Или «Что такое «хана» ?
Представитель из обкома всё не звонил и не звонил.
Мне уже надоело сидеть наготове, как "Савраске" - запряженному в упряжь и ждущему кнута хозяина.
Хозяин у меня поменялся не один, а около дюжины - от самого "маленького", которому предстояло снять "пробу" Мол, "хто такой этот вертолет, и что он хочет", до другого - рангом повыше и, ещё повыше.
Так мы и ездим, «в смысле летаем»: сначала самый "маленький начальник", потом,... ну а дальше вы знаете.
Практически, за всё дежурство, я вылетел раз пять, остальное время было "в режиме ожидания", самом изматывающем из всех - уйти нельзя и лететь не надо. Пока, не надо.
Ми-8 - большой вертолет нашего из отряда, убыл домой как только схлынула напряжённость «мокрых дел». А нас с Двоечкой – самым маленьким на то время вертолетиком – оставили на дежурстве.
Этот район севернее Целинограда "топит" как бы неожиданно регулярно каждый год, а мы регулярно, каждый год, как бы аварийно спасаем.
Вот и сижу, посматривая на улицу, где дует пока ещё студёный весенний ветерок пронизывающий до костей.
Не зря однако, говорят «Марток не скидай порток!»
Наши окна в целиноградской портовской гостинице, с видом на голую, в проплешинах тающего на глазах снега, степь. Пейзаж довольно унылый, если учесть, что кроме проплешин снега смотреть-то и не на что.
Бока греет добытый с боем у «заказчика», «троллейбусный обогреватель» - чёрная, продолговатая, в крупную дырку «фигня» из листового железа, на кривых железных же ножках.
Иногда, скуку нам с Андреем разгоняют тихонько и робко скребущиеся звуки в дверь.
Это девчонки стюардессы из дежурящих экипажей, замерзая в своих ледяных номерах от гуляющего по коридору целинного ветерка, который здесь полный хозяин, приходят к нам в гости отогреться.
Тогда, обрадованные, ставим кипятильник из куска спирали, намертво прикрученной к куску провода. Вот этим-то "устройством двадцатого века" и кипятим трёхлитровую банку с водой. Трёхлитровая потому, что медленнее остывает.
Пьём чай, вяло перебрасываясь словами или молчим - наши разговоры слабо поддерживаются: у "них на уме" - скорей бы дежурство в этой холодрыге закончилось, да домой, невзирая на "наше на уме".
Мы с Андреем видим, но "не замечаем" маленькой хитрости. Пусть греются, да и нам веселей.
Вечерами смотрим телевизор в ледяном холле, одев на себя всё "кроме половиков".
Так и коротаем день за днём. Хорошо хоть вдвоём.
Забренчал телефон у дежурной как закашлялся и я, лёжа высчитываю: куда, шоркая по полу направлены шаги?
В нашу сторону, однако...Ближе, ближе.
Стук в дверь, "Ребя-та на вы-лет, вам звонил диспетчер"!
- Ну, вперед! – киваем друг другу.
Мы - с моим молодым, но ответственным и очень за это уважаемым авиатехником Андрюшей С., отлежав все бока, резво одеваемся, берём нехитрые пожитки и слабой рысью, больше "подогреваемой" леденящим ветром в спину чем желанием бежать, трусИм на аэродром до которого рукой подать.
Одна радость – близко трусИть.
"Шмотки" беру с собой на случай, если порт вдруг, пока я «борозжу просторы вселенной» - закроется, тогда «придётся ночевать где придётся».
Вот такая вот, тавтология. Ничего не поделаешь: весна и погода - как настроение хорошенькой женщины - очень переменчиво...
Меня это сильно не тревожит, так как со мной на борту представитель из «самИх которая власть» и если надо будет, то нас и ночью «примут» назад, только позвонит
"мой фюрер" куда надо. Но, это - как исключение, на самый крайний случай конечно.
А лучше всего ночевать на периферии: уж там-то моему заказчику, «высокому гостю», в каком-нибудь колхозе и "баньку и бабАньку" устроят, а для меня главное, чтобы покормили да спать в тепле уложили.
...Погодка «сморщенная» донЕльзя и мы, цепляя винтом редкую и унылую, как вся природа здесь, облачность, подвывая «двигателями» и «грея себе всё» и «под носом» в том числе, обогревом всего что греется, тихонько продвигаемся галсами на северо-запад, к г.Атбасар.
Пассажир деловито чертит что-то в блокноте, а я пилотирую в полной тишине в эфире: Мы сегодня на МВЛ (местные воздушные линии) одни в воздухе - все залито водой и трудяги Ан-ы, ждут своего часа.
Внизу сплошные разливы на сколько глАза хватает.
Невольно оторопь берёт: Откуда берётся "эта уйма влаги" и куда всё девается, потом?!
