...Главный вопрос – вопрос, ответ на который вызывает спор Милены и Заура – вопрос о причастности к их жизни автора. «А автор – он не записывает, а пишет то, что происходит. То есть он это придумывает» - говорит Заур, на что Милена откликается так, - «Сплошное вранье. Автор никогда не пишет, он только видит все, что с нами происходит - и сразу же записывает, как только удается разглядеть.» Важнейший вопрос для героев-актеров в философском понимании начинает звучать гораздо шире и трансформируется для нас в вопрос о причастности к нашим деяниям Бога...
...Слабый Заур говорит о том, что Бог играет людьми как куклами; ответ Милены ближе к теории о том, что Бог создал правила игры, действовать же куклам он предоставляет самим.
«... А я ведь люблю тебя, как я мог назвать тебя дурой?» - спрашивает Заур, но мы понимаем, что в реальной жизни все так и происходит – и пусть мы «никогда не хотим ругаться», конфликты и ссоры происходят все равно.
Заур всегда винит в своих проблемах кого-то другого – Автора или же свою Тень, - «Ты переставила фигуры, пока я общался по телефону, мерзкая ты тварь.» (эта реплика показывает нам слабую личность Заура и его стремление обвинить в своих неудачах не себя, а других). С другой стороны, Заур в своей вере в предрешенность искренен – это видно из его монолога о введении на сцену самого автора. Монолог показывает нам его зависимость не только и не столько от общественного мнения (эту черту в нем подмечает и озвучивает в начале пьесы Милена), сколько приверженность к сложившимся нормам. Заур боится бороться против обстоятельств, он обвиняет автора, но не может противостоять ему. Лишь в двух местах в пьесе Заур если проявляет силу, в каком-то смысле даже оказывает сопротивление – в конце монолога он срывается, злится на автора (что показывает, искренность его веры в то, что Автор/Бог контролирует его действия), и в требовании дописать сценарий, которое он предъявляет «Подставному Автору», приведенному на сцену Миленой. Я склонен видеть в этих двух поступках не случайность – слишком уж сложные ситуации складываются для Заура и Милены – а слабую надежду – Заур, сам того не понимая, высвобождается, пусть и ненадолго, из-под влияния Автора, он проявляет волю.
«Ждать, когда он (Автор) закончит писать пьесу и мы, наконец, освободимся», - как предлагает Заур – это тупик, в контексте сего теологического спора; эта мысль звучит фатально и вполне может быть истолкована так, - «Только после смерти мы обретем свободу». В принципе идее Заура эта фатальность свойственна...
...Мы видим практически свершившуюся победу версии Милены, когда «Подставной Автор» записывает за героями их репликами, но позже мы узнаем, что это – только актер, исполняющий роль Автора. Когда он возвращается от режиссера и оглашает страшную новость – «Автор умер», мы вполне можем вспомнить и Фридриха Ницше, чьи слова «Подставной Автор» произносит лишь с небольшим изменением (в смысловом плане изменений нет вообще), и Сартра, приходящего умом одного из героев пьесы «Дьявол и Господь Бог» к выводу о смерти Бога, и один из ключевых принципов модернистской и постмодернистской литературы о метафизической смерти автора, как творца. Стоит вспомнить, что основным философским движением модернизма, одним из чьих основателей является тот самый Жан Поль Сартр, является экзистенциализм. Так может быть, и ответ на вопрос Милены и Заура звучит так, как его огласили в середине прошлого века философы экзистенциалисты – «Если даже Бог есть, это ничего не меняет в нашем бытии».
Первая мысль, посетившая меня, относительно ответа на этот вопрос, была следующей, - хотя Заур порой, сам того не замечая, вырывается из своей душевной слабости, пытается противодействовать автору, причем в самые острые моменты действия, а Милена в итоге уходит со сцены – в Зал – и пусть на вид – это разрешение данного конфликта между волей и безволием, свободной и несвободой, пусть «Подставной» сообщил, что Автор умер – так сказал ему режиссер, но… кто-нибудь видел этого режиссера? А что в данных действиях имеет силу доказать тот факт, что Автор не управляет героями? Ключевой фразой здесь является фраза Милены - «И был бы он до сих пор жив, он бы обрадовался моему поступку и посчитал бы его стоящим того, чтобы записать». Автор и записал. И поэтому мы с вами читаем эту пьесу. Автор управлял всеми. Управлял всеми героями и дал им (и читателю) почувствовать их свободу уже на пятой странице, задолго до ухода Милены – Заур не радуется не-завершенности рассказа, как можно было бы ожидать из его концепции (стоит Заметить, Милена сама говорит, что в душе надеялась на правоту Заура, пораженность же Заура (когда он узнает о смерти Автора) говорит нам о том, что тайно, он надеялся на правоту любимой – даже та версия, которую он выдвигает как бы в защиту своего варианта ответа, - ее вероятность пугает его – страх перед своей правотой здесь, на мой взгляд, в Зауре первичен).
Интересен также и второй разговор Заура по телефону: «Голос из трубки: …в прошлый раз была репетиция, а теперь по-настоящему.
Заур: Я бы поспорил насчет «по-настоящему». Теперь – на сцене, теперь в зале – зрители, но ведь это не по-настоящему? Вы ведь звоните, потому что у вас роль такая, но это ведь не по-настоящему.
Голос из трубки: А если роль такая – то уже не по-настоящему? Вполне реальный телефон, вполне реальные мы, вполне реальные голоса. Все по-настоящему.» Вполне возможно, что этот разговор с героем ведет ни кто иной, как тот, кто, пусть и не присутствует на сцене физически, однако же, находится на ней постоянно – именно тот, кто «заварил всю кашу» - Автор. Это и есть Авторская позиция, это и есть в какой-то степени, пусть и туманный, но «правильный» ответ на вопрос героев (пусть Автор внутри произведения умер, пусть «Автор умер» даже в самом художественном методе, но кто еще на слабое «Да?» - Заура, как будто бы просящего подтвердить его версию, отвечает твердым «Нет»). Этот вариант ответа, пусть и не в утвердительной форме (но ведь еще в древнем Китае говорили, что ответ на каждый вопрос содержится в правильно заданном вопросе), мне кажется самым правильным. К тому же, он, пусть и не совпадает полностью (звучит он гораздо оптимистичнее), но очень близок к «экзистенциальной версии». Как мог звонить Зауру автор после смерти? Причина этому такова, - в первом разговоре по телефону Голос заявляет: «нас много… а голос один… так бывает» - здесь я вижу очередную модерновую игру в ассоциации. В этот раз стержнем этих ассоциаций является сам модерн, как творческий метод. Его принцип – сотворчество – в Зале во время действия пьесы – только два человека – Автор и Читатель. И ответы они могут дать только сообща.
И еще, на мой вопрос о том, где и кто сейчас Автор «Белых стихов», сама Лейла Мамедова ответила следующее: «Вань, я – хитрый автор, я на самом деле не "умер". ))»