Тяжелые судьбы.
Громыхая, деревянная повозка сделала еще один поворот, выбрасывая во все стороны белесые клубы пыли. Кривая и неровная дорога, проложенная ногами путников и копытами лошадей, виляла между деревьями, ветви которых устало склонялись к мелкому ручейку, тонкой голубой лентой впадавшему в речушку, что извивалась змейкой в низине. У подножья холма расположилось село, крыши которого были хорошо видны с утеса.
Весна в этих местах была буйной. Частые дожди, сменявшиеся светлыми солнечными днями, сделали свое благое дело- пышный, зеленый ковер покрывал каждую пядь земли. Белоснежным цветом были покрыты яблоневые деревья, испуская нежный и свежий аромат. Под персиковыми деревьями черную мягкую землю опоясывала розовая кайма опавших лепестков. Безмятежность раннего утра нарушал только птичий гомон, да легкий шелест веток. Изумрудная зелень, среди которой проглядывались разноцветные лепестки полевых цветов, голубизна воды и неба, прозрачность чистого воздуха, в котором смешались запахи трав, цветов и свежести земли, доносившася откуда- то тонкая песня свирели, да едва слышное блеяние баранов- все это казалось нереальным и призрачным.
Женщина, которая дремала в повозке, положив голову на плечо мужа, открыла глаза.
-Красиво -то! Как во сне. -восторженно прошептала она. -Что скажешь, Нема? -Она бросила взгляд на спящую дочь, а затем посмотрела на мужа.
-Спи, Эстер, спи. Я разбужу тебя, когда приедем.
Возчик, услышав голоса, обернулся и показывая рукояткой плети на село в низине, что-то гортанно прокричал.
-Что он говорит?- испуганно спросила Эстер.
-Думаю, нам недолго осталось ехать. Скоро закончатся наши мучения. Ты пока спи.
-Может господь наконец -то пожалеет нас. -тихо проговорила она и поправила волосы, одновременно закрывая ладошкой глаза от теплого и яркого южного солнца. Внизу, среди зелени деревьев виднелись маленькие домики. Казалось, жизнь здесь замерла, очарованная красотой и спокойствием природы. Но Эстер уже хорошо знала, что тишина бывает обманчивой. Она уже столько натерпелась, что в хорошее как- то слабо верилось.
Легкий горный ветерок, заигрывая, подхватил непослушную рыжую прядь ее волос и бросил в лицо мужу.
-Закрою глаза и все пройдет.- подумал вдруг Нема. -Разве есть на земле место, где может быть такая благодать, где звук свирели поднимается в небесную синь, где тишину и покой нарушают только колебания цветов, где ухо не вздрагивает от крика, выстрела или отчаянного ржанья обезумевших лошадей, а ноздри не щекочет запах пожарищ?
В уголках памяти все еще оставались, словно нарисованные дрожащей рукой художника, кривые мощенные улочки, покосившиеся дома с балконами на столбах, да обвалившаяся светлая штукатурка у стен старой, как древний мир, синагоги.
-Тпрру...- Возчик, натянув на себя вожжи, остановил лошадей на пригорке и оглянулся, что- то говоря на своем языке и указывая обмотанной ручкой кнута на село. Облачко пыли поднялось было сзади, но тут же умчалось прочь, подхваченное ветерком. Лошади, воспользовавшись минутной передышкой, принялись жевать сочную траву возле дороги.
Нема удовлетворенно кивнул головой и негромко сказал жене:
-Кажется, приехали. Кончились все наши мучения.
-Пусть на то будет воля господа нашего.- Красивые и кроткие глаза жены, пронзая пространство с мольбой и надеждой, посмотрели ввысь. Затем взгляд ее упал на мирно спящую дочь. Эстер вздрогнула, в уголках глаз заблестела влага и тут же несколько капель горячих слез вырвались из плена воспоминаний и переживаний и скатились по щекам, оставляя тонкую борозду на пыльном уставшем лице. Быстро, чтобы не увидел муж, тыльной стороной руки Эстер вытерла слезы. Тем временем возчик вновь потянул удила и телега медленно стала спускаться по каменистой дороге.
