1.
Иногда, когда у меня бывает настроение, я посылаю с курьерами подарки опекаемым мною юным дамам, - обычно это бывает что-то простое, цветы или украшения, способные скрасить их девичью грусть и одиночество. Эти подарки я, конечно же, непринужденно достаю из своего волшебного цилиндра...
Но сегодня, в этот солнечный день я решаю нанести им визит собственной персоной. Может быть, на меня так подействовали весна и этот веселый птичий гомон, царящий на улице? Или я просто слишком давно не видел сияющих лиц моих дорогих кузин?
Не слишком, впрочем, донимая себя подобными вопросами, я приказываю подать экипаж к парадному входу. И вот, спустя всего четверть часа, я, уже в элегантном сюртуке с шелковыми лацканами и новом галстуке спускаюсь по широким ступенькам, неся на согнутой руке черный цилиндр. Признаюсь, мое появление вызывает некоторое оживление среди случайных прохожих, проходящих в этот момент по центральной улице. Что ж, кажется, я теперь и в правду довольно известная личность…
Я немного хромаю, но это может заметить лишь наметанный глаз. Причина в том, что у меня с рождения левая нога чуть короче правой. Из-за этого сестрицы иногда в шутку называют меня лордом Байроном. Хотя стихов я, признаться, не пишу…
Экипаж резво катится по мощенной мостовой, а я тем временем набиваю свою трубку, беззлобно проклиная мешающую мне тряску. За окном проносятся привычные пейзажи нашего городка. Иногда даже мелькают знакомые лица. Вот трубка, наконец, готова, и я, откинувшись на спинку, с наслаждением закуриваю. Рядом со мной на сиденье трясется мой старый цилиндр, о котором в городе ходит столько нелепых слухов. Я задумчиво смотрю на него, прищурив глаза от витающего в салоне ароматного дыма. «Что ты приготовил нам на сегодня дружище? - мысленно спрашиваю я у него. - Какие сюрпризы?» Он, конечно же, не отвечает. Что ж еще увидим!..
Проходит каких-то полчаса и вот мы уже за городом. Мы переезжаем через небольшой каменный мост, под которым шумит речка, и, свернув на показавшемся среди стены деревьев повороте, подъезжаем к высоким решетчатым воротам, за которыми высится трехэтажный особняк.
Это довольно-таки угрюмое старинное сооружение, но сейчас - залитое ярким солнечным светом - оно выглядит вполне дружелюбно. Дом окружает большой парк с редкими деревьями и весьма запущенными кустами; с западной стороны парк полого спускается к речке.
Мы проезжаем сквозь гостеприимно распахнутые ворота и экипаж останавливается. Я покидаю его салон и почти сразу же попадаю в объятия радостно приветствующей меня Элизы, а чуть позже из-за дверей показывается и Мари. Она как всегда более сдержанна, чем старшая сестра, и лишь подает мне руку, но сразу видно, что она тоже очень мне рада.
- Добро пожаловать, Дуглас, - говорит она, - без тебя тут такая скука!
Я отпускаю возницу, беру кузин под руки, и мы все вместе входим в дом через парадные двери.
2.
Черный цилиндр достался мне от отца. В то безоблачное время, когда болезнь, унесшая его, еще не давала о себе знать, мой отец по выходным дням или на праздники часто устраивал у нас дома любительские выступления и показывал приглашенной публике разные удивительные фокусы.
То были замечательные дни. Обычно в нашей просторной гостиной набивалось около двух-трех десятков зрителей – в основном родственников и знакомых с многочисленными детьми. Со всех комнат приносили стулья и, конечно же, мы – дети, сидели в первых рядах. Действие обычно начиналось вечером.
Под торжественную музыку, в неровном свете множества свечей раскрывался самодельный черный занавес, весь усыпанный серебряными звездами, и перед нами появлялся самый загадочный человек на свете. Он был одет в темный смокинг, на его белой сорочке чернела бабочка, а на голове непременно красовался высокий цилиндр. Пламя свечей отражалось в его темных глазах; обведя взглядом зрителей, он кланялся, музыка драматически обрывалась и наступало время волшебства…
Эти детские воспоминания до сих пор будоражат мое воображение. То было время самой настоящей магии и удивительных, ни с чем не сравнимых чудес.
