От автора. Рассказ скабрёзный.
1
Я ехал по Уральской…. Время было два часа ночи, и мне было скушно…. Хотелось с кем-то поговорить, а полуночная улица была темна и пустынна.
Томимый хандрою, я увидел девушку в белой кофте, идущую с собакою по тротуару. Я неспешно обогнал её, что на автомобиле сделать несложно, и, создав между нами дистанцию в двадцать-тридцать метров – прижался к обочине и остановился.
После чего, выйдя из машины, я открыл капот, и стал что-то там разглядывать, ожидая приближения ночной путницы….
Вскоре она поравнялась с машиной….
Задав ей какой-то нелепый вопрос, типа: «Девушка, а ска-а-ажите, па-а-ажалуйста – какой это город?» – я заставил её замедлить ход и остановиться. Затем, добившись её внимания, спросил: далеко ли она идёт, и не нужно ли её подвести?
Девица, свернув с тротуара, подошла вплотную к автомобилю и сказала: что нужно…. При этом, сослалась на то, что у неё немного денег, и использовать меня – по расценкам такси – она не сможет…. Я пообещал ей - быть сдержанным – в финансовых вопросах…. А вот по остальным векторам нашей будущей любви, никаких гарантий - я не давал.
Девушка была немного жеманной, одета в голубенькие холщовые штаны и белую ажурную кофточку. Волосы у неё были темно-медные, с тяжелым золотистым отливом. Собака была в тон хозяйке – тоже, малость медно-рыжеватая, средних размеров с длинною мохнатою шерстью.
- Молока я хотела купить, а тут его нету…. – Растерянно сказала девица, обернувшись на светящееся неподалеку от нас крыльцо ночного магазина. – Даже не знаю – где его взять?
- А давай, на Комсомольскую сгоняем? – Предложил я. – Тут недалеко, и там – тоже ночной магазин есть!
- Давай! – Без лишних церемоний согласилась дама, и лихо забралась в машину. Собака послушно запрыгнула вслед за ней и заученно уселась на коврике, между ног у хозяйки.
* * *
Мы, неспешно болтая, доехали до Комсомольской, и купили молока. После чего заехали на одну из ночных парковок, где охрана знала как меня, так и мою машину.
Данное обстоятельство позволяло мне ночью забраться в любой ряд, зная, что к тебе никто не подойдёт, и ты можешь спокойно обниматься с женщиной. (Кстати, и с мужчиной – тоже). Причем, обниматься – находясь под надёжною охраной – как от группы случайных наркоманов, так и от вторжения в частную жизнь какого-то праздношатающегося «уазика» ППС…. Милиционеры любят бесцеремонно рассматривать тебя и твою даму – почище всякой полиции нравов, словно ты проходишь по всем ихним ориентировкам, как лидер какой-нибудь организации геронтофилов, и буквально пять минут назад – покушался на честь прабабушки, одного из членов данного экипажа. О чём неопровержимо свидетельствует подлинная видеосъемка, лежащая в его бездонных карманах….
И здесь, на парковке, я был защищён от всего этого.
2
Мы немного поболтали о том о сём…. Как выяснилось, она замужем (что не удивительно, согласно классическому описанию дамы с собачкой); что её муж – конченная сволочь (что – тоже закономерно); и что он – то ли таджик, то ли уйгур (и это – не удивительно!); и что он завтра уезжает в Сургут – на заработки (о, и это – вполне в духе времени!)…
В заключение – она призналась, что искренне полюбила меня, но, минет мне сделать не может, так как у неё болит губа. Я пригляделся: и в самом деле – губа, слева, у неё была припухшей…. Наверное, это её ударил подлец-муж…. Наверное, этот параноик страдал бредом ревности, и – ни за что, ни про что – избивал свою добродетельную супругу. Господи! – подумал я, и моё сердце зашлось от жалости…. И тогда я решил отвезти её домой….
Мне, честно говоря, и самому не хотелось заниматься с ней сексом.
