- Дамы и господа!
Я очнулся.
-Наш авиалайнер совершил посадку в аэропорту города Анталия. Просьба оставаться на местах до полной остановки самолета.
Шасси коснулись раскаленного асфальта, и Боинг, словно эпилептик, затрясся всем телом. Салон наполнился овациями и нетрезвым визгом. Ксюша, хныкавшая всю дорогу, теперь нетерпеливо вертела головой, готовая присоединиться к восторгам. Я посмотрел на Лиз. Супруга тормошила сумочку, подбирала разбросанные дочерью фантики от конфет и одновременно красила губы. Блуза на ней была уже совсем другая.
Лиз, Лиз, милая Лиз, признайся - ты переодевалась в туалете? Готов поспорить, что ты смеялась и гладила грудь, рассматривая свое отражение. Что неловко пошатнулась, когда качнуло самолет, и испуганно оттирала руки. Что улыбнулась тому идиоту в очках, и он тебя сейчас хочет.
Я обнял Лиз и отхлебнул из горлышка виски. Упругий ком легкой нервозности и восторга, который вдруг вырастает в моём горле при въезде в чужую страну, подтаял и оплыл, размытый янтарной струёю.
.
-…Температура воздуха плюс двадцать восемь, температура воды плюс двадцать пять…
Пронзительное белое солнце давило на стекла, и только иллюминаторы отделяли нас от неистовства чужеземного лета. Чуть дальше размытым миражом плавились пальмы, и вершины Таурос, едва прикрытые клочьями облаков, расплывались в лазоревой дымке. Где-то там бились волны, рассыпаясь на тысячи брызг. Разом стало душно в салоне. Плотный и влажный воздух стиснул грудь, словно чьи-то вспотевшие руки. Горячие и обещающие - взамен холодных ладоней Москвы.