3
Утром Дарина поведала отцу о первой пешей прогулке Родни. Девушка говорила о пробирочнике с такой гордостью и теплотой, что невольно этим от нее заразился и сам профессор. Но все же Алексу Харисону совсем не нравилась приветливая, доверчивая улыбка Родни. Было весьма странно, что пробирочник не пытался проявлять по отношению к людям хоть малейшую агрессивность. Он был ласков, будто ручная собачка. Профессор был уверен, что это очень не понравится главе корпорации «СМР» Логану. И не просто не понравится – он будет в ярости! Поэтому для себя он решил пока молчать о «рождении» пробирочника. Быть может, скоро все нормализуется, и он придет в себя? А пока, до конца эксперимента, есть время что-то решить. Они успели привязаться к Родни, но корпорации требовались машины-убийцы, а не младенцы восемнадцати лет.
Дарина не догадывалась об этом. Не знала, что ее подопечный отклонение от нормы, и что он может провалить весь эксперимент. Сейчас она купала его в большой ванне, веселилась и сюсюкала, как с младенцем. Родни стоял на слегка согнутых ногах, когда она ополаскивала его. Он был таким высоким, что Дарине с трудом удавалось справляться с ним. К тому же он так смешно фыркал, когда она мыла ему голову.
Родни был таким непоседой, он все трогал руками, всюду лез и норовил что-нибудь разбить. Только Дарина могла справиться с ним. Когда он оставался с профессором в лаборатории царил полный разгром и беспорядок. А вскоре после того, как его мышцы окрепли – Дарина в полной мере ощутила всю силу пробирочника. Родни запросто мог высадить плечом любую дверь в лаборатории. Он с такой легкостью гнул в баранку железные ножки стульев, что скоро было не на чем сидеть. Он был просто неутомим, но все же уставал и много спал. В то время, пока он спал, у профессора и Дарины появлялась возможность перевести дух. Понемногу он начинал говорить, и Дарина решила, что пора заняться его обучением. Родни запоминал предметы, их название и предназначение. Пробирочник оказался способным учеником. Профессор все ждал, что его поведение изменится, но он по-прежнему не проявлял агрессивности или злобы. Во время споров с дочерью Родни заслонял собой Дарину и угрюмо, исподлобья глядя в глаза Алекса Харисона, качал головой. Это могло расцениваться скорее как попытка защиты, нежели нападения.
С каждым новым днем профессор все больше убеждался, что произошел серьезный сбой в системе и Родни последствие этого сбоя, ошибка, брак производства. А Дарина все больше и больше привязывалась к Родни. Она думала о нем засыпая, а когда просыпалась – первая ее мысль была о нем. Он незаметно, но решительно вошел в ее жизнь, заслонив собой Калоэла и потерю их ребенка. Он был теплым, живым и ему так необходима была она рядом. Вместе с ним она будто заново познавала мир. Рядом с ней он учился всему, становясь все более самостоятельным. Родни все еще напоминал потерянного ребенка, но она научила его самого принимать решения. Ему, будто младенцу, были еще непонятны такие чувства, как стыд, смущение. Он не скрывал своего состояния. Если ему было отчего-то грустно и хотелось плакать – он плакал. Он не стыдился проявлять свои чувства при ней. И то, что он часто представал перед Дариной совершенно обнаженным не смущало его и не вызывало неловкости. Дарина знала, что со временем эти недостающие чувства и понятия станут ему знакомы, но ей было так приятно видеть, сознавать его доверчивость. Родни многому научился за первый месяц, его способность к обучению была много выше, чем у любого обычного человека. Он научился говорить и, хотя говорил пока не совсем правильно, но мог выразить свои мысли. Также он уже мог читать детские книжки, но больше ему нравились картинки в них. Родни мог разглядывать их часами. Его успехи радовали и одновременно пугали Дарину, он впитывал информацию, как губка. Но, находясь только лишь в лаборатории, он не видел всей жизни, и поэтому Дарина решила, что пора расширить его кругозор. А для этого Родни необходимо хоть немного пожить в ее доме. Только там он почувствует свободу и настоящую уверенность в себе. Но сначала нужно уговорить отца. Это был рискованный шаг, но игра стоила свеч.
Профессор сопротивлялся, как мог, но Дарина не отступала. Ей было наплевать на то, что она могла лишиться работы, даже жизни. Она хотела дать Родни все, что только можно. Никакие увещевания, просьбы, мольбы отца не действовали на нее. Дарина постоянно твердила о том, что ничего страшного не случится, что никто ничего не узнает. И, наконец, профессор сдался. Отстояв свое решение, с чувством полного удовлетворения, Дарина забрала Родни из лаборатории. Правда ей пришлось порядком помучится, пытаясь заставить его надеть ненавистные джинсы. Привыкнув в лаборатории к одной просторной сорочке, пробирочник никак не мог понять, зачем это нужно. Везти его пришлось в стареньком крытом фургончике. Сначала Родни волновался, при любом громком шуме сжимался в комок, но, поняв, что его никто не видит, успокоился. Дарина опасалась, что поездка создаст проблемы, но все обошлось. Успокоившись, Родни, свернувшись калачиком, проспал весь оставшийся отрезок их путешествия.
