Глава 2. Сражение
Солнце выкатило свой ослепительно желтый глаз из-за макушек деревьев и с любопытством разглядывало поляну, привольно раскинувшуюся на высоком берегу реки. Роса еще не успела высохнуть, и весело сверкали капельки на нежных лепестках алых маков, покрывавших всю поляну. Пели птички, жужжали пчелки, суетились вездесущие муравьишки.
Мирную картину расцветающего утра нарушали лишь большие массы людей, шевелившиеся на противоположных сторонах поляны. Это узики и казики - воины двух враждебных государств – выстраивались в боевые порядки. В лагере узиков играла веселая музыка, а у казиков было неспокойно. Командиры бегали вдоль флангов своих частей и кричали:
- Будьте бдительны! Не разевайте рот! Узики опять что-то придумали!
- А что они придумали? Что!? – волновались воины.
- Кук их знает! Известно только, что они применят это сегодня. Передайте по цепочке!
Цепочка загудела, неся тревожное сообщение в конец строя, а вслед сообщению в воздух летели проклятья:
- Ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку…………..!!!!
Особенно убивался крепкий мускулистый солдат с длинными, загребущими, как у обезьяны, руками. Звали его Кориллой. Как и все солдаты в первых четырех рядах строя, Корилла был наголо острижен и одет в оранжевую в черный горошек форму, грудь и спину которой украшали большие чёрные буквы «ШБ», что означало «Штрафной Батальон».
- Ой, дурак! Вот осел! – бил себя кулаком в лоб Корилла. - Кук меня дернул вызваться сегодня в первый ряд!
- А зачем ты вызвался? – удивился стоявший рядом штрафник-новичок.
- Як твою бряк! – рассердился Корилла. – Да затем, чтобы тебя, дурака, больше не видеть. Разве тебе не говорили, что если ты залепесточишь двадцать узиков, то тебя переведут из штрафбата в обычную часть, да еще отпуск дадут на целую неделю.
- А разве можно стольких залепесточить? – усомнился новичок.
- Можно, если очень захочется. Я уже пятнадцать сделал. Еще пять – и я дома.
- Х-ха!! Размечтался! – вмешался в разговор солдат с серьгой в ухе. - Был тут один до тебя!
- И что? – насторожился Корилла.
- А ничего! Как стал его личный счет приближаться к двадцати, так комбат его и тормознул.
- Это как же можно?
- А по-разному.
- Например?
- Например, приписывал его залепесточенных своему любимчику. Так что любимчик отправился в отпуск, а тот – к праотцам.
- Да как же это можно? А наклейки? – усомнился Корилла. – По наклейкам же видно, кто залепесточил.
- Ребята говорят, что наклейки ему давали двухслойные: на верхнем слое стоял его номер, а под ним – чей-то другой. Сорвал верхний слой – и вот уже твой залепесточенный вовсе и не твой.
- А кто же их срывает?
Солдат с серьгой повел головой в сторону крепких ребят, стоявших особняком. Одеты они были во все черное, а на черных колпаках, спереди и сзади красовались большие белые кресты.
- Санитары!? Як твою бряк! – возмутился Корилла.
- Все схвачено, - мрачно подтвердил «серьга».
И посоветовал:
- А ты, парень, все же проверь свои наклейки.
Корилла вытащил из кармана наклейку и стал рассматривать ее. Наклейка, как наклейка. На оранжевом фоне – его личный номер 767. Корилла ковырнул ногтем край наклейки. К его удивлению, верхний слой легко отделился, и под ним он увидел номер 23 на зеленом фоне.
- А-а-а!!! – взревел Корилла и двинул в небо огромным волосатым кулаком. – Ну, я т-тебе покажу!
Он растолкал товарищей и бросился к командиру.
Командир Штрафного Батальона лениво почесывал подбородок, когда кто-то сзади грубо схватил его за плечо. Командир оглянулся и увидел взбешенное лицо Кориллы. В тот же миг с командного пункта, вознесенного над поляной на высоких столбах и называвшегося в народе «вышкой», раздался удар гонга:
- Дз-з-ы-ынь!
И густой бас из главного «матюгальника» приказал:
- Надеть шлемы!
- Это как понимать!? – перекрывая «матюгальник», заорал Корилла и сунул в нос комбату свою раскуроченную наклейку.
