Вареон 4

Алмазова Анна
Этот мир не избавил меня от прежнего безумия. Ложась спать, я надеялась, что все изменится, и раз я в этом мире, то мне будет сниться тот, с его родными сердцу картинами: залитыми электричеством улицами, неоновыми вывесками, рождественскими гирляндами, елкой на главной площади, медленно текущей Двиной, милыми сердцу лицами Кати, Васи, Лены, даже Димки, и, главное, Максима...
Но увидела я знакомые улицы столицы Ланрана. Город еще спал в лоскутном одеяле теней. Только только начинало светать, плакал мелкими каплями дождик, умывая и без того мрачное здание замка. Внутри, куда меня втянуло, было не радостней: в комнате с плотно занавешенными окнами царил полумрак, рассеиваемый только неясным светом единственной свечи.
На кровати с бархатным, темно-зеленым балдахином лежала Анлерина. Это была уже не та горделивая красавица, которую я когда-то видела в своих снах: румянец сошел с ее щек, на губах появилась корка, волосы потускнели и не были так тщательно причесаны, как обычно. Кожа ее стала столь прозрачной, что под ней виднелись тоненькие жилки, по шее стекла капелька пота, застыв у основания кружевного воротника... Ее глаза, окруженные темными тенями, были закрыты, но она не спала: мой дух чувствовал, что принцесса уже очнулась от кошмара болезни и пытается поднять тяжелые веки.
Но прошло достаточно много времени, когда девушка пошевелилась, тихо застонала от слабости, с трудом открыла глаза, и увидела, как и ожидалось, не меня, глупого приведения, а сидевшего у ее кровати жениха.
Как я раньше его не замечала? Впрочем, не трудно было не заметить: и без того тонкий Хамал умудрился похудеть еще больше, его идеально белая когда-то кожа чуть посерела, наряд, вне обычая, был помят и слегка грязен, и теперь Хамал походил скорее не на красивую статую, а на манекен из магазина поношенной одежды...
Только принцесса открыла глаза, как морщинки усталости сошли с лица ее жениха, сменившись искренней, счастливой улыбкой. Таким я Хамала не видела никогда: помятый, начесанный и заросший, он казался мне теперь скорее студентом-анаректиком, тянущимся за наркотиком, чем льстивым придворным.
– Как я счастлив, что вы наконец-то очнулись! – прошептал он дрожащим от волнения голосом. – Целитель говорил, что вы излишне задержались в мире снов, моя дорогая.
– Воды... – прошептала девушка, и Хамал, вскочив на ноги, принес ей чашу с приятно пахнущей жидкостью. Судя по насыщенному зеленому цвету и запаху, это была не вода, а какое-то зелье, сваренное из трав.
– Вареон... – прошептала Анлерина, с трудом разжимая запекшиеся губы.
– Мне следовало бы разозлиться на вас за недоверие, – поджал губы юноша, с истинно ангельским терпением помогая больной напиться. – Вы мне солгали, но я вас не виню. Вареон убежал, и я сомневаюсь, что его найдут.
Анлерина, счастливо улыбнувшись, упала на подушки и прошептала:
– Ты... не прав... не... убивал, – прошептала и заснула.
Хамал пожал плечами, поставил чашу на столик, отодвинул со лба девушки мокрый от пота локон и разлегся в кресле. Заснул он почти мгновенно, и время вновь понеслось передо мной со страшной скоростью: дождик за окном успокоился, вошедшая служанка впустила в комнату теплый ветерок, солнышко поднялось высоко над городом, решило, что на сегодня достаточно и уже покатилось к горизонту, как в покои больной осторожно вошла Хлоя. Вслед за ней шел маленький, худенький человечек в зеленом и излишне скромным для дворца наряде. Легкий шорох разбудил Хамала, и жених принцессы удивил меня, поклонившись неприметному гостю.
– Вижу, что принцесса проснулась, и вы дали ей мое зелье? – спросил зеленый, и Хамал ответил:
– Вы правы, целитель.
– Никто ей ничего не приносил? – спросил, как оказалось местный врач, вглядываясь в лицо Хамала. На мгновение мне показалось, что я присутствую на игре “Кто кого перехитрит”. Но только на мгновение...
– Чего именно вы боитесь? – спросил Хамал, в одно мгновение преображаясь из измученного жениха в коварного придворного. – Яда?
– Яды тоже бывают разные, – заметил целитель, подходя к кровати и вглядываясь в лицо больной. – Прошу оставить меня наедине с принцессой...
Хамал слегка скривился, но послушно вышел из комнаты. Мне не хотелось следовать за ним, но и мое эфемерное тело, послушное чужой воле, понеслось по воздуху вслед за черным принцем.
Внезапно Хамал остановился и без стука вошел в неприметную с коридора дверь. Привычно проследовав за ним, я узнала покои Сарадны, те самые, где недавно состоялся разговор фаворитки и Манрада.
– Молодец, сын, – потрепала Хамала по щеке Сарадна. – Ты сумел добиться доверия у сумасбродной девчонки, и ее отца очаровал. Это трогательное дежурство у постели было хорошо продуманным ходом...
– Ты не понимаешь, мама, – холодно начал Хамал, отклоняясь от материнской ласки. – Смерть Анлерины сейчас принесла бы больше проблем, чем выгоды. Твои усилия оказались бы напрасными.
– Это не так уж и плохо, сынок, – заметила Сарадна. – Если бы приемником оказался ты... или Манрад...
