1. ПОДАРОК ОТ ТОЛСТОЛОБИКОВ.
1
Всё началось с того, что мы с Костиным вернулись со школы.
Костин – это известный уральский художник. Школа – это известный уральский институт. Так уж повелось, что наш институт мы называли – просто «школой», а Костина – просто «Костиным». У института ещё было второе, официальное, название – АХУИН…. Кстати, и у Костина тоже…. Но, второе название Костина, я говорить пока не буду, иначе он начнёт разыскивать меня, как граф Монтекристо – разыскивал королевского прокурора де Вильфора…. А заодно – и всех его незаконных детей…. Так что ограничимся, пока - одним институтом.
* * *
В-общем, вернулись мы в общежитие, и я пошёл на кухню – ставить чайник.
И тут моё внимание привлёк какой-то неприятный тухловатый запах. Я поморщился и стал искать: где же он – источник этой вони?
Вскоре я его обнаружил. На полу стояла кастрюля, а в кастрюле лежали несколько больших рыбьих голов. Кто-то сварил уху, а отходы – в виде сырых рабьих голов – оставил в кастрюле, тут же, возле плиты. Ну и вот они, всеми брошенные – начали портится и вонять, напоминая о своем сиротстве.
У студентов такое бывает, они – народ беспутный и безалаберный….
Я поставил найденную кастрюлю на стол, и, ещё раз обнюхав её, пошёл к Костину.
- Володя, – сказал я, зайдя к нему, – слушай там, в кастрюле протухшие рыбные головы лежат…. Вонять уже начали…. Может – мы их к кому-нибудь в комнату забросим? Чего зря добру пропадать….
- А что, это умно…. – Сказал Костин. – Подожди, сейчас я переоденусь, и приду. Не торопись. Сейчас все обмозгуем.
…Через пару минут Костин пришёл на кухню.
Он тщательно обнюхал как саму кастрюлю, так и её содержимое, после чего, поцокав языком, недовольно покачал головой:
- Не-е-е…. Так не пойдёт! Они ещё мало воняют! Их надо подогреть! Подогрей их, как следует, чтоб они по-человечески вонять начали! Сам подумай, зачем такой полуфабрикат людям подсовывать! Вонь должна быть настоящей, чтоб сразу – нос воротило! Привыкай, Димон – любую работу делать качественно! ( И тут Костин взметнул вверх указательный палец. Как великий педагог Сухомлинский.)
Потом, ещё раз тщательно осмотрев головы, и скрупулёзно обнюхав их, Костин вынес свой окончательный вердикт:
- Ты вот что: подогрей их как следует! Ну, а как хорошая вонища из них пойдёт – позови меня! Тогда мы их – к кому-нибудь пристроим!
И ушёл к себе.
Я именно так и сделал. Включил конфорку, и поставил на неё кастрюлю с головами. Минут через пять вонь на кухне стала – просто невыносимой.
Я пошёл за Костиным.
- Вот это, другое дело! – Счастливо воскликнул Костин, заходя на кухню. – Вот это по-нашенски! Вонища – аж нос воротит! Вот теперь мы их смело можем – людям отдать! Надо только выбрать – кому….
2
Выбрали мы Мотора.
Не потому, что он был лучше или достойнее других, а просто – многие со школы ещё не вернулись. Тем самым лишили себя возможности – номинироваться, на престижный океанский приз. А Мотор, он, в тот день – вообще в институт не ходил. Впрочем, он и в другие дни – ходил туда не часто.
Кроме того, Мотор жил в большой четырехместной комнате. Сами понимаете, любому творцу, хочется, своё произведение – в большом помещении выставить.
Так или иначе – счастливый жребий пал на Мотора. Правда, сам лауреат – об этом ничего не знал. Высокое жюри – его об этом не оповестило.
Теперь надо было только выманить его из комнаты. И внести туда наши драгоценные дары.
Функцию выманивания взял на себя Костин.
Он зашёл к Мотору, и сказал:
– Серега! Там у меня, в работе по геодезии – чего-то не сходится, пойдём, поглядишь!
– Так неси её сюда! – Не поднимая головы, ответил подлый Мотор. – Здесь и посмотрим! Я как раз сейчас – геодезию Шестопалову делаю! Заодно и твою посмотрим!
