Давай потанцуем!

Семён Зудов
Прибалтика. Милая Эстония. Уютный городок.
Пришедшая весна умиротворяет - запахи талого снега, свежего кофе, крепкого алкоголя, домашнего пива и ещё чего-то волнующего витают у открытого окна.

Мы сидим за столом напротив друг друга уже несколько часов – пьём и за жизнь разговариваем.
Мы это два - подполковника, лётчика и командира. Правда, военное для меня всё уже в прошлом - недавно вернулся молодым пенсионером. Он ещё служит, и командует той же военной частью, которую я полтора года назад передал ему, уйдя на повышение.
Мы знаем друг друга давным-давно - почти с детства, которое закончилось когда-то в одном суворовском училище.

Тогда я выпускался из суворовского, а он только поступил. И мельком запомнились друг другу. Мы-выпускники строевым маршем проходим мимо юных первокурсников, я - правофланговый в шеренге, иду и вижу этих напряжённых мальчишек.
И, вдруг, - его восхищённое лицо, как яблочко румяное и чистое, что даже улыбнулся ему, и подмигнул. И этот факт осел в нашей памяти.
Потом он подошёл ко мне в своей чёрной ещё не обмятой форме, из которой спелым фруктом торчала наивная физиономия, и спросил - куда в какое лётное училище я еду поступать.

Я гордый от внимания и своей новенькой лётной формы поведал про свои перспективы. И тут же мы расстались. Но на третьем курсе он, вдруг, обнаружился в моём лётном училище. И что-то уж слишком часто он появлялся рядом по всяким мелочам.
Так получилось, что всех "кадетов" (выпускников суворовских училищ) я "курировал" в нашем военном авиационном ВУЗе. Поэтому, когда он приходил за советами, я ему не отказывал, хотя иногда навязчивость докучала.

Потом я выпустился из училища, и моя лётная служба началась с Заполярья, и вполне удачно. Я вскоре стал командиром корабля, облетал все заполярные закоулки, получил 1-й класс, и, немного одичав, через 6 лет поступил в академию.

Прошло три года учёбы в подмосковном Монино. Поскольку я был секретарём военно-научного общества, то у меня появилась перспектива остаться в адъюнктуре. Ещё был вариант учиться дальше - два года в академии ГРУ Генштаба на резидента внешней разведки. Но моя гэбэшная контора пренебрегла всем этим, и опять, как уже было - после лётного училища - на выпуске из  академии грубо засунула в свои пенаты и... направила служить на Чукотку, в бухту Провидения. Я не обиделся, но задумался.
Облетал я ещё и Чукотку, и всё, что вокруг неё, а через год оказался на Камчатке.

И вот, спустя 10 лет, на Камчатке мы встречаемся с ним опять - уже майорами. Ему 30, мне немного больше. Его лицо ещё напоминало то первое, что запомнилось - впечатление спелого персика, но уже осанистого и важного. Оказывается, он после училища очень постарался, чтобы попасть в мою авиацию, но вместо Севера как-то оказался в Риге.

Потом пожелал сюда в Камчатский округ, и вот совсем недавно он здесь - зам. командира магаданской эскадрильи. А я не из Риги, правда - с Чукотки, зам. командира камчатского полка. И там за пару лет, встречаясь не часто, но более заинтересованно по своей профессии успеваем если не подружиться, то неплохо познакомиться.

Сейчас мы как раз и пьём с ним за то, что вспомнилось нам из той пары лет. А было то всё недавно - 5 лет всего-то прошло. Чукотка. Певек. Лётные сборы и сдача "на класс" летунов округа. Погода стоит дрянь - какая нам и нужна. То пурга, то морозы с туманами.
Летать ночами и в самую отвратную погоду - удел полярных лётчиков. Ведь, нарушители границы и всякие плохиши-террористы в хорошую погоду и днём - нормальные люди. А своими гнусными делами занимаются, когда все спят, и особенно в погоду, когда собаку из дому не выгонят.
И поэтому - на Чукотку, где такой радости как плохая погода всегда выше крыши, регулярно лётчики слетаются потренироваться. (А какое в Певеке тогда делали пиво на единственном во всём Заполярье пивзаводе? - Его объять-не объять - даже с икрой, строганиной с маканиной,  пельменями и спиртом).

Удивительно, как где-то в уютной Эстонии, два русских подполковника странно ностальгируют - как здорово им было где-то на краю земли. Там, где после сумасшедшей сложности полётов над Чукоткой, весёлой гурьбой заполнив гостиницу аэропорта, и, разомлев её атмосферу собачьими унтами и слегка обмывшись, собирались молодые летуны в столовой, чтобы устроить классный разбор полётов.

