ВОСЬМОЕ ПУТЕШЕСТВЕ СИНДБАДА
Вы были когда-нибудь на восточном базаре? О-о! Это что-то! Вам никогда не забыть его своеобразного очарования. Шум, пыль, блеяние овец, рев верблюдов. Разноязыкий говор, смех, выкрики торговцев, водоносов. Вот сверкающих золотом горы апельсинов, кроваво-красных гранатов, душистых лимонов.
Взгляд нельзя оторвать от ярчайших, расстеленных прямо на земле, тканей, ковров изумительных расцветок и узоров. С восхищением замираешь, глядя на множество серебряных и медных блюд, покрытых великолепной чеканкой. Кубки, кувшины, свезенные сюда из разных уголков мира.
Глядя на все это, поневоле забываешь тяготы и лишения бренной жизни. Кого только не увидишь в непрерывно текущей людской реке. Вот в бархатном камзоле и в шляпе с пышными перьями франк – расхваливает свой товар – стройных, прекрасных длинноногих невольниц. Молодые и совсем юные, стоят они обнаженные, потупив взор свой, вспоминая далекую родину, любимых и близких.
Индусы, персы, турки, негры и даже приезжие из далекого Китая – все расхваливают свой товар. В толпе снуют носильщики, водоносы, странствующие дервиши в лохмотьях. А там – вдоль крепостной стены, над толпой плывут круглые зонты богатых вельмож. Гордо вскинув головы, в шелковых тюрбанах – борода вперед – важно шествуют они в сопровождении рослых мускулистых рабов. А вот показались богато разукрашенные носилки в которых скрытая парчовыми занавесками, возлегает красавица – жена султанского визиря.
Вот весь город мы видим с высоты птичьего полета. Под нами проплывают круглые башни и купола дворцов, плоские глинобитные крыши домов простолюдинов, стройные иглы минаретов.
Взгляд останавливается на прекрасном дворце. Стройные изящные резные колонны, великолепные, чеканные витиеватыми узорами двери многочисленных покоев. Самая роскошная, с изображением драконов золоченая дверь. Она открывается, и мы видим возлежащим на огромном персидском, ворсистом ковре Синдбада в окружении знакомых купцов, с которыми ему приходилось плавать и делить невзгоды и потрясения многих приключений.
В новом сверкающем тюрбане, малиновом парчовом халате, в великолепных сафьяновых сапогах, подбитых серебряными подковками, Синдбад выглядел вельможей, приближенным ко двору самого султана.
Тихим ручьем лилась беседа. Друзья вспоминали о пережитых приключениях, о таинственных чудесах Индии. Купцы рассказывали о товарах привезенных из этой страны. Синдбад при этом с сожалением вспомнил о данной им клятве – после совершенных им семи путешествий, никогда не покидать пределов Багдада. Хватит с него кораблекрушений, морских бурь, джиннов и пустынных островов. Много раз он оставался, жив лишь чудом. Искушать судьбу было бы неблагодарностью к тем таинственным силам, которые хранили его и, в конце концов, привели к тихой мирной пристани родного очага.
Слушая своих собеседников, Синдбад вздыхал и завидовал им. Увлеченные беседой, купцы между тем, не забывали опустошать достархан, потчуя себя чудесными жареными цыплятами и рисовым пилавом, которого нигде никто не готовил в Багдаде таким вкусным, как его служанка – миловидная полная цыганка, любившая Синдбада как родного сына.
Наговорившись и насытившись, купцы поблагодарили Синдбада за чудесное угощение и, попрощавшись с ним, покинули его гостеприимный кров. Хозяин вышел вслед за гостями, провожая их с благими пожеланиями и напутствиями.
Возвращаясь к себе во дворец, он увидел сидевшую возле ворот седую старуху с нечесаными волосами и крючковатым носом, который, казалось загибался к самой нижней губе. Из-под косматых бровей на него смотрели живые глаза-буравчики. У ног старухи стояло медное, покрытое синим налетом патины, блюдо, наполненное водой.
- О, Синдбад,- сказала она, протягивая к нему руки. – Не торопись проходить мимо своей судьбы, Я умею предсказывать будущее. Остановись возле моего блюда и тебе откроется все, что произойдет с тобой в самом ближайшем будущем.
