буквами Евангелий и Апокалипсиса, Ариной Родионовной, «Не матерью, но тульскою крестьянкой» - как писал В.Ходасевич о своей кормилице. Те или иные реформы и упрощения предлагаются людьми вне-религиозного сознания. Язык для них – лишь инструмент, средство, но не покров Бога, живой и чувствующий. Латинизация в прямом и скрытом виде (например советский тезис о том, что Христа не было, а значит и кириллица – необязательна), бездумное заимствование приводит к потере флексий и частиц, утрате мышления речью и теми, кто является её проводниками.
В наши дни виртуальное слово в интернете зачастую несвободно, несмотря на вседозволенность, ибо такие слова - лишь искажённые отражения раздробленного мира материи. И отнюдь не потому, что за ними цифровая изнанка. Разве слово не было прежде «виртуальным», свободным изначально? Электронная сторона слова ставит новую меру ответственности, пред всяким, кто использует глагол как инструмент, забывая, что Слово видит, слышит и осязает. Некоторым такая ответственность не по силам, и «мертвые слова» опадают в пустоту нисхождения. Рукописи подлинника остаются нетленны.
В кириллице слова значимее чисел: «А для низкой жизни были числа…», - отмечал Н.Гумилёв в стихотворении «Слово».
Рекламные вывески и этикетки на кириллице, пожалуй, выглядят не так броско, как на латинице. Это косвенно подвергает иное отношение к материи, где число и вещь не должны быть целью и занимать главенствующее положение. Кириллица более затейлива, она словно требует внутреннего усилия в духе для восприятия. Латиница – холод, кириллица – огонь. Два проявления меча обоюдоострого. Язык сегодня как никогда слит с цифрой - но не должен ей подчиниться.
Нельзя отрицать необходимость создания защитных механизмов для языка. Существует геноцид в отношении носителей речи, но в своей не всегда явной, но не менее разрушительной форме он направлен против языка общения и письменности. Так разрушаются тысячелетние связи человека и глагола, защитные функции ослабевают. Геноцид против Логоса можно было бы назвать логоцидом.
Кириллица – живое древо, способное к развитию и совершенствованию, к утолению всех страждущих, приходящих к нему. Вся мировая культура ожила на русском языке, явившем литературные произведения, поистине проникнутые духом и евангельским словом просветителей. Пребывающий в языке – в культуре, в слове, никогда не отпадет от животворящего древа небесной речи.
Причастные его труду,
Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений,
И мы, и мы его тянули борозду
Среди соблазнов и сомнений. –
написал Тютчев на тысячелетнюю годовщину кончины Кирилла (Константина) о нескончаемом духовном труде, завещанном просветителями, которые несли свет через алфавит переведённого благовествования – созидающий и разграничивающий.
«Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром», - сказано в Откровении Иоанна Богослова (22:17). Сей дароносный источник навеки отверст для на нас равноапостольными братьями Кириллом и Мефодием. Молитва о Слове – вот одна из основ их завещания.
КИРИЛЛ И МЕФОДИЙ
Алфавит основа мира,
Вертикальная строка -
От небесного потира
До земного языка.
Он кириллицей зовётся,
И глаголет на века
О едином первородстве
Плотника и рыбака.
Царь царей, к Отцу взывая,
В бездне вызвал сей язык,
Словно братьев выкликая,
Прозревавших Божий Лик.
Прочитано на Кафедре русского языка ИНЖЭКОНа 24 мая 2008 г.