Памяти Эдуарда Бутеруса
Эдик Буткевич внешне не был похож на милиционера вообще и на опера в частности. Слишком уж интеллигентно он выглядел: полноватый, в очках в толстой оправе, очень начитанный да к тому же добродушный. Сначала я даже представить не мог, как Эдуард может «колоть» преступников. Что он им говорит? Оказалось, что говорит он примерно то же, что и другие сыщики, только не орёт на людей и не размахивает кулаками. Берёт интеллектом и рассудительностью.
Чувство юмора у Эдика было развито очень хорошо. Пошутить он любил. Помню, торговали однажды в нашем отделе милиции от соседнего магазина на выезде дефицитной парфюмерией. Изредка устраивало нам такую радость руководство. Буткевич в тот раз ничего не покупал, но постоянно возникал возле очереди и хохмил. Причём, отпуская свои шуточки, он даже не улыбался. Я сначала не мог понять, почему Эдуард всё подходит к очереди, если ничего не берёт. Пошутить он мог бы и со своими в кабинете.
Но что там пара сослуживцев? Эдику требовалась публика.
Буткевич снова подвалил к импровизированному прилавку. Руки засунуты в карманы брюк. Округлый живот обтянут свитером.
- Девчонки, а каких тонов у вас помада? - спросил он.
Продавщицы начали подробно объяснять ему. Я подумал, Эдик о жене беспокоится, сейчас отоварится. А когда ему перечислили весь имеющийся набор помад, Буткевич поинтересовался:
- А чёрного цвета нету? - и, невинно глядя на продавщиц, добавил: - А то ботинки нечем почистить.
Кто-то сказал:
- Буткевич, занялся бы ты лучше делом. Зачем людей от работы отвлекаешь?
- Кто отвлекает-то? Я же по существу спросил. Я имею желание приобрести чёрную. Покупатель всегда прав… Да, кстати, - снова обратился к торговцам Эдуард, - какой одеколон вы можете предложить?
Продавцы, посчитав, что парень прекратил шуточки, стали перечислять Эдику названия имеющихся в продаже одеколонов:
- Есть «Тройной одеколон», «Русский лес», «Саша», «Три богатыря»…
Закончить Буткевич не дал:
- А одеколона «Кронштадт» случайно нет? А то мы тут все из Кронштадта, - снова скаламбурил он, намекая на старый фильм «Мы из Кронштадта».
Я рассмеялся. Эдик, почувствовав поддержку, обратился ко мне:
- Нет, ну чем мы хуже пьяной матросни?
Мой подследственный Викулов (а я работал следователем) не явился по повестке. Видимо, почувствовал, что ещё чуть-чуть и его арестуют. Несколько недель он ходил под подпиской о невыезде. Не имелось достаточных оснований для взятия его под стражу.
Викулов, до этого трижды судимый, понимал, что на условное наказание ему рассчитывать не приходится, и вовремя смылся.
Я расстроился. Только приготовился «закрыть» этого наглеца, добыв доказательства его преступления, как он исчез. Сумел просчитать следующий мой ход.
Что делать, объявил беглеца в розыск, не особо надеясь, что такого матёрого жулика скоро изловят.
Через пару месяцев после начала розыска обвиняемого заходит ко мне в кабинет Эдик Буткевич.
- Нашёлся наш Викулов.
- Где? Его задержали?
- Никто его не задерживал. Он в Свердловске в больничку попал с распоротым горлом. В карты с кем-то играл, чего-то там у них не сошлось, и резанули его. Он докторам своих данных не назвал, но свердловские оперативники его вычислили. Они позвонили сюда и сказали, что лежит наш бегун в палате, а над его койкой табличка прикреплена с надписью – «Лука». Он так врачам назвался. Это его кличка, между прочим, у нас зарегистрированная. На том и погорел.
- Мог бы и фамилию назвать – Мудищев, если Лукой представился.
- Да, был когда-то такой чудила в одноимённой поэме господина Баркова. Кстати, почитать бы надо.
- Почитаем при случае, а пока пойду командировку оформлять. Ехать-то за ним всё равно нам с тобой придётся.
- Понятное дело.
В этот же день вечерним поездом мы выехали в Свердловск.
По прибытии в город сначала заехали в воинскую часть – «учебку» связи, где когда-то я начинал армейскую службу. Там я допросил одного солдатика, призванного из нашего города. Он подозревался в совершении кражи перед самым уходом в армию. Солдатик оказался молодцом – не «раскололся», а то бы пришлось ему поменять казарму на менее комфортабельное жилище. У нас же ничего кроме показаний потерпевшей, высказавшей свои подозрения в отношении этого паренька, не имелось.