- Ты в самом деле умеешь предсказывать судьбу – спросил Синдбад, присаживаясь возле старухи и протягивая ей серебряный дирхем, - Тогда скажи мне, о почтенная апа, когда прибудут в Басру мои корабли, которых я отправил с товарами в далекую Индию? Вот уже, как я не имею от моих мореплавателей никаких известий.
Старуха посмотрела на него пронзительным взглядом, в котором, казалось, отражалась вечность, что-то пробормотала иссохшими губами и схватила крючковатыми пальцами желтую сандаловую палочку. Помешивая ею воду в тазе, она пристально вглядывалась в расходящиеся водяные круги на дне блюда. Синдбад вдруг увидел невесть откуда появившиеся в воде разноцветные шарики. Прошла минута, и он вскрикнул от удивления – узор из шариков внезапно составил картинку, изображавшую три красавца-корабля, несущихся по морю на всех парусах. Синдбад тотчас узнал их. Это были его корабли, отправленные им два года назад в Индию.
Старуха простерла руки над блюдом и пробормотала заклинание:
– Вахин-Сид Джейна-Сид Ибру Ассын-Хи – Вода забурлила и над ней стал подниматься сиреневый туман. Старуха ловила его иссохшими ладонями, бормоча заклинания свистящим шепотом.
– О, Синдбад, твои корабли на рассвете сегодня прибудут в Басру. Торговля в заморских странах была удачной. Трюмы твоих кораблей набиты товарами. Продав их в Багдаде, ты выручишь большие деньги.
Обрадованный Синдбад протянул старухе золотой динар и воскликнул:
– Благодарю тебя, о достойная. Если твои предсказания сбудутся, я подарю тебе еще десять золотых монет.
Старуха перемешала узор шариков и Синдбад изумился пуще прежнего: из воды на него глядело его собственное лицо. Вода продолжала бурлить, из нее по-прежнему поднимались клубы тумана, которые старуха продолжала ловить руками.
Заинтересованный и изумленный Синдбад спросил у старой гадалки:
– О, пророчица, что тебе еще открылось?
– Слушай, достопочтимый Синдбад, – отвечала старуха. – Мое блюдо говорит мне очень важную для тебя весть! Скоро тебе предстоит отправиться в путешествие, Даше несмотря на твой обет, который ты дал два года назад.
– Это невозможно, уважаемая гадалка! Я поклялся именем всемогущего Аллаха не пускаться в новое странствие. Я твердо намерен сдержать обет и никакая сила не сдвинет меня с места, и не вынудит по доброй воли отправиться в путешествие.
– Ты не прав, о Синдбад, – отвечала старуха, – Провидческий дух, заключенный в этом медном тазу, говорит мне, что тебе в скором времени придется отправиться в путешествие. Далее, готовит мне блюдо, что с тобой произойдут страшные и удивительные события. И при этом ты останешься в Багдаде. Прорицатель говорит мне, что никто не заметит твоего отсутствия.
– Но как это возможно? – изумился Синдбад. – Как это может быть, чтобы я одновременно путешествовал и оставался в городе? – изумлению Синдбада не было предела.
– Я передаю тебе то, что внушает мне дух прорицатель, – отвечала гадалка.
Взволнованный и встревоженный словами пророчицы, Синдбад двинулся по базару, незамечая вокруг себя никого и ничего: ни разложенных вокруг множество товаров, ни снующих мимо людей. Вспоминая предсказания старухи, он почувствовал, как где-то, в глубине души, в нем шевельнулось желание путешествий и приключений. «Будь, что будет», подумал он. «Предадимся воле Аллаха – он всемогущ и милостив!»
Не заметив, как вышел к набережной Тигра, он увидел покачивающихся на воде множество лодок и фелюг: на берегу кипел оживленный торг. Моряки, купцы, торговцы рыбой разложили свой товар прямо на мостовой набережной. Рыб прямо здесь разрубали на куски, жалили в масле и продавали желающим отведать горячее кушанье,
У одного из причалов толпилось голдящая орава людей. Они отталкивали друг друга, толкались локтями, вытягивали шеи, стараясь протиснуться ближе к середине. Синдбад спросил одного из зевак: «Скажи, уважаемый, что делают здесь эти люди и почему они так взволнованы?»
