Espa;ola cuando besa, es que besa de verdad.*
Глава 17.
***
После вчерашнего у Лидии весь низ живота так и ныл, так и ныл. Никогда она ему этого не простит. Вот всё бы простила, а этого не простит! В полицию, конечно, на него докладывать тоже не помчится. А будет его травить, как таракана, как крысу, как гадину настоящую. Она всё-таки правильное решение приняла, и решение это обжалованию не подлежит. Пусть мучается, пусть его выворачивает! Лидия ни за что теперь не пожалеет его. Вот жаль, что не будет никакого удовлетворения. Кроме морального. За моральный ущерб моральное же удовлетворение получит!
Они с Уго прошли мимо бабок, те фальшиво ей улыбались, а она слышала! Она слышала, как они обсуждали её связь с Луис Мигелем. И как только пронюхали, старые? Или он ещё и похвастался перед кем-то? Что не только по дому, но и в постели ему свои услуги предлагает... Нет, она совершенно определённо правильно решила его со свету сжить. Лидия – оружие божье. Не хотел бы господь, не придумала бы она, как его уничтожить. А ей информация сама в руки пришла, в первой же попавшейся газете. Всё просто. Бог не Тимошка...
***
Агнес с самого рассвета глаз от мобильника не отводила. А всем известно, когда чего-то очень хочешь, этого никогда не дождёшься. Наврал, опять наврал, что позвонит. Нет ему дела ни до Агнес, ни до ребёнка. Она нехотя собралась к врачу, на узи. Ну и жизнь пошла – только по врачам и ходит. То к матроне, то на курсы будущих матерей. На курсах ей особенно неуютно – все с парами, и замужние, и одинокие. Только она одна по-настоящему одинокая. Но не возьмёшь же с собой маму на курсы. Что она, маленькая девочка, с мамой повсюду за ручку ходить? Агнес вздохнула, тяжело, от души, посмотрела на себя неузнавающим взглядом в зеркало. Губы вот потрескались, рот стал каким-то большим, как бы припухшим. А под глазами – синяки. И спит же целыми днями!
А ноги гудели, как будто не утро сейчас, а поздний вечер и он отстояла две смены на конвейере. Конечно, это Агнес преувеличила. Она в жизни у конвейера не стояла. Но всё-таки это сравнение ей показалось наиболее точным. И таблетки никакой не примешь – вредно для ребёночка!
***
Пепа чувствовала себя телезвездой. Как с нею обращались, уважительно. Ведущая была несказанно счастлива, что ей удалось заполучить Пепу в свою передачу. И сумма в чеке оказалась приличной. Очень приличной!
***
Лидия и Уго вернулись в дом. Луис Мигеля так и не было видно. Сердце её испуганно участило удары в грудную клетку. Неужели?
Она на цыпочках поднялась по лестнице, слегка толкнула дверь в полутёмную спальню. Услышала лёгкое похрапывание. Ну вот и хорошо. Не время сейчас! Ещё не время!
***
Пепа нарядилась во всё лиловое. Цвет волос с лиловым сочетался. Теперь ей, правда, было сложно подобрать одежду. Чёрный, белый, лиловый и фиолетовый. Зато стильно! Она с удовлетворением посмотрелась в зеркало. У неё хорошее настроение! Вот, она, наконец, поняла, что у неё – хорошее настроение. Впервые с незапамятных времён. Оказывается, так приятно, когда тебе хочется петь, смеяться, кружиться, как заводная. Сегодня именно сегодня Пепа пойдёт выбирать себе свадебное платье. И подарок для будущей свекрови. И свадебный подарок Луис Мигелю. И ещё нужно подумать, где бы ей хотелось справить свадьбу. Конечно, она говорила Луис Мигелю, что ей всё равно. Но это не правда! Ей не всё равно! Ей очень даже не всё равно. Наоборот, она сама займётся поисками и церкви, и ресторана. И цветами. И пригласительными!
Есть, чем заняться!
***
Лидия хотела опять порошка в лимонад насыпать, а потом передумала. Ещё к врачу пойдёт, анализ крови сделают, а Лидию уличат во всех грехах. Что подумают на Лидию она, правда, не сомневалась. На кого ещё им думать, как на бедную иностранку. Она будет очень осторожна. Сегодня ничего подмешивать не будет, а завтра опять совсем немножечко насыплет. Чтоб один день как ни в чём не бывало, а другой повеситься от боли хотел. Как у неё, чтоб всё внутри горело!
***
Гонсало гулял в парке с внуком. Дочь его должна была подойти с минуту на минуту. Мальчонка катался на качелях, умоляя деда подталкивать его.
- Деда, ну деда... Ну о чём ты думаешь? Ты совсем на меня внимания не обращаешь! Деда! Ау!
- Да, хороший мой, я тебя качаю, качаю...
