Espa;ola cuando besa, es que besa de verdad.*
Глава 22.
***
Они стояли с Людкой у вешалки уценённых товаров. Лидия перебрала все наряды и начала по-новой. Всё какое-то странное. Одно платье вроде бы и ничего, но кто-то зацепился либо серьгой, либо браслетом, и на самой середине торчала нитка, а бисерная вышивка в этом месте явно полысела.
- Ну не знаю... – Людка никогда себе наряды не подгоняла, привыкла покупать и сразу надевать, новенькое. – Неужели тебе хочется возиться?
- А что ж делать-то? Хорошо бусинки прилагаются, можно поправить...
- Не нравится оно мне, Лидия, давай другое посмотрим?
- Так всё другое ещё хуже!
- Ну почему нам не пройтись возле той вешалки?
- А ты на цены посмотрела? То-то! На той вешалке мне цена не подходит!
- Так он же тебе денег дал! Ну и не жмись...
- Я лучше деньги маме пошлю... Платье-то на один раз всего! Потом что я с ним делать буду?
- Так и поносишь...
- Не, потом опять придётся покупать, я два раза одно и тоже не хочу надевать!
- Опять двадцать пять! Не тяни, решай давай! Или это уж бери, или другое смотрим! Не можем же мы весь день здесь стоять... На нас уже и продавец так смотрит... – Людка улыбнулась молодому человеку и в мгновение ока он уже оказался рядом с ними.
- Вы чего-нибудь желаете?
- Желаем! – сладко пропела Людка, глядя продавцу прямо в глаза. – Мы платье желаем! Такое же, как это, но только целое.
- Целое осталось по старой цене. А уценили мы то, что с дефектом...
- По старой цене я...
- Молчи, дура! Я сама! – Людка шикнула на Лидию, а с продавцом снова засюсюкала, да так противненько, что Лидии захотелось плюнуть и уйти. Она отошла в сторонку, щупая тонкие ткани и стараясь скрыть красноту, залившую щёки и шею.
А Людка, воспользовавшись тем, что Лидия далеко, всё щебетала, и щебетала.
Наверное, полчаса не останавливалась. Лидия уже всё перещупала, но так ни на чём и не остановилась.
- С тебя тридцать евро, - подскочила к ней возбуждённая Людка. – Идём, идём, пока нас не догнали...
- Ты что, украла?
- С ума сошла? Да? Просто он мне поменял целое на дефектное, вот и всё... Всё равно его бы не продали!
- Ну ты, Людка, даёшь!
- Вот и славненько, ага... А с тебя рюмка вина. Обмыть это дело нужно... Чтоб хорошо носилось!
***
Наконец-то Агнес осталась одна. Соседку выписали, а новую не подселили. У мамы визит к врачу – она полгода ждала, чтобы специалист её осмотрел. Можно было и к частному врачу сходить, но маму заверили, что этот – самый лучший в Мадриде. А он в частных клиниках не практиковал. Очереди к нему – на несколько месяцев вперёд расписаны. А к не лучшему мама идти ни за что не хотела.
Августина тоже не пришла сегодня. Что-то там со свадьбой связано. Агнес точно не знает – не прислушивалась. Вообще Августина ей здорово надоела. И чего она к ним привязалась?
Цветы в эмалированном ведре вонюче увядали. Это ж сколько букетов там навалено? Агнес совсем не помнит, кто приносил ей эти букеты...
В дверь палаты постучали.
- Войдите, - позволила Агнес.
Вошёл букет с ногами. Кто был за букетом, Агнес поначалу и не поняла. Потом удивилась, вспыхнув ярким румянцем:
- Ты?
- А ты одна? – недавний знакомец с удивлением огляделся. – А я думал, что меня опять отсюда попрут...
- Кто попрёт?
- Не знаю я... Какие-то две старухи здесь дежурят, ведьмы настоящие!
Агнес засмеялась.
- Это ты наверное про маму и про Августину... Они просто за меня волнуются... И за ребёночка.
- Ну как ты? – он присел на краешек неудобного кресла. – Выглядишь совсем здоровой.