– О, господин! – отвечал ему простолюдин. – Здесь продают диковинную рыбу.
– Возьми вот это , – сказал Синдбад, протягивая зеваке дирхем, – и помоги мне протиснуться вперед, чтоб я мог получше рассмотреть эту рыбу,
Плут подмигнул Синдбаду и работая локтями, закричал громовым голосом:
– дорогу знатному путешественнику, его светлости эмиру Бухарскому! Освободите проход, презренные!
Толпа, как по мановению волшебной палочки, освободила неширокий проход к прилавку, где на широком плоском камне лежала диковинная рыба.
Синдбад с нескрываемым любопытством смотрел на удивительное и страшное морское создание. Рыба имела длину футов пять. Хвост у нее был необычной формы: расширяясь от конца туловища, он далее сужался, а на конце находился серебристый шарик, который постоянно двигался, издавая звон, хотя рыба была мертва. Еще влажная кожа рыбы жемчугом переливалась на солнце. Ее широкая пасть была усеяна огромными острыми зубами. Большие круглые глаза немигающим взглядом уставились на Синдбада, и от этого взгляда ему стало еще тревожней на душе.
Чуть поколебавшись, Синдбад спросил продавца, имевшего вид морского разбойника: «Скажи , уважаемый хозяин чудной рыбы, продашь ли ты ее мне, дабы я отведал какова она на вкус? Моя служанка чудно готовит блюда из рыб.»
– Продаю ее за пятьдесят дирхемов, – ответил торговец. – Это дорого, но рыба стоит того. ЕЕ мясо не пробовал и сам султан!
– Хорошо, уважаемый, я беру это рыбу. Вот тебе деньги и доставь ее тотчас же в мой дом. Где я живу, тебе подскажет любой прохожий – все знают дом Синдбада-морехода.
Продавец рыбы низко поклонился Синдбаду и тут же погрузил рыбу в бочку с водой. Расторопные слуги торговца вскинули бочку на телегу, запряженную двумя крепкими мулами.
Синдбад, все еще ощущавший на себе взгляд диковинной рыбы, направился домой, перебирая на ходу четки и вознося благодарственную молитву Аллаха за то, что он послал ему такую рыбу. Ибо сказано в Коране: ничто не совершается без ведома Аллаха, всемогущего и всемилостившего.
Солнце уже клонилось к закату. Освещая розовым цветов крыши домов и купола мечетей Багдада. В воздухе повеял легкий ветерок – нестерпимы зной дня медленно сменяла долгожданная вечерняя прохлада.
Над Багдадом медленно опускался вечер, когда Синдбад вернулся домой. Здесь его дожидались вновь прибывшие купцы и капитаны. И, как всегда, за вечерней трапезой начались разговоры о путешествиях и заморских странах.
На крыши Багдада опустился тихий звездный вечер, а гости все говорили о летающих людях, об одноглазых великанах, о морских джиннах, насылающих бурю, о гигантской птице Рукх. Время близилось к полуночи, когда гости, поблагодарив и попрощавшись с Синдбадом, покинули его дом. Только один человек остался в трапезной комнате, сидя на толстом Бухарском ковре, скрестив ноги и задумчиво посасывая перламутровый мундштук кальяна. Это был старый знакомый Синдбада – седой, с лицом украшенным давними шрамами , старый морской волк капитан »Пилигрима» – отважный и верный кельт Патрик родом из Ирландии. Синдбад, удивленный, попытался угадать, что заставило Патрика задержаться, как в эту минуту вошел его слуга Джура.
- О, господин, - вскричал он. – Рыба, купленная вами сегодня на набережной Тигра, доставлена на кухню.Услышав это, Патрик заинтересовано поднял на слугу взгляд.
- Скажи, любезный, не сказал ли тебе продавец в каких местах она поймана?
- Да, уважаемый господин, - отвечал слуга. – Хозяин этой удивительной рыбы ,уходя сказал, что она поймана у берегов Африки..