Только гораздо позже я узнал, что за невинными чудесами, столь очаровывавшими меня в детстве, на самом деле скрывались гораздо более странные и загадочные события…
Началось же все одним забытым днем давно ушедшего лета 18... года…
3.
За обедом мы с сестрами обмениваемся последними городскими сплетнями и подшучиваем друг над другом. Говорим в основном мы с Элизой, Мари же, как обычно, по большей части молчит и слушает. Ее серые глаза внимательно наблюдают за нами. Такое ощущение, словно она всерьез обдумывает звучащие за столом невинные шутки и делает какие-то свои, возможно, парадоксальные выводы… Я же незаметно наблюдаю за ней. «Мари на два года младше Элизы, значит ей уже пятнадцать, - подсчитываю я мысленно. - Как же летит время!»
Подумав об этом, я машинально перевожу взгляд на поношенный цилиндр лежащий на соседнем стуле. - Где он в свое время только не побывал! Каким только тайнам не был свидетелем или даже непосредственным соучастником…
- Дуглас, очнись! – смеется надо мной Элиза, размахивая рукой прямо перед моим носом. Оказывается, я так задумался, что даже не ответил на ее последний вопрос…
- Дуглас, должно быть, размышляет о своем предстоящем выступлении, на котором он, в очередной раз, продемонстрирует публике знаменитые фокусы с волшебным цилиндром, - чуть насмешливо произносит Мари.
- Ах, да! - с энтузиазмом подхватывает Элиза, - знаменитый черный цилиндр! - Предмет черной зависти всех остальных городских фокусников и прочих шарлатанов!
Кузины весело смеются, и я присоединяюсь к ним - как же мне все-таки приятно находиться в их милом обществе! И почему в последнее время я стал выбираться сюда все реже?
Мы встаем из-за стола, и Элиза заявляет, что в такой чудесный солнечный день будет просто преступлением сидеть взаперти в четырех стенах. Мы все вместе решаем отправиться на прогулку. Уже стоя в дверях, я вдруг спохватываюсь, что оказывается, я забыл свой пресловутый головной убор лежащим на стуле. Оставив кузин, я возвращаюсь в гостиную, но, к своему удивлению, не нахожу там цилиндра. Я поочередно проверяю все стулья и даже заглядываю под стол, но так ничего и не обнаруживаю. Все это довольно странно.
Уже выходя из комнаты, я сталкиваюсь в дверях с горничной, видимо она работает здесь совсем недавно, так как я вижу ее в первый раз. Подумав, что это она убрала мой цилиндр, я спрашиваю у нее об этом. В ответ она бросает на меня какой-то странный взгляд и приглушенным голосом отвечает, что ни о каких таких колдовских цилиндрах и знать ничего не знает.
Я озадаченно провожаю ее глазами и, не найдя, что сказать, оправляюсь к нетерпеливо поджидающим меня кузинам.
4.
…Однажды, много лет назад, задолго до моего рождения, мимо довольно богатого двухэтажного дома, принадлежащего родителям моего отца, проходил бродячий фокусник. Заметивший его отец – в ту пору пылкий четырнадцатилетний юноша, больше всего на свете мечтавший когда-нибудь стать величайшим в мире фокусником, а глубоко в душе - самым настоящим магом, подбежал к нему, и попросил того, если это возможно, обучить его нескольким фокусам. Его глаза при этом горели, точно так же, как они будут гореть еще и многие годы спустя, до самого конца… Взамен он предложил фокуснику все свои не слишком большие сбережения.
Фокусник посмотрел на юношу; он был уже довольно стар и неряшливо одет. Помолчав несколько секунд, фокусник заявил, что согласен, сказав, что он уже стоит одной ногой в могиле и как раз ищет себе достойного приемника. «Ты мне подходишь, - сказал он юноше, - и я обучу тебя всему, что знаю. Но я вижу, что ты сын богатых, обладающих положением родителей. Сможешь ли ты, став взрослым человеком сохранить тот пыл, что движет тобой сейчас?» – он пристально посмотрел на юношу. В ответ мой будущий отец с жаром поклялся ему, что в душе он всегда будет оставаться только фокусником и больше никем другим, в противном случае пусть он лучше умрет…
Как именно проходило это обучение, продлившееся около трех с половиной лет, не считая небольших перерывов, отец не рассказывал. Мне было лишь известно, что он довольно часто общался со стариком на протяжении всего этого времени, все лучше овладевая техникой фокуса и умением управлять вниманием зрителей. Все это происходило в тайне от его родителей.
