Симбиот

повесть

Часть первая

Глава 1

       Выбрали его неслучайно. Требовался человек без родственных и дружеских связей, без работы, положения и веса в обществе, но с высоким, еще не иссякшим интеллектом. Одним словом, требовался несостоявшийся человек.
       Его нашли в списках цензурного департамента министерства общественных связей. Всё сходилось: не женат (и не был), детей нет, родители умерли, друзья отстранились. Писал он напыщенную прозу, используя высокий патриотический пафос, и потому в последние годы, когда социальная политика Европейского Союза взяла направление в сторону гражданской инициативы и умеренного индивидуализма, он остался невостребованным. Ему еще хватало средств оплачивать комнату в социальном общежитии для несостоявшихся граждан, но пища, которую ему приходилось приобретать, оставляла желать лучшего, потому что весь его рацион состоял из биологических заменителей. Он обивал пороги цензурного департамента уже не каждый день, а лишь раз в неделю, и это было явным признаком деградации. В нем не нуждались, и он это прекрасно понимал, хотя ему отвечали вполне корректно. «Учитывая Ваш несомненный талант...», - повторял он каждый раз строку из официального ответа, направляясь в ближайшую пирожковую после посещения департамента, но эта вежливая – и больше ничего – фраза его уже не обманывала и не дарила надежду, как раньше.
       У входа в пирожковую стояли курильщики, обступив герметическую урну. С тех пор, как запретили курить в общественных местах, любителей табака меньше не стало, но в бюджет стало поступать больше денег - штрафы за нарушение запрета. Один из курильщиков нажал ногой педаль, бросил окурок под приподнявшуюся крышку урны и обернулся к нему:
       - Привет.
       - Привет, - Савелий кивнул незнакомцу и вошел в пирожковую. У прилавка он ощупал кредитки в кармане, вздохнул и обратился к буфетчику, который поправлял разложенные на стойке подносы с пирожками:
       - Сто граммов водки и пирожок с картошкой.
       Получив желаемое, он оставил на стойке две кредитки, дождался сдачи и направился к пустующему столу. Только уселся, как подошел тот – курильщик у входа.
       - Присесть можно?
       Савелий не знал этого человека, поприветствовавшего его при входе, но согласно кивнул. Человек уселся по-хозяйски за стол, щелкнул пальцами и сказал подошедшему неспешно официанту:
       - Триста граммов водки, два салата из натуральной капусты и два гуляша из натурального мяса.
       Официант сразу оживился, получив заказ, и вежливо поинтересовался:
       - Какой гарнир подать к гуляшу?
       Незнакомец посмотрел на Савелия:
       - А что лучше?
       - Я рис люблю, - сказал Савелий, догадавшись, что незнакомец хочет угостить его, и тут же выпил свои сто граммов, шумно занюхав их теплым пирожком.
       - С рисом, - кивнул незнакомец официанту, тот побежал выполнять заказ, а незнакомец вновь обратился к Савелию:
       - Да вы ешьте, ешьте. Часто бываете здесь?
       Савелий прожевал первый кусок и ответил:
       - Бываю, когда кредитки есть.
       Незнакомец понимающе улыбнулся:
       - Временные проблемы?
       Савелий помрачнел и перестал жевать:
       - В этом мире всё временное.
       - Ну да, конечно, - улыбнулся незнакомец. – Лучше не скажешь. Занимаетесь чем-нибудь серьезным?
       - Занимался, - Савелий опять откусил от пирожка и стал жевать. Заменитель картофеля плохо пережевывался и попадал в пищевод крупными клейкими кусками.
       Официант принес водку и салаты. Савелий посмотрел на натуральную капусту, свеже поблескивающую капельками подсолнечного масла, и прикинул, во сколько все это обойдется незнакомцу. Разлив водку по принесенным официантом рюмкам, незнакомец поднял свою:
       - Давайте выпьем за знакомство. Я – Филипп.
       Савелий поднял свою рюмку, которая приятно холодила пальцы:
       - Савелий.
       Выпили. Незнакомец вяло ковырялся в своей тарелке, а Савелий – хотя и старался не спешить – жевал с заметной жадностью: когда еще придется есть натуральные продукты. Налив по второй, Филипп опять поднял рюмку:
       - Может, перейдем на «ты»?
       - Перейдем, - ответил ему жующий Савелий и сразу выпил.
       Филипп чуть помедлил, затем выпил свою водку и тут же, не закусывая, сообщил:
       - Я наукой занимаюсь. А ты чем?
       Савелий отодвинул от себя пустую тарелку из-под салата:
       - А я писателем был.
       - Почему был? – удивился Филипп. – Писателем быть не перестают.
       - Еще как перестают, - вздохнул Савелий и посмотрел на официанта, который отирался возле буфетной стойки и гуляш нести не спешил.
       Филипп тоже посмотрел на официанта, затем предложил Савелию:
       - Давай мой салат поделим на двоих, а то, пока этого официанта дождемся, третью не подо что пить будет.
       Савелий согласно кивнул. Он прикинул, что если так пить – по пятьдесят граммов – то водка на третьей рюмке закончится, и под гуляш Филиппу еще придется заказывать. Хорошо напиться сегодня не входило в его планы, пока он рассчитывал только на свои кредитки, а теперь...
       Графинчик опустел, Савелий доел салат – Филипп уделил ему больше, чем себе оставил – и сыто откинулся на спинку стула:
       - Я смотрю, наука приносит хорошие деньги.
       Филипп пожал плечами:
       - Мне хватает. А ты, похоже, писательством не много зарабатываешь?
       Савелий безнадежно махнул рукой и тут же отвлекся - официант нес к их столу две порции аппетитного гуляша. Филипп дождался, пока официант разложит тарелки, и скомандовал:
       - Еще триста граммов.
       После пятой рюмки Савелия развезло, он брал поочередно вилкой рис и мясо, медленно, с расстановкой прожевывал каждую порцию и блажено щурился. Филипп - совсем не пьяный, как будто водка на него не действовала - спросил:
       - А ты не хочешь денег заработать на ниве науки?
       Савелий пожал плечами, продолжая жевать: почему бы и нет, если будут платить хорошие деньги?
       - Так хочешь?
       Савелий кивнул, прожевал и спросил:
       - А работа какая?
       - Ты, главное, дай согласие, - Филипп опять разлил водку. – Завтра я зайду за тобой, и мы отправимся куда надо.
       Савелий поднял рюмку и произнес заплетающимся языком:
       - Я сог...ласен.
       