Дело в том, что она была с собачкой, и та неотлучно находилась с нами в машине. Я ведь ни разу не был в шкуре собаки, и с трудом представлял, что в их, собачьем представлении – является деликатесом. А вдруг – это мужские детородные органы? И, насколько я знаю, собаки любят хватать зубами болтающиеся поблизости от них предметы.
К тому же собачка показалась мне – давно некормленой. Так или иначе, я решил не рисковать и отвезти чеховскую даму, от греха подальше, домой.
В итоге, я остался без секса, но зато с целыми – для этого технического процесса – принадлежностями….
* * *
Жила она неподалеку, на улице имени первого космонавта Юрия Гагарина.
Впрочем, и это объяснимо: за молоком, в два часа ночи, на окраины типа Химмаша – дамы с собачками не ходят. Тем более – с таким ревнивым мужем.
Перед тем, как мы расстались, она представилась: «Катя…»
- Я обязательно заеду за тобой, Катя…. Дорогая…. Для меня сегодня жизнь открылась – по-новому… – Многообещающе и многозначительно, сказал я ей на прощание.
Она показала мне милый двухэтажный домик, где мне вскоре предстояло жить, и назвала номер квартиры. Я раскланялся. Она сделала книксен. Оставшаяся без ужина собачка, с кислой гримасой – тоже кивнула мне на прощание.
Очарованный страстью я медленно поехал обратно, по ночной и пустынной улице….
«Катя, Катя, Катерина…. Из-под цокота копыт…» – Звучала в моем сердце какая-то далёкая фронтовая песня….
…Я сразу же забыл её номер квартиры. Да и номер дома – тоже. И не вспомнил бы, если б – через пару дней – ко мне не заехал Толик.
3
Толик прикатил погожим вечерком, на своей белоснежной «Вольве».
Мы мирно попили кофею и стали беседовать. Сначала о кризисе ликвидности в США, затем о теории Адама Смита и о перспективах развития синергетики…. А потом – о бабах….
И вот, когда мы дошли до баб, я неожиданно вспомнил о своей случайной находке….
- Толян! – Громко воскликнул я. – Слушай, я тут, третьего дня – такую Машку – на улице встретил! Поедем позырим, вроде – она ничего! Тем более – на твоей «Вольве»… Она и охуеет сразу!
- Поехали! – С готовностью сказал Толян. Ему нравилось нравиться Машкам. Он чувствовал себя гораздо представительнее, чем без них.
Я попросил у соседа крепдешиновый костюм, одел котелок и взял тросточку.
Мы тронулись. По дороге я попросил Толяна остановиться возле небольшого «блошиного рынка», где купил у таджикского золотаря массивную золотую печатку и дорогой монокль от «Тиффани»…. Всё это обошлось мне в пятнадцать рублей, но, в этот момент, мне, как всякому влюблённому – думать о деньгах не хотелось…. А для чего жить тогда, если нет любви в сердце? Ну, подумаешь, не куплю себе – лишнюю пачку папирос!
Мы медленно, с шиком и чувством собственного достоинства, въехали во двор невесты.
Был летний погожий вечер. Патриархальный дворик был густо усеян сплетничающими бабками, синхронно повернувшим к нам – свои платиновые головы.
«Блин! – Подумалось мне. – Столько свидетелей! Тут уж, точно – придётся жениться! Тут – не отвертишься!»
Тем не менее, я элегантно вышел из машины, и, вынув трость, поправил котелок.
Придирчиво осмотрев себя, я отметил, что смотрюсь довольно элегантно. Для полноты образа – не хватало лишь белого носового платочка – в нагрудном кармане.
Обернувшись к машине, я сказал Толику:
- Толян, у тебя нет носового платочка?
- Нет! – Бесхитростно сказал Толик.
Секунду подумав он добавил: «Погодь, погодь…. Тут, вчера, Ольга, в машине, кажись трусы свои забыла….»
И вынул он откуда-то из бардачка – белые батистовые трусики.
Они были маленькими и ажурными, и – если их аккуратно сложить «треугольничком» – они вполне могли сойти – за дорогой носовой платок. Я так и сделал: аккуратно сложив их вчетверо, сунул в нагрудный карман, рядом с моноклем. После чего, ещё раз осмотрел себя. Ансамбль был завершён, и надо было – начинать действовать.