Не хотел, гадёныш, отрывать свою ленивую задницу от стула. Лишал нас возможности, вручить ему заслуженную награду.
Кстати, а Костин-то молодец! В чём Мотор действительно разбирался – так это в геодезии. Он всей нашей секции работы херачил. То есть предлог для выманивания этого теодолитного вепря – был выбран верно….
Но враг, как это чаще всего бывает, сопротивлялся.
.
Тогда несломленный Костин, почесав затылок, доверительно сказал Мотору:
- Понимаешь, Серега, ко мне Ленка должна сейчас придти, боюсь её проморгать…. Ну, пойдём ко мне на минутку, я тебе пива – потом налью!
Это был идеологически сильный ход.
Пиволюбивый Мотор, кряхтя поднялся, и нехотя пошёл за Костиным. Я же, с тёплою кастрюлею, затаился за углом, в коридоре.
Как только их голоса растворились в Костинской комнате, я пантерою метнулся в четырёхместку Мотора. И, распластавшись, как спортсмен-регбист, внёс заветную кастрюлю в зачетное поле. Если же говорить точнее – ворвавшись в комнату, я сразу упал на живот, и заполз под самую дальнюю кровать.
Нашу ароматическую кастрюлю – я старательно затолкал, в самый угол…. После чего – закидал её какими-то коробками и планшетами, лежащими там же, под кроватью…. Завершив установку излучателя, я опрометью кинулся обратно, прочь из комнаты….
* * *
Едва я успел выскочить на кухню, как дверь комнаты Костина приоткрылась, и в коридоре послышались шаркающие шаги Мотора.
Я намочил ладони и с ожесточением стал вытирать футболку и брюки, сильно вымазанные в пыли…. Это была одновременно – и чистка одежды, и уничтожение улик.
- Ну что, успел? – Услышал я сзади озабоченный голос Костина.
- Да…. Успел… - Энергично шоркая по одежде мокрыми ладонями, с удовлетворением ответил я.
- Ну, вот и хорошо…. – Философски, как церковный служка, кивнул Костин. – Хорошо, что мы вовремя эти головы обнаружили! А то ведь нашелся б какой-нибудь дурак – взял бы, да и выкинул их…. А так – они ещё послужат людям!
Мы решили, что минут через пять начнём проверять радиационный фон в комнате Мотора.
3
Первым посетить подшефную комнату – выпало мне.
Я вежливо заглянул и поинтересовался у старательно чертившего Мотора: нет ли у него спичек? В комнате было изрядно надымлено сигаретами, однако победоносный тухлый запах – уже потихоньку начинал простираться повсюду….
Его легкая поступь уже ощущалась в воздухе, как далёкая канонада – наступающей Красной армии, в далёком 44-м….
Прикурив, я пошёл к Костину и доложил обстановку.
- Может, крышку надо было снять? – Поинтересовался я у Вольдемара.
- Нет, не нужно…. Тише едешь – дальше будешь! – Мудро и спокойно сказал Костин. – Подожди, минут через десять – мы вместе к нему сходим! Найди пока какоё-нибудь листочек по геодезии, чтоб всё правдоподобно выглядело…. Якобы – мы за советом к нему пришли!
Когда, через десять минут мы приперлись к Мотору – всё было и так, было – весьма правдоподобно. Куда уж правдоподобней: вонища тут стояла несусветная!
Сам Мотор нервно метался по комнате.
Мы стали дружно стыдить его:
– Ну, ты чё, сука, совсем свою комнату запустил! – Заорали мы на него. – У тебя ж, тут – дышать нечем! Может, ты у себя, трупы своих жертв – на антресолях хранишь?
Мы были возмущены поведением этого эгоиста. Его совершенно не волновало – каково рядом с ним окружающим студентам. Особенно лютовал Костин.
Он в ту пору занимал какой-то общественный пост в Совете общежития № 2, и грозился привлечь Мотора – за общий бардак и укрывательство мертвецов в шкафах. Ему моя идея – с ненадлежащим хранением покойников – очень понравилась.
Эти самые шкафы, Мотор, в эту минуту, как раз и осматривал.