       Он проснулся как обычно, к десяти. Делать было нечего, и он валялся на кровати, перебирая в памяти вчерашние ощущения от хорошей еды. Особенно хорош был гуляш, который просто таял во рту – ничего общего с биологическими заменителями. Филипп говорил о какой-то работе. Теперь придется идти в департамент труда, сниматься с учета. Опять придется выправлять кучу бумаг, писать объяснительные и прошения, заявление о приеме на работу, а еще дать обязательное заявление в налоговый департамент. Опять ему отменят субсидию на оплату жилья и питание, а удастся ли хорошо заработать в этой науке – неизвестно. Чего только не решишь спьяну... хотя, впрочем, все равно делать что-то надо, и ему уже все равно – что, потому что дошел до края.
       Савелий поднялся с кровати, небрежно застелил ее, надел спортивный костюм и вышел в коридор. Дойдя до туалета, он потоптался у занятой кабинки, дождался, пока оттуда выйдет бывший художник из двести пятнадцатой комнаты, сухо поздоровался с ним и закрыл за собой дверь на ржавую щеколду. Справив нужду, он пропустил в кабинку бывшего военного из двести десятой и остановился перед изъеденным ржавыми пятнами зеркалом, закрепленным на стене над умывальником. Открыв кран, он ополоснул руки и лицо, посмотрел – на отражении в зеркале - как стекают капли с его дряблых щек, отойдя в сторону на полшага, чтобы ржавое пятно не закрывало его лица, и закрыл кран. Пока он шел по коридору, капли продолжали стекать с его мокрого лица на ворот старого спортивного костюма из синтетического материала.
       Филипп прибыл в половине одиннадцатого, постучал в дверь и вошел только после приглашения. Оглядев скудно обставленную комнату, он поздоровался и поинтересовался:
       - Ты позавтракал?
       Савелий отрицательно покачал головой: зачем спешить, если можно позавтракать за счет Филиппа. Завтракали в буфете общежития, где, конечно же, не было никаких натуральных продуктов. Пили соевый кефир из граненых стаканов и ели бутерброды с фруктовым маргарином. Пока завтракали, телевизор в буфете передавал последние новости: космическая станция Европейского Союза вновь потерпела аварию, и американцы пообещали помочь европейским космонавтам, вот только обещание этой помощи представитель американского космического агентства прозрачно связал с договором о разграничении интересов Европы и Америки в сфере добычи и потребления энергетических и минеральных ресурсов, который вскоре Европейскому Союзу и Американской Ассоциации предстоит подписать. Как будто так просто помочь нельзя.
       Вышли на воздух, и Савелий зажмурился от яркого солнца. Мировые цены на бензин продолжали расти и достигли астрономических величин, автомобилей на дорогах – раз, два и обчелся, поездка на такси соразмерна с обедом в хорошем ресторане, где никогда не подают заменители, но Филипп поднял руку, встав на краю тротуара. «Денег ему девать некуда», - подумал Савелий, но промолчал. Таксист оказался веселым малым лет тридцати. Савелию нечасто доводилось видеть состоявшихся людей, и он с интересом слушал разглагольствования водилы, не переставая разглядывать здания, теснящиеся вдоль дороги.
       - Говорят, афроамериканцы хотят в Америке свою федерацию организовать со столицей в Майами!
       - Негры, что ли? – переспросил Савелий, не отрывая взгляда от пробегающих мимо зданий.
       - Они не любят, когда их неграми называют, - сказал таксист тихим голосом, как будто их кто-то мог услышать, и вновь заорал: - Представляете, какой получился пинок под зад этим конгрессменам из Американской Ассоциации? Даже наши азиатские мусульмане до такого не додумались!
       Филипп никак не реагировал на высказывания таксиста, и Савелий тоже не стал встревать. На фасадах мелькающих за окном такси зданий – избыток рекламных щитов, которые бравые рекламные агенты умудрились втиснуть в каждое свободное пространство. Чаще всего рекламируются пищевые заменители, на втором месте – синтетические материалы и продукты на их основе: оптиковолоконная связь, стрелковое оружие и боеприпасы, изготовленные без применения металлов, одежда-трансформер и синтетические протезы человеческих органов. Савелий обернулся к Филиппу:
       - Позавчера по ящику передали, что один кадр изобрел синтетическое горючее, и как будто этого кадра уничтожили нефтяные магнаты, а его изобретение надежно спрятали. А вчера в департаменте цензуры один бывший тележурналист сказал, что программу, которая вышла с этим сообщением, уже закрыли, а журналист, ее подготовивший, тоже пропал куда-то.
       Филипп молча пожал плечами. Савелий обиделся: мог бы и сказать чего-нибудь, в науке ведь работает. Дальше ехали молча. Когда приехали, Савелий нарочно помедлил с выходом, чтобы посмотреть, как Филипп будет передавать таксисту деньги. Когда таксист упрятал в карман тридцать кредиток, Савелий огорченно засопел и открыл дверь. Они с Филиппом прошли по каким-то подворотням, сворачивая то влево, то вправо, и оказались перед невзрачной дверью, рядом с которой к стене была привинчена пластиковая вывеска с надписью: «Филиал Отдела общественных связей Департамента науки и образования». Филипп толкнул потертую пластиковую дверь, и они оказались в тесном коридорчике, пройдя по которому, остановились перед дверью с надписью: «Служебное помещение. Посторонним вход воспрещен». Филипп толкнул дверь, не постучавшись, и они вошли в тесный кабинет, где за единственным столом сидел худой очкарик, на носу которого красовались очки в металлической оправе. Богатый, наверное, очкарик, потому что очки в металлической оправе, да если еще и с натуральными стеклами, стоили раз в сто дороже пластмассовых с пластиковыми линзами. Очкарик, увидев Филиппа, вопросительно поднял брови, и Филипп ответил ему, показав рукой на Савелия:
       - Прибыл номер двадцать пять двенадцать.
       «Не хило, - невольно поежился Савелий. – Я уже под номером».
       Очкарик кивнул и взялся за телефонную трубку, а Филипп легонько хлопнул Савелия по плечу:
       - Давай, брат... Желаю тебе всего... – и вышел, прикрыв за собой дверь.
       Очкарик, не отрывая телефонной трубки от уха, показал Савелию на стул. Савелий сел и огляделся: стол, стул для посетителя, отдельный стол для телетайпа с оптиковолоконной связью и такой же пластиковый, как и всё остальное, шкаф с глухой дверцей, за которой ничего не видно. Натуральными были только грунт и цветы в пластмассовых горшках на окне да очки на носу хозяина кабинета. Очкарик дозвонился и вещал в трубку:
       - Прибыл двадцать пять двенадцать... Да, Филипп... Хорошо, отметим... Хорошо.
       Вернув трубку на аппарат, очкарик улыбнулся, отчего лицо его сразу стало привлекательным:
       - Сейчас за вами приедут.
       Савелий забеспокоился:
       - А что за работа, и сколько платить будут? Может, я не соглашусь?
       Очкарик пожал плечами, не переставая улыбаться:
       - Я ничего не знаю. Сейчас прибудет человек, который вам всё объяснит.
       Савелий кивнул головой, но беспокоиться не перестал. Пятнадцать минут - до того момента, когда дверь распахнулась, и в кабинет вошел человек высокого роста - Савелий мучился сомнениями, уже сожалея, что дал согласие. Когда высокий вошел, очкарик сразу же поднялся со своего стула:
       - Вам десяти минут хватит?
       - Вполне, - кивнул ему высокий и посмотрел на Савелия.
       - Если уйдете раньше, просто дверь прикройте, - предупредил очкарик и вышел из кабинета.
       Высокий уселся на стул очкарика, выпростав колени из-за тесного стола, и улыбнулся Савелию:
       - Ну что, начнем?
       - Начнем, - Савелий набрал воздуха и заявил решительным голосом: - Я хочу узнать, в чем будет состоять моя работа, и сколько мне будут платить за это. Еще – как долго это продлится. Мне свою работу терять не хочется.
       Высокий перестал улыбаться, и лицо его сразу же стало усталым и грустным:
       - Нет у вас работы, Савелий Иванович, и никогда не будет. Иначе бы вы здесь не оказались.
       Савелий забеспокоился:
       - Я предупредил кого надо о том, что буду у вас.
       - У кого «у нас», интересно? – высокий улыбнулся. – Вы опасаетесь за свою жизнь? Напрасно. Мы ничего худого вам не сделаем, только предложим работу. Вы даже не представляете себе, какую хорошую работу.
       - Ну, и какую?
       - Об этом я могу вам сказать только после того, как вы согласитесь, - высокий повозился и сел удобнее – нога на ногу. – Таковы условия.
       - Как же я могу согласиться, если не знаю условий работы? – возмутился Савелий. – Я не дурак - покупать кота в мешке.
       Видно было, что высокий вел подобный разговор не впервые, он даже не задумался перед тем, как выдать следующую фразу:
       - А вы обопритесь на вторую часть условий – на оплату. Назовите сумму, которая вас устроит, мы вам ее гарантируем, и тогда вы будете введены в курс дела.
       - Значит, работа секретная? – задумался Савелий. – А если я не захочу в ней участвовать после того, как выслушаю условия?
       - Вы останетесь у нас навсегда, только получите значительно меньше средств, - высокий выразительно потер большим пальцем об указательный.
       - У кого «у вас»? – Савелий повторил вопрос, который задал ему в начале разговора высокий.
       Высокий опять улыбнулся:
       - Об этом вы узнаете после того, как обратного хода вам уже не будет.
       Савелий лихорадочно соображал.
       - Работа опасная?
       - Опасность наступит только через полгода, а может и вовсе не наступить.
       - Меня могут убить?
       - Все могут умереть в любую минуту, но ваша смерть, когда бы она ни случилась, не будет напрямую зависеть от работы, которую мы вам предлагаем.
       Савелию не хотелось терять шанс, но и жизнью рисковать он не собирался:
       - А если я откажусь от предложенной работы и останусь у вас, то на каких условиях?
       - Вы будете обеспечены до конца жизни и в любой момент сможете согласиться на работу, которую мы вам предлагаем. Вот только выйти за пределы определенного круга вы не сможете, то есть никогда не увидите мир за стенами помещения, в котором окажетесь.
       - Это будет тюрьма?
       Высокий усмехнулся:
       - Ну что вы. Там будет много людей, все будут относительно свободны в определенных рамках. Вы только никогда не увидите мир, в котором жили до этой минуты.
       Савелий представил себе, что не увидит выкрашенные в серый цвет коридоры департамента цензуры, свою ободранную комнату, вонючий общий туалет, в который ночью, если подопрет, надо бежать в гулко хлопающих тапках и дырявом халате по длинному и грязному коридору; не увидит еще раз гнусную морду буфетчика в общежитии, который мажет маргарин на хлеб таким тонким слоем, что так и хочется дать ему в эту самую морду; не будет лицезреть постылую рожу бывшего художника, который постоянно предлагает сыграть в шахматы, хотя Савелий миллион раз говорил ему, что не играет в шахматы; не услышит нудные рассказы отставного военного из двести десятой о перипетиях двадцатилетней афганской войны, на которой он угробил свою молодость, и, возможно, не узнает, создадут ли негры свою республику в Америке...
       Высокий посмотрел на часы, и Савелий поднял подбородок вверх, как делал всегда, решаясь на что-то:
       - Этот мир – не велика потеря. А сколько денег вы мне предложите?
       - Сколько хотите.
       Савелий пожал плечами:
       - Я ведь могу и немыслимую сумму назвать.
       - Называйте, мы заплатим.
       - Ну да, - Савелий усмехнулся. – Если я буду у вас, чего будут стоить мои деньги.
       - Вы можете назвать счет, и мы переведем их туда. У вас будет возможность проверить.
       Савелий зашевелил мозгами: здесь должен быть какой-то выход.
       - А если я запрошу наличными, всё сразу и прямо сюда?
       Высокий устало вздохнул:
       - Сделаем, только это займет немного времени, если запросите более миллиона кредиток.
       На Савелия будто кто-то ушат холодной воды выплеснул: миллион – не предел. Он задохнулся, но тут же справился с собой. Всё выглядело совершенно нереальным, но он почему-то верил высокому. Не стали бы они возиться с Савелием, если бы он не был им нужен. Он решил задать еще два вопроса.
       - Там, где я буду находиться, можно иметь наличные деньги и купить на них всё, что угодно?
       Савелий заметил, что его вопрос почему-то не понравился высокому, но тот справился с собой и ответил:
       - Всё, что угодно. Я вам обещаю, что вы ни в чём не будете нуждаться.
       - И последнее: если я откажусь сейчас, вы меня выпустите?
       - Выпустим, - ответил высокий и хитро улыбнулся: - А еще я дам вам десять тысяч кредиток, чтобы вы, после того, как их потратите, всю жизнь жалели, что не согласились на наше предложение.
       Савелий чуть не завыл от досады: «Вот сука, вот ущемил!». Он протянул руку:
       - Десять тысяч с вами?
       - С нами, - улыбнулся высокий, залез рукой в карман куртки, достал пачку кредиток и передал ее Савелию.
       Савелий подержал деньги в руке, взвесив их:
       - А можно, я заберу их с собой в качестве аванса?
       - Можно, - высокий поднялся со стула, раскладываясь, как чертежный циркуль. – Это значит, что вы согласны на наши условия?
       - Согласен, - кивнул головой Савелий и засунул деньги в дорожную сумку. – Полную сумму контракта я потом назову. Когда осмотрюсь.
       Высокий усмехнулся чему-то и согласно кивнул головой.
       