Они приближались к селу, где жил брат Немы со своей семьей.
Сверху казалось, что село утопает в зелени, но спускаясь, телега поднимала за собой облако пыли, которое стремительно догоняло их на каждом повороте.
-Тпру-у...- вновь послышался оклик возчика. Лошади послушно остановились посреди камней и пыли. Тихое, неприметное село находилось в небольшой природной ложбинке. Неровно выстроившись в линию, стояли каменные дома с высокими заборами и маленькими окнами, за которыми кипела жизнь. Людей не было видно. Видимо, каждый занимался своим делом, лишь только босоногие мальчишки сновали повсюду. Почему- то сразу пропало ощущение абсолютной красоты и покоя. Оно осталось наверху, там, где свежий ветерок перебегал с холма на холм, играясь и радуясь.
Здесь все было непривычным и чужим- высокие глинобитные заборы, крыши домов, даже лица босоногих мальчишек, которые с неподдельным интересом смотрели на вновь прибывших. Все они были смуглые, черноволосые, с блестящими, как оливки глазами, в которых невозможно было прочитать что- либо, кроме праздного любопытства.
-Как же мы найдем твоего брата? Может быть ты спросишь у них?- тихо, словно боясь, что ее услышат, сказала Эстер.
-Как же я спрошу, если не знаю языка? –нервно ответил Наум, поднимаясь с деревянной скамьи, на которую был наброшен линялый короткошерстный ковер. -Или ты думаешь, что они уже все говорят на идише?
-Ну тогда ты просто скажи им имя твоего брата.- предложила Эстер.- Мы же не можем оставаться в этой телеге всю свою жизнь.
Наум встал и поманив мальчишек рукой, сказал, откашливаясь и повышая голос:- Холон. Хоня. Он мой брат. -Он стукнул себя в грудь кулаком.- Мой брат.
Никакой реакции не последовало. Мальчишки продолжали смотреть на них с любопытством.
-Наверное, нам надо было выучить хоть несколько турецких слов.- сказал Нема. - И почему каждый раз так поздно понимаешь, что надо делать?
-У тебя есть мелкие деньги? - спросила Эстер.
-Возчику я все отдал, какие еще деньги? -забурчал Нема.
-Ты бы показал этим оборванцам деньги. Они быстрее тебя все поймут. Деньги быстро языки развязывают.
И правда, едва увидев в его руке звонкие монетки, мальчишки наперебой бросились к одной калитке, из которой за несколько минут до этого вышел с кувшином такой же подросток, как и они сами.
-Джухуд! Джухуд!- что- то наперебой кричали они, показывая смуглыми руками на калитку. Возчик алчно взглянул на деньги, но понимая, что он свое уже получил, привычным жестом взмахнул кнутом и телега проехала еще несколько десятков метров в указанном направлении, остановившись возле старого дома, затем он поговорил с мальчишками, показывая рукой на дом, а потом, довольный, закивал головой, оборачиваясь к Неме и стал ему объяснять что- то на своем гортанном наречии.
-Это его дом?- спросила Эстер. –А вдруг нет! Что мы тогда будем делать? –забеспокоилась она. –Нема, надо бы спросить у кого- нибудь.
Нема спрыгнул с телеги. От шума проснулась дочь, едва разлепив свои сонные глазки от усталости и длинной, скучной дороги.
Вскоре уже все мешки и узлы пылились на дороге, а возчик, убедившись, что его телега пуста, крикнул на прощание гортанным голосом, развернул телегу и покатил себе дальше, уже больше не оглядываясь.