4
Взглянув на дом, высящийся передо мною, я вспомнил, что Катя ушла – именно в это фешенебельное здание. Осталось только – припомнить номер её квартиры.
Но мне не нравилось – то несметное количество старушачьих глаз, которое, в этот момент – меня пристально рассматривало.
Я чувствовал себя ископаемым детёнышем мамонта, изловленным племенем нанайцев…. И – бесцеремонно разглядывающими свою редкостную добычу.
Мимо меня по тротуару шла женщина.
- Женщина, а где тут двенадцатый дом? – Нарочито громко спросил я её, нервно постукивая тростью о тротуар, и выставив напоказ дорогую массивную печатку.
Женщина стала мучительно вспоминать, и, наконец, показала куда-то вправо.
Но тут же в дело вмешались бабки. Они, неистово перебивая друг друга, стали наперебой кричать, где же находится – этот злополучный двенадцатый дом. Который, кстати, был мне совершенно не нужен. Мне-то нужен был седьмой, и я стоял – как раз напротив него. О чем убедительно свидетельствовала настенная табличка. Но я умышленно устроил весь этот бардак. Судя по монолитной массе людских голосов – в этом дворе находилось не менее дюжины зданий – носящих на своем теле именно этот «двенадцатый» номер…. Слава богу, речь шла о доме, а не о бюстгальтере….
Пока они все орали, я с удовлетворением отметил, что время, необходимое мне для того, чтоб перехитрить всю эту дворовую банды, выиграно, и можно придумать для них – какую-нибудь правдоподобную версию. Например, я ищу девушку, для которой, мой директор из Ханты-Мансийска – срочно велел передать курьерский пакет…. Для распечатки и передачи в регистрационный органы. Например, в Земельный Кадастр. Это снимало с меня ответственность – за качество названной девушки и за её семейное положение. Ну, и придавало немалый вес – моему авторитету, причём, в том дворе, где мне скоро предстояло жить.
Я, между тем, мучительно вспоминал номер квартиры: то ли двадцать вторая, то ли – двадцать четвёртая….
Сразу же, наугад, подняться к даме – я не мог: во-первых, где гарантия, что её мужик уехал в Сургут, а, во-вторых, где гарантия, что если даже он и уехал, то – с нею не живёт уже кто-нибудь другой! Губа-то у неё – наверняка уже зажила!
И тут я услышал милый женский голосок. Со знакомым французским акцентом. Я поднял, и увидел на балконе – О, господи! – её! Да, это была именно она, и я не мог ошибаться!
Я судорожно вынул из нагрудного кармана свой монокль, уронив при этом, женские трусики на землю. Но поднимать их – не стал. Некогда. Это быстро сделал Толик, выйдя из машины. Он, видимо, страдал устойчивыми формами фетишизма, и они для него – многое в жизни значили.
Я же поднёс монокль к глазам и лишний раз убедился: да, это она! Женщина, из-за которой я провёл столько бессонных, полных страданий и слёз, ночей!
Я чувствовал себя – капитаном Греем, приплывшем на корабле с алыми парусами, к ней, своей маленькой Ассоль.
Я решительно отобрал у Толика – трусливо зажатые в его кулаке трусики, и помахал ими ей, моей Ассоль – как морским семафорным флажком.
«Спускайся быстрее к нам, милая! Скорее! Мы капитулируем – перед твоей красотою!» Вот что значили – мои проникновенные восторженные сигналы!
И она узнала меня! Нет, вы только представьте: она узнала меня! Я был вне себя – от неземного поэтического восторга!
Она спустилась, прыгнула в машину, и мы поехали.
5
Поначалу мы решили ехать на Чкалова, в пустую квартиру, где у нас был добротный матрац на полу, и пара эмалированных кружек.
Там пока никто не жил, и здесь мы могли по-человечески провести время, обсуждая труды Борхеса и Вильгельма Оранского.
Но в этом гиблом юго-западном Гарлеме – нас ждала неудача.
Какой-то мудак насовал спичек в замок, и, в эту квартиру – мы так и не смогли попасть. Наша виртуальная любовная лодка с треском ломалась о земную прозу жизни.
