На асфальте.
Марк лежал на асфальте с открытыми глазами и смотрел в тёмно-синее, почти чёрное небо, усыпанное мелкими голубоватыми лампочками – звёздами. Шум ночного города, что доносились из-за угла, грязного угла панельного дома был странным дополнением к картине.
Попытавшись приподнять руку, его пронзила боль, невыносимая боль от которой пе¬ред глазами блеснули искры, он прикусил губу, зажмурился. Когда боль стихла, Марк бояз¬ливо приоткрыл глаза. Небо было прекрасно, всматриваясь в него, Марк погружался в вечность, в ту ни с чем несравнимую вечность, которую время даровало звёздам, окунув их в туман, в дымку. Ледяная красота завораживала, по телу пробежали мурашки. Марк попы¬тался улыбнуться, но из-за разбитой губы, из которой медленно сочилась кровь, сделать этого он не смог.
Отсутствие мыслей и рубашки, разодранные джинсы, и разбитое лицо отчего-то не пугали Марка. Страшно было вначале, когда трое подвыпивших парней, подбежали и начали, грязно оскорбляя требовать денег и сотовый телефон. Марку было страшно, когда после отказа наголо бритый парень ударил его в живот; когда парень натянул рубашку на голову и ещё раз ударил, ударил по лицу, по челюсти; когда все, троя, засмеялись; когда двое держали его, а всё тот же лысый, стянув рубашку через голову и откинув её в сторону, наотмашь, кулаком ударил по щеке, от чего чуть позже появился тёмно-багровый синяк. Им уже не были нужны деньги, телефон, они вошли во вкус. Удар металлическим кнутом по ноге заставил Марка кричать, что есть мочи, кричать, срывая голос…. Из открытого окна на третьем этаже кто-то выглянул. Марк успел лишь заметить глаза, в которых читался интерес и страх. Через мгновение окно, пластиковое окно с хоро¬шей звукоизоляцией закрылось, человек исчез в глубине квартиры.
Марку упал, сжав окровавленные кулаки. Он звал на помощь, молил о пощаде, всё напрасно. Во дворе никого не было. Дома, панельные девятиэтажные дома, словно эвакуи¬рованные, такие пустые, словно война, словно не люди там, а спрятавшиеся дворовые псы, разместившиеся по будкам, по трёх - двухквартирным будкам….
Когда бить перестали, Марк лежал без сознания, находясь где-то там по другую сторону времени, пространства. Лысый и его дружки ушли молча – без смеха, разговора, шепота.… Ушли буднично, без обсуждений, без эмоций, в темноту, за сигаретами и водкой. Они просто ушли….
Марк пришёл в себя, когда совсем стало темно. Было холодно, запёкшаяся кровь разво¬дами обрамляла синяк на щеке, пахло мокрым асфальтом и экскрементами. Марк помор¬щил нос, попытался открыть глаза, не получилось. Веки словно вылитые из свинца не подчинялись. Превозмогая себя, Марк смог лишь их приоткрыть, и сквозь прорези увидеть размытый образ неба, слившегося с мерцающими звёздами, от чего Марку казалось, что небосвод светится. Он закрыл глаза, и струйки слёз мирно, беззвучно, потекли по вискам - вызывая боль.
Такого неба он не видел давно, в последний раз может быть в детстве - у бабушки в деревне, у моря. Глубина и молчаливая мудрость пленяли и уносили куда-то ввысь туда, откуда человек родом, туда, где царствует Бог, душа, молчаливая, неспешная мудрость и красота святящаяся изнутри. Марк чувствовал себя ребёнком, маленьким мальчикам, впервые увидевшим звёзды в телескоп. Эта картина захватывала его, и больше не отпускала. Оттуда не хотелось возвращаться, никогда, только не по своей воле.
Шум города за углом стал утихать. Лишь изредка проезжающие за углом машины разбивали ти¬шину, но как-то не резко, а естественно, ожидаемо, тишина была готова к городу. Из-за угла кто-то вышел, человек сделал несколько шагов, затем остановился, Марк, немного приподняв голову, посмотрел в его сторону. Разглядеть лицо, молодой человек не смог, было слишком темно, только силуэт. Это был худой муж¬чина сред¬него роста, он стоял молча. Марк слышал, как он шумно дышал, затем будто опомнившись, муж¬чина быстрым шагом направился в обратную сторону.
- Помогите, помогите мне, – хотел громко сказать Марк, но получилось тихо, не разборчиво.
Мужчина его уже не слышал, он повернул за тот же угол, из-за которого недавно появился. Опустив голову на асфальт, Марк пытался вспомнить, куда он шёл. Вна¬чале в голове была пустота, но затем через некоторое время, он вспомнил. Молодой человек что-то прошептал, едва шевеля губами, но разобрать его слова было невозможно.
Боль в правой ноге, которой он попытался пошевелить, заставила сжать кулаки, она была сломана. Марк почувствовал озноб, когда не далеко от него проехала чёрная иномарка с тонированными стёклами. Проехала она по лужи, тем самым, обрызгав ноги молодого человека, от чего тот ели слышно заскулили. Лежа на асфальте со сломанной нагой, сильными ушибами по всему телу и возможным сотрясением мозга, Марк, схватив острый камень, валявшийся возле него, со всей силы, на которую он был способен - сжал его в ладони. Он едва почувствовал боль, которая не казалось теперь чем-то новым не обычным, шокирующим и обращающим на себя внимание. Эта капля, возникшая от рассечённой камнем кожи, ничего не значила. Она была лишь фоном, чувствительным фоном к небу, нависшему над городом, к звёздам застывшим над его головой, к прохладному воздуху и ко всему, что за этим. Марк впервые в жизни почувствовал себя действительно счастливым.