Не обращая ни малейшего внимания, на наши гневные выкрики, он судорожно выкидывал оттуда, наружу, старый хлам: обувь и вещи, скопившиеся там – ещё со времен освоения Сибири Ермаком.
Счастливые и довольные, мы, как два активиста международной организации «Гринпис», покинули экологически неблагополучную комнату.
Дальнейшее нас уже не интересовало. Наше дело было – зафиксировать факт грубого нарушения выбросов в атмосферу, а проблема наведения порядка – это уже удел местных властей. Их-то и представлял в настоящий момент гражданин Моторин.
Человек, как выяснилось, совершенно не способный – обеспечить должного природоохранного порядка – на вверенной ему территории….
4
Через пять минут, в мою дверь, просунулась всколоченная и счастливая голова Мотора:
- Нашел! – Радостно заорал он мне в лицо. – Нашёл!
И он метнулся обратно, к себе в комнату.
Я вышел в коридор. Тухлятиною воняло – даже здесь.
Взявшись за ручку, я толкнул вовнутрь дверь 901-й, неблагополучной комнаты…. В лицо мне удар мощный поток невыносимого амбре.
Сморщившись, я заглянул вовнутрь. Мотор, уже вновь усевшийся за стол, что-то старательно чертил.
Повернувшись на скрип приоткрытой двери, он вскинул на меня голову, с безумно сверкающими линзами очков, и победно прокричал:
- Нашёл! Я их нашёл?
- Кого ты нашел? Своих покойников на антресолях? – С недоумением спросил я его, едва сдерживаясь, чтоб не упасть, от дикой вони.
- Головы! Это – были рыбьи головы! Это они так воняют! – Радостно сообщил мне сенсационную новость восторженный археолог-геодезист. – Я их нашёл! Это Рим, скотина такая, он рыбу жарил, а головы – ко мне под кровать засунул! А я ему их, сейчас – под его кровать поставил! Вот теперь, пусть он сам – их и нюхает!
Придерживаясь за косяк, от охватившего меня головокружения, я, с вежливой улыбкою, кивнул ему, и поскорее притворил дверь в это волшебное царство Буратино.
Последнее, что мне бросилось в глаза – неистового сверкающие зрачки счастливого Мотора. Он сиял как Генрих Шлиманн, обнаруживший древнюю Трою.
* * *
Кровать Рима, которого он подозревал в злонамеренной экстремистской акции, стояла рядом с его, Мотора кроватью. Сам же Рим, судя по времени, должен был вернуться из школы – не раньше чем через час.
Это означало, что Мотору предстояло целый час – пребывать в счастливом настроении, упиваясь радостью мести. И, проникаясь чарующим ароматом рыбных голов, продолжать в гордом одиночестве дышать им, создавая свои геодезические шедевры….
А всё это вместе означало, что мы с Костиным подарили человеку целый час неземного блаженства.
Я вышел на балкон, чтоб отдышаться после убойного слезоточивого парфюма.
Я чувствовал себя германским солдатом, пережившим страшнужасную газовую атаку у реки Ипр, и чувствовал, что её последствия ещё долго будут давать о себе знать.
Дописывая эти строки, я с грустью понимаю, что не ошибся.
2. ПРОЗОРЛИВЫЙ БИЛЛИ
1
Где-то спустя месяц, когда над Восточною улицей вовсю царило душное лето, я двинулся на поиски провианта по женским секциям.
Дело в том, что летом все студенты разъезжались, и припасы съестного в нашей общаге – можно было найти только в женских секциях, ибо только там стояли холодильники. Ставить холодильник в мужскую секцию – было совершенно бессмысленно – его сожрали бы вместе с внутренностями, дверями, морозильной камерой и резиновым уплотнителем. И, даже б – никелированною эмблемой не побрезговали…. Кроме того, в женских секциях можно было найти стеклотару, а в голодные дни – это те же деньги.
Таким образом, в периоды летнего голодомора, женские секции становились той житницей, где черпали силы, во время летней блокады – оставшиеся в общаге одиночки-неудачники.
* * *
В женской секции девятого этажа моё внимание привлекла резкая, просто невыносимая вонь.