- Ну не ври... Вот я вся, под капельницей, и страшная, наверное...
- Не выдумывай. Ты совсем не страшная!
- Это ты мне льстишь... А как ты узнал, что я здесь?
- Так я ж тебя ждал... А потом тебя сбили... Я спросил у водителя скорой, мол, куда тебя. А дальше – дело техники. Ну и повезло мне – больше никакую другую Агнес в больницу в тот день не клали. Я теперь всё про тебя знаю, даже твою фамилию!
- Смешной какой! Можно подумать, что это государственная тайна!
- Не знаю, не знаю! Твои Церберы тебя охраняют, как настоящую шпионку!
- Скажешь тоже, Фернандо!
***
Лидия была так рада, что и вправду Людку угостила. Пили они, конечно же, не вино, а кофе, зато угощались славным итальянским мороженым. Людка от щедрости Лидии даже растрогалась.
- Знаешь, я тебе подарю это платье... В конце-концов, от потери тридцати евро не обеднею. Пусть тебе на день рожденья будет – я ж тебе ничего не подарила...
- Люд, я не могу тебе таких дорогих подарков делать...
- Не, ну что ты за человек? Лидия! Я ей говорю, что дарю – а она мне – что не может таких дорогих подарков делать...
- Да если мы возьмём за привычку делать друг другу подарки...
- Ага! Теперь ты оправдываешься. Бери, раз дают. Ага... А мне пора...
- Куда это?
- Так я с мальчиком тем договорилась... Он на обед сейчас выходит...
- Не понимаю я тебя. Зачем тебе этот мальчик?
- А что, всё старики да старики? Я что, не могу с нормальными повстречаться? Ага?
- Так тебе ж всё богатых подавай. А этот – продавец.
- И не продавец, а заведующий. А потом и начальником зала будет. И потом, я что, прямо сейчас за него замуж пойду? Ага? Ты вообще, соображаешь? Сначала разобраться надо, что за человек, а потом уже и судить. Сама вон зациклилась на Луиске-то, как шоры на глаза надела – никого не видишь, бука букой. Удивляюсь я тебе... Ага... Вот вроде, умная баба, а сама дура дурой. Нонсенс какой-то!
Лидия хотела надуться, да не успела – Людка уже ускакала. А Лидия сама расплачиваться осталась. Бешеные деньги кофе этот стоит! Доложить ещё немножко – вот и платье выкупила бы...
***
Хема бешено соображала – что делать-то? Кому признаваться – мужу или Луисми? Или и тому, и другому? А может, ничего и не говорить, никому. Сделать тайком аборт, и все дела! Муж-то может и не простить. Хотя, он же знает про Луис Мигеля... Нужно ей ещё и это дитё? Только заботы... Или это всё-таки радость? Ведь новая жизнь зарождается. Говорят, что дети приходят с хлебом под мышкой.** Вот и наладится их быт... И всё будет хорошо... Не ждала она его, конечно, но так уж вышло. И грешно деток убивать, а у Хемы и так грехов полно. Она снова завернула в любимую церковь. Повезло, что открыта! Повезло, что священник в церкви замешкался!
- Святой отец, я хочу исповедаться...
- Исповедь перед мессой.
- Я знаю, но мне очень нужно...
Священник посмотрел испытующе в её глаза.
- Ну что же, пройдёмте.
- Простите, отец, я согрешила***...
***
Аурора не хотела слушать, что ей втолковывает врач. А ещё ей говорили, что он самый лучший специалист в своей области! Как это ничего нельзя сделать? Как это – раньше нужно было оперировать? И что теперь? Она пыталась на него давить:
- Ну неужели вы меня так оставите... умирать...
- Дорогая моя, я правда, очень сожалею... Но ещё полгода назад... Теперь уже поздно... Метастазы...
- Ну и что? Вырежьте метастазы тоже!
- У вас все органы поражены... Я же не могу оставить вас на операционном столе...
- Нет, доктор, это вы что-то не то говорите! У меня будет внучка, у меня дочка в конце-концов не пристроена... Я не могу вот так взять и умереть!