Нема, Эстер и маленькая девочка стояли на дороге, глотая клубы пыли. Босоногие мальчишки руками показывали на калитку, проводили по ней руками и что- то лопотали, не отрывая взгляда от руки Немы, в которой несколько минут назад звенели деньги.
Калитка была ровная, гладкая и без ручки. Только тонкая сквозная щель прорезала ее на уровне глаз.
Эстер поразилась перемене, которая внезапно произошла с ее мужем. Улыбка вдруг осветила его уставшее лицо, словно он только что получил добрую весть.
-Мог бы и сам сразу догадаться.- тихо пробормотал он сам себе и продолжил, обращаясь к жене:- Смотри, Эстер, неужели не узнаешь?
Но жена в это время нагнулась, чтобы поддержать ребенка, девочка еле стояла на ногах, зажимая нос от пыли. Долгое путешествие утомило ее. Машины, брички, поезда, телеги, лодки, что они только не использовали для того, чтобы преодолеть расстояние и в эту минуту остановиться возле странной калитки без ручки.
-Мама, я хочу пить.- жалобно произнесла тонким голоском малышка. –У меня в горле пыль.
-Подожди немного, доченька. Скоро мы уже отдохнем.
-А у дяди Хони найдется для меня попить?- прозвучал странный вопрос.
-Да, моя девочка, у твоего дяди для тебя все найдется.- успокоил ее отец, а его руки в это время с дрожью ощупывали деревянную калитку.
-Ну что там?- нетерпеливо спросила Эстер?- Нема, ты что, не можешь ее открыть? А может они все врут? Может это вовсе и не дом твоего брата?
Но Нема вместо ответа повернулся к босоногим мальчишкам. Через мгновение, монетки, сверкнув на солнце, со звоном ударились о камни и упали в придорожную пыль далеко от злополучной калитки.
Мальчишек словно ветром сдуло. Визжа и толкаясь, они бросились искать деньги, отталкивая друг друга. Нема тем временем ловко засунул пальцы в щель, что- то провернул и нажал. Калитка тут же отворилась, чуть скрипнув давно несмазанными петлями. Навстречу им распахнула свои объятья прохлада небольшого дворика.
-Папа, здесь живет дядя Хоня? - спросила его дочь, позабыв об усталости.
-Да, девочка моя, думаю, что мы не ошиблись.
-А почему же он нас не встречает?
-Он не знал, милая, что мы сегодня приедем. Мы не предупредили его.
-А я все равно хочу пить.- жалобно проговорила девочка.
-Скоро ты все получишь, Мира, не волнуйся. Я тебе обещаю. Пойдем, пойдем скорее. Они так тебе обрадуются! –Он стал быстро заносить во двор вещи, снятые с телеги.
-Но Нема, здесь никого нет. Может мы в чужой дом заходим?- испугалась тишины двора Эстер. Она, оглядываясь и крепко держа за руку дочь, маленькими шагами семенила за мужем.
Нема быстро затащил вещи во двор и только тогда оглянулся. Калитка за спиной сама закрылась, а ему только оставалось повернуть металлический засов, который, зная секрет, можно было легко отворить через прорезанную щель. Это был маленький секрет, которому их научил в детстве отец.
Эстер выжидательно смотрела на мужа. Но Нема, казалось, и сам уже боялся торопиться, он медленно поднялся на крыльцо и фалангой пальца постучал по двери. Никто не ответил. Эстер первой увидела мезузу на дверном косяке и негромко сказала об этом мужу, показывая пальцем. Нема дотронулся до нее, прикоснулся ко лбу и только потом толкнул дверь, которая с тихим скрипом отворилась, впуская за собой яркий солнечный свет. Светлые пятна запрыгали по стенам, некрашенному полу, закопченному потолку, освещая пустую комнату.