Я, осторожно ступая на цыпочках, прокрался на кухню.
Ни пищи, ни пустых бутылок не здесь было, зато, приоткрыв крышку мусорного ведра, я обнаружил целый пакет, наполненный протухшей мойвой.
Господи, я почувствовал себя средневековым мореплавателем, обнаруживший сундук с драгоценностями, надежно упрятанный в карибских лагунах моими предшественниками – злобными пиратами. Счастью моему не было предела! Все мысли о голоде – как-то сразу ушли на второй план. Господи, это была неслыханная удача!
Аккуратно взяв в руку волшебный пакет, я медленно выбрался в коридор, и стал неторопливо спускаться по лестнице.
Если, в первом случае, нам с Костиным, пришлось подогревать найденные головы, и доводить их до кондиции, то здесь – ничего уже не надо было делать! Матушка-природа и летняя духота славно поработали за нас, доведя исходный продукт до полного совершенства.
Вонища от пакета была такая, что я сразу понял – тут, как в изделиях престижных западных фирм, всё уже готово к употреблению. Бери – и клади кому хочешь! И всё! Никаких доводок, подгонок и прочей самодеятельности. Продукт был жгуч и вонюч, и требовал немедленной доставки по своему прямому предназначению – к людям!
2
Задыхаясь от охватившего меня восторга, а также, от игривых ароматов, сопровождающих мой каждый шаг, я спускался по лестнице, мучительно размышляя – кому же это добро – подарить…. Я готов был сделать это совершенно безвозмездно. В жизни каждого человека бывают такие, филантропические минуты. Хочется – просто дарить радость людям, и ничего не требовать за это взамен.
И тут меня осенило! Гальего!
Боже мой, как же я сразу не догадался, не вспомнил о моем товарище, о старом Билли! Это ж мой напарник по многочисленным футбольным баталиям, мой верный соратник по многочисленным институтским долгам и прочим академическим несчастьям! Как же, я, сука такая, мог о нём, о Колегове – позабыть?! Господи, вот память-то!
И я торопливо двинулся на третий этаж, к Гальего.
* * *
Здесь – выманивать никого не пришлось.
Дверь была незаперта, а в комнате никого не было. Идеальный вариант для приятного дружеского сюрприза. Приходишь домой – а там уже – всё для тебя накрыто и расставлено! Никаких ныряний под чьи-то кровати, никакого сбора пыли на себя – с давно немытого пола. Ситуация – просто прелесть!
Чувствуя себя диверсантом, посланным зарубежной разведкой для установки в чужом генштабе одного огромного подслушивающего жучка, я стал мучительно размышлять – куда же мне его воткнуть – это, излучающее атмосферные волны, устройство?
Тем более чарующие ароматические позывы – уже начали щекотать мои чувствительные ноздри.
Наконец, решение было принято. Место для размещения дорогого подарка было выбрано в узком встроенном шкафу.
Памятуя мудрые советы бакалавра искусств Костина, я поглубже зарыл трофейный пакет в груды тряпок, носков и обуви в самый угол шкафа, для конспирации забросав его сверху – какими-то лежащими там же, в шкафу – тряпками, носками и прочей костюмерной бутафорией.
Со всем этим я управился довольно быстро….
После чего стремглав покинул осчастливленное мною помещение. Как я уже сказал, мои ноздри в том момент были довольно чувствительны, и мне не хотелось, чтобы – преждевременно вернувшиеся хозяева – мне эту чувствительность нарушили. Мне не хотелось терять в качестве, поэтому моя эвакуация из комнаты и секции, произошла столь же быстро, как и десантирование сюда.
В совокупности вся операция заняла не более трёх минут….
3
Выскочив на лестницу, я ринулся к себе, наверх, чтоб спокойно перевести дух, перекурить, а заодно – избавиться от распирающего меня адреналина.
Отдышавшись и покурив, я, по испытанной методике, отправился на экологическую разведку.
Колегов оказался на месте. Перед ним, на столе стоял чайник, и банка с вареньем.
– Чай будешь? – Спросил меня он, мучительно принюхиваясь.
Голова его беспокойно вращалась, как у ирландского сеттера, почуявшего близкое кряканье уток. Он к чему-то принюхивался.