А полёты на самом деле были на грани возможного. При этом у каждого вырастал свой собственный кураж, манера, и это было ценно и ловилось даже теми, кто месяц и сотню часов, но полетал здесь.
Ничего не понявшие в себе и в жанре избранной лётной профессии, потом просто и быстро гибли - или в воздухе или на земле. Наверное потому, что лгать там было совершенно невозможно. (Коршунов, Чураков, Романюк, Чумаков, Долидзе, Дворяшин, Рохлов - я Вас и сегодня, как тогда, всех помню и по-помужски люблю).

Я уже много на чём тогда летал, на самолётах и на вертолётах, и у статус в "комиссии на класс" у меня был. Наверное поэтому, когда лётная братия после официальных орг.выводов переходила к неофициальной части, то по праву самого молодого из "стариков- начальников"   импровизировал отдых, как это бывало по молодости на "огоньках" летунов со студентками.

И бывало, - полсотни молодых парней, разгорячённых стихиями - неба, строганины с икрой, спирта и пива, горячо откликались на команду: "Танцуем, летуны!" А, было то не с кем - ни собачонки кругом. Но и выплясывали так, что не снилось - даже бесполым коммунистам, и всё без глупостей, кажется. А потом опять жизнь, наполненная смыслом и запредельными полётами.

И вот, в какой-то момент после этих воспоминаний, я ощутил, что встреча затянулась. Мы что-то замолчали. И тут он встал, включил магнитофон, и неожиданно приблизился ко мне со словами: "Давай потанцуем!" - Оба-на!?! - Вопросительно выкатились мои глаза.

Состояние и что сотворилось на душе не описать словами, смятение - этого мало. Я ответил какой-то глупостью, типа:  - Странно и смешно.

Но, вы бы видели его лицо. Он страдал, хотя и был в изрядном подпитии. Я же быстро трезвел от его плачущей речи, где, оказалось, что все эти годы "он шёл по моим стопам": в лётное училище; в эту авиацию; даже в Магадан из Риги, чтобы оказаться рядом.

От его неожиданных откровений, а больше - ожиданий, моё сознание напряглось и хрипло выдало по его соплям: «Э-э, нет! Я не танцую с мужиками! Извини.»
И он исчез из моей жизни. А я до сих пор не могу изжить то смятение.

***

Прошли ещё годы.
Бурятский берег Байкала. Буддистская тусовка - ритрит третий день. Милый вечер после лекций о Будде и Тантре. Играет музыка. Рядом с табором из машин и палаток на площадке танцуют многоликие весёлые буддисты со всех концов страны. Тёплые сумерки и отличное хмельное настроение разливаются вокруг в тон шуршащему прибою с Байкала.
 
Стою я с красавицей-певуньей Ольгой из Москвы, студенткой Гнесинки, она нам как дочь, и мы разговариваем с женой через окно нашего микроавтобуса.

И тут, к нам из сумерек подходит обшарпанный русско-буддистский монах - весь обросший, в грязных шортах, в задумчивых очках, и прилично подпитой. Постоял он с минуту, покачиваясь рядом, а потом криво и, как бы сквозь меня глядя, изрёк: "Давай потанцуем!" И... - Оба-на! Немая сцена. - Мне вспомнилась Эстония, и мелькнула дикая мысль: "Не уже ли - он?"

Я поискал взгляд монаха. И, когда понял, что - Нет! Не он!, ответил  памятной фразой: "Я не танцую с мужиками! Извини."
 
Монах отпрянул, вознегодовал, захрипел возмущённо какие-то мантры, и совсем потеряв всё буддийское благодушие, удалился куда-то в ночь. А из-за моей спины, задыхаясь от смеха, выползла Ольга. Икая, она пыталась донести свои необыкновенные  впечатления. Сидевших в машине, жену с сестрой, свидетелей этой сцены, тоже пришлось спасать от смеха. До сих пор смешно это вспомнить.

Возможно, тот монах, глядя сквозь меня, имел ввиду Ольгу? Но почему реакция оказалась такой болезненной и понятной! - Там всё смешное и сакральное смешалось не на шутку. Удивительно! - Как что-то мудрёное, вдруг, читается запросто.

*

Тот монах иногда встречается на буддистских форумах, и до сих пор шарахается от меня, как тень. Но, потом издали поглядывает очень странно. С чего бы?


Можно ещё на эту тему, но хватит. Был повод  - рассказал достаточно.