Джура глубоко поклонился капитану и, пятясь, выскользнул из комнаты. Патрик, почти полвека проплававший в южных морях, задумался:
- Не о том ли побережье идет речь, я имею в виду Африку, где обитает племя низкорослых негров – проговорил он. – Помнится мне, - продолжал старый капитан, - как в годы моей молодости один купец, да будет земля ему пухом, зафрахтовал мое судно к берегам Африки – за бивнями слонов. Так вот, насколько я помню, что возле берега стран карликовых негров протекает течение, столь быстрое, что его не может преодолеть ни одно судно. Откуда, из каких мест берет исток это течение – никто не знает, Но на берегу, которого оно омывает, частенько находят туши рыб и животных, доселе никем не виданных. Клянусь якорем моего «Пилигрима», что эта рыба принесена этим же течением. Немалый путь должно быть она проделала, прежде чем очутится в на берегу в руках тамошних рыбаков.
Синбад задумчиво склонив голову, произнес:
Неисповедимы пути Аллаха, Мир, созданный им, таит в себе много разных чудес, и не родился еще смертный, который познал бы все. Да возможно ли познать? Лишь одному Аллаху дано это. Так будем же довольствоваться, о мой друг Патрик, теми немногими знаниями, которыми он наделил нас.
Прощаясь со старым морским волком, Синбад пригласил его к себе на завтра, дабы отведать чудесной рыбы, к разделке которой уже приступили на кухне.
Когда капитан ушел, Синдбад, совершив омовение, приступил к вечерней молитве, готовясь ко сну.
Нырнув в мягкую прохладную постель, он долго ворочался, пытаясь уснуть. С головы не уходили события сегодняшнего дня, ему все чудилось: то глаза базарной гадалки, то стеклянный взгляд диковинной рыбы, Но видно провидение распорядилось так, что Синбаду так и не пришлось уснуть в эту ночь – в спальню вбежала взволнованная служанка. Ее черные как смоль волосы были растрепаны, грудь вздымалась, а на лице застыло испуганное выражение.
- О, повелитель! – вскричала цыганка, - На кухне жестоко подрались твой слуга Джура и привратник Саид!
Отослав цыганку,, Синдбад в спешке накинул на себя ночной халат и поспешил на кухню. Минуя всевозможные коридоры и анфилады дворца, он добрался до комнаты, где готовилась купленная рыба. Резко толкнув дверь кухни, Синбад увидел интересную картину: его слуги, вцепившись друг в друга с яростным ревом катались по полу, на котором возле вспоротой рыбы валялись извлеченные из нее внутренности. Среди этой груды кишок виднелось горлышко позеленевшего от времени медного кувшина. Синдбад сразу понял причину ссоры своих слуг
- Мой кувшин! - кричал, вцепившийся в волосы противника привратник Саид. – Я первым увидел его!
- Но я начал первым разделывать рыбу, - отвечал Джура, норовя вцепиться зубами в шею противника. – Я первый помощник на кухне, и рыба , и ее внутренности принадлежат мне!- Ну и бери ее, а вот кувшин возьму я!
- Чего захотел! – орал Джура, - пошел вон, сын шакала! Кувшин тоже принадлежит мне!
- Без кувшина я не покину кухню! – еще яростнее кричал Саид.
- Пошли прочь, гиены! – гневно закричал Синдбад, хватая подвернувшуюся под руку скалку и охаживая ею по бокам нерадивых слуг. – Так-то вы мне преданы! Так-то вы заботитесь о благополучии хозяина и о приумножении его богатства! Прочь отсюда, паршивые шакалы! И не смейте мне показываться на глаза, пока не остынет мой гнев! – кричал Синдбад, - все яростнее прохаживаясь скалкой по их спинам.
Слуги взвыли, как побитые собаки, и на четвереньках уползли прочь. Синдбад, брезгливо морщась от запаха рыбьих потрохов, и, прикрыв лицо надушенным благовониями шелковым платком, двумя пальцами взялся за горлышко кувшина, поднял его на уровень глаз и начал с любопытством рассматривать. Кувшин был тяжелым и на ощупь отдавал ледяным холодом. Сквозь древний налет патины на нем проглядывались доселе невиданные Синдбадом, старинные письмена, которые опоясывали середину сосуда. Горло кувшина было опечатано потемневшей от времени сургучной печатью, на которой также стояли оттиски неведомых знаков.
