Утро встретило их ясным солнышком и жгучим морозцем. Валессий, перевязав рану Мираниса, помог молодому другу умыться и одеться, так как юноша все же еще с трудом владел левой рукой. Когда они спустились вниз, все уже были в сборе и, весело переговариваясь, подкреплялись в дорожку.
Слад держался в стороне от своих новых знакомых. Его волосы цвета соломы были тщательно вымыты и причесаны, одежда была слегка большевата и уже не скрывала страшную худобу, а глаза стали спокойными и счастливыми. Улыбнувшись Сладу, Миранис пошел прямо к мальчику, захватив со стола своей свиты блюдо с ароматным, только что выпеченным хлебом и вяленым мясом:
– Лопнете, господин! – по-доброму пошутил один из воинов, и Миранис, подмигнув шутнику, невозмутимо продолжил свой путь.
Поставив блюдо перед явно голодным мальчиком, он принялся за еду. Сначала боязливо, потом смелее, ребенок последовал его примеру:
– Ну что, подружился с Агором? – нарушил молчание Миранис, не спеша намазывая на хлеб толстый слой брусничного варенья.
– Ваша рука..., она болит?
– С чего ты взял? – спросил юноша, и рука Мираниса от удивления застыла перед ртом с новым куском хлеба.
– Вы скривились, когда воин вас задел...
– Ты, младший брат, не волнуйся – пока я жив и умирать явно не собираюсь, – усмехнулся Миранис. – Так что ешь, и не забивай свою головку дурными мыслями. А то вырастешь таким же злым, как вчерашний дядя... А теперь придержи свой остренький, любознательный язычок – нам надо хорошо поесть перед дорогой.
Впрочем, их никто не торопил. А куда им было сегодня торопиться? Храм был уже близко, погода великолепная, а настроение у людей отличное. Но вот все насытились и решили потихоньку собираться в путь, посматривая на спокойно попивающего чаек Мираниса. Наконец, все собрались на улице. Миранис проследил, чтобы Слад уселся позади Валессия, и лишь тогда дал отряду знак к отбытию.
Опоздавшие нагоняли отбывших, швыряя в товарищей припасенными снежками. Миранис, оглядываясь на своих спутников вдруг с грустью подумал, что был лишен всего этого – веселья, беззаботности, и все только потому, что он знал нечто, что не было известно почти никому – он знал, что маленький мирок Алиссии был на грани развала.
Сегодня они путешествовали без приключений, о чем, впрочем, мало кто жалел. Внезапно сзади раздался возмущенный крик и хохот – один удар хлыстом и на соседа с дерева обрушилась гора снега. Слад, вжавшись в спину Валессия с удивлением обернулся, и Миранис прочитал в его взгляде удивление. Странно видеть, как маленький мальчик с осуждением смотрит на больших мужчин, которые вели себя как шаловливые подростки. Наверное, именно такое же удивление было и в глазах самого принца. Сообразив это, Миранис в смущении отвел взгляд и посмотрел вперед, где вилась среди синеватых сугробов утрамбованная множеством копыт и ног прохожих тропинка.
Солнце постепенно поднималось к зениту, и вот над лесом показались серые стены огромного храма. Путники миновали узкие улочки прихрамовых построек и уже притихнув въехали в мрачноватые стены, которые давили на дерзких людей, доказывали им их мелочность и глупость. Современные храмы строились по другому принципу – много света, воздуха, невиданная воздушность и душевный покой... Там доказывалась красота мира Единого, здесь – мощь Господина.
Миранис, спрыгнув с лошади, приказал людям оставаться снаружи, а Сладу присмотреть за Агором. Хотя кто еще за кем присматривал – по крайней мере Агор получил короткий приказ от Валессия не выпускать мальчика с храмового двора.
Вдвоем они медленно вошли внутрь. Пока телохранитель разглядывал невиданное по своей грандиозности убранство храма, он чуть было не упустил с виду Мираниса, юркнувшего в боковой проход. Очнувшись, Валессий бросился за своим господином и обнаружил юного повелителя в небольшой арке, что-то пытающегося нащупать в неровной кладке. Наконец, это удалось, потайная дверь подалась в сторону и открылось пасть скрытого от чужих глаз прохода. В полной темноте, ориентируясь на ощупь, прошли они вперед, и Валессий слышал впереди тяжелое дыхание Мираниса – юноша явно волновался перед неожиданными проявлениями родового наследства. Но вот они достигли цели – за поворотом брызнули на путников лучи яркого света, и вскоре они вышли в небольшое помещение с высокими стенами, наверху которого был сложный, наполовину разбитый временем, бурями и ветрами, вираж, окрашивающий все помещение храма в разноцветные тона, которые делали потайную комнату еще более таинственной. Стены здесь были совсем голые, серые, лишенные каких-либо украшений, зато в центре стоял небольшой алтарь.