Комбат дернул плечом, пытаясь высвободиться, но Корилла держал его крепко.
- Это как же так?! А!? Это зачем ты мне такие наклейки подсунул! – кричал он, захлебываясь от гнева.
- Дз-з-ы-ынь! – еще настойчивее приказал колокол.
Командир, наконец, пришел в себя.
- Ты не слышал приказ!? – рявкнул он и одним рывком высвободил плечо. - Встать в строй! Приготовиться к бою!
- Да что же это такое!? – не унимался Корилла. - Это чтобы я залепесточивал, а этот гад зеленый номер 23…
- Пошел на место!! Если сам не хочешь быть залепесточенным! - заорал командир, уже окончательно овладевший собой, и для подкрепления угрозы, крикнул, обернувшись назад:
- Кнус!!! Позовите сюда Кнуса!
Одно это имя, Кнус, вызывало у солдат доблестной армии казиков неприятный холодок в спине и слабость в конечностях. Весь гнев, справедливый, законный гнев Кориллы мгновенно улетучился, как воздух из проколотого шарика. И сам похожий на сморщенный шарик, он побрел назад. Но жить хотелось. Ой, как хотелось! Корилла не пошел в первый ряд, а пристроился с краю четвертого – это было самое безопасное место в батальоне штрафников. Он думал, что уличенный в подлоге комбат не захочет с ним связываться. Но уличенному в подлоге комбату не нужны были живыми свидетели его подлога. Проверяя, как идет упаковка в шлемы голов его личного состава, он заметил Кориллу в четвертом ряду и злобно ощерился.
- Хочешь, чтобы я снова позвал Кнуса? – ехидно спросил он. - А ну, встать в первый ряд!!
Корилла поплелся в первый ряд, встал с краю и занялся наклейками. Он сдирал с них нижний слой с чужим номером и с громким хлопком приклеивал себе на заднее место. Комбат некоторое время, набычившись, наблюдал, как солдаты толкали друг друга в бока и хихикали, показывая пальцем на утыканный зелеными наклейками зад Кориллы. Потом он подошел к взбунтовавшемуся солдату, схватил его за руку и потащил вдоль строя в самый центр первого ряда.
- Я тебя научу тут концерты устраивать! – злобно шипел он. – На небесах теперь будешь кривляться! Перед покойниками!
- Я!? Да ты!!! Кук раскукук толчёный! Гнида нераздавленная! Бацилла гноеродная! – разорялся Корилла.
Солдаты испуганно косили глазами, но Корилле уже все было нипочем. Он знал, что из середины первого ряда живыми не возвращаются.
- Ты бы, парень, всё же надел шлем. Знаешь, жизнь – она такая, не знаешь, куда повернет, - посоветовали ему соседи по строю, видя, что он не собирается надевать защитный шлем.
Корилла обреченно махнул рукой, но все же раскрыл болтавшуюся на боку сумку и извлек оттуда сложенную вчетверо повязку. Перевязав повязкой рот, он нацепил поверх нее решетку, сделанную из тонких, но прочных металлических прутьев. Затем надел на голову круглый шлем и защелкнул его на замки. Шлем плотно прилегал к голове, упаковывая во внутренние впадины ушные раковины, подбородок, рот в «наморднике» и нос. Для носа и глаз в шлеме были оставлены отверстия. На макушке шлема вместо привычной для нашего глаза «пипочки» красовался большой пластмассовый зуб круглой формы.
Воины других батальонов казиков тоже надевали на головы шлемы с круглым зубом на макушке. Однако их головные уборы были более сложными по конструкции и ярко раскрашены. Так у некоторых шлемов имелось несколько носов, раскиданных в вольном порядке по всей поверхности. У других сзади, на затылке, была вделана вторая пара глаз, сверкавших, как настоящие. Были еще рты, усы и бороды, искусно нарисованные или приклеенные, и располагались они и под ушами, и под глазами, и на щеках.
Узики на другом конце поляны тоже готовились к бою: упаковывали рты и натягивали шлемы. Их шлемы отличались лишь формой зуба на макушке. У них зуб был не круглый, как у казиков, а прямоугольный, вытянутый по горизонтали, как будто нормальный зуб взяли за бока и растянули, как резинку. Узики были одеты в форму в узкую поперечную полоску. Эти полоски и узкий зуб на шлеме представляли символику Узкого государства, в то время как горошины на одежде казиков и круглый зуб на макушке шлема определяли принадлежность к Круглому государству.