Мой отец оказался талантливым учеником. В конце первого года обучения он мог, например, между делом вытащив из своего кармана неизвестно как оказавшийся там ваш бумажник, сжечь его прямо у вас на глазах, а затем, принеся свои глубочайшие извинения, и изрядно потрепав вам нервы, достать этот же самый бумажник, совершенно невредимым из какой-нибудь оказавшейся неподалеку вазы. И это были еще цветочки…
5.
Я выхожу из гостиной и подхожу, к Элизе, почему-то ждущей меня в одиночестве. Но тут показывается и Мари: она спускается к нам со второго этажа по широкой, покрытой темным ковром лестнице.
- Дуглас, ты уже здесь? – удивленно спрашивает она. - Но когда ты успел?
Я не совсем понимаю - о чем она. Элиза, кажется, тоже.
- Ведь я только что видела тебя на втором этаже, разве нет? – продолжает Мари. – Ты стоял спиной ко мне в конце коридора, в этом самом своем цилиндре. – Ты же нашел его? - Она бросает на меня вопросительный взгляд. - Я еще окликнула тебя, но ты не обернулся, и тогда я спустилась сюда, - неуверенно продолжает она.
В воздухе повисает пауза.
- Я был в гостиной, - отвечаю я.
- Но тогда - кто был наверху? – растерянно спрашивает Мари. Она стоит совсем рядом, и я замечаю, как расширяются ее зрачки.
Элиза, оказавшаяся между нами, переводит взгляд с Мари на меня и обратно.
- Это, что какой-то розыгрыш? – спрашивает она у меня.
Я отрицательно качаю головой.
- Я действительно был в гостиной, я же ходил туда за своим цилиндром, - напоминаю я. – Но почему-то не нашел его там… Если это и розыгрыш, то разыгрывают сейчас меня, - добродушно добавляю я, но, взглянув еще раз на кузин, вижу, что они заинтригованы не меньше моего.
- Давайте поднимемся наверх и проверим, - предлагает Элиза.
Мари, стоящая рядом со мной зябко поеживается, как будто от холода, но, тем не менее, идет вместе с нами.
Пока мы, чувствуя себя при этом довольно глупо, поднимаемся наверх, в моей голове возникают самые нелепые версии происходящего. Я представляю, например, как старый Генрих – дворецкий, служащий у моего дяди вот уже почти четверть века, воровато оглянувшись, хватает забытый мной цилиндр, а затем, каким-то образом пройдя мимо нас не замеченным, оказывается уже на втором этаже, где вводит в заблуждение Мари. Но это, конечно, все глупости, тем более, что Генрих выше меня на пол головы, да и его высохшая стариковская фигура сильно отличается от моей… Да… у нас ведь еще имеется эта новая горничная, - вспоминаю я, хоть она и заявила, что ничего не знает, но слишком уж подозрительным было ее поведение.
- Кстати, в вашей гостиной я столкнулся с весьма странной особой, - говорю я.
- А-а, это Мэнни, - произносит Элиза, - мы взяли ее с месяц назад. – Она действительно немного странная…
- Однажды она рассказала мне, что когда она была еще ребенком, ее младший брат увидел духа, а через неделю после этого умер от пневмонии, - негромко добавляет Мари.
Я лишь качаю головой, не зная, что и сказать.
В коридоре второго этажа никого не видно.
Мы останавливаемся недалеко от запертой двери, которая ведет в кабинет моего дяди. Дяди сейчас нет, так как, по словам Элизы, они вместе с тетей еще утром уехали к знакомым.
- А где же Генрих? – спрашиваю я кузин, вспомнив о дворецком.
- Он вчера отпросился на пару дней. Кажется, его младшему брату, который живет в деревне, понадобилась какая-то помощь, - отвечает Элиза.