- Мне очень жаль... Но вы так затянули с операцией...
- Мне нужно было ваше мнение! Мне сказали, что вы очень хороший специалист... А вы... ну какой же вы специалист? Шарлатан – одно слово!
- Я понимаю, вы переживаете...
- Да, конечно, он понимает! Сам меня в могилу отправить хочет, но понимает! Да я вас засужу! Я прямо сейчас пойду жаловаться на вас во все инстанции! Вы мне отказываете в медицинской помощи! Я этого так не оставлю!
***
Пепа проснулась в своей новой кровати. Она так славно поработала! Побелила маленькую квартирку собственноручно. Таксист оказался милейшим человеком. Он уже появлялся по первому зову и возил Пепу просто так, бесплатно, на правах друга. Пепе казалось, что он вздумал за ней ухаживать. Конечно, ему далеко и до Луис Мигеля, и до Маноло... Но он Пепу развлекал, и она задорно смеялась его незатейливым шуткам. И ещё у него было одно несомненное достоинство – он был холост. Ну и что, что таксист? Не место красит человека...
***
Луис Мигель наслаждался обществом Уго и сравнительным одиночеством. Лидия сегодня ушла раньше обычного. Пепа не появлялась. Хема не беспокоила. Агнес в больнице... Мама занята собой и Гонсало. Вот и хорошо, что она решилась выйти снова замуж. Гонсало, конечно, противный. И Луис Мигель мамину квартиру потеряет наверняка. Ну и бог с ней, с квартирой. Зато мама успокоится, что Гонсало от неё не сбежит. У Луис Мигеля и так капиталов скопилось... Вот он всё доче и оставит, Луисите своей. Это Лидия хорошо придумала. Хорошая она, Лидия. Добрая. На Агнес совсем не обязательно жениться. Это Лидия правильно подсказала... И вообще ему жениться ни на ком не стоит. Вот и будет он жить, как и всегда – с Уго. А Лидия будет приходить и вести хозяйство. Захочет она уйти – тоже не беда. Он другую наймёт... Вот только новостей от Пепы нет... Как она там...
Луис Мигель вышел на кухню – лимонаду попить. Уго увязался за ним следом. Что-то собака всегда на этот лимонад рычит... Странный пёс!
С полным стаканом вернулся Луис Мигель в гостиную, включил музыку. Любил он что-нибудь этакое, элегантное. Вот Оскар Петерсон, или Нина Симоне... Он посомневался, а потом остановился на вечном Элвисе. Такое уж настроение – хотелось подпевать «Нау ор Нэвэ!». С чего бы это...
***
В больницу Аурора пришла расстроенная. Как обнаружила новый букет, понеслась:
- Опять этот приходил? А ты на себя хоть посмотрела? Ты хоть думаешь, что ты делаешь? У ребёнка должен быть отец! А что я Августине говорить должна? Ты это, девочка, кончай! Не нужен тебе этот проходимец! В парке она уже знакомится, дожили! Прекрати это безобразие сейчас же! Ты меня слышишь?
- Мааам... – слабо защищалась Агнес. – Ну чего ты пришла и напустилась на меня... Как с цепи сорвалась...
- Это я с цепи? Нет, вы послушайте, что она говорит! Нет, что ты такое говоришь, а? Я тебя спрашиваю... Ты так с матерью родной не разговаривай, мала ещё...
- Да уж, мала... Ты, мам, домой иди, а? Ты устала, вся издёргалась... Я понимаю... Тебе отдохнуть надо, а мне нельзя волноваться... Ты лучше завтра приходи, и мы всё обсудим... Поцелуй меня и иди. И не бойся, за мной присмотрят...
Продолжение следует...
* Когда испанка целует, она целует по-настоящему. (исп.) – слова из старинной песни, ставшие поговоркой.
** Ni;os vienen con el pan bajo el brazo (исп.) – испанская пословица – дети приносят с собой удачу.
*** Perdoname, padre, he pecado (исп.) – формула, которой начинается исповедь.