Каждый батальон имел свой цвет одежды. Батальоны выстраивались в несколько линий. Обычно все линии строя были сплошными, но сегодня у узиков четвертая, пятая и шестая шеренги образовали разрыв по центру, и вот в этот-то разрыв и стали вдруг просачиваться странные существа, обмотанные с головы до ног легкими серебристыми тканями. Только по мягким, кошачьим движениям, да по красным туфелькам, мелькавшим иногда из-под серебристых одеяний, можно было догадаться, что под ними скрывались женщины.
И вот с командной вышки узиков раздался веселый призывный сигнал к бою:
- Пи-иу, пи-иу, пи-и-иу!
И тут же забухал колокол казиков:
-Дзя-я, дзя-я, дзя-я!!
Войска зашевелились и двинулись навстречу друг другу. Командиры в окружении телохранителей – самых опытных и преданных солдат - шагали сбоку от своих подразделений и подбадривали их боевыми криками. Середина поляны была отмечена белыми флажками, и к ним устремились славные воины Узкого и Круглого государств, чтобы сразиться в священной битве за истину. Алые маки под ногами солдат гнулись и распрямлялись вновь. Весело сверкала вода в реке, а над рекой в обоих лагерях уже разгорались погребальные костры в ожидании первых жертв. Солнце приподнялось над деревьями, чтобы удобнее было любоваться зрелищем.
Вот уже первые ряды казиков достигли линии флажков. Но где же узики? Почему они медлят? Почему остановились, не доходя до средней линии? Казики повернули головы к командирам, ожидая указаний, но командиры молчали, не зная, что предпринять в такой нелепой ситуации, и в свою очередь, поглядывали на «вышку», ожидая указаний. Однако «вышка» безмолвствовала.
- Сохранять спокойствие!!! – прокричал, наконец, командир штрафбата.
И другие комбаты вслед за ними подхватили:
- Сохранять спокойствие!!!
- Что там? Что случилось? – спрашивали командиры задних батальонов.
- Да ничего особенного! Узики остановились! – отвечали передние.
- Психическая атака! – предположил командир «желтого» батальона.
Наконец, заговорила «вышка»:
- Не предпринимать самостоятельных действий! Ждать дальнейших указаний!
«Вышка» думала, «вышка» соображала.
А в это время за спинами узиков загремела музыка. Странной она какой-то была – бесовской, бессовестной, сладострастной, уместной где-нибудь в увеселительном заведении, но никак не на поле боя. И тут передние ряды узиков раздвинулись, и казики увидели перед собой деревянный помост, а на нем - существ в серебристых одеяниях. Существа принялись кружиться и извиваться под музыку, постепенно разматывая снизу серебристые полосы ткани. Сначала показались красные туфельки, потом прелестные тонкие щиколотки танцовщиц, затем приоткрылись икры. Приоткрылись бы и рты славных воинов Круглого государства, если бы не были так плотно упакованы под шлемами. Командиры дальних батальонов казиков стянулись к первой линии, чтобы лучше оценить обстановку, да так там и остались.
- Во, дают! Во, дают! – восхищенно шептал командир «синего» батальона и пинал локтем стоявшего рядом «желтого» командира.
- У-ух! – восторженно отвечал «желтый» и, в свою очередь, тыкал локтем «синего» командира.
Офицеры на «вышке» перестали совещаться и навели бинокли на центр поляны, где безмятежно танцевали, разматываясь все больше и больше, серебристые существа. Зрелище так увлекло «вышку», что они оставили без внимания фланги своих войск. А зря, ибо хитрые узики уже начали совершать обходной маневр. Пользуясь тем, что командиры «оценивали ситуацию» в центре поляны, а солдаты тянули шеи и подпрыгивали, чтобы лучше разглядеть действо, узики незаметно вышли на фланги казиков и начали совершать свое черное дело. Трое узиков подкрадывались к крайнему в шеренге казику, хватали его и оттаскивали в сторону. Плотно упакованный рот воина не давал ему возможности позвать на помощь, а слабое мычание, исходившее из носа, заглушалось громкой музыкой. Пока двое узиков держали пойманного, третий снимал с него шлем, открывая, перекусывая кусачками или сшибая замки, засовы и прочие хитроумные запирающие устройства. Освободив голову несчастного от шлема, главной его защиты, узики распаковывали ему рот. Затем узик зажимал пойманному нос, тот, чтобы не задохнуться, открывал рот и тут же получал на язык только что сорванный лепесток вопийного мака. Залепесточенному прихлопывали на лоб три наклейки, и вся троица удалялась за новой жертвой. Залепесточенный несколько секунд стоял, блаженно улыбаясь, и мычал от удовольствия, а потом театрально оседал на землю. Еще мгновение - и он затихал, навечно. И тут же к нему устремлялись узики-санитары.