Глава 2
       
       Савелий даже не знал, где он находится. Привезли его в закрытой машине, из которой вывели во внутреннем гараже, он шел по коридорам, заходил в лифт и выходил из него, проходил в помещения, где за стеклянными перегородками сидели служащие, но нигде не было окон, и ровный белый свет лился откуда-то из-под потолка. Наконец, он оказался в кабинете какого-то начальника, на столе которого красовалась табличка: «Альфред Крейг».
       Савелию предложили сесть в удобное кресло, и он приготовился слушать. Альфред Крейг говорил на чистом русском без акцента:
       - Осипов Савелий Иванович?
       Савелий утвердительно кивнул.
       - Я рад приветствовать вас в нашем учреждении, - заметив, что Савелий хочет спросить что-то, Крейг предупредил его попытку: - О том, что это за учреждение – после. Сначала – условия нашего договора.
       - Вот-вот, - вздохнул Савелий.
       - Вот-вот, - Крейг задумчиво потер ладонью лоб: - Условия таковы: мы пошлем вас в прошлое с определенным заданием. После специальной подготовки, конечно же. Оплата – согласно договоренности, цену назовете сами, в разумных пределах, конечно.
       Савелий сидел ошарашенный: он был слабо осведомлен о новейших научных разработках, но чтобы такое...
       - Это что же: вы изобрели машину времени?
       - Что-то вроде этого.
       - А подробнее можно?
       - Можно, - Крейг заговорил усталым заученным тоном: - Как такового путешествия не будет, просто ваша сущность будет возвращена на сорок лет назад, в 1971 год... - Крейг посмотрел в бумаги, лежащие на его столе, - ...когда вам было шестнадцать лет. Вам надо будет адаптироваться в собственном разуме сорокалетней давности и выполнить ряд наших поручений.
       - Адаптироваться?
       - Ну да, - Крейг усмехнулся. – Сделать всё, чтобы не случилось раздвоения личности, и чтобы та ваша часть, шестнадцатилетняя, не сошла с ума.
       Савелий с тоской поглядел на закрытую дверь:
       - А обратно когда?
       Крейг развел руками:
       - Никогда. Обратно придете, когда доживете до сегодняшнего момента.
       - А деньги?
       - С собой вы их взять не сможете, как вы понимаете, потому что путешествовать в прошлое будет только разум. Тело вместе с одеждой и карманами останется здесь.
       - Постойте, - Савелий заерзал в кресле: - А что будет с моим телом?
       - Утилизируем.
       - Я не понял, - растерялся Савелий. – Как это «утилизируем»? Убьете меня, что ли?
       - Не вас, а старое тело, в котором вы пока живете. Да и зачем вам волноваться: вы получите в подарок свое прежнее молодое тело, да еще с таким богатым опытом в виде вашего теперешнего разума. Вы никогда не хотели омолодиться лет на сорок? Вот мы и предлагаем вам эту перспективу, причем совершенно бесплатно. Мало того – еще и деньги предлагаем за работу, которую попросим выполнить.
       Растерянный Савелий пытался сообразить:
       - А как же деньги? Как я их получу?
       - Очень просто, - Крейг снял дешевые пластиковые очки и протер линзы. – Положите деньги в банк на свое имя сейчас и получите их хоть на следующий день после того, как положите, только через сорок лет, считая от своего шестнадцатилетия. У вас будет одна задача – дожить до этого дня.
       Савелий быстро соображал, пытаясь осмыслить сказанное Крейгом.
       - А как же я получу эти деньги? Я ведь умру?
       - Не умрете. Умрет ваше тело в этой реальности, а вы состаритесь вместе со своим молодым телом.
       - В этой реальности? А что, будет другая реальность?
       - Не знаю, - устало вздохнул Крейг. – Я ведь не ученый, да и ученые вряд ли скажут вам в точности, как все будет. Главное в другом: вы получите молодое здоровое тело, собственное тело, к которому не надо привыкать, получите еще один шанс прожить жизнь с вашими теперешними мозгами. Подробностями поинтересуетесь у ученых. Кстати, завтра – ваше первое собеседование, на котором вы и зададите все свои вопросы.
       Савелий почувствовал дрожь в коленках.
       - Я должен дать ответ сейчас?
       - Не обязательно. Завтра собеседование, послушайте, что вам расскажут, и тогда примете решение. А пока отдыхайте – вам сейчас укажут вашу комнату.
       Крейг нажал кнопку на столе, и в кабинет вошел мужчина лет тридцати крепкого телосложения.
       - Двадцать пять двенадцать, - коротко скомандовал Крейг мужчине и обернулся к Савелию.
       - А сумма оплаты? – не удержался Савелий.
       - Вы сначала дайте согласие, - отмахнулся Крейг, и Савелий вышел из кабинета вслед за мужчиной.
       
       Комната под номером двадцать пять двенадцать была обставлена сдержано до аскетизма: пластиковые кровать, стол и стулья, в углу – шкаф для одежды. На фальшивом окне висели жалюзи. Была еще открытая дверь в стене, за которой Савелий увидел умывальник и край унитаза. Когда сопровождающий ушел, Савелий прошел к окну и открыл жалюзи. За ними – гладкая стена голубого цвета. Неопределенно хмыкнув, Савелий поставил свою дорожную сумку на стол, прошел в умывальник, скинул пористую рубаху из латекса, приобретенную еще в хорошие времена, посмотрел на свое отражение в прекрасном большом зеркале: крупноватая голова с давно не стрижеными волосами, узковатые для такой головы плечи, впалые грудь и живот, облаченные в перфорированную нейлоновую майку, купленную в дешевом магазине – более позднее приобретение. Громко шмыгнув носом, Савелий приблизился к зеркалу и внимательно оглядел свое лицо. Последние два года он видел себя лишь в изъеденном ржавчиной зеркале общаговского умывальника да в витринах магазинов, и, как ни странно, выглядел в них гораздо лучше, чем в этом чудесном зеркале. Сквозь дряблую кожу лица проступали синие и красные прожилки кровеносных сосудов, нос из когда-то зрелого осеннего фрукта превратился в сухофрукт, да еще приобрел постоянный красноватый оттенок, выделяясь на бледном лице. Волосы надо лбом повылезали, обнажив залысину, покрытую мелкими пигментными пятнами, глаза почти скрылись в сети мелких морщин, под глазами – мешки, заметные даже под толстыми линзами очков. Савелий взглянул на исполненную под мрамор пластиковую плитку, которой были покрыты стены в умывальнике – какой разительный контраст между этой идеальной поверхностью и его кожей. Если эти чудики не врут, он скоро окажется в своем молодом теле и снова увидит ровную гладкую кожу на своем лице. Если не врут...
       В дверь постучали.
       - Войдите!
       Полуобернувшись, Савелий увидел молодую женщину с пакетом в руках.
       - Я вам одежду принесла.
       Савелий вышел из умывальника, немного стесняясь своей дешевой майки.
       - Кто вы?
       - Я работаю здесь, как и вы. Принесла вам одежду.
       - Что за одежда?
       Женщина протянула ему пакет:
       - Это рабочая одежда, которую вы сможете надеть после того, как умоетесь.
       Савелий вытащил одежду из пакета: футболка, трусы и носки из хлопка – это он определил сразу, на ощупь, а костюм, похожий на спортивный – из синтетики, но из хорошей синтетики.
       - Здесь все ходят в рабочей одежде? – спросил Савелий и посмотрел на женщину – она была одета в хорошее платье, явно не рабочее.
       - Нет, - женщина улыбнулась. – Когда вы ознакомитесь с внутренними помещениями базы, вы сможете сами выбрать себе любую удобную для вас одежду и ходить в ней.
       - Базы? – переспросил Савелий как бы невзначай, щупая руками материал костюма. – Какой базы? Где мы находимся?
       Женщина пожала плечами:
       - Не знаю.
       - Похоже, здесь никто ничего не знает или не хочет говорить, - пробурчал Савелий и поинтересовался: - Одежда здесь дорого стоит?
       - Здесь всё бесплатно.
       Савелий перестал рассматривать одежду и внимательно поглядел на женщину:
       - Вы давно здесь работаете?
       - Второй год.
       - И всё это время всё для вас бесплатно?
       - Всё время.
       - А деньги вам платят?
       Женщина пожала плечами:
       - А зачем? У меня и так все есть.
       - Это сейчас, а когда выйдете отсюда?..
       Женщина спокойно смотрела в глаза Савелию:
       - Не выйду никогда. Таковы условия. Вам больше ничего не надо?
       Савелий махнул рукой, и женщина ушла.
       - Не надо ей ничего. Тоже мне – коммунизм на отдельно взятой базе, - Савелий бросил одежду, принесенную женщиной, на кровать и отправился в ванну принимать душ. После душа он облачился в новую одежду – давно у него не было ничего такого качественного, настоящего – и улегся спиной на кровать, заложив руки под голову. Даже задремал. Очнулся от стука в дверь.
       - Да-да!
       Еще один персонаж: мужчина примерно его лет, хромает на правую ногу, лысый, лицо морщинистое, а глаза светятся, как у мальчишки:
       - Привет! Войти можно?
       Савелий сел на кровати и показал мужчине на стул:
       - Садитесь.
       Мужчина сел и тут же приподнялся:
       - Анатолий. Лямзин.
       Савелий в свою очередь приподнял зад с кровати:
       - Осипов Савелий.
       Мужчина протянул руку:
       - Будем знакомы.
       Рука у него была крепкой.
       - Как первое впечатление?
       - Впечатление? – Савелий огляделся по сторонам. – Никак. Я еще ничего не видел и ничего не знаю. Вот жрать хочу, а где столовая, никто не сказал.
       Лямзин тут же поднялся со стула:
       - Пойдемте, я провожу вас.
       Савелий мельком взглянул на сумку, но денег с собой брать не стал – всё бесплатно. Когда выходили из комнаты, обратил внимание, что на двери нет запоров. Прошли длинный изогнутый коридор, потом небольшой холл, где трое пожилых мужчин играли в грасбит, и оказались в столовой – большом помещении, где правильными рядами стояли столы. Они прошли еще дальше и оказались у прилавка, на котором была разложена еда на любой вкус, нужно было только отодвинуть пластиковое окошко и взять что душе угодно. У Савелия глаза разбежались:
       - А как узнать, где натуральная еда, а где заменители?
       Лямзин усмехнулся:
       - Здесь вся пища натуральная. Заменителей нет.
       Савелий выбрал себе два блюда, названий которых определить не смог, и сел за стол.
       - Что пить будете? – поинтересовался Лямзин, оставаясь у прилавка.
       - А водку здесь не подают?
       - Водка – только вечером. В баре.
       - Тогда – сок из натуральных фруктов.
       - Какой вам?
       - Все равно!
       Лямзин сел за стол и поставил рядом с Савелием высокий стакан, наполненный почти до верха оранжевой жидкостью:
       - Здесь апельсин и грейпфрут.
       - Угу, - кивнул Савелий: он уже вовсю жевал.
       Лямзин стал смотреть в сторону:
       - Да вы не смущайтесь. Здесь все поначалу так едят.
       Покончив с блюдами, Савелий с тоской посмотрел на прилавок – желудок был полон. Выпив сок, он оперся локтями на стол. Подошла уже знакомая женщина и убрала за ним посуду. За соседний стол уселся пожилой толстяк и закурил настоящую сигару. Савелий тихо спросил у Лямзина:
       - А здесь что, закон о курении не действует?
       - Здесь никакие законы, кроме внутреннего распорядка, не действуют.
       - А вы в молодости курили?
       Лямзин утвердительно кивнул и спросил в свою очередь:
       - Вам лет сейчас сколько, Савелий?
       - Пятьдесят шесть.
       Лямзин на секунду задумался:
       - Значит, вы будете шестнадцатилетним. Странно.
       - Чего тут странного? – наморщил лоб Савелий.
       - Странно, что они берут таких молодых.
       Савелию опять стало нехорошо:
       - Кто «они»? Куда берут?
       - Ну, ладно, - Лямзин сделал вид, словно ему срочно куда-то надо спешить, как будто в этом аквариуме можно было куда-то спешить. – Пойду я, а вы отдыхайте. Напитки, кстати, можете с собой взять, в номер.
       Савелий протянул к нему руку:
       - Я хотел спросить...
       - Завтра, - отмахнулся Лямзин. – Завтра вам все расскажут на собеседовании. Там и встретимся, - и ушел не попрощавшись.
       Савелий обернулся к толстяку за соседним столом:
       - Извините, вы не подскажете, как мне добраться до своего номера?
       Толстяк выпустил синеватый дым из ноздрей и обернулся к Савелию:
       - Новенький?
       - Новенький.
       - С Лямзиным пообщался?
       - Пообщался.
       - Номер какой?
       - Какой номер?
       В глазах толстяка Савелий увидел океан неисчерпаемого терпения.
       - Номер вашей комнаты.
       - Двадцать пять двенадцать.
       - Всё очень просто: уровень двадцать пять, сектор первый, комната вторая. Отсюда надо двигаться в радиальном направлении, затем - против часовой стрелки.
       Савелий разозлился, а толстяк заулыбался:
       - Еще проще – позвать горничную, она вас проведет.
       Не выпуская сигары из руки, толстяк указал на женщину, которая сейчас убрала посуду со стола, а еще раньше принесла одежду Савелию в его комнату.
       Оказавшись перед своей дверью, Савелий обернулся к женщине, которая его провела до места:
       - А ужин здесь когда?
       - Каждый ужинает, когда желает, - ответила ему женщина, и Савелий вздохнул:
       - Предельно ясно.
       