Взламывать дверь мы не решились.
Более того, мы слетали на машине – за молотком и стамеской, но вскрыть дверь – нам так и не удалось. И тогда нам пришлось заехать к какому-то товарищу Толика и выпросить у него ключ – от такой же пустой квартиры, только уже в другом районе, на Академической. Дверь в которую, к счастью, нам удалось открыть. Хотя, это смотря что – считать счастьем….
Пока мы ездили туда-сюда, аристократический налёт постепенно слетел с нашей спутницы, и она стала слёзно требовать от меня пива.
Я, в качестве авансового взноса, купил ей три бутылки, которые она тут же, незамедлительно, выпила.
Далее сценарий нашего путешествия пошёл немного не по тому пути. Вернее – совсем не по тому. Через каждые пять минут мы были вынуждены останавливаться у киоска, где я покупал ей пива. Она тут же его выпивала, и через пару минут – настойчиво просила остановиться, чтоб выйти и пописять.
Присев на газон она производила несложные оросительные работы, и мы ехали к дальше…. Затем, через пару минут – снова к киоску. За пивом. Потом – к газону. Потом – снова к киоску.
И весь этот ужас мог продолжаться бесконечно. Всё это мне напоминало – рассказы о моментально сквозном прохождении пищи через уток барона Мюнхгаузена. В перерывах – между питьём и перегонкою пива, в конечный продукт – она загадочно полулежала и курила – на заднем сиденьи нашей машины…. Точь-в-точь как «Незнакомка» Крамского…. Только без шляпы….
6
Наконец, мы заехали в круглосуточный магазин на Комсомольскую, туда, где в минуты нашего счастливого знакомства с Катенькой, мы покупали молоко…. В магазине мы приобрели колбасы, водки, и финский сыр в какой-то баночке, похожей на хоккейную шайбу. Только красного цвета….
Пиво в мелкой фасовке я покупать не стал, а, наученный горький опытом, сразу купил огромный баллон…. И покрепче.
К тому же, издёрганный беготней по киоскам, я решил больше не рисковать, и, открыв на глазах у изумленных продавцов бутылки с водкою и пивом, плеснул в пивной баллон – немного водки, и взболтнул….
Реакция магазинной публики меня совершенно не интересовала: я был на пороге создания семьи, и как будущий глава этого сообщества, самостоятельно решал семейные вопросы.
Когда мы вернулись к машине, я передал, полулежащей на заднем сидении Кате – приготовленный раствор – для её общего наркоза.
Моя прозорливость оказалась ненапрасной: когда мы пришли в квартиру, дама была уже пьяна. И мне уже не нужно было – в шестой или в восьмой раз бежать за пивом. Да и писять – она стала гораздо реже.
Мы уселись за стол, поболтали о том, о сём…. Катя, в это время, всё время порывалась петь какие-то тоскливые каторжанские песни. Судя по её музыкальным резервам – её муж-узбек был родом из Магадана, или, по крайней мере – из Улан-Удэ…. Она всё время пела про Байкал, и про новую модель горьковского автозавода – «Баргузин», с плохо поворачивающимся рулевым валом.
И, при этом, она интенсивно ела мягкий сыр из страны Суоми, выгребая его пальцами – прямо из баночки.
Я невольно залюбовался её зарумянившимися щечками, задумавшись о её поразительной схожести с Наташей Ростовой. Мне подумалось: вот сейчас мы войдем в сверкающую залу, и, под звуки мазурки, величаво двинемся в танце, по сверкающему от блеска паркету…. И длинный шлейф изумительного платья, нашей прекрасной принцессы – будет легко и таинственно шелестеть в такт музыке, играя блестками – от огромных хрустальных люстр, висящих над головами танцующих.
Однако, вспомнив, что, согласно строгому аристократическому протоколу – за песнями про Байкал, неизбежно должна последовать интимная близость, я отправил Катюшу в комнату – полежать на диване…. И подождать там – решения своей дальнейшей брачной судьбы. Она ушла, и вскоре уже оттуда послышались мотивы песен, отражающие нелегкую участь колымских арестантов.