«Чихни» сейчас наша ласточка и «притулиться» будет некуда: "...вода вода, кругом вода". Как в песне. Но, ласточка «чихать» и не думает и это правильно - купаться, как и «помирать, нам рано-ва-то, есть у нас ещё дома дела» - мурлычу под нос.
Прикидываю: сколько же ещё, мы будем здесь "гудеть"? Ведь пора бы подумать и о заправке.
Самое близкое место для дозаправки это г.Атбасар - небольшой городок, взявший свое название от слов «Ат» – лошадь, и «басар» - он и есть базар, с казахского.
Этот небольшой степной городок имел в ТО время свой аэропортик, услугами которого мы и пользуемся, заправляясь периодически.
Мой пассажир словно прочитав мысли, сдвигает наушник и тыкая вниз пальцем, кричит:
- «высади на центральном шоссе!»
"Центральное" - это междугороднее шоссе, приподнятое над водой насыпью, идущей от Атбасара, на юго-восток, к Целинограду.
- "Меня заберут на машине" - продолжает пассажир. - «Заправляйся, и я тебя жду возле посёлка» - показывает рукой в сторону - «через полтора часа».
- О'кей, как говорят якуты в «Зим бабе»! - Плюхаемся на дорогу у стоящего одиноко «бобика» с брезентовым верхом и разбежавшись величаво по пустынному шоссе как на «ТУ», отрываю колёса и плавно и медленно, отворачиваю на Атбасар.
... Нас, ну очень шустро заправили: быстро, чётко, грамотно.
Наверно, наш "грозный" вид произвёл впечатление, а может ещё почему; только через час пятнадцать я уже «наматывал круги», над указанным посёлком.
- Куда же тут, присесть то? – вырвалось невольно.
Ё-моё! Посёлок наверно только вчера "вынырнул" из под воды, и вокруг было не просто мокро, а ещё и очень грязно, если вы сможете себе представить многовековую, степную грязь, после полуторамесячного пребывания под водой!
На его окраине уныло потупив морды стоят несколько тракторов, да торчит как,.. кхм, ...гриб водонапорная башня.
Кручу круги высматривая «хозяина» и вижу: во-он вышел из дома с высокой крышей, прилично одетый человек и машет мне: садись мол, касатик!
- И где интересно, я тут «приводнюсь-пригрязюсь» ?! – морщу лоб.
Прохожу пониже, чтобы рассмотреть повнимательней "под собой" и вижу единственную, более-менее подходящую площадку в центре безлюдного посёлка возле бывшего клуба наверно.
Делаю медленный заход, чтобы мой пассажир успел «дотелепаться» по грязи до площадки и понял - куда снижаюсь.
Но тот оказался очень резвым малым, и уже показывает мне, падающему как ворона на площадь, что-то.
Однако, настойчиво маше! ...Похоже на «крест руками».
Невзирая на его, казалось бы любому, понятные знаки - мало ли, что мужик будет показывать - продолжаю снижаться, точно рассчитывая в центр площадки, когда до меня доходит смысл его скрещённых рук. - Но, уже поздно! ...Впереди и подо мной, уже летит вниз, как бич пастуха по «тылу» коровы, оборванный телефонный провод, совершенно невидимый сверху, на фоне маслянисто-чёрной земли.
Взвыли, всем "семьюсталошадным табуном" двигатели, тормозя и просаживаясь, замер, трясясь в неимоверном напряжении вертолёт, колготясь всем корпусом в испуганно замершем, воздухе.
Ура! - Мой верный трудяга-вертолётик, отчаянно «звеня моторами», загребая и отбрасывая лопастями стылый воздух, прогоняет его вниз и «опираясь» на эту зыбкую поддержку, исправляет таки, ошибку пилота - спасая свою, и его - обормота, жизнь.
А там, внизу, пассажир уже снова машет:.. Садись уж нахрен! - убрав "крест из рук" и, пряча лицо от хлещущих холодных струй.
Сели!
Шеф заполз в кабину - ноги по колено в маслянной жиже.
Машет: По-еха-ли !
- Домой!? – кричу.
- Домой! – кивает.
Ни он про "провода", ни я. Ни мур-мур.
Так и молчали, всю дорогу: Он о своём, а я - о своём.
На аэродроме осмотрел машинку и увидел полоску - тоненькую, узенькую царапину на балке перед передним подкосом, у хвостовой пяты.
До вращающегося хвостового винта - совсем чуток.
Намотай винт провод «на себя», и,... была бы нам маленькая "хана".
(Хана, по казахски - помещение, комната, для чего-либо).
То ли привычка снижаться как ворона – круто спасла нас с Двоечкой тогда,
то ли ещё «наше время» с ней «не пришло», в «тот» час,- одному Богу известно.
А «знаки руками» я стал гора-а-аздо лучше, понимать....