Очень удивленный невероятной и непонятной находкой, Синбад смыл с кувшина рыбьи внутренности, завернул его в белую ткань и отправился в свою спальню. Войдя в комнату, он зажег масленую лампу.
В доме воцарилась тишина, Из распахнутых окон струился прохладный ночной воздух, напоенный льющимся из дворцового сада, благоуханьем роз и жасмина. За окнами звучала великолепная музыка, исполняемая цикадами. Бледное пламя лампы колебалось от дуновения воздуха.
Странное чувство овладело Синдбадом. Сердце его учащенно забилось и перед его взором всплыли немигающие глаза старухи-гадалки, жгущие его пронзительным взглядом. Немного поколебавшись, Синдбад вооружился ножом с серебряной ручкой и решительным движением срезал печать на горлышке кувшина.
Такого ужаса, который овладел им после того , как пробка с громким хлопком вылетела из кувшина, Синбад не испытывал ни разу в жизни.
Кувшин завертелся юлой по дубовой поверхности стола и с оглушительным грохотом свалился на пол. Из его горлышка со страшным шипением вырвалась струя красного дыма, и ударившись о стену, густым туманом окутала комнату.
Сквозь пелену тумана Синбад увидел неясный силуэт огромной фигуры, которая напоминала своими очертаниями лежавшую на столе выпотрошенную диковинную рыбу. Туман рассеялся, и, о ужас! Над Синбадом возвышалось похожее одновременно на человека и на морское чудище, существо колоссального размера. На огромной голове змеями извивались зеленые волосы; тусклые рыбьи глаза вперились в Синбада леденящим кровь взглядом. Из широкой, усеянной акульими зубами пасти, клубами валил дым. Большие уши лениво шевелились, как плавники у рыбы. Чудовище угрожающе подняло свои когтистые лапы и заревело страшным голосом:
- Знай, о презренный смертный! Ты потревожил мой тысячелетний сон! Много веков назад меня заточил в этот кувшин могучий волшебник из полуночных стран по имени Мерлин. Горлышко кувшина он закрыл пробкой, сделанной из колдовского корня мандрагоры и опечатал печатью Сулеймана ибн Дауда, называемого в тех краях Соломоном, С тех пор я многие века путешествовал в этом кувшине и не один раз преодолевал огромные расстояния – от северных до южных морей, пересекал Ледовитый и Тихий океаны. У берегов Африки меня вместе с кувшином проглотила рыба, которую выловили чернокожие рыбаки. И вот здесь, в Багдаде – в этом вместилище рая и ада одновременно, в клоаке всех мыслимых и не мыслимых человеческих пороков и грехов! – Да будет тебе известно, о ничтожный, что зовут меня Хусейн ибн Саадат – я Могущественнейший из могущественных джиннов. Нет предела моей силе! Я могу повелевать всеми стихиями Неба и Земли! Мне подвластны самые сильные мира сего. Я одинаково умерщвляю и рыб, и зверей диких, и людей, и прочих дышащих воздухом тварей. Трепещи, о несчастный, пришла и твоя смерть!
Оцепенев от страха, покрытый холодным потом, чувствуя, как в его жилах леденеет кровь, Синдбад не сводил глаз от гипнотизирующего холодного взгляда чудовища. Он вдруг вспомнил небольшой, затерянный в океане остров, де во время одного из его путешествий, ему доводилось высаживаться на берег за пополнением запасов пресной воды. Он тогда тоже испытывал подобный ужас во время встречи с одноглазым великаном-циклопом. И вдруг оцепенение и страх покинули Синбада – мысли его заработали ясно и четко - нужно было искать спасения от разъяренного чудовища, как там, на том острове. Он рухнул на колени, воздев к небу руки:
- О, самый могучий и великодушный из джиннов, чья сила затмевает мощь и силу всех владык мира! Снизойди к простому смертному и выслушай меня – ведь я освободил тебя из заточения!
