Я к конторе, в принципе, никакого отношения не имею, - говорил шофер, увозивший нас из аэропорта. Говорил, словно оправдывался. Хотя никто ни в чем обвинять его не собирался. Но такова уж природа человеческая - загодя постараться оградить себя от подозрений в принадлежности к чему-то нечистому. В понимании нашего водилы - а если честно, то не его одного - таким нечистым были органы. Внутренних дел или госбезопасности - неважно, и то и другое одинаково бросало тень на человека.
- А к чему ты имеешь отношение? - лениво поинтересовался Ружин. - Тебя же нам навстречу кто-то направил?
- Шуряк мой направил, - кивнул водила. Он смотрел строго прямо перед собой, туда, куда ехал его старый, громыхающий УАЗ-469. На нас не оборачивался. То ли в целях конспирации, то ли стыдясь своего шурина - поди, угадай. - Он какая-то шишка в ГБ, вот и попросил - мол, выручи, своих послать не можем, все под наблюдением, а за тобой, говорит, кто следить будет? Да и правда, кому я нужен со своей развалюхой.
Уазик остановился перед гостиницей и дядька-водитель, обернувшись, передал нам толстый конверт.
- На вас там номера забронированы: Иванов Иван Иванович и Петров Петр Петрович. А в конверте - деньги на первое время и какие-то сведения. Так мне шуряк сказал. Ну, покедова.
- Бывай, кивнул Ружин. Мы с ним уже выгрузились из машины и стояли на площади перед гостиницей. Рядом лежали наши пожитки - его объемистая, но наполовину пустая сумка, и мой дипломат. В руках Ружин держал конверт, но вскрывать его пока не собирался. Стоял и вертел по сторонам башкой, как эскимос, заброшенный в Сахару.
Впрочем, осмотреться и мне не мешало. Хотя бы для того, чтобы получить первое представление об этом городе. Потому что, глядя из окна машины, трудно составить таковое - ночь, а значит, тьма, плюс скорость и тряска, мешали этому.
А город, собственно, был как город. Не лучше и не хуже множества других городов России. Гостиница, к которой привез нас встречающий, была расположена, очевидно, в деловом центре, потому что ночь здесь была изрядно искусана светом фонарей и реклам. И над самой гостиницей, по кромке крыши, сменяющимися желто-красно-зелеными огнями было написано: "Сибирь". По этому факту трудно было сообразить, куда меня занесло. Такое название отелю могли дать даже на Кубани. Хотя бы ради экзотики.
- А они здесь оригиналы, - меланхолично отметил Ружин. - Иванов Иван Иванович и Петров Петр Петрович. Такого, наверное, больше нигде не придумают. Дешево и сердито. И поди придерись. Имена не выбирают, также как папу с мамой. Если у родителей в голове одна сплошная вавка, тут уж ничего не попишешь. А они этим пользуются, называя детей, как попало.
- Судя по именам, у наших родителей вообще с фантазией напряг, - подтвердил я. - Судя по именам, они слово "что" произносят также, как пишут.
- Ну, ты их строго не суди, - попросил Ружин. - Может, им каждый день приходится столько имен выдумывать, что кроме этих у них ни хрена не осталось.
- Если у них ни хрена не осталось, - возразил я, - то чем они будут пользоваться завтра? По второму кругу пойдут?
- Все может быть, - кивнул он. - Ну что, айда устраиваться? Ночной город - штука, конечно, прекрасная, за душу берет и дышать мешает, но что-то сыровато. Как бы дело радикулитом не закончилось. Тогда работники из нас будут никакие. Не находишь?
- Нахожу, - кивнул я. - Неприятная вещь - скрип в костях и отсутствие в них сгибаемости. Пошли.
Подобрав свой багаж, мы вошли в холл гостиницы и остановились, осматриваясь.
Здание было крупное и, по идее, сервис здесь должен был находиться на соответствующем уровне, но, сказать по совести, звездочками "Сибирь" и не пахла. Похоже, ее владельцам чувство тщеславия было незнакомо, как, впрочем, и многие другие чувства - опрятности, например, или стремления к лучшему.