Посмотрел я на знакомый плац, о который несколько лет назад обивал сапоги и, не проронив скупой мужской слезы, направился с Эдуардом к воротам КПП.
На трамвае мы добрались до больницы, расположенной на окраине города. В регистратуре уточнили, в какой палате находится наш Лука, и пошли на второй этаж здания. Возле лестницы я обратил внимание на бородатого мужчину. Уже проходя мимо него, заглянул в глаза этого человека. И лишь по ним узнал Викулова. Борода сильно изменила его внешность.
- Викулов, это ты?
- Викулов, Викулов… - недовольно забормотал обвиняемый. - Да если бы я захотел, то давно бы сдёрнул отсюда. Я вас ещё в окошко срисовал.
- Да куда бы ты делся, милый, в таком-то одеянии, да по такой погоде?
- Примерно как уйти с подводной лодки во время похода, - вставил остроумный Эдик.
А морозец действительно стоял знатный – под сорок градусов. Мы сами-то чуть не околели в трамвайчике, а подследственный мой был в одной пижаме. Вся одежда его хранилась на складе.
Викулова заставили сдать больничную пижаму, а одеться ему оказалось не во что, кроме затасканной курточки на рыбьем меху и драной шапки. Другая одежда обвиняемого была обильно испачкана спёкшейся кровью и не годилась для ношения. Пришлось Викулову поверх нижнего белья надеть свою куртку и шапку. Имелись у беглеца и ботинки, но всё равно в таком виде везти его на вокзал по сильному морозу было опасно для здоровья.
Эдик нацепил Викулову наручники, а я вызвал такси. Приехали на вокзал, купили билеты. До отправления поезда оставалось два часа. Мы решили зайти пообедать в кафе на привокзальной площади, но Викулов вдруг предложил:
- А пойдёмте в другую кафешку, через дорогу. Там и лучше, и дешевле.
Дёрнуло же нас его послушать. Зашли в то заведение, и пока шагали к столику, несколько человек явно с криминогенными физиономиями, подходили к Викулову и здоровались с ним. Мы поняли, в этом месте он постоянно ошивался с друзьями-картёжниками. Да не идти же обратно. Сели за стол, заказали обеды. Дружки Викулова вертелись рядом.
- Граждане начальники, а можно, мы чайку корешу подбросим, курева, жратвы? - интересовались они.
- Ладно, тащите. Только сразу отчаливайте, - разрешил я.
Викулову принесли пакет с продуктами. Один из его приятелей пытался что-то шепнуть арестованному, но мы его тут же отогнали. Пообедали и пошли к поезду.
Втроём вошли в купе. Поезд тронулся. Викулов сказал:
- Давайте поглядим, чего мне там кенты насобирали.
Эдик стал выкладывать содержимое пакета на стол. В «дачке» оказалось несколько пачек чая, два блока сигарет, что-то съестное и… бутылка водки.
- А это когда подсунули? - удивился Эдуард.
Тут вмешался Викулов:
- Да чего такого? Всего-то пузырь. Ехать долго. Вмажу перед прощанием со свободой Я же замёрз, как собака. Имейте в виду – я тубик. Обострится вот у меня туберкулёз по вашей вине, между прочим. Не обеспечили меня одёжей.
Сначала я хотел выбросить водку, но, увидев жалобный взгляд арестованного, передумал. Решил: пусть выпьет, а то на самом деле заболеет. Намёрзся он, конечно, прилично: в кальсонах да в ботиночках на босу ногу. А ехать нам несколько часов, успеет протрезветь.
Так я допустил ошибку. Не стоило этого делать.
Бутылки, подумал, всё же многовато будет нашему «клиенту» и половину поллитровки я вылил в тамбуре. Выпил Викулов разом стакан, закурил. Посидел, улыбаясь, и важно заявил:
- Если бы я захотел, то мои друзья нейтрализовали бы вас в кафе. Мне один успел шепнуть на ушко такое предложение. Но я отказался.
- Ну, спасибо тебе, благодетель ты наш. Обратили внимание, как тебе что-то нашёптывал тот тощий юноша. Он, что ли, нейтрализовать-то нас собирался? - усмехнулся я.
- Там же ещё несколько пацанов было.
- Да и остальных видели. Но ты заметил, что мы никому не позволили зайти себе за спины? К тому же, как ты, наверное, догадываешься, мы слегка вооружены и некоторым образом опасны. Только бы дёрнулись твои кореша, пришлось бы их прямо в присутственном месте и положить
- И тебя заодно под шумок, - хмуро добавил Эдик.
Викулов, быстро опьяневший, стал требовать отвести его в вагон-ресторан, чтобы выпить ещё. Тряс перед нами купюрами.
- А бабу тебе предоставить не надо? - спросил Буткевич.