7
- Толя, иди к ней! – Назидательно сказал я Толику. – Тебе когда-то надо пройти – экзамен на половую зрелость!
Но Толик стал по-фарисейски закатывать глаза к потолку…. Он увиливал от сдачи Единого Госэкзамена. Судя по всему, ему нужен был героический пример.
«Эх, – с горечью подумал я, – вот из-за таких пассивных персон – у нас в стране все экономические реформы проваливаются!»
- Нет, иди ты! – Наконец, сказал он. – А я – уже потом. Ты же сам говорил – что вас учили сапёрному делу! А сапёр должен идти первым. Давай, я буду регулярной армией! Пехотой!
Я вынул миноискатель и пошёл…. В ушах сразу запищало….
Через пять минут я вернулся на кухню. Толя допивал водку.
- Все нормально! – Строго, по-уставному, доложил я. – Мин нет! Проверено! Сержант Хоботов!
И спрятал миноискатель в трусы.
- Машину поведешь ты! – Ответил он сумрачно, и налил себе полстакана водки.
- Толя, ну иди же ты, наконец-то! Тебя же девушка ждёт! Это же неприлично – заставлять даму ждать! Женщины, они – знаешь, какие мнительные! Она сейчас там лежит, бедняжка, и переживает, что тебе, в ней – что-нибудь не понравилось! Ну иди же ты, Толя, нельзя же так!
Толя встал, и нехотя пошёл.
«Господи, – подумал я – человеку тридцать лет, а никакого воспитания! Если они, вдруг, поженятся – как она, бедненькая, с таким увальнем будет жить! Блин, ну что за человек – ни украсть, ни покараулить!»
Но, вскоре, послышался отдалённый скрип дивана, и я успокоился. Брак обещал быть крепким. Главное, в такие минуты – не мешать молодым, бережно относиться к этому хрупкому ростку – едва зарождающихся чувств.
Я подошёл к окну. Внизу горели окна стоящего с раскрытыми дверями троллейбуса. Я курил и смотрел – как пассажиры неторопливо наполняют салон. Время было позднее, и это был – либо последний, либо один из последних – троллейбусов.
Вскоре они, мои два голубка – порозовевшие и счастливые – появились на кухне. Мы немного выпили, поболтали, и решили прокатиться по ночному городу.
* * *
Колеса автомашины мягко шелестели по асфальту, мимо пролетали неотрегулированные и слепящие фары встречных машин, но, в целом, всё было романтично и загадочно.
Мы крутнувшись по городу, доехали до Шарташа, и, встав на краю озера, любовались плавающими в воде отражениями звёзд и далеких огоньков ЖБИ.
8
Я курил, а тёмная озёрная вода плескалась у самых ног, тихими всплесками ударяя в угольно-чёрную корягу.
- Катя, - сказал я нашей даме, - нам с Толиком сейчас надо будет поехать на Шефскую. К нам ночью приходит «Камаз», из Перми, с фанерой, и нам надо передать водителю документы и накладные. Он нас будет ждать там, на базе. Давай, милая мы отвезём тебя домой, и поедем заниматься своими делами! А денька через два – мы заедем за тобою снова…. Может, ты к тому времени, и подружку уже найдёшь! И тогда – мы, вчетвером, вместе поедем и покатаемся!
- Я не могу сейчас домой, – возразила мне Катенька. – Мама закрывает дверь на засов, и, до шести утра – она меня домой меня не пустит! Мне надо где-то перекантоваться – до шести утра….
«Блин!- С досадой подумал я. – Знакомая ситуация!».
Я по опыту знал, что некоторых женщин крайне затруднительно экстрадировать на историческую родину. Они предпочитают кататься в машине, пока не доведут водителя до полного изнеможения, и пить всю ночь пиво…. Они не хотят лежать на своем уютном диванчике, и читать женские романы.
И вот мы с Толяном – попали сейчас именно в такую, довольно распространённую ситуацию.
Девушку надо было куда-то пристроить. Вечно возить её с собою, как останки несложившейся любви, не имело смысла.