- Не, чуть попозже! – Небрежно ответил ему я, действуя по заученному алгоритму. – Мне надо подняться на пять минут к себе, а потом – я спущусь…. Ко мне сейчас должны придти…. А потом, я спущусь, и мы попьём чайку….
- Слушай, а у меня тут – ничем не воняет? Ты – ничего не чувствуешь? – Нерешительно раскрыл причину своей обеспокоенности Гальего.
Он выжидающе посмотрел на меня, методично побрякивая ложечкою в стакане….
Я демонстративно принюхался, контролируя каждый мускул на своем лице. Это стоило мне огромных, просто титанических усилий.
- Да вроде – ничем!
- А мне кажется – чем-то воняет! – Продолжая позвякивать ложечкой, мечтательно сказал Колегов.
Его серо-голубые глаза были наполнены каким-то тихим, неземным светом. Может рыбный аромат обладал какими-то дурманящими, пьянящими свойствами…. Кстати, в природе встречаются такие явления…. Может, судьба столкнула меня – с одним из них?
- Не знаю, я что-то ничего особенно не чувствую! – Как можно равнодушнее отчеканил я.
После чего, тоже – блаженно и мечтательно – посмотрел на него. Он покачал головою и вновь стал принюхиваться.
Он напоминал сомелье в дорогом ресторане, приценивающегося к элитным винам….
Я решил не мешать ему, в его тонкой дегустационной работе, и отправился восвояси. Ещё бы чуть-чуть, и я, не сдержавшись – мог бы начать ржать, а он долбанул бы меня рейсшиною или каким-нибудь другим тяжёлым предметом. А мне этого не хотелось.
4
.
Минут через десять – я вновь спустился к нему….
Колегов задумчиво бродил по комнате, уныло рассматривая потолки, шкафы и стены.
Он напоминал человека, которого привезли, скажем, из Канады, в давно покинутый отчий дом на Волге, и сообщили, что его прабабушка, где-то здесь, в тайниках этих старинных стен, сховала бриллианты, золото и прочие фамильные драгоценности….
И вот он, отягощённый полученной информацией наследник, бродит по старинному особняку, и, внимательно приглядываясь, решает – с какого же места ему начать свои поиски? В каком именно месте – нужно начинать обстукивать стены и потолки, чтоб обнаружить эти проклятые сокровища?
Идиллическую картину будущих сундуков с сапфирами и яхонтами – нарушала только дикая, прущая отовсюду вонь….
Видимо, незримые духи – строго охраняли порученный им клад, отпугивая посягнувшего – своими удушливыми чарами…. Словом, древнее проклятие фараонов….
- Ты не чувствуешь: у нас тут у нас чем-то воняет – Столь же мечтательно и благостно сказал, повернув ко мне, источающие мирскую печаль глаза, Колегов.
«Что тут чувствовать-то? Вонища стоит несусветная!» – Подумалось мне.
Но, высказался я несколько деликатнее:
- Знаешь, и в самом деле, кажется чем-то пахнет! – И, помешкав, дипломатично добавил. – Может это с кухни, или с улицы несёт?
И тоже – благостно, даже несколько набожно, посмотрел на Колегова.
Потом мы ещё раз пару раз обменялись полными теплоты взглядами, и я решил слинять, не дожидаясь драматической развязки. Кроме того, несмотря на дикую вонь, меня меня распирало от смеха. Ещё бы минута, и мне пришлось бы сдохнуть – от неимоверного насилия над собой!
Короче, придумав какой-то предлог – я поспешно смылся.
Спустя ещё пятнадцать минут, я вновь навестил старого Билли.
Колегов торжественно сидел за столом, и, почесывая соломенный затылок, с упоением пил чай. Его окно было настежь открыто, да и вонь – понемногу улетучивалась. Судя по всему – бабушкин клад был найден.
- Ты знаешь, а я ведь нашел! – Голосом Архимеда сказал Колегов. – И ты знаешь, что это было! Пакет с рыбой. Вот он, этот пакет и вонял!
Он жестом предложил мне присесть за стол и испить с ним чаю.
5
Я послушно присел….