Родни был потрясен, войдя в дом Дарины. Раньше мир в его понимании ограничивался стенами лаборатории. Он обходил все комнаты, озираясь по сторонам и нервно вздрагивая, как зверек, очутившийся в незнакомом месте. Он осторожно дотрагивался до непонятных, незнакомых ему вещей и как будто прислушивался к ощущениям внутри себя. Дарина держалась чуть позади, стараясь не мешать и в тоже время не оставлять его одного. В первую очередь пробирочника заинтересовали картины и фотографии, он видел на них людей, но не мог взять их руками. Родни не понимал, как Дарина может быть рядом с ним и одновременно на фотографии. Затем он неожиданно увидел себя в зеркале. Впервые Родни видел свое отражение. Кто был, тот взъерошенный тип в пестрой майке, смотревший так испуганно – для него оставалось загадкой. Когда Дарина подошла к нему сзади, и ее отражение появилось рядом с его отражением, девушка и сама очень испугалась – нельзя было пока допускать такое внезапное знакомство с зеркалом. Это могло вызвать нервное потрясение. Девушка подошла к нему ближе и крепко обхватила руками его за плечи.
- Это просто зеркало, не бойся. – Она старалась говорить как можно спокойнее. – Ну что ты, глупый, все хорошо, я с тобой.
Родни, застыв, внимательно следил, как в зеркале движутся ее губы. Затем он задрожал мелко-мелко, как загнанная лань и резко обернувшись, спрятал лицо на ее груди. Дарина ласково гладила его по волосам, шепча слова утешения. Пробирочник снова взглянул в зеркало, но Дарина потянула его к двери, и облегченно вздохнув, он пошел за ней.
Следя за ним, Дарина заметила нервозность, которая появилась внезапно. Она уже научилась понимать его не то, что с полуслова, с полувзгляда.
- Родни, Родни – иди за мной. – Дарина, сдерживая улыбку, взяла его за руку. Она показала ему, где туалет, с дальнейшей процедурой он был уже знаком – этому его обучал лично профессор Харисон, так что все прошло без осложнений.
- Все в порядке? – Заботливо спросила Дарина, когда он вышел. Родни кивнул в ответ и продолжил дальнейший осмотр дома. Его внимание привлекла широкая лестница, ведущая на второй этаж. Пробирочник попытался подняться по ней наверх, но ничего не получилось, его ноги путались. И Дарина взяла на себя смелость научить его подниматься и спускаться по лестнице. Это занятие так понравилось Родни, что до самого позднего вечера он взбирался и спускался по ступенькам. Дарине даже там пришлось кормить его ужином.
К концу следующего дня Родни полностью освоился в доме, и Дарина решила, что пора ему побродить по травке. Рядом с домом находился небольшой пруд, и утром третьего дня девушка вывела своего любопытного гостя на прогулку. К тому же Родни так заинтересовался кухней в доме, что это могло грозить неприятностями. Он постоянно включал и выключал везде свет, воду, добрался даже до телевизора и магнитофона. Он успел даже случайно включить пылесос, и Дарине пришлось долго успокаивать его потом. Родни уже не боялся зеркала. Он строил рожи своему отражению и стучал по зеркалу до тех пор, пока не разбил. Порезавшись осколком, он долго дулся в углу, но потом устав обижаться – устроил пожар на кухне. Когда сработала система пожаротушения, и с потолка на кухню обрушился ливень – Родни пришел в полный восторг. В заключение Дарине пришлось прятать от него телефон, чтобы он не разобрал его на запчасти.
Родни понравилось у пруда, а Дарина могла не волноваться, что их кто-то побеспокоит – и пруд, и дом ее частная собственность.
- Мыться! – Провозгласил Родни и принялся стаскивать с себя одежду. Дарина не удивилась, что он принял пруд за огромную ванну с водой. Но ей пришлось завести его в дом. Она, как могла старалась объяснить, чем пруд отличается от ванны. И все же он наотрез отказался надеть тесные, узкие плавки, так больно врезавшиеся в тело. Пришлось остановить выбор на просторных шортах цвета «хаки». Она же не могла позволить ему нырять в пруд голым, мало ли кто увидит? Сама Дарина надела совместный купальник. Родни плескался как щенок. На середине пруда было достаточно глубоко, но он потащил Дарину туда. Она пыталась учить его плавать, поддерживая в воде руками, а Родни, лёжа на воде, на ее руках, весело бил по воде ногами, обдавая ее залпом холодных искрящихся брызг. Выйдя наконец из воды, он стал разглядывать ее в мокром купальнике. Его взгляд был туманен и задумчив. Когда Родни немного обсох и согрелся, Дарина накормила его, устроив что-то вроде пикника. С недавних пор у нее не было никакого желания видеть его на своей кухне, а сегодня, к тому же, он ел сам.