(Остановилось время)
- Сто тридцать на восемьдесят.
Наташа убрала тонометр в сумочку. Ольга Николаевна делала запись в карточке.
- Немного повышенное, но в вашем возрасте можно в космос отправлять, - пошутила она.
- Оленька, дочка, не откажи, пожалуйста… - Мария Александровна расправила рукав кофточки.
- Что такое, Марь Санна?
- У тебя во сколько работа кончается?
- После обеда.
- Оленька, приходи ко мне в гости.
- Да зачем, Марь Санна? Случилось что?
- Случилось! Сын у меня сегодня приезжает. Вот, смотри. Пошла в поликлинику, а по лестнице, навстречу почтальонша. Телеграмму вот…посмотри, Мария Александровна протянула доктору бланк. Ольга Николаевна пробежала взглядом по косо наклеенным полоскам:
ПРИЕЗЖАЮ ДВЕННАДЦАТЬ ТРИДЦАТЬ СКОРЫМ
МАМА ЕСЛИ ВОЗМОЖНО ВСТРЕТЬТЕ=
МИША
- Так сейчас уже одиннадцать!
- Вот-вот! Я и боялась – не успею! Сейчас прямо побегу на автобус, ещё и в магазин хватит время забежать. Куплю что-нибудь к приезду, да у Кешки корм кончился, как на грех.
- Это у попугая что ли? – брякнула Наташка. Ольга Николаевна подняла брови. Мол, ты чего? Но Мария Александровна не обратила внимания на смешинки в Наташкином голосе:
- Нет, почему попугай? Канарейка. Поёт – прелесть. Поначалу надоедала, а теперь привыкла. Даже нравится, - и уже обращаясь к доктору, - ну, так как? Придёте, Оленька?
- Я даже, Марь Санна, не знаю. Я ещё этим вечером хотела… - тут Ольга Николаевна запнулась. То ли забыла, что хотела этим вечером, то ли не знала, как повежливей отказаться. Но Мария Александровна привстала и, взяв её за руку тёплыми ладошками, заглянула в глаза:
- Приходи. Миша такой славный.
- Я… я подумаю. Если время будет. Хорошо?
- Хорошо, хорошо, Оленька. Приходи. Я побегу, а то время, время… Ох! – и прихлопнула за собой дверь.
- Вот это – свекровь! Я понимаю, - Наташка подняла руки. – Где вы такую, Ольга Николаевна, найдёте?
- Дура ты, Наташка! – покачала головой Ольга Николаевна.
- Может, я и дура, но хорошая свекровь на дороге не валяется! – нельзя было понять: шутит медсестра или говорит всерьёз.
- Понравилась? Так и иди к ней в снохи.
- Я б пошла, да меня никто не звал.
- Ладно, хватит пустое болтать. Иди глянь, есть там кто ещё на приём?
Идти после работы к Зубовой Ольга Николаевна не собиралась. После приёма она пошла на патронаж. Трое больных, в основном старики. Двое жили около поликлиники. А вот третий. Адрес третьего она разглядела только теперь. Тот же дом, что и у Зубовой. А когда Ольга Николаевна подошла к дому, выяснилось, что и подъезд тот же самый.
Судьба.
Вспомнила она Наташкины подтрунивания
А что если…
Мелькнула мысль. Воображение рисовало Мишу плечистым усатым моряком. Нет, не моряком – капитаном. И почему-то полярного флота.
А дома? Что дома: ванна, телевизор, да диван. Да ещё вечно голодная и скучающая Муська будет тереться об ноги, мурлыкая и распушив хвост.
Стыдно! Возьми себя в руки!
И она поднялась двумя этажами выше.
Рецепты, таблетки, тонометр, градусник. Шестой час. Домой.
Но когда Ольга Николаевна спускалась, она увидела, что дверь в квартиру Зубовой открыта.
К дверному косяку прислонилась косая бетонная плита:
ЗУБОВА
МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
и две даты. Первую Ольга Николаевна хорошо помнила из карточки, а вот вторая была сегодняшней. Сердце сжалось и заныло. Ольга Николаевна, боком обойдя плиту, вошла в квартиру.
Повсюду горел свет. На кухне мужчина в милицейской форме на краешке обеденного стола писал протокол, опрашивая, очевидно, соседей.
- Здравствуйте…
- Здравствуйте, гражданка, а вы кто будете?
- Я – доктор. Участковый терапевт Марии Александровны.
- Ну-у? Вас мне сам бог послал.
- А что случилось?
Вместо ответа милиционер посмотрел в бумаги, выбирая нужные факты:
- Вот:
«Зубова Мария Александровна…
…нэ – нэ – нэ…
…бросилась под автобус на привокзальной площади.
…12.30
…подозрение на самоубийство»
На учёте не состояла?
- Состояла, с язвой… и всё. Последнее время не жаловалась. Сегодня на приёме была.
- Ничего странного не заметили?
- Нет. Да что вы! Какое самоубийство? Она же к сыну на поезд опаздывала.
- К сыну, говорите? Вот, взгляните:
Свидетельство о смерти
Зубов Михаил Николаевич трагически погиб
…пять лет назад. Так к какому же сыну?
- Я не знаю. Но ведь телеграмма…
- Да, чёрт, совсем забыл! Телеграмма. Вот эта? – милиционер покопался в стопке документов и протянул утренний бланк с косо наклеенными словами.
- Да.
- Тогда я вообще ничего не понимаю.
- А ну, дайте-ка, - к столу протиснулась пожилая соседка. – Да, точно! Она, родимая. Это не Марии. Это в семнадцатую квартиру, Леоновым телеграмма. У Надьки зять сегодня проездом приезжал. Просил, говорит, встретить. Никто не подъехал. Так он на такси к ним… пока поезд стоял… Надька говорит – матерился. А телеграммы-то не было. А её, оказывается, Мария получила. А его-то, зятя тоже Мишкой зовут. Ой, что делается, что делается, - соседка вытерла нос платком и отошла.
Ольга Николаевна не могла взять в толк:
- Как умер сын? Как – пять лет назад? Она же сегодня говорила, что приезжает. Может другой?
- Другого не было, уважаемый доктор. Взгляните-ка лучше сюда, - милиционер откинул вышитое кухонное полотенце, открывая тарелку с котлетами, аккуратно нарезанный хлеб, стакан молока.
- Ну и что?
- Нет, вы сюда посмотрите, - он подвинул Ольге Николаевне записку:
«Миша будить тебя не буду позавтракай если хочешь борща
вчерашнего в холодильнике разогрей.
Заплати за квартиру. У меня осталось двести рублей добавь
из своих, я после пятнадцатого отдам
мама».
Двести рублей и квитанция лежали тут же.
Милиционер достал сигарету и пошёл на лестницу покурить.
Соседи разошлись. Ольга Николаевна встала со стула.
- А можно, я заберу канарейку? – тихо попросила она.
- Канарейку? – удивлённо переспросил милиционер. – Что ж забирайте. Если хотите.
- Где она?
- Там. В спальне, - с дымящей сигаретой он прошёл, показывая дорогу к клетке. – Вот.
На полу клетки лежал истлевший трупик канарейки. Рядом стояли мисочки со свежей водой и кормом.
- А давно она умерла?
- Вскрытия ещё не делали. Но думаю – пару лет назад…
Егор Черепанов.
с 03.01.06 на 04.01.06