Выходит, в доме сейчас нет никого кроме нас и этой самой Мэнни, - думаю я.
В это время над нашими головами раздается какой-то грохот, и мы все втроем бросаемся на третий этаж…
6.
Будучи фокусником во втором поколении, я, конечно же, имею представление о самых различных трюках и уловках, построенных на знании тонкостей человеческой натуры и умении в нужный момент добиваться требуемого эффекта. Но сейчас, взбегая по ступенькам, вслед за кузинами, я снова, как когда-то, в давно минувшем детстве, оказываюсь на месте неискушенной публики. Кажется, наверху нас может ожидать все, что угодно…
Мы почти бегом поднимаемся на третий этаж и остановливаемся в залитом солнечным светом коридоре, переводя дух и во все глаза смотря по сторонам.
Коридор совершенно пуст. Мы заглядываем в обе нежилые комнаты, предназначенные для гостей и в просторную кладовую. – Ничего подозрительного.
- Но ведь мы все это слышали! – громко произносит Элиза. Мы с Мари единодушно с ней соглашаемся.
- Грохот был такой, как будто здесь обрушилась целая люстра, - говорит Мари.
- Или сервант, набитый хрусталем, - добавляю я.
- Мистика какая-то, - произносит Элиза, в очередной раз оглядываясь вокруг.
- Смотрите! - вдруг вскрикивает Мари, показывая рукой в дальний угол пустующей гостевой комнаты.
Мы с Элизой одновременно поворачиваем головы и видим не замеченный до этого, одиноко стоящий в углу, перевернутый цилиндр. Мари подбегает к нему раньше нас и наклонившись, пытается поднять с пола, но почему-то тут же роняет обратно.
- Он тяжелый, - говорит она, с нервным смешком.
Подойдя ближе, я поднимаю цилиндр и обнаруживаю, что он почти наполовину наполнен снегом. На том месте, где он стоял, виднеется влажное пятно.
Мари с Элизой зачарованно смотрят на этот, непонятно откуда возникший снег.
- Сейчас ведь кажется конец апреля... - произносит, наконец, Элиза, - так ведь?
Действительно, весь лежавший на улицах снег уже давным-давно растаял.
В чем же дело? По дороге сюда, я, конечно, собирался показать своим сестричкам пару новых фокусов - но то, что происходит сейчас, является загадкой для меня самого!
Я держу перед собой цилиндр, наполненный снегом, пытаясь понять, чьих же это рук дело, и в моей голове вдруг всплывает одна история, произошедшая с моим отцом незадолго до смерти старого мага...
7.
…Зимой, под самое рождество старый фокусник умер. Моему отцу к этому времени уже исполнилось восемнадцать. Он сильно возмужал и производил теперь впечатление зрелого и решительного молодого человека. Лишь его глаза остались прежними. Это были все те же глаза подростка, очарованного магией. За три с лишним года обучения, он успел научиться очень многому. Как я уже говорил, отец оказался способным учеником. Однако, хотя и весьма довольный успехами своего приемника, наставник, все же часто повторял отцу, что требуется, по меньшей мере, дюжина лет, чтобы овладеть хотя бы азами настоящей магии. «Той магии, что способна зажигать звезды», - говорил он, возвышая свой дребезжащий старческий голос. Отец, впрочем, всегда считал это высказывание поэтическим преувеличением…
Старику становилось все хуже и хуже, но, тем не менее, он до самого конца продолжал открывать перед своим учеником новые аспекты знания. Перед самой своей смертью, он взял с отца обещание, что когда наступит конец, тот сожжет его труп и развеет пепел по ветру. Почему его не устраивало общепринятое погребение на городском кладбище, он объяснять не стал. В один из последних вечеров старик протянул вперед свою костлявую руку и, постучав пальцем по новенькому цилиндру, который отец снял при входе в комнату и держал теперь в руках, наказал ученику обязательно сохранить его, сказав, что будет иногда наведываться и примерять этот весьма приглянувшийся ему головной убор. Затем он хрипло рассмеялся. Отец расценил его слова как своеобразную шутку. Юмор старого мага вообще был довольно странен…
2004 - ...