– Мама! – засмеялся Хамал. – Уже сейчас целитель следит за принцессой, как за зеницей ока! Он ждет яда, и я подозреваю от кого, подозреваю, и зачем. Чтобы подстраховаться. Если принцесса, не смотря на уход клана, умрет, то свалят ее смерть не на беспомощность клана целителей, а на тебя, неужели не понимаешь! Да, Вран не поверит, ты слишком крепко держишь его слабое сердечко в своих руках, но король это еще не все. Жрецы, изначально стоявшие не по твоей стороне, взбаламутят народ, который тоже тебя не любит. Начнутся волнения. Тебя обвинят в смерти двоих детей короля, а от такого пятна нам не отмыться за всю жизнь. Анлерина должна жить!
– Не влюбился ли ты в эту девчонку, что так ее защищаешь? – сощурила глаза женщина. – Только вот чувства твои ничего не меняют, слышишь!
– Я сделаю все, что ты скажешь, – произнесли губы Хамала, а глаза утверждали нечто другое.
– Знаю, что сделаешь, – усмехнулась Сарадна, не замечая недовольства сына. – Куда же ты денешься?"

Кто-то осторожно коснулся моего плеча, и я мгновенно проснулась, почти не удивившись, увидев рядом с кроватью Вихря. Почувствовала только раздражение: слишком вольно трактует маг мое расположение, так вольно, что позволяет себе входить в комнату, когда я сплю. А что, если бы я привыкла почивать в голом виде?
– Ты сильно побледнела во сне, – не замечая моего недовольства, и скорее сам себе, чем мне, задумчиво сказал маг. – А теперь щеки снова румяные, и в глазах блеск. Что тебе снилось?
Последний вопрос был произнесен столь властным тоном, что все мое демократическое воспитание воспротивилось против ответа. Но, подавив душевные порывы, я натянула одеяло до подбородка, краснея под взглядом мага, и все же ответила:
– Анлерина очнулась после болезни.
Вихрь не стал задавать вопросов, он вообще повел себя странно: облегченно закрыл глаза и чуть слышно выдохнул. Тут-то я и поняла, что маг верит в мои сны гораздо больше, чем я сама.
– Что ты знаешь о моей сестре, ведьма!
Вопрос заставил меня вздрогнуть, и не только меня. Но на мою защиту Вихрь вставать не спешил: лишь поклонился принцу и чуть отошел в сторону, не заслоняя более от Вареона моей персоны.
– Вас случаться никто не научил! – начала я нападение в ответ на нападение. Вихрь перестал улыбаться, явно понял, что это камень не только в Вареонов огород... – Думала я, что у принцев больше мозгов, но ошибалась. Мало того, что входите без стука, так еще и смеете меня оскорблять!
Вареон промолчал. Как и всегда в моем присутствии он избегал на меня смотреть – это уже настолько вошло в привычку, что мне не очень-то и требовалась маски. Вот и теперь, пока я поспешно надевала на лицо поданную предусмотрительным Вихрем черную ткань, мой гость, гневно уставившись в пол и проигнорировав мое замечание, переспросил:
– Что ты знаешь о моей сестре?
Прогресс! В вопросе отсутствует слово “ведьма”… Уже лучше…
– Ваша сестра недавно прибыла в замок из двухлетнего путешествия, – быстро ответила я, остерегаясь и далее игнорировать вопрос его высочества. – По прибытии одна из ее телохранительниц передала ей записку и браслет от близкого человека. С этим человеком состоялось у принцессы две встречи: последняя из них закончилась ссорой, что чуть было не лишило жизни нашего наследного принца, да благословят его боги! – Вареон сверкнул глазами, но проглотил мое замечание. – От волнения у принцессы началась горячка, но этой ночью она пришла в себя. Прежде, чем Анлерину сморил сон, милый жених нашей принцессы, будь благословенно его имя! – Вареон сжал кулаки, но опять промолчал. Зато не выдержал Вихрь, украдкой бросив на меня укоризненный взгляд, – ей успели рассказать о побеге брата.
Не выдержав гневного взгляда Вареона, я продолжила уже гораздо спокойнее и почти примирительно:
- Не надо так на меня смотреть, Вареон, или Дал, как вас называть? Вы сами начали эту бессмысленную и даже опасную в нашем положении перебранку. В конце концов, принц, я прошу у вас не так уж и много: больше меня не оскорблять. Я никогда не причиняла зла ни вам, ни вашим друзьям и не заслужила такого обращения. И не моя вина, что нам теперь надо держаться вместе... была бы моя воля...
- Была бы моя воля... - прошипел принц.
- И что?
– Я бы тебя убил! – ответил Вареон, направляясь к двери. Лишь у самого порога он остановился и, не смотря на меня, добавил:
– Я постараюсь более не оскорблять вас, Марга. Я не за этим пришел, а чтобы сообщить… мы уезжаем сегодня. Будьте готовы... госпожа.
– Я предупреждал, что не будет легко, – попытался успокоить меня Вихрь, как только закрылась дверь за принцем. – Это только начало.
– Лучше бы ты дал мне уехать, – зло прошептала я, с трудом сдерживая слезы гнева. Даже последние слова Вареона, столь похожие на извинение, не смогли могли меня успокоить.
– Не всегда то, что мы считаем лучшим, на самом деле для нас хорошо. Принц примириться с твоим присутствием в отряде, обещаю.
А я сама примирюсь? Вихрь ушел, а я с трудом справилась с желанием бросить ему что-то вдогонку. Как Анлерина. Но, во-первых, это была не моя комната и не мои вещи, а, во-вторых, это не мой мир вообще, а в-третьих, и в главных, Вихрь – единственный, кто ко мне здесь относится с подобием дружелюбия, единственный, кому я могу доверять...
Если и его потеряю, если и он меня оттолкнет, то не выдержу...
Стянув с себя маску, я разрыдалась.
Ненавижу! Всех их ненавижу!
А за окном пошел ливень. Всхлипывая, я слушала, как опасно близко била в лес молния и... не помню, о чем я тогда молилось. Но явно о чем-то неразумном.