Если этого не сделать, у меня мог случиться нервный срыв. Учитывая масштабы озера Шарташ и русские исторические традиции – это было небезопасно. Инсценировка «Стеньки Разина» или «Грозы» в наши планы не входила. И я подумал: а почему бы Толику не жениться на ней? Зачем гоняться за счастьем по всему белу свету, когда оно у тебя почти в руках? Если б он согласился, то, примерно через полчаса – я бы мог спокойно поехать спать.
Воспользовавшись тем, что наша пассия – в очередной раз отошла пописять, я твердо сказал Толику:
- Толя, ты должен – на ней жениться! Тем более, после всего, что между вами произошло?
- Но, я же не один был? – Растерянно пробормотал Толик, нервно перебирая свои пальцы, словно восточные чётки.
- Толя, если ты женишься на женщине старше четырнадцати лет, то – это просто непорядочно – интересоваться, кто был у неё – до тебя! – Назидательно высказался я. – Вот она, к примеру, спрашивала у тебя – много ли женщин любило тебя до неё?
- Нет… - Ещё более растерянно пробормотал Толик.
- Ну, вот видишь! – Подытожил я. – Как я и думал, она гораздо воспитаннее тебя, и не задает бестактных вопросов. Ну, ничего, надеюсь – она многому ещё – научит тебя в браке! Господи, как же я тебе завидую: каждый вечер тебя будет встречать милая хозяюшка – с хлебом-солью, на свежевыстиранных рушниках!
Но, тугодум Толя – не оценил вариант с милой хозяюшкой. Видимо, он ещё не созрел для такого серьёзного решения, как вступление в брак.
- Слушай, Димон, – сказал он с мольбою в голосе, - давай я попозже на ней женюсь! Давай, сейчас – что-нибудь другое придумаем! Мне сегодня – мой гороскоп не рекомендует – в брак вступать! Давай, хотя бы – перенесём это – на завтра или послезавтра?!
– Ладно! – Вздохнул я. – Сейчас что-нибудь придумаем.
Из кустов показалась Катя. Она поддёрнула штаны и направилась к нам.
«Девчонку надо куда-нибудь пристроить…. В хорошие руки…. – Подумал я. – Ну не бросать же её тут, на берегу Шарташа! Тем более – она без пяти минут супруга Толика!»
И тут я вспомнил про Навруза. Он был дагестанец, но жил в тюменской области, то есть – формально считался моим сибирским земляком. В данный момент он находился на парковке, на Уральской. Он часто упрекал меня в том, что я ни разу не привёз ему бабу. А я обещал, что привезу. При первом же удобном случае. Нужное решение было найдено.
- Катя! – Обратился я к ней. – Мы с Толиком, сейчас поедем на Шефскую, где нас ждёт груженая фура. Мы бы взяли тебя с собой, но туда может приехать наш директор, а ему не нравится – когда мы приезжаем с посторонними. Давай сделаем так – мы завезем тебя к нашим друзьям, на автопарковку, и ты подождешь нас там – примерно полчасика…. А потом мы освободимся, и сразу приедем за тобой!
Судя по реакции нашей спутницы – такой вариант её вполне устраивал. Ей не хотелось идти домой, а с кем и где пить пиво – ей, похоже, было всё равно. Мне, честно говоря, тоже было всё равно: где и с кем – она будет пить пиво….
Толик, судя по его лицу, также не торопился расстаться со своей холостяцкой свободой, и судя по его поведению – был вовсе не ревнив. Он не ревновал свою невесту, и не закатывал ей истерик. Как жених, он смотрелся очень выигрышно, и Катю можно было поздравить с удачным приобретением. Особенно, после узбека из Улан-Удэ, регулярно разбивающего ей левую губу.
9
Мы сели в машину и помчались. Катя сидела на переднем сиденье рядом со мной, а её будуший супруг сел сзади. Вскоре мы вылетели на Берёзовский тракт, поднялись на мост, ведущий в город, и перед нами открылась захватывающая панорама ночного Екатеринбурга. Через пять минут мы свернули ну Уральскую, и я лихо подъехал к ночной парковке.