Если судить по внутреннему виду фойе, ремонта здесь не делали с золотых брежневских времен. Оно так и стояло - облицованный деревом кусок ностальгии для тех, кто до сих пор носил в кармане партбилет. Под потолком висела огромная люстра, в полном соответствии с заветами Ильича II (экономика должна быть экономной) имевшая только с десяток рабочих ламп вместо запланированных полусотни. От этого проявления бережливости в фойе царил сумрак, который слегка скрадывал убогость и потертость обстановки, но до конца их все равно не скрывал.
- Да-а... - протянул Ружин. - Седая старина. Отстаете от веяний времени, дружище! - он склонился к окошку администратора. - Месяц ремонта - и вашу ночлежку можно превратить в "Англетер". Если, конечно, вам знакомо это название.
Администратор за стеклом - крупный и до ужаса сонный мужик - потянулся и, усмехнувшись, лениво заметил:
- Да знакомо, как же. Не пальцем деланы. А ночлежука у нас и без ремонта неплохо смотрится. Даже отдельные номера для особо умных имеются. Под вывеской два нуля.
- Издеваться над бедными путешественниками - грех, - убежденно заметил Ружин. - Их сначала нужно накормить, напоить, баню истопить и спать уложить. А иначе никак. Господь тебе этого не простит.
- Еще один двинутый? - здоровяк подозрительно сдвинул брови.
- Чего? - не понял Ружин.
- А вот чего, - администратор вынул из-под столика славной памяти табличку с надписью "Мест нет" и сунул ее Ружину под нос. - Все, свободен.
Ружин оторопел. Он уставился на табличку с видом полного непонимания происходящего, словно враз разучился читать. Я решил, что настало мое время вмешаться, а потому наклонился к окошку и прошипел:
- Ты не барагозь. Мы с дороги, устали, спать хотим. А с этой писулькой ты можешь, если приспичит, в туалет сходить. Оно, конечно пластик, подтираться неудобно, но можно на дверь повесить, чтоб никто не беспокоил. А номера на нас забронированы, так что твои намеки на счет "местов нетути" здесь не прокатывают. Для нас - есть.
- Как ваши фамилии? - недовольно спросил он.
- Иванов, - сказал Ружин. - Иван Иванович. К вашим услугам.
- Петров, - сказал я. - Петр Петрович. То же самое.
Будь у нас шляпы, мы бы их приподняли, как подобает. Но шляп у нас не было, поэтому пришлось ограничиться словами.
Администратор удивленно посмотрел на нас, - не разыгрываем ли? - но, увидев, что мы серьезны, как персики на ветке, открыл журнал и принялся листать его. Найдя указанные фамилии, снова посмотрел на нас - на сей раз к удивлению в его взгляде примешалось сочувствие - мол, надо же, как людям не повезло - с таким фио-сочетанием жить приходится. Но вслух по этому поводу ничего не сказал. Сказал по другому.
- Точно, заказаны, - и рассыпался в извинениях: - Вы на меня не обижайтесь. Просто в последнее время в городе этих сектантов развелось - плюнуть некуда. До дома добраться невозможно - обязательно остановят и обращать начнут. А тут вы со своим "Госпадь этого не простит". Вот я и подумал... - и он протянул нам пронумерованные ключи.
- А сейчас уже не думаешь? - поинтересовался Ружин, принимая их.
- Да нет, - здоровяк широко усмехнулся.
- А что ты сейчас думаешь? - не отставал Ружин.
- То ли гастролеры, то ли бизнесмены, - администратор пожал плечами. - Точнее не скажу: сейчас и те, и другие на одно лицо. Ваши номера на пятом этаже. Не люкс, но сойдут - на одного человека. Думаю, не разочаруетесь. Глядишь, и мнение о нашей ночлежке переменится.
- Глядишь, и переменится, - согласился Ружин и, разделив ключи, протянул один из них мне.
- Надолго к нам? - на всякий случай уточнил администратор.
- Пока не выгоните, - вмешался я. - На недельку, а там видно будет. Ну ладно, счастливого тебе дежурства, а мы пойдем - спать охота, как из пистолета.
И мы с Ружиным, оставив здоровяка зевать за своим окошком, отправились к своим кроватям. Начало шестого - самое время для сна.