- Если не поведёте в кабак, я себе швы разорву, - сказал подраненный Лука, осторожно берясь пальцами за нитку, торчащую из его горла.
Я понимал, что он, скорее всего, блефует, но определённые опасения у меня появились. Чтобы на подать виду, будто мы всерьёз воспринимаем угрозы Викулова, я сказал:
- Рви на здоровье, если жить надоело. Помощь тебе сразу никто не окажет, а нам за тебя ничего не будет.
- И рвану, вот увидите! - крикнул Викулов со слезой в голосе.
Разговор с ним продолжил рассудительный Эдик и вскоре обвиняемый убрал руки от горла. Ещё через час Лука был доставлен в камеру, давно тоскующую по нему.
Викулов получил два года лишения свободы. А через несколько лет оперуполномоченный Вовка Антонюк рассказал мне, что, освободившись, Викулов опять тусовался в Свердловске. Жил на квартире в частном доме у супругов-пенсионеров. Потом этот дом сгорел вместе с пенсионерами. Викулов исчез. Его снова объявили в розыск…
Летним вечером, в моё дежурство, а происшествий в этот час не было, я вышел на улицу подышать воздухом. Присел на лавочке перед ОВД. Ко мне присоединился дежуривший со мной оперативник Андрей Кутилин. Смотрим, в нашу сторону бредёт откуда-то Эдик Буткевич. Подсел к нам и закурил. Какой-то грустный. Я его таким увидел впервые.
Кутилин спросил:
- Ну что, Эдик, похоронили брата?
- Да.
Я ничего не знал и осторожно спросил:
- А что произошло?
- Младший брат у Эдика погиб в Афганистане, - пояснил Андрей.
Подробностей я выяснять не стал. Видно было, что Эдуарду и без того нелегко на душе.
Я тоже закурил. Вспомнил, что когда-то и сам не по туристической визе посетил далёкую страну, где погиб брат Эдуарда…
Немало было у нас совместных дежурств с Эдиком. Ночью, если наступало затишье в работе, мы подолгу сиживали с ним в кабинете. Казалось бы, надо прилечь, отдохнуть малость, но у нас всегда находились общие темы для разговора. Так и просиживали часами. То о чём-то серьёзном говорили, то смеялись, вспоминая курьёзные случаи.
Через несколько лет я уволился из милиции, а Эдик Буткевич продолжал служить. Я иногда звонил к нему на работу. Эдуард получил звание майора и, похоже, на этом успокоился. Как мне кажется, собственная карьера не особо его интересовала. Я же считаю, что он вполне мог окончить Академию МВД. Не зря же он слыл интеллектуальным опером. (У нас и другие ребята не промах были, но Буткевич по-своему выделялся.)
Эдик… Он помог, когда у моего сына украли сотовый телефон. А вскоре после этого я позвонил Эдуарду поблагодарить его, поболтать.
Трубку его телефона взял незнакомый человек.
На мою просьбу пригласить к телефону Буткевича, поинтересовался:
- А кто его спрашивает?
- Товарищ по прежнему месту службы.
- Похоронили Эдика.
- Что?!- вырвалось у меня. - Когда?
Я тут же позвонил на квартиру другому оперу – Андрею Кутилину, который дружил с Эдуардом. Кутилина дома не оказалось. Жена его мне поведала, что Буткевич попал в автомобильную аварию, когда на днях возвращался из командировки.
От другого своего знакомого, отставного майора, узнал я подробности происшествия.
Эдик ехал с водителем и ещё одним оперативником. Шофёр не справился с управлением и столкнулся со встречной грузовой фурой. Однако оба автомобиля уже начали тормозить, и удар получился не таким сильным, как мог бы. Но Эдуард не успел ухватиться хотя бы за спинку сиденья. Его выбросило из автомобиля через лобовое стекло прямо под колёса грузовика.
Больше в аварии никто серьёзно не пострадал. А Эдик скончался мгновенно от страшных повреждений.
Брат его погиб в Афганистане. А через годы не стало Эдуарда. Такова судьба двух братьев. У Эдуарда остались две малолетние дочки…
Помню, при последнем нашем разговоре я спросил Эдика, не собирается ли он уходить из милиции. Не легко ведь уже тянуть эту лямку.
- А куда? - сказал он. - Да и зачем?
- А всё же, когда закончишь служить, чем заниматься будешь?
Эдик и тут не мог не пошутить:
- Да, вот как ты, видимо…
- Что, мемуары писать станешь?
(У меня к тому времени было несколько публикаций о бывших коллегах, о своей работе в милиции.)
- Естественно, - усмехнулся Буткевич.
Не написал Эдик своих воспоминаний, не успел, но мы помним его: и серьёзного, и весёлого, но всегда доброго нашего товарища с какой-то грустинкой в глазах.