       Вечером Лямзин не появился, и Савелий, как следует выспавшись на койке - прямо в одежде, не раздеваясь - на свой страх и риск двинулся искать столовую. Он, вообще-то, ориентировался в пространстве неплохо, но только тогда, когда сам находил дорогу куда-то, а когда его вели, он «отключался» и не запоминал пройденного пути. Приходилось полагаться на интуицию и подсознательную память.
       «Из коридора направо и в радиальном направлении», - повторял он про себя слова толстяка в обратном порядке. Когда вышел в зал столовой, облегченно вздохнул и огляделся. Лямзина не было, зато толстяк сидел на своем месте, как будто не уходил никуда с обеда.
       - Привет, двадцать пять двенадцать, - громко сказал толстяк и показал на место за своим столом, хотя все столы в зале были пустыми.
       Савелий, помешкав, направился к толстяку. Он уселся рядом и посмотрел на пустой стол, посреди которого стояла огромная пепельница:
       - Вы не ужинаете?
       Толстяк пожал плечами и достал из кармана сигару:
       - Мне жрать вредно.
       Савелий старался не смотреть на необъятный живот толстяка:
       - Я смотрю, тут никто ужинать не собирается.
       Толстяк прикурил сигару, несколько раз пыхнул ароматным дымом и улыбнулся:
       - А все в баре. Там тоже еда есть – хоть и попроще, зато с алкоголем.
       - А вы почему не там?
       - Я же говорю: мне жрать вредно, - похлопал толстяк себя по животу. – И алкоголь мне противопоказан.
       - А табак? – Савелий осторожно кивнул на сигару.
       - Какой вы недогадливый, двадцать пять двенадцать! От курения худеют.
       Савелий осторожно улыбнулся:
       - У вас все так общаются – называя друг друга по номерам?
       - Так я же ничего о вас не знаю, кроме номера вашей комнаты, - громко захохотал толстяк и протянул руку с толстыми пальцами, - Георгий.
       - Савелий.
       Пожав руку Савелию, Георгий кивнул на пластиковый прилавок с готовыми блюдами:
       - А вы отчего не едите?
       Савелий пожал плечами:
       - Сам не знаю, то ли тут поужинать, то ли в бар пойти.
       - Вы ведь первый день здесь? – Георгий сидел, откинувшись на спинку стула, и с наслаждением дымил сигарой. – Так я вам посоветую: поешьте здесь как следует, а потом отправьтесь в бар. Только не напивайтесь, а то завтра на собеседовании будете чувствовать себя неуютно.
       - А собеседование будет прямо с утра?
       - Вам сообщат.
       Савелий поднялся, прошел к прилавку, выбрал три блюда – мясное, салат и десерт – расположил их на пластиковом подносе, поставил на поднос стакан с каким-то соком, вилку, нож и вернулся обратно. Разложив еду на столе, он отнес поднос на место и уселся за стол.
       - Вам табачный дым не мешает?
       - Ради Бога! – Савелий взялся за вилку и посмотрел на Георгия: - Как-то неудобно – я ем, а вы...
       Георгий замахал руками, отчего сигарный дым заструился причудливыми зигзагами:
       - Не обращайте на меня внимания, я в этой жизни уже вряд ли поем с удовольствием – у меня обнаружили рак желудка, скоро начну катастрофически худеть.
       Георгий невесело усмехнулся, а Савелий перестал есть:
       - Так вы тоже... как и я?..
       - Тоже. Только на это и надежда.
       Савелий пожевал с неохотой – к хорошей еде быстро привыкаешь – и опять обратился к Георгию с вопросом:
       - А это очень опасно?
       - Скачок в прошлое? – усмехнулся Георгий. – А что мне еще остается?
       - Вы сами сюда пришли?
       - Сюда никто не приходит сам. Меня пригласили, как и всех остальных.
       Савелий не доел салат, разрезал отбивную на крупные куски, съел два из них и отодвинул тарелку в сторону. Посмотрев на десерт – мороженое с натуральными ягодами клубники – он вздохнул:
       - Ну вот. Уже и есть не хочется.
       - Быстро вы привыкли, - Георгий положил сигару на край пепельницы, достал из внутреннего кармана необъятного пиджака пластиковую упаковку зеленого цвета, вытряс из нее капсулу сферической формы и отправил в рот. – Если бы не мой желудок, я бы тут позабавился.
       - Принести чего-нибудь, запить?
       - Не беспокойтесь, - махнул рукой Георгий. – Я уже привык насухую.
       - Сильно болит?
       - Нестерпимо. По ночам только морфием и спасаюсь, - Георгий потянулся к пепельнице за сигарой.
       - Привыкнуть не боитесь? – задал вопрос Савелий, тут же понял его никчемность и смутился: - Извините.
       - Да ладно, - Георгий опять погрузился в облако табачного дыма. – Если вы о том, что мое тело скоро отправят на помойку, так и вы в таком же положении.
       - Я еще не дал согласие...
       Георгий прищурился и внимательно посмотрел Савелию в глаза:
       - Согласитесь, куда вы денетесь. Еще никто не отказывался.
       Савелий хотел возразить, но не стал этого делать. Он хотел отправиться в бар, но не знал, как это сделать, чтобы не обидеть Георгия, который сидел, закрыв глаза и как будто прислушиваясь к чему-то, происходящему у него внутри. Сигара, дотлевшая до середины, вяло дымилась в руках Георгия, дым стелился шлейфом, качаясь от незримых дуновений воздуха в замкнутом пространстве столовой.
       - Георгий, вы в бар не пойдете?
       Георгий открыл глаза, потянулся сигарой ко рту и остановил руку на полпути:
       - Не хочу. Нет радости смотреть, как другие жрут. А вы идите.
       - Я не знаю, где это.
       Георгий обернулся в сторону прилавка, за которым возилась уже знакомая Савелию женщина, и громко позвал:
       - Лиза! Будьте любезны, на минуточку.
       Женщина оставила что-то на прилавке, сняла с плеча полотенце и подошла к столу.
       - Проводите нашего приятеля в бар.
       