Миранис, пока Валессий любовался помещением, осмотрел алтарь, проведя ладонью по покрытой многолетней грязью и пылью поверхности. Вытянув из-за пазухи заранее приготовленную тряпочку, принц осторожно очистил темный камень от всего лишнего, и теперь поверхность камня казалась мрачной, черной, и отражала все вокруг как зеркало. Благодаря свету, проникающему через вираж, это зеркало заиграло приглушенными черной пленкой красками.
– Скажи, Валессий, ты неплохо говоришь на моем языке, может ты и читаешь на нем?
– Да, – ответил мужчина, удивленный несвоевременностью вопроса.
– Ну так будешь читать..., – Миранис провел рукой по боковой станке алтаря, и камень ожил под его ладонью, а на черной поверхности выплыли откуда-то из глубины ярко-красные буквы.
Миранис лег на алтарь, который оказался будто сделанным по его размером ложем, устроился поудобнее и приказал:
– Читай!
Валессий встал на колени перед алтарем и начал читать. Буквы менялись, исчезали в глубине, вновь появлялись, затем вновь исчезали... и все быстрее и быстрее, вскоре они стали бежать так быстро, что мужчина едва успевал прочитать, но читал, читал срывая голос, потому что это казалось очень важным, крайне важным... И не успевал теперь Валессий посмотреть на алтарь, не знал, что там происходило...
Но вот буквы перестали мелькать перед глазами... Валессий замолк, пытаясь отдышаться. Сильно болело содраное в крике горло... Кругом царила тишина... Как в зале, где только что царили смех и веселье, а теперь все замолкли, к чему-то прислушиваясь. Еще бы – какие странные звуки, немного знакомые...
Сообразив, что это за звуки, Валессий вскочил и подбежал к Миранису. Юноша содрогался в приступе удушающего кашля. Не в силах контролировать свое тело, принц упал с алтаря, больно ударив раненую руку. На повязке появились красные пятна, но кашель постепенно пошел на убыль.
Валессий помог другу подняться, и вскоре Миранис уже смог сдерживать спазмы организма, постепенно приходя в себя. И вот все закончилось.
– Мне лучше, – прошептал Миранис, но Валессий не верил, не мог поверить, слишком уж горячим было тело юноши – будто его изнутри сжигал невидимый огонь.
Миранис вырвался из поддерживающих объятий и твердой походкой направился к выходу. Валессию ничего не оставалось, как вслед за своим господином покинуть мрачное помещение, хоть и хотелось ему вернуться к алтарю и найти, на всякий случай, возращающее заклинание. Потому что неуловимая перемена, произошедшая в Миранисе, пугала Валессия, выросшего среди магов. Пугала своей силой и запахом... ветхости, будто они вторглись в то, что спало много лет, и чего было нежелательно трогать. В полном молчании достигли они храмового двора, даже не остановившись ни возле изображения Единого, ни возле бьющегося тут же чудотворного источника. Валессий остановился бы, но принц так быстро шел вперед, что мужчина инстинктивно боялся потерять друга в огромном храме...
Вот они и на улице. Яркий свет, отражаемый от идеально белоснежного снега, невыносимо бил в глаза. Миранис, не замечая никого вокруг, вскочил на лошадь и понесся по дороге.
Люди Лансарда, застегиваясь на ходу и дожевывая недоеденный ужин, бросились следом. Рядом с быстроногой лошадью Мираниса бежал по снежному насту неутомимый Агор, а сзади, растянувшись по заснеженной дороге длинной цепью, летели недоуменные воины, пытаясь догнать неожиданно свихнувшегося юношу, которого они должны были охранять. Но кто бегает от собственной охраны? Только сумасшедший... А именно таким Миранис и был в эти минуты: его взгляд шумел бешеным огнем, руки впились в гриву коня, не выпуская повода, а шпоры так крепно впивались в бока несчастного животного, что то вместе с хозяином сходило с ума и неслось вперед, не разбирая дороги. Но мороз и снег вокруг, такой ослепительно белый и величественный, постепенно привел Мираниса в чувство и глаза юноши начали постепенно принимать обычный оттенок, а с лица медленно сходила маска безумия. Шпоры на изящных сапогах Мираниса более не впивались в кровоточащие бока коня, ладони ласково прошлись по гриве, успокаивая животное, и Миранис неожиданно осадил коня на вершине холма, спокойно поджидая свою отставшую погоню. Он даже не обернулся, когда его окружили люди Лансарда, готовясь к чему-то необычному. Наконец, к принцу подъехал и сам командир, и Миранис, будто только поджидая этого момента, спокойно произнес:
– Красиво, правда?