Присев – сразу же широко раскрыл глаза – точь-в-точь – как старая сплетница, приготовившаяся услышать сногсшибательную новость. Моя прозорливость меня не подвела. Буквально секунду спустя – я эту новость услышал!
- Я сразу догадался – кто мог это сделать! – Философски наклонив голову, изрёк Колегов. – Это Конь!
Я, как и положено, ахнул и судорожно схватился за край стола. Я должен был быть потрясён, этой новостью, и дедуктивными способностями моего товарища. И я выказал, как и полагается, максимальное потрясение. Свободною рукой – я схватился за сердце.
Колегов, увидел, что нужный эффект достигут, перегнулся ко мне через стол, и как профессор Мориарти, и зловещим голосом добавил: «Это – Конь!»
После чего, откинувшись на спинку стула, он вновь впал в блаженный монашеский образ. Немного помолчав, он поднял к небесам свои лучистые глаза просветленно вымолвил:
- Ну, ничего! Я ему – тоже сделал!
- А что? А что – ты ему сделал? – С испугом поднес я ладонь ко рту, ожидая леденящий рассказ о расправе над студентом, носящим столь непритязательный партийный псевдоним.
- А я все старые носки собрал: мои, Чубаева, Бона – и ему, под одеялом, на кровать разложил! Пусть знает, сука!
- Послушай, Андрюха, - не отрывая испуганную ладонь от испуганного рта, вымолвил я, – а Конь-то, Конь-то, он – за что вам эту рыбу подбросил? Вы-то ему – чем насолили?
- Да ничем! Подумаешь, в шампанское нассали! А так – больше ничем!
- Ух, ты! – Ахнул я, предчувствуя шекспировский сюжет. – А как, как – это случилось?
- Да никак! Он купил шампанское, и от нас, скотина, в шкафу спрятал! А мы, случайно, его нашли! Ну и, естественно, выпили! Ну, а потом, что равновесие в природе не нарушать – нассали туда! Вот и всё!
– А он-то, он-то что? – Задыхаясь от самых зловещих предчувствий, продолжал я подталкивать к откровениям покорителя мустангов.
- А он что? – Деловито и спокойно произнёс Колегов, подкладывая в чай варенье. – Он взял эту бутылку, и пошёл с ней – к какой-то девахе на день рождения!
- Так он что ж – даже не заметил, что вы туда нассали?
- А как он заметит? – Довольно прихлебнул чай Гальего. – Мы ж все аккуратно сделали! И золотинку на бутылке – чин по чину завернули! Комар носа не подточит! Тем более – когда человек на день рождения спешит, он же бутылки не рассматривает! Он вынул из шкафа, сунул в пакет, и пошел!
- А когда он вернулся, с дня-то рождения – он вам ничего не сказал? – С завистливым придыханием посмотрел я на мужественного Колегова.
- Нет! Молча пришел, сволочь, и спать лёг! – Колегов неторопливо, по-отечески подлил мне в бокал чаю, и мудро добавил: - А теперь, вот видишь, он тухлую рыбу нам подбросил! Эх, вот она, наша жизнь – ни на секунду расслабиться нельзя!
И он просветлённо, по-философски, посмотрел в распахнутое окно. Чувствовалось, что его, как настоящего воина, распирает гордость в этой неравной борьбе, со злобным и коварным Конём.
Я тоже прихлебнул чаю, и глубоко задумался.
* * *
Я понял, что, волею судьбы, оказался замешанным в Столетнюю войну между местными Йорками и Ланкастерами. Эти суки втянули меня в свою междоусобицу! В борьбу, погрязшую – в шампанском, моче, тухлой рыбе и разложенных, под одеялом, поношенных носках…. Что ж, неплохой букетик!
Говоря же современным языком – тут существовала сложная система взаимозачетов, и я, сам того не подозревая, заметно оживил её, придал ей новый энергетический импульс….
Осталось ждать ответного удара, со стороны злобного Коня – в этом бесконечном иезуитском пинг-понге. А это значило, что цепочка великого общаговского блокбастера – не прервалась, и нас ждали новые сюжеты – этого увлекательного сериала….
Словом, жизнь продолжалась…. Нужно было вставать, и идти искать – новый пакет с рыбой….