– Я сделал это! – крикнул Мастер ветру, кинув мастерком остатки раствора.
Но ветер лишь фыркнул в ответ и унесся в светлую даль.
– Ты видишь, у меня получилось! – радостно сообщил Мастер, обращаясь к солнцу и укладывая последний камень.
Но солнце равнодушно скрылось за облаками.
– А вы не верили! – попенял мастер миру, убирая мастерком выступивший раствор.
Но мир остался безмолвен к его упрекам.
Мастер сел, устало вытер пот со лба и оглядел дело всей своей жизни. Строить пирамиду он начал мальчиком-подмастерьем. Всю жизнь, день за днем, год за годом, сколько помнит себя, он бросал раствор и укладывал камни. Пирамида росла к небу, а люди умирали и уходили в землю, лишь он, словно заговоренный, поднимался вместе с ней к солнцу.
Мир кричал ему на тысячи голосов – это нереально, сдайся, есть моложе и сильнее, ты можешь учить других, зачем тебе этот тяжелый труд. Но мастер не слушал голоса, ему был важен каждый камень, каждый шов, он выверял углы и заботился о прочности.
Ветер метался между камнями, пробуя кладку на крепость, он свистел и завывал, пытаясь сбросить упрямца вниз, на землю. Но мастер лишь прочнее держался за построенное и упрямо, ряд за рядом подымал пирамиду к небу. По ночам ветер отнимал у него остатки тепла, пробираясь к телу через дыры в ветхой одежде, но горячее сердце не давало мастеру замерзнуть.
Утром безжалостное солнце освещало маленькую фигурку, начавшую работу еще до его восхода. Оно вцеплялось в тело мастера горячими лучами, стараясь выжечь в нем упрямство и бесконечное терпение. Солнце сушило раствор, стремясь уменьшить его прочность, чтобы однажды мастер погиб под рухнувшей кладкой, но мастер лишь ускорял движения, не давая раствору засохнуть раньше положенного времени.
Все было против мастера. Умер заказчик. Умерли те, кто смеялся над его упрямством. Ушли те, кто ждал его падения. Улетел ветер, солнце скрылось за тучами, и мир отвернулся от мастера, победившего время.
Мастер сидел согнувшись на вершине пирамиды и думал лишь о том, что завтра ему не нужно будет делать свою работу. Жизнь потеряла смысл, он перестал быть нужен этой жизни и должен выбрать новый путь и начать новую жизнь. Но плечи согнуты под бременем бесчисленных лет, руки стерты до костей от работы и мастер не умеет ничего, кроме как строить пирамиды. А кому они нужны эти пирамиды?
Он посмотрел вниз и увидел любопытных туристов, что, толпясь, фотографировались на фоне пирамиды, его пирамиды. Кто-то громким гортанным голосом на едва знакомом мастеру языке приглашал туристов пройти внутрь пирамиды, внутрь его пирамиды. Но лишь мастер знал все секреты своей пирамиды. Он знал, что строил ее лишь для одного человека, но этот человек давно умер. А это значит, что пирамида не может быть предназначена более никому.
Мастер вздохнул, встал во весь рост, подставил лицо ветру и солнцу. Мир шевельнулся, обернулся к нему, надеясь услышать слова раскаяния за многолетнее упрямство. Туристы защелкали фотоаппаратами, увидев диковинку. Экскурсоводы забеспокоились и позвали охрану, так как никто не знал, что на вершине пирамиды кто-то есть.
Мастер опустил лицо вниз, глянул в бездонный колодец, ведущий от вершины пирамиды в глубокие ее подземелья, и шагнул вперед. Он умер сразу, как шагнул. В его теле не осталось ни капельки жизни, ведь жизнь потеряла смысл. Безжизненное тело падало вниз, ударяясь о многочисленные выступы. Каждый удар приводил в действие хитроумные механизмы, закрывающие навсегда входы в пирамиду.
Мир вздрогнул и возмутился поступком мастера, лишившем его права владеть пирамидой, и показывать ее людям. Но мастеру было все равно – он строил пирамиду для одного человека. Раз этот человек не дождался окончания постройки, значит пирамида примет другого человека – мастера.
Он начал жизнь, неустанно работая, он не мог жить не работая, он остался навсегда рядом со своей работой, став ее душой. И многие тысячи лет солнце, ветер и бездушный мир спорят, кто из них стал причиной его смерти, спорят, не догадываясь, что для того, кто верит в свое дело и не боится труда, не страшны невзгоды. Он будет делать свое дело, даже, если весь мир будет против него. Потому что он мастер.