       Бар располагался в круглом помещении, с трех сторон в него вливались радиальные коридоры, а с четвертой, за стойкой и витриной со множеством бутылок, находилось подсобное помещение со шкафами и холодильниками, где хранились выпивки и закуски. Барменом оказался разбитной малый со старомодными бакенбардами, ему помогала очень коротко – почти наголо – остриженная девушка. Оба они были в униформе. Савелий уселся на высокий табурет за стойкой и заказал себе водки.
       - Запивать чем-нибудь будете? – поинтересовалась девушка.
       Савелий отрицательно покачал головой и огляделся. Женщин в баре было немного. Интересно, они тоже здесь для того, что и Савелий? Вон та, в парике и с морщинистой шеей, точно за молодостью сюда пришла. И той, другой, которую за руку держит Лямзин, тоже не менее шестидесяти лет, а, может быть, и побольше.
       Лямзин увидел Савелия, кивнул ему и приглашающим жестом указал на стол, за которым сидел с дамой. Савелий взял со стойки стакан с водкой, сполз с табурета и направился к Лямзину.
       - Знакомься, Нора, - Лямзин поднятой вверх ладонью указал на Савелия: - Наш коллега Савелий. Мы с ним уже на «ты». Кстати, он на десять лет моложе нас.
       - Фу, как грубо, - поморщилась женщина, отчего кожа на ее лице собралась в ужасные складки. – Разве можно вслух говорить о возрасте женщины? – Она тут же обернулась к Савелию, улыбнулась, отчего лицо ее стало выглядеть немного лучше, и представилась:
       - Элеонора. Будем на «ты».
       Руки она не протянула, и Савелий не знал, что делать дальше, продолжая стоять у стола со стаканом в руке. Лямзин похлопал по дивану рядом с собой:
       - Садись, составишь нам компанию.
       Элеонора обернулась к Лямзину:
       - А ты не боишься? Он ведь моложе тебя на десять лет, уведет меня, как пить дать уведет.
       Савелий красавцем себя не считал, молодых женщин у него давно не было, но он даже не мог себя представить в постели с этой кокетливой старухой. Элеонора, кажется, почувствовала его настроение, придвинулась поближе, положила ладонь на его колено и насмешливо сказала:
       - Ты не бойся, я сейчас к тебе приставать не буду. Тебе сколько будет, когда ты вернешься?
       - Шестнадцать, - встрял в их разговор Лямзин.
       Элеонора убрала руку с колена Савелия и подняла стакан с вином:
       - Вот тогда и встретимся. Ты посмотришь, какой я была в двадцать шесть лет.
       - А со мной? – Лямзин притворился, что обиделся.
       - И с тобой тоже. Если захочу.
       Они оба были уже пьяны, и Савелий, цедя водку мелкими глотками, наблюдал за ними. У Элеоноры кожа старая, дряблая, а глаза молодые, так и искрятся. Молодые глаза на лице Лямзина Савелий сразу отметил, еще днем. Они живут будущим. Или прошлым – даже непонятно, как сказать правильней. А он еще не решился, хотя уже понимал, что согласится обязательно. К черту страхи. Он допил водку, показал пустой стакан девчонке за стойкой, и та сразу же ринулась к нему, прихватив бутылку.
       - Принеси холодной минералки, пожалуйста, - сказал он девчонке, рассматривая нежную кожу на ее голове под коротко стрижеными волосами. – У вас ведь есть натуральная?
       - У нас всё натуральное, - ответила ему девчонка и отправилась за водой.
       Элеонора усмехнулась:
       - Не ешь ее глазами, Савелий. Скоро у тебя таких будет - хоть пруд пруди. Ты только представь себе!
       Элеонора закатила глаза к потолку и откинулась на спинку дивана, заложив ладони за голову, а Лямзин пьяно закивал, соглашаясь с ней:
       - Будет, будет! Уж тогда-то я оторвусь.
       «Странно, - подумал Савелий. – А мне почему-то этого уже и не хочется, хотя я моложе их». Он подумал об этом, но благоразумно промолчал. Элеонора с Лямзиным о чем-то говорили, пытаясь расшевелить Савелия, но он сидел молча, медленно тянул сквозь зубы свою водку, прихлебывая минералку из запотевшего стакана, и только кивал в ответ на их домогательства. «Есть ли близкие?» - покачал отрицательно, «любит ли играть в грасбит?» - опять отрицательно, на вопрос о том, была ли у него попытка суицида, он только удивленно поднял брови.
       - Да ты идеальный агент, - сказала ему Элеонора. – Тебя обязательно выберут.
       - Выберут?
       - А ты что, не знал? – рассмеялась Элеонора. – Тебя не предупредили? – Она посмотрела на Лямзина, а тот развел руками:
       - Я не успел.
       Савелий растерялся:
       - Мне сказали, что все зависит от моего решения.
       Элеонора покровительственно посмотрела на него:
       - И от твоего тоже, но главное – как решат они.
       Она ткнула указательным пальцем вверх, и Савелий посмотрел на светильник, замаскированный в потолке. Всё оказалось не так просто, как он предполагал.
       - Могут не взять?
       Элеонора перестала улыбаться:
       - Еще как могут. Двадцать третий уровень до отказа набит отбракованным материалом, несостоявшиеся мальчики и девочки доживают свои жизни при коммунизме, но процент суицида у них невероятно велик. Кстати, им даже помогают уйти из жизни.
       Она увидела, как изменилось лицо Савелия, и поспешила добавить:
       - Только тем, кто сам решил уйти и объявил об этом.
       - Не понимаю, - Савелий посмотрел в опустевший стакан. – Зачем умирать, если всё есть? Их ведь кормят.
       - Человек – не скотина, - грустно улыбнулась Элеонора. – Вот ты чем занимался там? – она ткнула большим пальцем куда-то за спину.
       - Писал прозу, - пожал плечами Савелий и тут же добавил: - Но меня не публиковали.
       - Значит, добивался чего-то, хотел быть состоявшимся человеком, как это называют в пропагандистских публикациях. – Элеонора оживилась, глаза ее разгорелись еще больше. – А если бы тебе предложили есть до отвала чего душе угодно, а рядом с тобой были бы такие же неудачники, у которых уже ничего в жизни не будет, кроме сытого брюха? Что бы ты сделал? Жрал бы и спал?
       Савелий растеряно посмотрел на Элеонору:
       - Не знаю... Мне еще никто не предлагал такого.
       Савелий оглянулся на Лямзина, а тот уперся взглядом в свою тарелку, на которой сиротливо лежали две шоколадные конфеты, и молчал.
       - Ладно, - Элеонора махнула рукой и улыбнулась: - Чего это мы всё о грустном? Савелий, а как тебя друзья в детстве обзывали?
       - А вам зачем? – Савелий никак не мог перейти с Элеонорой на «ты».
       - Когда ты вернешься, тебе – то есть твоему носителю – будет всего шестнадцать. Должна же я как-то тебя называть.
       Савелий ощутил какое-то чувство – не страх, не уважение, а нечто третье, неуловимое – и послушно ответил:
       - Савосип.
       - Савосик?
       - Нет, Савосип – Савелий Осипов сокращенно. Был тогда фильм один, «Республика ШКИД», там всех сокращенно называли.
       - Помню, - Элеонора прикрыла глаза. – Когда этот фильм вышел, я уже институт заканчивала.
       Все трое замолчали, и Савелий решил, что ему пора уходить. Этим двоим было о чем поговорить, они уже знали кое-что из того, что творится в этом подземном – подземном ли? – бункере, а он – как первоклассник, затесавшийся к старшеклассникам.
       - Я пойду, - он встал, и его никто не остановил. – Мне на собеседование завтра.
       Когда он ушел, Элеонора обернулась к Лямзину:
       - Интересно, как он писал? Он ведь говорить толком не умеет.
       Савелий не стал искушать судьбу и решил пройти через столовую, хотя догадывался, что есть путь короче. Так вернее. В столовой сидел Георгий, опершись на стол руками, глаза его были закрыты, в пальцах правой руки – потухшая сигара. Савелий остановился, и Георгий открыл глаза.
       - Нагулялись?
       Савелий кивнул головой и присел рядом. Георгий посмотрел на потухшую сигару и поинтересовался:
       - О чем-то спросить хотите?
       - Хочу. Вас уже выбрали?
       Георгий кивнул головой, отчего его первый подбородок почти утонул во втором.
       - А что нужно делать, чтобы меня выбрали?
       - Не знаю, - Георгий хотел раскурить потухшую сигару, но почему-то передумал и бросил зажигалку на стол. – С каждым они работают индивидуально, и никогда не угадаешь, чего они ждут от тебя.
       Савелий поник, сложив руки на коленях:
       - Когда вы сказали мне, что я обязательно соглашусь, я думал, что всё зависит только от меня...
       Георгий улыбнулся:
       - Значит, я прав – вы уже согласились. Но вы еще не сделали всего, что зависит от вас самого: теперь надо, чтобы они захотели выбрать вас. Могу посоветовать только одно: помните, что они всегда наблюдают за вами, даже когда вы спите.
       - И сейчас наблюдают?
       Георгий поместил потухшую сигару в рот и широко развел руками. Савелий поднялся, буркнул на прощание «всего доброго» и удалился. Пройдя уже знакомый путь, он толкнул дверь с цифрами 2512 и вошел в комнату. Интересно, а если бы он перепутал комнату и зашел к кому-нибудь? Или к нему кто-то зайдет без спросу среди ночи? Или уже кто-то заходил? Включив свет, он прошел к столу, порылся в сумке, достал пачку с десятью тысячами кредиток, тут же вспомнил слова Георгия о том, что за ним постоянно наблюдают, и небрежно бросил пачку на стол. Умывшись в ванной, он вытерся махровым полотенцем, ощутив давно забытое чувство прикосновения натурального материала, и лег в кровать, не выключая света. Свет ему никогда не мешал спать.
       
Глава 3
       
       Савелий, конечно же, не рассчитывал, что на собеседовании будет еще кто-то из новичков кроме него, но, оказавшись в большой комнате в одиночестве против шестерых, сидящих за полукруглым столом, он ощутил еще большую робость, чем на экзаменах в далеком прошлом. Поодаль сидели его новые знакомые – Лямзин, Элеонора и Георгий, и Савелий тут же сообразил, что все эти встречи, произошедшие вчера как бы случайно, совсем не случайны. Он оглянулся. Георгий подмигнул ему, а Элеонора с Лямзиным сделали вид, что не обратили внимания на его взгляд. Из шестерых, сидящих за полукруглым столом, Савелию знаком был только Альфред Крейг. Кроме Альфреда были еще две женщины средних лет, моложе Савелия, и трое мужчин разного возраста. Первым заговорил Крейг, он опустил глаза и стал читать по бумажке:
       - Осипов Савелий Иванович, пятьдесят шесть полных лет, женат не был, детей не имеет, попыток суицида не зафиксировано.
       Одна из женщин – рыжая, с проседью – задала Савелию вопрос:
       - Вам не нравятся женщины?
       Савелий пожал плечами:
       - Почему же? Нравятся. Только с ними проблем слишком много. Одному лучше.
       Рыжая переглянулась с молодым мужчиной, сидящим крайним справа, и опять спросила у Савелия:
       - А мужчины?
       - В каком смысле? – Савелий неожиданно покраснел и тут же отрезал: - Я не гомосексуалист.
       - А желаний подобных никогда не было? – не унималась рыжая. – В молодости, например.
       Савелий разозлился:
       - А отчего мне должна нравится волосатая задница?
       Краем глаза Савелий заметил, как ухмыльнулся Георгий, сидящий в стороне, а рыжая пожала плечами:
       - Не нервничайте, Савелий Иванович. Я ведь только спросила...
       Молодой, крайний справа, оживился:
       - А с комитетом госбезопасности или европейской службой контрразведки вы контактов не имели?
       Савелий отрицательно покачал головой.
       - Отвечайте «да» или «нет».
       - Нет.
       Молодой посмотрел на бумаги, лежащие перед ним, и удовлетворенно кивнул головой. Другой, постарше, седой и в очках, поднял голову и внимательно поглядел на Савелия:
       - А как вы относитесь к программе «Синтепит»?
       Савелий насторожился и оглянулся на своих новых друзей, сидящих в стороне. Георгий улыбался, а Лямзин с Элеонорой глядели в пространство с отрешенным видом.
       - Оно, конечно, хорошо – Африку и Азию накормить, вот только синтетическая пища плохо усваивается.
       Седой кивнул:
       - Понятно. А вы хотели бы жить в обществе, где вся пища была бы натуральной?
       - Еще бы, - Савелий улыбнулся. – Я жил в таком обществе до середины девяностых. Тогда стариковские желудки не набивали... – он запнулся и махнул рукой: - ...всякой дрянью.
       Еще один, с неприметным лицом и короткой стрижкой, оглянулся на молодого, сидящего с краю, и тот кивнул ему головой. Неприметный погладил ладонью бумагу, лежащую перед ним на столе:
       - А какую сумму вы хотите получить за свою работу?
       Савелий вспотел – неожиданно быстро и обильно, хотя в помещении было совсем не жарко:
       - А мне можно задавать вопросы?
       Все сразу оживились, молодой откинулся на спинку стула и улыбнулся:
       - Пожалуйста, мы будем только рады.
       Савелий обрадовался: он точно определил, кто здесь главный.
       - Кто-нибудь, кроме меня, сможет получить мои деньги?
       Неприметный отрицательно покачал головой:
       - Никто, кроме вас.
       - А банк я сам смогу выбрать?
       Неприметный кивнул согласно.
       - Тогда – три миллиона. Банк «Юнион Карбайт».
       Никто не удивился, только неприметный отметил что-то у себя на бумажке.
       Молодой с интересом посмотрел на Савелия:
       - У вас есть еще вопросы?
       - Да, - Савелий проглотил слюну, собравшуюся во рту. – Когда будут переведены деньги?
       - После того, как мы решим, что вы нам нужны, - усмехнулся молодой, и Савелий опустил плечи. – Больше вопросов нет?
       - Нет.
       - Тогда мы продолжим, - молодой уселся поудобнее. – Как вы думаете, кто сочиняет анекдоты?
       
       Когда всё закончилось, шестеро за полукруглым столом разом поднялись и удалились из помещения, ничего Савелию не сказав на прощание. Лямзин тут же поднялся со своего стула, подошел к Савелию и покровительственно похлопал его по плечу:
       - Я думаю, всё будет в порядке.
       Георгий поднялся чуть погодя, улыбнулся Савелию издалека и, чуть задыхаясь, направился к выходу. Элеонора продолжала сидеть на своем стуле, сложив ладони на коленях. Савелий подошел к ней и улыбнулся:
       - Привет.
       Она тоже улыбнулась ему:
       - Давно не виделись.
       Савелий потоптался несколько секунд и направился к выходу. Элеонора продолжала сидеть, а Лямзин подошел к ней и стал рядом. В коридоре Савелий догнал Георгия:
       - Слушай, а что это она?
       Георгий, не оборачиваясь, махнул рукой:
       - Не обращай внимания, просто она боится за свое место.
       - Какое место?
       - Резидента, - Георгий остановился и обернулся к Савелию. – До тебя она предполагалась на пост резидента в нашей группе, а теперь... – Георгий усмехнулся: - Теперь она ревнует.
       Георгий пошел вперед, и Савелий засеменил рядом, приноравливаясь к его коротким шагам.
       - Так мы в одной группе будем?
       - Будем, если тебя выберут.
       Савелий занервничал:
       - А из моих ответов это не ясно?
       Георгий пожал плечами, и Савелий забежал вперед:
       - Ты не хочешь сказать?
       Георгий остановился, вздохнул, полез в карман куртки и достал таблетки:
       - Я тебе говорил, что с каждым работают индивидуально, и никогда заранее ничего не известно, - он закрыл глаза, проглотил таблетку и вновь открыл их. – Элеонора самая умная среди нас, у нее звериное чутье, и если она невзлюбила тебя, значит, у нее есть какие-то подозрения на твой счет.
       Савелий перевел дух:
       - А что вообще означают эти вопросы: об анекдотах, о голосах в моей голове, об НЛО, гринписе, обществе борьбы за права животных, об игре в грасбит?
       Георгий взял Савелия за запястье и сильно сжал – до боли:
       - Слушай, отстань от меня, а? Я от боли на стену готов лезть.
       Георгий уходил по коридору, а Савелий смотрел ему вслед, потирая покрасневшее запястье.
       