Очертания фигуры огромного джинна вдруг заколебались и он внезапно превратился в человека в раскошном шелковом халате и в великолепном белоснежном тюрбане – точную копию самого Синдбада!
Ошарашенный Синдбад открыл рот от удивления – уж очень неожиданный оборот приняло происшествие, Его двойник заносчиво, с явной тенью превосходства, смотрел на Синдбада. Обернувшийся синбадом джинн, выглядел великолепно: как будто изваянная из мрамора голова, обрамленная как смоль черной курчавой бородой; ярко-синие глаза метали молнии, угольные брови насупились, но все равно, несмотря на красоту, от его лица веяло злобой и ненавистью.
Ну, что, несчастный червяк! – заревел Джинн. – Я вижу ты поражен и не можешь взять в толк, как я, тако громадный и ужасный, с легкостью превратился в красавца-мужчину!.
- О, прекраснейший из джиннов! – подал голос Синдбад. Я поражен! Я не могу прийти в себя от изумления… Но это невзможно… Я сражен твоим колдовством!
- Я понял, презренный, почему ты так рьяно выражаешь восхищение моим могуществом! Я умею читать мысли людей! Ты хочешь выразить недоверие к моим способностям и попросить меня показать, как я, такой великан, поместился в этом маленькой кувшине? О, коварнейший из смертных! Как только я опять окажусь в кувшине , ты запечатаешь его печатью Соломона и забросишь в море! А сейчас я намереваюсь превратить в тебя в насекомое и раздавить, - продолжал реветь Джинн. – Нет, это для тебя будет слишком легкая смерть! Ты не заслуживаешь ее, великий обманщик! Твоя смерть будет мучительна и ужасна! Я превращу тебя в жабу, и буду медленно поджаривать на огне этого светильника! Ты будешь корчиться в ужасных муках – для меня не будет более лучшего наслаждения, чем созерцать твою агонию! – голос джинна дрожал от злости.
- О, великий господин! Смилуйся над жалким смертным! – вскричал Синдбад, содрогаясь от ужаса. – Кто же будет рассказывать людям о твоем могуществе и силе, если ты меня убьешь? Разве тебе не льстит то, что люди узнают не только о твоих устрашающих подвигах, но и о том, какой ты добрый, благородный и мудрый джинн?! Если ты пощадишь меня, то слава о твоей доброте долетит до пределов Вселенной, и все будут тобой восхищаться и славить тебя, как славят самого Аллаха!
Поскольку все джинны, ифриты, дэвы и прочие прислужники шайтана, всегда были тщеславны и не блистали скромностью, то Синдбад знал, какую струну затронуть в черной душу Хусейна ибн Саадата.
- Ну хорошо, несчастный. – прорычал джинн, - я накажу тебя по- другому! Но от этой кары тебе будет нелегче, чем от мучительной смерти. Я засажу тебя в кувшин и брошу в бурные волны моря. Ты будешь скитаться по морям и океанам веками, а я, приняв твой облик, стану наслаждаться твоей женой, твоим домом, буду владеть всеми твоими богатствами – кораблями, товарами – ведь я Синдбад! А завтра я превращусь в султана, и мне будет принадлежать весь Багдад!
Вдруг, о ужас! – Синдбад стал стремительно уменьшаться в росте. Окружающие его вещи внезапно увеличились до гигантских размеров, Любимая кошка превратилась в громадного тигра, плавающие в аквариуме рыбки, подобно акулам, угрожающе раскрыли огромные пасти. Водоросли, устилавшие дно аквариума, шевелились, как толстые змеи! Внезапно он услышал громкое жужжание - на него ринулось ужасное летающее чудовище – обыкновенная муха! Синдбад, дрожа от страха, едва увернулся от мохнатых лап монстра.
Джинн, неожиданно для такой громадины, нежно и изящно схватил Синдбада пальцами-столбами и легко опустил его в кувшин С громким звуком пробка заткнула горлышко, и сосуд, кувыркаясь в воздухе, вылетел в открытое окно. Брошенный со страшной силой, кувшин, подобно летящему в небе метеориту, устремился к морю. Синдбад почувствовал страшный удар кувшина о волны и потерял сознание.