А музыка играла все живее и призывнее. Вот уже одна танцовщица освободилась от последнего витка серебристой ткани и крутит бёдрышком, и дрыгает ножками. Бедные воины Круглого государства, месяцами не видавшие ни одного существа женского пола, застыли в восхищении, не в силах оторвать глаз от завораживающего зрелища.
А тем временем фланги казиков заполнялись трупами залепесточенных. Санитары узиков едва успевали оттаскивать тела врагов к своему погребальному костру. Мертвяка принимал учетчик. Он отлеплял с его лба наклейку и делал запись в журнале. Затем двое костровых, голые по пояс, хватали труп за руки и за ноги и, раскачав, бросали в середину костра. Костер на минуту затихал и вновь весело взмывал вверх. Священник, облаченный в широкий огненно-красный балахон с эмблемой узкого зуба на груди, непрерывно бормотал молитвы. Когда новое тело падало в огонь, священник протягивал к нему руки и ловил в воздухе что-то невидимое. Поймав, зажимал это в ладонях, затем резко выбрасывал руки вверх и выпускал пойманное.
- Лети!!! – орал он зычным голосом, задрав вверх бороду. - Лети и не смей возвращаться!!! Слышишь?!!! Туда лети!!!
Он тыкал пальцем в небо и, сделав зверскую гримасу, грозил кулаком. Не успевал он расправиться с одной душой, как другая уже выпархивала из костра. Вот и наш старый знакомый, командир штрафбата, появился. А ведь сам предупреждал солдат, чтобы не разевали рты! Немало и других комбатов последовало за ним. Командиры, оставленные без присмотра своими телохранителями, стали легкой добычей узиков.
Жертв могло бы быть и больше, если бы не командир «синего» батальона. Двинув в очередной раз от избытка чувств локтем в сторону своего «желтого» коллеги, он вдруг почувствовал, что локоть его провалился в пустоту. «Синий» комбат повернул голову и… обмер. «Желтого» комбата не было, а прямо на него шла тройка узиков.
- А-а-а-у! А-а-а-у! А-а-а-у! – завопил «синий» комбат на всю поляну.
Так воют у нас на дорогах машины сопровождения, когда разгоняют перед собой всяких там.
Только тут казики пришли в себя и поняли, как их облапошили. Их линии строя основательно укоротились с двух сторон.
- Господи!!! Благодарю тебя, господи!!! Ты милосерден!!! Ты справедлив!!! – исступленно закричал Корилла и воздел к небу свои обезьяньи руки.
Он понял, какую услугу оказал ему почивший комбат, переставив его в середину строя.
Увидев, что казики обнаружили обман, бывшие ранее в серебристых одеждах существа, разом, по команде, повернулись к зрителям спиной, наклонились, тряхнули гузками и мгновенно исчезли за сомкнувшимися рядами узиков. Оскорбленные до глубины души, сгорающие от стыда казики бросились на своих противников и, наверное, разнесли бы их в пух и прах, если бы не прозвучавший так некстати сигнал к отступлению. Сражение закончилось. Поредевшие войска казиков уныло возвращались на исходные позиции. Узики громко праздновали победу.
Вот такие экзотические сражения происходили иногда на Зубле, но чаще всего это выглядело куда как прозаичнее: истребляли обычным образом какое-то количество солдат противника и шли обедать. Командиры подсчитывали убыль и принимали пополнение. И так изо дня в день, из столетия в столетие – а всё для того, чтобы доказать противникам, что они неправильно чистят зубы, а потому и зубы у них неправильные. Лишь раз в год на время проведения Юлимпийских игр останавливались эти смертельные схватки.