       Савелий затащил Пятунину в свою постель и стал срывать с нее одежду. От Пятуниной пахло мятой и корицей, а не потом, как обычно, на лекциях, и она уже была не такой толстой и безобразной, а вполне приличной. Только сопротивлялась она отчаянно, как будто никогда не хотела переспать с Савелием. А, может, и, действительно, не хотела, и только делала вид, будто хочет, а Савелий поверил этому? Савелий пытался раздеть Пятунину, а сам не переставал удивляться, почему в студенческом общежитии, в его комнате, нет двух других кроватей, где спят Виталик с Толиком, и откуда появились на стене комнаты старый умывальник с грязным краном и ржавое зеркало, а Пятунина всё сопротивлялась, отчего Савелий уставал всё больше и больше. Вот он уже запыхался и чуть отстранился на вытянутых руках, чтобы перевести дух, как вдруг заметил, что Пятунина – вовсе не Пятунина, а Элеонора, только молодая и ужасно страшная, что-то вроде помолодевшей бабы-яги. Савелий захотел встать с постели, но не смог. Теперь Элеонора держала его за руки, а он не мог вырваться. Элеонора открыла рот, в котором поблескивали молодые крепкие зубы, и стала истошно выть, отчего у Савелия мурашки побежали по коже. Он уже понял, что воет вовсе не Элеонора, а страшный зверь, затаившийся под потолком в его комнате, а он лежит на постели, лицом вверх и боится открыть глаза, чтобы не увидеть зверя. Он ощущал этого зверя своей кожей, но не мог сделать ничего – ни открыть глаз, чтобы развеять кошмар, ни пошевелиться, чтобы почувствовать свое тело. Все его мышцы были скованы страхом. Он вдруг понял, что надо сделать: надо закричать изо всех сил, и кошмар прекратится. Он попытался закричать, но почувствовал – не услышал, а почувствовал - что изо рта его вырывается только жалкий стон. Собрав всю свою волю, Савелий попробовал сделать всё одновременно: пошевелиться, открыть глаза и закричать.
       Вместо крика был только стон. Он лежал на кровати в комнате 2512 и смотрел в потолок. В комнате было тихо, горел свет. Темноты он не боялся, просто свет ему не мешал. Страх отпустил, и Савелий вновь прикрыл глаза. Такого с ним еще не было. А если весь этот кошмар каким-то образом спланирован, осуществлен в его мозгу, и они проверяют его реакцию? Что он должен делать дальше?
       Савелий намеренно зевнул, по привычке прикрыв рот ладонью, хотя в комнате никого не было, открыл глаза и поднялся с кровати. Не спеша он прошел в ванную, опорожнил мочевой пузырь, мурлыча какую-то песенку, хотя мурлыкать ему как раз и не хотелось, помыл руки, ополоснул холодной водой лицо и подмигнул своему отражению в зеркале. Не вытирая лица и рук, чтобы вода испарялась сама, приятно холодя кожу, он прошел на средину комнаты, поглядел на часы – полчетвертого ночи – показал дулю часам и опять улегся на кровать, закрыв глаза и не выключив света. До шести утра он так и не заснул, боясь повторения кошмара. Два с половиной часа он перебирал в памяти свою жизнь, лежа на спине и не открывая глаз, и ничего хорошего не вспомнил, потому что ничего хорошего, скорее всего, у него и не было. Разве что студенческие годы? Навряд ли – постоянное унижение от нищеты и беспомощности, от ощущения, что он заслуживает чего-то большего. А потом? Опять унижение, только теперь оттого, что у кого-то чего-то всегда больше, чем у него – красивых баб, денег, удачи, наконец. Какие-то дельцы – ни уха, ни рыла в литературе – занимали тёплые места в союзе литераторов, используя свои связи, и имели всё. Вернее, то, что хотел иметь Савелий. Каких-то придурков, беспробудно пьянствовавших, блудивших напропалую и бравшихся за перо в короткие минуты похмелья, издатели печатали, критики превозносили как непревзойденных художников, а его, корпевшего над листами бумаги днями и ночами, потом и кровью добывавшего каждую строку, лишившего себя семьи и многих других радостей в погоне за славой и достатком, называли не иначе как ремесленником, и это в лучшем случае, а чаще его совсем не замечали, как будто его и не было. И, ладно бы, тем, придуркам, от их таланта и славы польза была, так нет же – подыхали под заборами, спившись. И где, спрашивается, справедливость? На что таким слава? Не всё ли равно, каким ты подыхаешь под забором – знаменитым или безвестным.
       Возможно, он и заснул на какое-то время под утро, но только не заметил этого. Когда он опять посмотрел на часы, было уже шесть, и он поднялся. «Ничего, - думал он, направляясь в ванную. – Вот начну всё сначала - вы посмотрите. Я вам всем покажу». Он вспомнил о том, что, если всё пойдет нормально, у него к пятидесяти шести годам будет лежать три миллиона кредиток на личном счете в банке, подмигнул своему отражению в зеркале и стал умываться.
       
       Завтракал Савелий в одиночестве. Вернее, в столовой находились в это время какие-то люди, но Савелий уже знал, что все они – из обслуживающего персонала базы. Неразлучных Лямзина с Элеонорой не было видно, Георгия – тоже. Он уже собирался после завтрака заглянуть в бар, как вдруг в столовую вошел Лямзин. Он появился незаметно, не сразу дал о себе знать и к Савелию подошел как-то боком:
       - Георгия отправили...
       Савелий отставил стакан с соком:
       - Куда?
       Лямзин выразительно поднял брови и покачал сверху вниз кулаком с оттопыренным большим пальцем. Савелий машинально взглянул вверх, куда направлен был лямзинский палец, но тут же спохватился:
       - Понял. А почему нас не отправили всех вместе?... – он тут же сообразил, что его еще не утвердили, и запнулся.
       - У него кризис, - сообщил Лямзин со вздохом. – Решили сделать это сейчас, потому что, если он впадет в кому, сделать это уже будет невозможно.
       - Понятно. – Савелий взял стакан со стола, намереваясь допить сок, затем снова отставил его. – А где Элеонора?
       - Она в лаборатории.
       - Отправляют оттуда?
       - Да.
       - А ты почему не там?
       - Мне пока нельзя. Статус не тот.
       Савелий замолчал, глядя на стакан с недопитым соком, Лямзин потоптался немного возле стола и ушел – опять незаметно, боком. В бар идти не хотелось, на душе стало тревожно – даже засосало где-то в районе желудка – и Савелий направился в свою комнату. И вовремя, потому что в дверь сразу же постучались. Это были Крейг и второй из тех, на собеседовании – незаметный, с короткой стрижкой. Крейг сразу же приступил к делу, он разложил на столе бумаги, вытащив их из кожаной папки:
       - Вот, Савелий Иванович, здесь договор о зачислении средств на ваш личный счет и условия распоряжения счетом. Прочитайте все пункты договора прямо здесь, потому что в банке времени у нас будет очень мало. Мы учли, что вы в процессе работы за сорок лет можете потерять не только личные документы, но и руки с отпечатками пальцев, и поэтому основали получение денег по идентификации радужки глаза и специального кода, который вам придется выучить наизусть. Кстати, обратите внимание: можно предъявить радужку любого – правого или левого – глаза.
       Крейг усмехнулся и позволил себе пошутить уже за спиной Савелия, который начал читать условия договора:
       - Так что один глаз вы тоже можете потерять.
       - Хорошая перспектива: без рук и с одним глазом, - с небрежным видом ответил на шутку Савелий, хотя всё в нём ликовало от радости: «Приняли!».
       В банк он попал, как и предполагал – из внутреннего гаража базы машиной с глухими бортами прямо к подъезду «Карбайт Юнион». Крейга с ним не было – только тот, незаметный. Незаметный хотел взять из рук Савелия папку, в которую он уложил прочитанный договор, но Савелий не отдал ее. В продолжении всего пути до банка он так и держал мягкое чудо из натуральной кожи в своих руках, не расставшись с ним ни на секунду. Служащие банка никаких вопросов ему не задали, видно, все было обговорено заранее. В специальной комнате несколько раз сфотографировали его оба глаза, поставили печати в обоих экземплярах договора и один тут же вернули. Савелий удивился:
       - А мне не надо подписывать?
       Служащий вежливо пожал плечами:
       - Зачем? У нас – фотографии ваших радужных оболочек, у вас – специальный номер счета.
       Передав карточку с номером в руки Савелия – незаметный стоял поодаль, отвернувшись в сторону – служащий посоветовал:
       - Номер лучше сразу выучить наизусть, а карточку уничтожить.
       Савелий кивнул головой и упрятал карточку с номером – четыре латинские буквы и восемь цифр вперемежку – во внутренний карман куртки.
       Обратно ехали молча. Уже во внутреннем гараже базы незаметный предложил:
       - Договор вам все равно не понадобится – с собой вы его не заберете. Может, отдадите мне?
       - Пусть со мной побудет, пока я не отправлюсь, - отказался Савелий, не глядя в глаза незаметному. – Или, может, вам папка нужна?
       Незаметный усмехнулся, вылезая из машины:
       - Оставьте себе.
       