ГЛАВА 2
На Багдад пало черное покрывало южной ночи. Крупные звезды мириадами усеяли небо. Джинн по имени Хусейн ибн Саадат в облике Синдбада сидел в спальне на кровати, смяв белоснежные простыни и вперив глаза в темное звездное небо, видневшееся сквозь открытое окно. Ему вдруг нестерпимо захотелось есть, и он закричал громовым голосом:
- Эй, слуги! Ко мне, презренные черви!
Джура и Саид сжались от страха. Никогда еще их хозяин не кричал на них таким ужасным криком. Очень в редких случаях Синбад позволял себе так относиться к прислуге. Дрожа от ужаса, в предчувствии сурового наказания за инцидент с рыбой, слуги робко вошли в спальню. На них смотрел хозяин с взглядом злым и жестоким. Синие глаза его потемнели и сверкали сатанинским блеском, мерцая отраженным пламенем светильников. Бедолаги еще больше сжались от страха.
- Слушайте, паршивые псы! И повинуйтесь! Немедленно несите мне все, что есть в доме съестное! Я голоден , как стадо слонов! – загремел джинн. Слуги со всех ног ринулись на кухню, выкатив глаза и толкая друг друга.
Не прошло и минуты, как расторопные Дхура и Саид, не взирая на свой страх и ужас, проворно расстелили достархан, на котором тотчас же появилась гора продуктов.
Джин, потирая руки, с голодным нетерпением схватил сразу половину зажаренного барана и с звериным урчанием принялся уминать его – звуки разгрызаемых костей и утробное рычание разнеслись по комнате. Джин ел все подряд: поджаренных, с хрустящей корочкой индюков, пара кроликов была проглочена целиком, огромные куски козьего сыра исчезли в его глотке в один миг, увесистый кусок лепешки последовал туда же, кувшины с вином были осушены моментально. Не прошло и двух минут, как вся принесенная слугами еда, исчезла в утробе лжеСиндбада.
Ошарашенные таким аппетитом хозяина, слуги смотрели на него, разинув рты от удивления.
– Ну что стоите, олухи! – заорал Джин, – несите еще еду, и пошевеливайтесь, пока я не сожрал вас самих вместе с тюрбанами!
– Но …хозяин, в доме больше ничего нет. Ты сам знаешь – у нас ведь было много гостей, а все , что осталось – ты съел!
– Что-о–о-о! – заревел лжеСиндбад. – Вы, дети шакала, как смеете перечить мне – Вашему хозяину!? Отправляйтесь куда хотите, но, чтобы через пять минут передо мной лежала гора еды!
Слуги молнией выскочили из спальни – только слышался стук дверей, закрываемых за ними.
Не прошло и пяти минут, как спальню наполнило душераздирающее блеяние ягнят и мычание телят, согнанных Джурой и Саидом из близлежащего караван-сарая. Джин с ревом, размахивая огромным кинжалом, разрубал бедных животных на куски и глотал их, не прожевывая.
Наконец, чувствуя себя слегка сытым, он залпом выпил бочонок вина и, вытирая рот окровавленными руками, прогнал слуг с глаз долой. Те, улепетывая от Джина, все думали, что же сталось с их хозяином? Неужели на него так подействовала их ссора из-за кувшина?
Увы! Несчастный дом Синдбада со всеми его домочадцами и гаремом! Несчастный прекрасный город Багдад – жемчужина Востока! Что будет с вами от такой страшной судьбы, свалившейся на вас в образе жестокого Джина!?
А лже-Синдбад, довольно урча и поглаживая живот, направился по бархатной ковровой дорожке на женскую половину дворца. Утопая сапожками в густом ворсе, он подошел к великолепному, инкрустированному золотом и слоновой костью, ложу, где возлегала обнаженная жена Синдбада, светловолосая красавица, по имени Елена, вывезенная им во время шестого путешествия из острова Амазонок.