Выскочив, из машины я сразу подошёл к охранникам и спросил:
- Где Навруз?
- Он в «Газели». Не буди его…. Он только что из игровых автоматов пришёл…. Пьяный он…. Ты его хрен добудишься сейчас.
Я подошёл к «Газели». Она стояла на высоком парапете, задрав морду вверх, словно памятник легендарной «Катюше»… Навруз спал, по-орлиному закинув голову. Его ноздри хищно дышали. Ему снилось Каспийское море и распухшие от чёрной икры осетры. Судя по вздохам спящего, Навруз представлял себя – одним из них.
- Навруз…. – Стал толкать я его в плечо…. – Навруз, вставай! Навруз, ты слышишь, я тебе бабу привёз…
Он совершенно не реагировал.
Я позвал Толика, и мы выволокли Навруза из «Газели» на улицу. Он мычал и сопротивлялся. Но я, как Дед Мороз, получивший предоплату за доставку новогоднего подарка – не мог бросить драгоценный мешок, под дверьми, и уйти.
Возить всю ночь с собою этот сладкий гостинец – я тоже не мог. Нас ждал директор фирмы на Шефской. И целая фура, до самых краев заполненная фанерой. Мы не могли сорвать производственный процесс, и поставить под угрозу двукратное увеличение ВВП, провозглашённое нашим президентом.
Судьба родины была, отчасти, и в руках у Навруза…. И мы с Толиком, нещадно волокли его за эти самые руки – к белой «Вольве», где сидела наша Катерина.
Широко распахнув заднюю дверь, мы не без труда, впихнули его в салон.
Когда речь идет о большой любви – многим приходится жертвовать. Об этом – ещё Шекспир с Островским писали. Я не хотел отступать от канонов классической литературы. У каждой Бэлы должен быть свой Казбич.
Навруз безвольно упал корпусом вперед, упершись головой в переднее сиденье. Руки его машинально вытянулись и нашли плечи дремлющей Джульетты. Гордый сын Каспия ощутил под своими натруженными ладонями чарующее тепло женского тела.
Ей Богу, я еще никогда не видел чтоб так быстро приходил в себя зверски пьяный человек! Хотя, нет, вру, видел…. Так же быстро трезвел мой институтский товарищ Серёга, когда я ему по секрету сообщил, что в моей комнате спит наш пьяный декан. Если б я сказал ему, что в мою комнату перенесли прах Ленина из Мавзолея – он оторопел бы гораздо меньше. И просыпался б, соответственно – намного дольше.
То же и Навруз: ошутив под своими пальцами – долгожданный подарок, он, словно пятилетний ребенок, подолгу мечтающий о велосипеде, стремительно просыпался и приходил в себя, все ещё не веря, что он, этот велосипед – уже у него в руках! И эти самые руки – недоверчиво ощупывали грудь нашего данайского дара! Да, он исступлённо мял её грудь и всё еще не верил – в обрушившееся на него счастье!
Наконец, его взгляд стал целеустремлённым и осмысленным. Как у настоящего горного джигита.
- Поедем ко мне! – Твёрдо вымолвил он, и ласково положил ей голову на плечо.
- А у тебя мясо есть? – Неожиданно даже для меня, спросила она, не оборачиваясь….
«Ба! Да у неё, наверное, глисты! – подумал я, вспомнив, сколько она ест. – Надо будет Толику посоветовать – купить ей в аптеке тыквенных семечек. Иначе – он её не прокормит!»
- Есть! – Твердо ответил пришедший в себя Навруз.
- Поехали! – По-гагарински выдохнула она.
Впрочем, а что ещё могла сказать обитательница одноимённой с космонавтом улицы? Россиян издревле тянуло к загадочным звёздным далям.
10
И мы поехали…. В сторону Байконура.
Сам космодром располагался на улице Восточной, где дагестанцы снимали двухкомнатную квартиру.
Через пять минут наш звёздный экипаж был уже на месте. Распрощавшись с возлюбленными, мы с Толиком выскочили на автостраду, и понеслись прочь.