       Еще через полчаса, пообедав, Савелий оказался в кабинете Крейга. Альфред вышел из-за своего стола и сел рядом с Савелием, подчеркнув тем самым, что разговор у них будет не как у начальника с подчиненным. Между их креслами притулился маленький столик, на котором стояла бутылка с натуральной минеральной водой и два стакана.
       - Хотите что-нибудь поесть?
       Савелий отрицательно покачал головой:
       - Спасибо, я только что поел.
       - Ну и хорошо, - Крейг потер ладони рук, глядя на бутылку с минеральной водой. – Теперь, когда мы с вами заключили договор, я вам объясню кое-что, чтобы вам стало ясно, где вы оказались, и что вам предстоит сделать. Я – Альфред Крейг, руководитель центра подготовки агентов, мне подчиняются агенты, резиденты, а также преподаватели, которые будут вводить вас в курс дела и обучать некоторым премудростям, которые понадобятся вам там, в прошлом. Вы находитесь на специальной базе, которая готовит агентов с целью заброски в прошлое для определенной цели.
       Заметив, что Савелий нетерпеливо завозился, Крейг тут же отреагировал:
       - У вас есть ко мне вопросы? Задавайте их сразу, пока не забыли. Можете даже перебивать меня. Так я быстрее удовлетворю ваше любопытство.
       - Ваша организация правительственная?
       - Неправительственная.
       - Международная?
       - Конечно.
       - Какова цель нашей заброски?
       Крейг подумал немного:
       - Изменить настоящее к лучшему.
       Савелий усмехнулся:
       - Я фантастику никогда не писал, но читать приходилось. Там обычно пишут, что даже небольшое изменение в прошлом может привести к огромным изменениям в будущем. Вы не боитесь этого?
       Теперь улыбнулся Крейг:
       - А вам какая разница? Вы ведь будете существовать в том будущем.
       - Не понимаю, - Савелий прищурил глаза, отчего на лице его появилась сеть морщин. – Это всё стоит огромных денег. Откуда эти средства, и какой дурак заплатил за всё это, если любое изменение в прошлом может в будущем сделать его нищим? Здесь что-то не так.
       - Всё здесь так, - Крейг налил себе минералки в стакан и откинулся на спинку кресла. – Люди, заплатившие за всё это, так же, как и вы, могут попасть в прошлое со своим багажом знаний и оттуда изменить свою судьбу, которая им чем-то не нравится.
       Савелий даже подскочил в кресле: ни фига себе, перспективочка – кучка олигархов ринется в прошлое, чтобы опять поделить между собой будущее. Он даже задохнулся, подумав об этом, но потом успокоился, откинулся на спинку кресла и вытянул ноги:
       - Хорошо, здесь мне понятно, но я не могу взять в толк, как все это будет происходить? Как ученые додумались до этого – переселять в самого себя сорокалетней давности? Ведь должны быть научные разработки в этом направлении, публикации в журналах.
       Крейг пожал плечами, но как-то неуверенно:
       - Над этим работали в нашем центре. Работы были засекречены.
       - А сколько времени существует центр?
       Крейг пожал плечами:
       - Не знаю. Я здесь работаю второй год.
       - А вы знаете хоть одного ученого, который работал здесь более пяти лет? Или того, кто просто находится здесь более пяти лет?
       Крейг поставил пустой стакан на столик:
       - Не знаю. С учеными я не общался, да и в остальном здесь – глубочайшая конспирация. Вы ведь заметили, что почти никто не называет своих имен.
       - Заметил, - Савелий потянулся к бутылке с минералкой. – Я для себя так и называю их – «молодой», «седой», «неприметный», «рыжая».
       Крейг кивнул головой:
       - Формально они подчиняются мне, но я тоже не знаю их настоящих имен. Они для меня – преподаватели. «Молодой», например – специалист по конспирации и выживанию в экстремальных условиях, «рыжая» - психиатр и еще что-то там, с сексом связано, «седой» - социопсихология, «неприметный», как вы изволили выразиться – юриспруденция, экономика и бухгалтерия.
       - Так мы и бухгалтерию изучать будем?
       - Будете, кому это понадобится.
       - А эта, вторая женщина?
       - Она – специалист по паранормальным ситуациям.
       - То-то, я смотрю, вопросы у нее были какие-то странные – НЛО, голоса в голове. А грасбит при чем тут?
       - Сам не знаю, - пожал плечами Крейг. – А вы играли в эту игру? Говорят, люди, которым она нравится, становятся успешными.
       - Игра для дебилов, - Савелий допил минералку и поставил стакан на столик.
       - Не скажите, - протянул Крейг, постукивая ладонью по ручке кресла. – Систематизирование по парам, а затем группирование по отличительным признакам с учетом внешних факторов. Говорят, это очень увлекательно, когда поймешь.
       - Говорят. А вы сами пробовали играть?
       - Пробовал, но мне не понравилось, - Крейг улыбнулся и развел руками.
       - А почему?
       - Скучно.
       - Вот-вот, - раздраженно подтвердил Савелий. – Выходит, что быть успешным вам скучно, а мне тошно, потому что, как только я сажусь за эту игру, у меня начинается рвотный рефлекс.
       - Это в переносном смысле? – поинтересовался Крейг.
       - В прямом. Я блюю прямо на стол.
       Крейг покачал головой:
       - Никогда не приходилось слышать о такой реакции на грасбит.
       Савелий махнул рукой:
       - Бог с ним, давайте, просвещайте меня дальше.
       - Да я, в общем, не так много и знаю. Моя работа – подбор кадров, адаптация агентов на базе, организация учебного процесса.
       - Меня тоже вы выбрали?
       - Да. Из четырнадцати предложенных кандидатур.
       - Неплохо. А чем руководствовались при выборе?
       Крейг замялся:
       - Этого я вам сказать не могу.
       - Хорошо. Лямзина, Элеонору и Георгия тоже вы выбирали?
       - Да.
       - Мы ведь совершенно разные.
       - Правильно. Именно такая группа и нужна.
       - А в нашей группе олигарх будет? Или уже есть? Георгий – не олигарх?
       Крейг усмехнулся:
       - В вашей группе олигархов не будет. Вы о них ничего не будете знать. Вы – группа поддержки, одна из многих.
       Савелий подался вперед:
       - А почему я ничего не знаю о членах других групп?
       - Необходимые условия конспирации.
       - Олигархи будут управлять нами там? – Савелий ткнул пальцем куда-то в потолок.
       - Вами будут управлять другие люди, - Крейг почесал свой крупный нос, отчего его очки заходили ходуном. – Дались вам эти олигархи.
       - Ну как же, - Савелий приподнял брови. – Я ведь должен знать...
       - Да на хрена вам это, - мягко улыбнулся Крейг. – Вы получите новое тело... вернее, старое, но молодое... – Крейг тихо рассмеялся, и взгляд его потеплел. – Вы получите новые возможности, состоя в могущественной организации, вас не бросят в беде, всегда будет кто-то, кто примет решение за вас или поможет вам сделать что-то для себя. Вы будете сверхчеловеком, понимаете?
       Савелий ошарашено смотрел на руководителя центра подготовки агентов: ай да Крейг, ай да белокурая бестия. Ему волю дай, так он начал бы года так с тридцать четвертого.
       Крейг, заметив удивление Савелия, притих:
       - Это всё лирика, а как получится на самом деле, никто не знает.
       - Послушайте, - Савелий облокотился на столик, стоящий между ним и Крейгом. – А кого-нибудь уже посылали туда? Ведь он должен был возвратиться в тот же день, если я правильно понял. Ведь люди, вложившие в это деньги, обязательно потребовали бы произвести удачный опыт.
       Крейг вздохнул:
       - Тут не всё так просто, - он налил себе минералки в стакан и залпом выпил. – Опыты проведены, но результатов пока нет. Ведь эти люди должны были дожить до сегодняшнего дня, но их нет.
       Савелий выпрямился на стуле:
       - Не добрались до места?
       - В том-то и дело, что добрались, - Крейг поставил пустой стакан на стол и поднялся. Пройдя несколько шагов по кабинету, он обернулся к Савелию:
       - Один из них дал о себе знать сразу же по прибытию во временную точку, следующее сообщение от него пришло через год, а потом он пропал. Как растворился. Был еще один, но сообщение о нем поступило только сразу после прибытия. Потом – молчание. Ученые говорят, что это может быть подтверждением параллельного существования нескольких реальностей. Как это выглядит на практике, никто не знает. Поэтому и спланировали массовый десант во временную точку, чтобы все агенты работали вместе и обеспечили нужную реальность.
       У Савелия сразу же возник ряд вопросов, и он стал сыпать ими подряд, чтобы не забыть:
       - Что за временная точка? Как люди, посланные туда, сообщали о себе? И как вообще можно проверить, существует ли параллельная реальность?
       Крейг замахал руками и вновь уселся на стул:
       - Не всё сразу. Точка во времени – 19 июля 1971 года. Не знаю почему, но отправить агентов можно только в эту точку. Как сообщить о себе, подробно расскажут на занятиях. Самое простое – открыть в банке счет на свое имя: архивы сохраняются много лет. Есть и другие способы, о которых вы обязательно узнаете.
       Крейг откинулся на спинку стула и прищурился, улыбаясь:
       - Вы станете суперагентом, таких, как вы, будет немного. Ощущаете, какие перспективы открываются перед вами? Нужно только прилежно учиться всему и соблюдать внутренний распорядок.
       Савелий молчал, обдумывая услышанное, а Крейг постучал пальцами по столу:
       - Я думаю, на сегодня хватит. Отдыхайте, а завтра с утра приступайте к занятиям.
       Поняв, что разговор окончен, Савелий поднялся. Уходя, он обернулся:
       - А вы тоже отправитесь туда?
       Крейг, не вставая со стула, развел руками:
       - Без комментариев.
       
Глава 4
       
       На этот раз в столовой были оба – Лямзин и Элеонора – и оба они сидели за одним столом. Лямзин приглашающим жестом махнул Савелию, и тот кивнул, но направился сразу к прилавку с блюдами. Выбрав себе стакан натурального кефира и сдобную булку, он присел к столу на свободное место и пожал протянутую руку Лямзина. Элеонора, отодвинув стоящий перед ней пустой стакан из-под сока, сдержано улыбнулась и кивнула Савелию. Тот сразу же стал есть булку, запивая ее кефиром.
       - Тебя выбрали, и мы теперь в одной лодке, - сообщила Элеонора, глядя на жующего Савелия.
       Савелий улыбнулся, прожевал кусок, отхлебнул кефира, бросил небрежно - «Я знаю» - и вновь откусил от булки. Элеонора чуть поморщилась:
       - Ты не рад?
       - Очень рад, - кивнул головой Савелий, не переставая жевать, и спросил: - Я что, плясать по этому поводу должен?
       Лямзин посмотрел на Элеонору, и та вздохнула, продолжая глядеть на Савелия:
       - Ты на самом деле такой или прикидываешься?
       - Какой «такой»? – Савелий прожевал очередной кусок, отодвинул от себя тарелочку с недоеденной булкой и полупустой стакан. – Я хочу есть, но если тебе необходимо срочно поговорить со мной, я потерплю.
       - Какая жертва! – Элеонора театрально закатила глаза, отчего морщины на ее лбу стали еще глубже. – Ты что, не понимаешь? Если мы будем работать вместе, от каждого из нас будет зависеть судьба остальных членов группы. Мы должны быть уверены в том, что ты надёжен. Мы должны дружить, в конце концов - стать близкими людьми.
       - Извини, - Савелий сложил руки на столе, выпрямив спину, и склонил голову набок, разглядывая при этом непривлекательное лицо Элеоноры. – В контракте ничего не сказано о том, что я должен дружить с тобой.
       Элеонора опешила, и лицо ее приняло глуповато-изумленное выражение. Лямзин отвернулся и стал разглядывать прилавок с блюдами. Справившись со своим лицом, Элеонора придала ему выражение подобающей строгости и заявила, опустив глаза:
       - В контракте сказано о дисциплине, которую необходимо соблюдать.
       - Ага, - Савелий придвинул к себе булку и стакан с кефиром, но пока не стал притрагиваться к ним. – А где сказано, что ты – командир, и что я должен подчиняться тебе?
       Не давая Элеоноре опомниться, Савелий продолжил натиск:
       - Чего ты лезешь ко мне в душу? Ты хочешь, чтобы я как Лямзин... – он махнул рукой в сторону Лмзина, а тот поднялся из-за стола и направился к прилавку с блюдами, - ...как Лямзин заглядывал тебе в рот и слушал твои указания? Чего ты вообще хочешь?
       Элеонора поднялась со стула, развернулась и вышла из столовой. Вернулся Лямзин с подносом, на котором была вареная рыба и чай. Савелий опять взялся за булку с кефиром, спросив у Лямзина:
       - Еще не ужинал?
       Лямзин помолчал, усаживаясь, потом пожал плечами:
       - Элеонора сказала, что сначала поговорить надо с тобой.
       - А ты больше слушай её, - махнул рукой Савелий. – А здорово она подпрыгнула. И побежала резво. Не скажешь, что ей уже семьдесят.
       - Ей шестьдесят шесть, - уточнил Лямзин, а Савелий вновь махнул рукой.
       