Нема, Эстер и Мира прошли дальше. Гулко отдавались в тишине их шаги. Во второй комнате возле стены стояла большая деревянная кровать. На ней лежал мужчина. Его длинные седые волосы разметались по подушке, рука свесилась и тонкие пальцы почти касались пола, лица не было видно. Нема еще сам ничего не понял, но его губы прошептали:- Хоня....- И тут же он осекся, боясь ошибиться, но еще больше боясь оказаться правым.
Тело вздрогнуло, замерло, а потом медленно стало разворачиваться. Голова с трудом приподнялась над подушкой.
-Хоня! О боже!- Нема не мог, не хотел поверить в то, что этот призрак, этот немощный старик с прозрачной и тонкой, как пергамент кожей был его братом. Он подошел к кровати и опустился возле него на колени. –Хоня, брат мой...
-Господи, почему же ты не услышал мои молитвы? Зачем ты допустил, чтобы он… - пробормотал, не договорив фразу, слабый старческий голос.
В эту минуту на тысячи мельчайших осколков была разбита последняя надежда Эстер, а перед глазами Немы промелькнули все горестные события последних лет, раня душу, омытую кровавыми слезами. Неужели это было их участью- вновь и вновь идти тяжкой дорогой своего народа, поддерживая в душе слабый огонь надежды и веры и не давая потухнуть светильнику, зажженному на оливковом масле? Они меняли города и страны, переходили через горы, переплывали моря в поисках лучшей доли для себя и своих детей, не понимая, что чем больше они отдаляются от родины, тем меньше шансов у них будет иметь столь желанную свободу. Но они продолжали думать, что бог видит их страдания и поддержит в трудный момент, как тогда, когда в минуту общей слабости и возможного разопщения, он передал священные скрижали Моисею.
В гулкой тишине все услышали, как тихо открылась калитка, а через секунду быстрый топот ног уже был слышен на пороге. Кто- то спешил, но делал это осторожно, явно боясь быть обнаруженным. В дверном проеме, в ореоле света показалась фигурка мальчика- подростка. В руках он держал кувшин с водой. Недоумение и растерянность отразились на его лице. От дрожи в руках выплескивалась на пол вода. Повисла тягучая тишина, которую
нарушила Мира. Она подошла к мальчику и сказала:
-Здравствуй, Яков. Ты меня не узнаешь? Меня зовут Мира и я твоя кузина. Ты принес нам воды? Это так здорово, потому что я хочу пить. Мама, можно, я выпью прямо из кувшина? Я уже большая и не расплескаю ее.
Она взяла из рук мальчика кувшин и стала пить из тонкого горлышка. Худенькие тонкие ручонки едва удерживали кувшин, но она крепилась изо всех сил. Мальчик, чуть прищурившись, смотрел на нее, потом перевел взгляд на Хоню, но тот лежал молча. Глаза были полны влаги, отчего стены и потолок потеряли привычные четкие очертания, соединяясь в замысловатый рисунок.
-Мама, вода такая вкусная, только очень холодная. Папа, а где же тетя Фрида? Почему она не пришла, чтобы нас встретить?
От ее слов тело Хони содрогнулось в судорожных конвульсиях. Мира, испугавшись, быстро прижалась к матери, а мальчик бросился к кровати и опустился на колени возле Хони, рядом с Немой. Всхлипывания старика постепенно прекратились и вскоре в комнате стало слышно только его тяжелое дыхание. Утомленный, он заснул, но спал беспокойно, вздрагивая, под тонкими прозрачными веками больше похожими на лист старого пергамента, бегали зрачки, не найдя успокоения.
Натан был в полной растерянности. Он боялся поднять глаза и посмотреть на Эстер. Чем он мог утешить ее, когда у него самого душа разрывалась?
-Да, это только разрушение храма происходило быстро, -прошептали его бескровные губы, -когда римские солдаты факелами подожгли его. А для нас видно нет передышки. Пришельцами мы были в стране Египетской, пришельцами оказались в России. Трудно оказывается быть евреем. Ох, как трудно...
Продолжение следует