При виде подходившего к ней мужа, на лице прекрасной Елены заиграла очаровательная улыбка. Она протянула к Синбаду изящные тонкие руки. В ее сияющих зеленых глазах светилась любовь и счастье. Маленький пухлый рот полуоткрылся, открыв ровный ряд великолепных жемчужных зубов. Она прерывисто дышала, и пышная грудь ее вздымалась, подрагивая розовыми сосками. Глядя на этот шедевр женской красоты, словно изваянное из мрамора белокожее тело, волнующие изгибы бедер, вьющиеся золотистые волосы, любой мужчина задохнулся бы от сладкого волнения и задрожал всем существом, предвкушая несказанное наслаждение от обладания этой богиней!
Однако это был не Синбад , а исчадие ада – страшный и жестокий джинн, и все женские прелести его ничуть не волновали.. Он грубо схватил нагую красавицу за ногу, стянул ее с кровати и крепким пинком выпроводил за дверь. Затем, не снимая парчового халата, повалился на белоснежные простыни и мгновенно уснул. Громкий, подобный звукам морской бури храп, разнесся по всему дворцу.
А настоящий хозяин этого прекрасного дома был в эти минуты за тысячи миль от Багдада. Предсказание старухи-гадалки начало сбываться, и сам того не желая, Синдбад совершал свое восьмое путешествие.
Заточенный в волшебном сосуде, и брошенный могучей рукою джинна в ревущие волны моря, Синбад прощался со своей жизнью. Тоска и страх владели всем его существом. Сколько же путешествий он совершил на протяжении своей бурной жизни! Удача всегда сопутствовала ему. А теперь, когда он собрался покончить со всеми своими приключениями, и путешествиями и перейти на спокойный образ жизни, проведя остатки лет в тишине и спокойном уединении, судьба отвернулась от него! Такие грустные и неспокойные мысли обуревали Синдбада.
«О, Аллах! Ты всемогущ и всемилостивейший! Молю тебя – не дай мне погибнуть в расцвете сил. Пошли мне спасение», - горячо молился он.
Многие дни, недели и месяцы носило кувшин по всем морям и океанам. Благодаря колдовским заклятиям джинна, Синдбад не нуждался ни в питье, ни в пище. Время и жизнь остановились для него.
Однажды, прислоняясь к стенке сосуда, в котором он был заточен, он почувствовал сильный холод. « Значит, я в северных широтах», - пронеслось в его голове.
Аллах и провидение распорядились так, чтобы вождю небольшого племени эскимосов, поселение которых находилось на берегу Северного океана, пришла в голову идея запастись съестными припасами, и он послала группу соплеменников к морю на ловлю рыбы. Рыбаки забросили сети, сплетенные из тонких крепких жил северного оленя, в студеные волны.
Не переставая возносить молитву к Аллаху, Синбад вдруг почувствовал, что его кораблик у же не покачивается на волнах, как прежде, а стремительно куда-то движется. «О, Аллах! – обрадовался он. – Неужели ты внял моим горячим молитвам?» Между тем, кувшин вдруг резко остановился и Синдбад услышал приглушенную тонкими стенками сосуда, гортанную незнакомую речь.
Дикари дружно вытянули наполненную рыбой сеть на берег. Улов был, как никогда, богат и тяжел. На берегу, ударяя в бубен и потрясая чудным жезлом, плясал шаман.
- Го-ое! Го-ое! – вопил он высоким, пронзительным голосом. Рыбаки оттащили сеть подальше от воды и , присоединившись к своему колдуну, принялись исполнять ритуальный танец в честь своего тотема – белого медведя, который хранил их род и помогал на охоте и рыбалке, не давая людям племени Умки умереть с голоду.
После этих священнодействий с танцами, ритмичными ударами в бубен, эскимосы вернулись к сетям, кищащими рыбой. Серебристые тела рыб мелькали в морозном воздухе, вспенивая вокруг себя воду. С дикими визгами и хохотом рыбаки принялись вытаскивать улов, выбрасывая в снег большие тушки нелмы, хариуса и других рыб ценных пород.
Прислушиваясь к зычным крикам дикарей, Синдбад вдруг почувствовал, как кувшин резко дернулся вверх. Это маленький мальчик, увидев в сетях необычайный предмет, отдававший тусклым цветом позеоеневшей меди, схватил кувшин и, воровски оглядываясь - не видел ли кто? - быстро засунул его за пазуху выделаной из оленей кожи малицы.
прдолжить....