       В течение всего инцидента в столовой Савелий не переставал гадать, где же находятся те самые видеокамеры, с помощью которых хозяева следят за своими подопечными. Нигде ничего не видно. Вот и сейчас, в комнате, нельзя определить, откуда следят за тобой.
       Савелий намеренно разделся донага и голышом прошел в ванную: интересно, а женщины тоже сидят наблюдателями перед экраном? Всё-таки интересный эпизод он подготовил наблюдателям в столовой. Что они сейчас думают о нем? Он поглядел на свое отражение в зеркале и представил себя молодым, шестнадцатилетним. Тогда и щётки зубные были другими, из архаичной пластмассы, а не из углепластика, как сейчас. И щетина на щётках была жесткой. Савелий сплюнул обильную слюну с разжиженной зубной пастой и сукровицей. Крайний зуб под левым верхним мостом слабо заныл, боль была пульсирующей, подергивающей. Этот мост он установил еще в добрые времена. Он тогда написал огромную статью о перспективах развития Европейского Союза, попал в точку (один из приятелей подсказал) и отхватил приличный гонорар. Потом были еще две приличные статьи (опять тот же приятель подсказал, о чем писать), а потом... Потом приятеля уволили – утечка информации – и начались недобрые времена... Ну ничего, все еще можно исправить. Теперь на его банковском счете миллионы кредиток, главное – добраться до них. Дожить любой ценой. А дуру командиром над собой он не потерпит, пусть наблюдатели проанализируют сцену в столовой и примут решение. Он еще на занятиях станет лучшим. Где это видано, чтобы баба командовала мужиками? Интересно, а как она выглядела в свои двадцать шесть лет? К черту! На его век баб хватит, если, конечно, всё получится, как Крейг говорил. А, кстати, сам Крейг? На взгляд, ему побольше лет, чем Савелию, значит, он тоже может отправиться «туда», да и наверняка отправится, если так мечтательно говорит всё время о суперагентах и необозримых перспективах. Наверняка отправится, зачем ему гнить здесь?.. Вода всегда сначала кажется очень горячей, просто нестерпимой, даже пятки жжет, а потом привыкаешь. Медленно погружаешь в ванну сначала ноги, потом задницу, потом раскладываешься, насколько позволяет длина ванны, и привыкаешь к горячей воде, чтобы потом обнаружить, что она не такая уж горячая и пора бы добавить немного из крана с красной головкой... Странно... У него давно не было эрекции. Да и откуда ей взяться в сраной общаге с облезлыми стенами и грязной душевой комнатой? Для эрекции необходимы хорошая еда, чистое белье и красивые женщины, конечно. Интересно, а у него была эрекция, когда он видел во сне Пятунину? Потом был этот страшный вой, и он ничего не помнит кроме воя, а когда он во сне одолевал Пятунину, может, и была эрекция... Голову мыть неохота, потом как-нибудь... Полотенце из хлопка ни с чем не сравнить, никакие гигроскопичные заменители не дают этого ощущения блаженства. Интересно, какую температуру они поддерживают в помещениях? Из ванной выходить не холодно, но и не потеешь никогда. Коммунизм... Довольно приятно ложиться в постель голышом – и зачем он спал все это время одетым? Боялся? Нет. А зачем тогда? Привычка? Вечно несвежая постель в общаге? Спать на спине приятно, но позвоночник этой позы долго не выдержит – разболится. Надо перевернуться на бок. А свет выключать необязательно. Интересно, а можно ли себе заказать сон? Чтобы не Пятунина появилась, которую он никогда не хотел, а какая-нибудь другая. Кто у нас был еще в группе?..
       Нестерпимый вой подбросил его с постели, и он, полусонный, размякший, стоял голышом посреди комнаты, пугливо озираясь. Вой бесновался уже не в его сознании, это был натуральный вой сирены. Потом зазвучали непонятные команды:
       - Двадцать пятый уровень – срочная мобилизация. Расчетным номерам прибыть на сборные пункты в лаборатории. Объявлена команда «Десант». Командирам подразделений обеспечить явку всей агентуры.
       Успев накинуть футболку, Савелий подпрыгивал на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину, когда дверь комнаты открылась, и в проеме появилось лицо Крейга:
       - Одевайтесь скорее, я провожу вас до лаборатории.
       - Что случилось?
       - Не знаю, - лицо Крейга было спокойным. – Возможно, это обычные учения, возможно – настоящая эвакуация.
       - И такое может быть? – Савелий уже застегнул брюки и потянулся к своей сумке на столе.
       - Оставьте, - Крейг вошел в комнату и чуть не силой вытолкал Савелия в коридор. – Нет времени.
       Савелий забыл о том, что за ним следят и надо притворяться:
       - У меня там деньги!
       - Они вам не понадобятся в любом случае, - Крейг сказал это с обидной усмешкой, они бежали по коридору, и рядом с ними бежали другие люди, некоторые - в обратном направлении.
       - Как это «в любом случае»?
       Они продолжали бежать, и Крейг стал объяснять на ходу:
       - Если это учения, вы через некоторое время вернетесь в комнату, но деньги вам все равно не понадобятся, потому что здесь все бесплатно. А если это действительно эвакуация, то вы эти деньги не сможете с собой забрать, потому что в этом теле, с одеждой, карманами и сумкой никто вас отсюда никуда не отправит.
       - Так какого же черта мне дали эти деньги? – возмутился Савелий, а Крейг вновь усмехнулся:
       - Так вы же сами этого хотели.
       В комнате, куда Крейг впихнул Савелия, уже сидели на диване Лямзин и Элеонора. Лямзин был перепуган, а Элеонора держалась молодцом. Савелий сразу обратился к ней:
       - Привет, давно не виделись. И часто у вас такие приколы случаются?
       - Это – первый раз.
       Савелий успокоился. Если это учения, то Элеонора знает о них не больше него. Усевшись рядом с Лямзиным, Савелий откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза:
       - Поспать не дали.
       Они помолчали, думая каждый о своем, через семь минут в комнату вошел Крейг.
       - Срочная эвакуация! Всем раздеться и пройти по очереди в эту дверь! – прокричал он и стал снимать туфли. – Первым идет Лямзин, потом – Элеонора, Савелий идет третьим, а я замыкаю группу!
       К удивлению Савелия, Лямзин разделся догола, не обращая внимания на Элеонору, и толкнул дверь. В открывшийся проем Савелий успел заметить полутемное помещение и людей в белых халатах. Крейг, раздеваясь, объяснял Савелию:
       - Когда попадешь в свое тело сорокалетней давности, постарайся не испугать себя прежнего. Если не получится – попадешь в психушку, но мы тебя оттуда достанем. Главное – не предпринимай ничего необычного, постарайся успокоиться. Как только исполниться тебе шестнадцать лет, открой счет в сберегательном банке на свое имя. Больше ничего делать не надо. Вопросы есть?!
       Элеонора разделась догола и стояла спиной к Савелию, опустив плечи. Кожа на спине у нее была дряблой, ягодицы обвисшими. Савелию вдруг стало жалко ее. Он пожалел, что говорил с ней тогда, в столовой, грубо.
       - Вопросы есть?!! – повторил Крейг громче. Он стоял перед Савелием совершенно голый, и таким же голым стоял перед ним Савелий. Ситуация была бы уморительной, если бы всё не было так страшно.
       - Есть, - Савелий быстро сформулировал все вопросы: - Почему так срочно, сколько человек в группе, и кто главный?
       Ответы Крейга были такими же лаконичными:
       - На центр напали, сейчас идут бои на верхнем уровне. В группах – по пять человек, Георгий уже отправлен, у вас должен быть еще один, но мы его не успели привлечь, и поэтому пятым в вашу группу иду я. Главный в группе – я.
       Над дверью, куда отправился Лямзин, погасла красная лампа и загорелась зеленая. Элеонора, по-прежнему стоя спиной к Савелию и Крейгу, обернулась, и Савелий увидел в ее глазах страх. Она подмигнула ему и толкнула дверь. В темной комнате возились люди в белых халатах, слышались громкие команды, звуки шагов. Дверь закрылась, загорелась красная лампа над ней, и Савелий опять обернулся к Крейгу:
       - Как же я справлюсь? Я ведь не прошел подготовку.
       - На месте пройдешь, я тебя сам всему обучу, - Крейг похлопал Савелия по плечу, и тот подумал, как смешно, наверное, выглядит, когда один голый человек хлопает другого, такого же голого, по плечу.
       Савелий подошел к двери и ощутил страх. Вот сейчас все решится. Его тела, некрасивого и немощного, не станет, а то, что в нем олицетворяет его собственное «я», отправится в его же собственное, но еще молодое и красивое тело. Или вообще никуда не отправится. Или отправится еще куда-то, если Бог все-таки есть. Страшно. А чего, собственно, он боится? Чего он мог ожидать, оставаясь в своем старом теле? Господи, даже нет времени подумать об этом, и нет времени принять какое-нибудь другое решение. Другое решение? Какое решение?!!
       Красная лампа над дверью погасла и тут же загорелась зеленая. Савелий обернулся к Крейгу, постарался улыбнуться и подмигнул ему. Толкнув дверь, он оказался в полутемном помещении, в центре которого стояло кресло, похожее на кресло стоматолога. С этого кресла двое крепких парней в белых халатах поднимали под руки Элеонору. Ее отвислые груди болтались из стороны в сторону, а взгляд, которым она скользнула по нему, не был похож на человеческий: у нее были глаза животного. Усадив Савелия в кресло, двое других молодых людей в белых халатах пристегнули его руки к подлокотникам специальными зажимами. Савелий успел заметить краем глаза, что те двое вели Элеонору - грубо, не церемонясь - к решетчатой загородке в углу лаборатории, за которой копошилось другое голое существо. Один из парней протер локтевой сгиб Савелия холодным и влажным тампоном, а другой достал шприц. Последним, что услышал Савелий, было то, как заскулила, захныкала Элеонора, которой было дискомфортно в дюжих руках парней в белых халатах. Сразу после укола он провалился в глубокую и липкую тьму.
       
       г. Буденновск, февраль 2006 – январь 2007 г.г.
       
       Продолжение следует.