Лансард удивленно посмотрел вниз и мысленно согласился – действительно красиво. На разве до красоты теперь? Этот юноша явно сошел с ума после посещения святого места, и теперь ему, Лансарду, придется принять меры. Придется, а не хотелось бы – он-то видел вчера, как дерется этот хилый на вид мальчишка... Сложно будет к чему-то принудить Алексара, ой как сложно, а надо...
– Здесь две дороги, видите, Лансард? Вы знаете, что одна из дорог ведет в столицу, но я поеду по второй. Ты мне попытаешься помешать, правда? Тебе ведь приказано привезти меня как пленника в столицу?
– Не совсем, – еще больше удивившись ответил Лансард – мальчишка был прозорлив, а это лишь добавляло проблем. – В имение моего господина, как почетного гостя.
– Мне очень жаль, но у меня другие планы, Лансард. Ты же свободен – можешь пойти со мной, либо вернуться в столицу и доложить обо всем Скрадману. У меня и то не так много возможностей, как у тебя. Ой, только не надо, – предупреждающе поднял руку принц, отвечая на движение Лансарда. – Я не умею пока пользоваться своей силой и могу тебя ранить... Мне бы очень этого не хотелось бы, поверь...
– Какой силой? – не понимая, спросил Лансард и вдруг, осекся, побледнев – а что если не зря испугалось вчера это чудовище, что если он...
Миранис, будто подтверждая сомнения Лансарда, поднял руки, повернул ладони кверху и неожиданно сжал пальцы в кулак. И тотчас земля у подножия холма всполошилась, выбралась из-под снега неровными комками, взлетела вверх пыльным вихрем и застыла в воздухе, будто ожидая дальнейших приказаний.
И ни звука вокруг. Лишь испуганно взвыл Агор, отвернулись от страшной и непонятной картины бесстрашные когда-то воины, а Миранис неожиданно разжал пальцы, показав зимнему солнышку ладони в черных перчатках.
Все исчезло – комья земли сами собой влезли под снег и застыли под нетронутым белоснежным одеялом. Как будто и не было ничего, только люди помнили, помнили и животные, мелко-мелко дрожа под седлами ошеломленных людей.
– Не заставляй меня это сделать с вами. Пощади своих людей, – как-то вяло произнес Миранис, будто юноше не хотелось сейчас кого-то в чем-то убеждать.
– Вы..., – Лансард впервые чувствовал себя так паршиво и беззащитно, – вы..., колдун!
– Нет, – возразил юноша. – Я – маг. Не больше, но и не меньше. А ты – человек, с которым я делил хлеб и опасность, с которым спал в одной комнате. Не делай себя моим врагом, это причинит боль нам обоим. Уходи!
– Нет, господин маг, – неожиданно возразил Лансард. – Вы правы, это мой выбор и я его сделаю сам – я отвечаю за вас перед Скрадманом, кем бы вы не были, и теперь я последую за вами, если не могу вас остановить.
– Но приказ был не совсем таким, и мы оба это знаем. Кто даст гарантию, что ты меня не свяжешь во сне?
– Мое слово – ваша гарантия. У Скрадмана ведь тоже не больше, но вы искренне верите, что я его не предам, не так ли? Так поверьте моему слову еще раз.
– Хорошо, – кивнул Миранис и показал Лансарду на дорогу. – Там – замок Ансеглора. Еще в столице я выяснил, что в замке часто проводят зиму друг моего отца и его семья. Там я смогу отдохнуть и решить, что делать дальше. А вы поедите со мной, если это и есть ваш выбор. В замке мы будем уже к вечеру.
Пятнистый кивнул. Ему начинал нравиться этот мальчишка – даром, что молодой, что колдун, но служить у него не так уж и плохо...