Я облегченно перекрестился и давил что есть сил на педаль газа. Молодой супруг дремал сзади. Судьба сданной в лизинг невесты, судя по всему – его особо не интересовала. Впрочем, я Толика понимал: накануне брака, почти каждый мужчина, интуитивно хочет оттянуть – миг своего облачения в семейные вериги. Тем более, судя по предварительной договоренности, молодому рекруту оставалось погулять на свободе – максимум два-три дня! А там – пелёнки, распашонки, походы на молочную кухню и затяжные семейные скандалы – из-за не вынесенного вовремя, мусорного ведра….
Да, по-человечески – я его понимал…. И, если б не Навруз, то Толика уже сегодня бы – грубо спеленали крепкие и безжалостные руки – закрытой на щеколду – тёщи….
«Ничего, ты ещё узнаешь – как пропалывают огурцы и почем нынче кубометр навоза!» – Злорадно подумал я, глядя в зеркало заднего вида – на дремлющего молодожёна.
* * *
На следующий день, дагестанцы, спавшие в ту ночь на Восточной, высказали мне массу упрёков.
Дело в том, что в квартире, куда Навруз привёл свою пассию, людей было в ту ночь – больше чем селёдок в бочке. Они уже спали мёртвым сном, и их, двух наших бедолаг, туда не пустили. Им просто не открыли дверь.
Видимо, Навруз не знал, что проживание семейных, в рабочем общежитии – запрещено законом. Так что молчаливый отказ в поселении – был вполне правомерен.
Разочарованная парочка вышла на улицу и там, стоя под берёзами – стала орать, в два голоса, на третий этаж, чтоб им открыли дверь. Но на эти вопли никто не реагировал, по крайней мере – из нужной им квартиры….
И тогда они, исчерпав лимит своего терпения, занялись сексом прямо там же, под берёзками….
Погруженная в пучины неземного блаженства, молодая в неистовстве стонала под окнами, громко называя своего нового друга – то Шарафом, то Шерифом, то Сапфиром-Оглы!»
Навруз же, заходясь в неистовом сочленении, и не откликаясь ни на какие позывные, молча делал своё многотрудное дело. Которым, я думаю, они занимались до тех пор, пока третьи петухи не пробудили Катину мамашу, тёщу Толика, и та не сняла запорную щеколду со своей двери.
И тогда блудная дочь, наконец, смогла отбыть на историческую родину. На улицу имени первого космонавта Гагарина.
Лучшими отзывами – о качественной ночной работе Навруза – стали многочисленные отзывы соседей…. Несложно догадаться, что всю эту фауно-флористическую вакханалию, изредка заглушаемую свистеньем и дуденьем – проходящих мимо поездов, слышали – многие из соседей. Особенно – бдительные бабули, тщательно отслеживающие – любые новости с улицы.
И вот они, эти самые бабули, наши народные часовые, наутро и высказали массу претензий – ни в чём не повинным дагестанцам. Тем, кто мирно спал, в эти предутренние часы. И, увы, не слышал эти сладострастные вопли и стоны наших подберезовиков.
Безвинно пострадавшие от упреков своих соседей, дагестанцы, соответственно, переадресовали их – мне…. Как организатору шумного «сада наслаждений», доставившего эту буйную парочку, к ним, на Восточную.
«Лес рубят – щепки летят!» – Сначала подумал я, выслушав их критические слова. И живо представил себе – качающиеся, от неземной страсти, берёзы…. И, конечно, летящие, во все стороны, щепки.
А потом, вспомнив, как лихо Катюха поглощала – одну бутылку пива за другой, я сказал им вслух другое: «Где пьют – там и льют!»
Мои собеседники согласно кивнули и замолчали.
На этом вся дискуссия о ночном происшествии и закончилась.
Толика я больше не видел.
Не знаю – как уж они там живут, в своём домике с мезонином, на славной улице имени первого советского космонавта. Наверное неплохо, иначе б он давно заехал –пожаловаться на свою несчастную супружескую жизнь А то, что он пропал – так это тоже не удивительно: многие из моих знакомых, женившись – пропадают навсегда, словно они уехали в далёкую Бразилию или Парагвай.
А вот по Уральской – я с тех пор не езжу….