Гонсало всё думал, как дочери про назначенную свадьбу рассказать. На самом деле он уже всё устроил – поженится с бабкой через месяц, в деревне, там где у Луис Мигеля дом. Священник, правда, удивился, что молодожёны такие... не молодые. А дочери Гонсало признаться боялся. Раньше он при ней много Августину ругал, костерил на чём свет стоит. Дочь и удивится, с какого бодуна он теперь жениться надумал. Надо будет как-нибудь так... получше обставить, но чтоб не поняла, что он из-за наследства женится. А ещё надо бабку заставить на него завещание написать. А бабка с характером, заартачиться может. С дочерью бы посоветоваться... Хотя, не надо. Он сам всё как может, обмозгует.
Вскоре он заметил знакомую фигуру, двигающуюся к ним по аллее парка.
- Доча, мы здесь!
- Мама, мамочка! – обрадовался малыш. Спрыгнул с качелей, понёсся навстречу, широко распахнув ручки. Мать тоже остановилась, подхватила мальчишку, закружила, покрывая поцелуями измазанную мордаху.
- Уй, какие мы грязные! Чем это тебя дедуля угощал, а ну, признавайся!
- Молёзеным! – при матери ребёнок начинал шепелявить и сюсюкать, а дед на сто процентов был уверен, что с ним наедине он прекрасно произносил «р».
Дочь поцеловала отца в морщину, образовавшуюся от улыбок. Раньше отец всегда был весёлым, а как связался с Августиной, характер у него испортился. Да и не очень-то бабка за ним следит – пахнет так себе... Постарел, похудел.
- Пап, ты себя хорошо чувствуешь? – спросила встревоженно. – А как тебе нянька ребёнка-то доверила? Я ж ей говорила, чтоб никому его не отдавала.
- Так я же дед, - удивился Гонсало. – Не чужак какой-нибудь.
- Не знаю... Сначала с тобой отпустит, потом ещё с кем-нибудь. Я всегда переживаю, когда он не со мной...
- А что, отец его снова объявился?
- Да нет, я ничего о нём не знаю. А почему ты спрашиваешь?
- Волнуюсь. За тебя волнуюсь, и за него – он кивнул в сторону внука.
- Деда, ты не волнуйся, - встрял малый в разговор. – Я о маме холошо забочусь. Нет, плавда!
- А ты иди, поиграй, в разговоры старших вмешиваться нехорошо, - пожурила мать мальчишку.
- Не хочу сам иглать! – закапризничал.
- Давай-давай, не выдумывай! – возмутилась мать. – А то домой пойдём! Мал ещё, чтоб отвечать...
- Не хочу домой, - мальчишка взобрался на горку. – Я сам поиглаю, а домой не хочу.
- Вот и договорились, - рассмеялась мамаша. А сама повернулась к Гонсало. – Пап, ты правда просто так спросил?
- Правда. По телевизору всё рассказывают про такие случаи, как твой. Вот и Луиска у Августины женится на одной, её тоже муж избивал. А она его и прирезала... Жуть. Вот и страшно мне – вдруг твоего тоже выпустят, а он с вами что-нибудь сделает... Я это, доча, чего тебе рассказать хотел... Мы это... с бабкой-то, пожениться решили.
- Да ты что? – охнула та. – Уломала тебя бабка?
- Да я сам решил. Августина, можно сказать, и не хотела.
- Пап, ну зачем тебе жениться?
- Да ты не боись, без наследства не оставлю. Ещё и её квартиру на тебя перепишем. Помрём – продашь, деньги появятся. А то и в нашу переедешь, а твою продашь... Твой-то и не найдёт.
- Ой, пап, типун тебе на язык. С чего это ты помирать собрался? Вот, вроде, жениться надумал, а теперь вдруг помирать.
- Так никто ж не знает, когда время-то ему выйдет. Это я просто так говорю, чтоб ты знала, какова моя последняя воля.
- Па, ну я тебя умоляю, ну не надо об этом-то. Ты живи!
- Да живу я, живу. Ещё бабку схоронить должен. Через месяц свадьба-то. Благословишь?
- Куда ж я денусь? – она засмеялась. – Банкет-то шикарный, небось, закатите? Платье шить?
- Определённо, шить!
***
Августина постучала в дверь Ауроры. Что ж это у них звонок не работает? То такие все из себя сеньоры, а то денег на электрика жалеют. Вот и разбери их, богатых!
Дверь ей открыла сама Аурора. «И прислугу не держат!» - подивилась Августина. «Экономят, что ли?». Прошла в квартиру, подивилась дорогой мебели. Да уж, а она-то, Августина, считала, что у неё шикарно. Да куда ж ей до Ауроры-то. А та причёсана волосок к волоску, что твоя королева София. Августина сама давно в парикмахерскую не ходила – Гонсало её на кухне красил. Неплохо, кстати, дед выучился! Самое время парикмахерскую открывать. Если б не возраст.
- Проходите, дорогая. Это моя дочь, Агнес. А это Августина, мать твоего Луис Мигеля.
Августина с любопытством взглянула на молодую женщину. Рыжая такая, натуральная! Только без веснушек. Нельзя сказать, чтоб красавица писаная, но голову держит с достоинством, глаза широкие, нос с горбинкой. Что-то в ней есть, какая-то изюминка. Оценила. Твёрдая семёрка. Или даже восьмёрка.
Рыжуха вся пошла красными пятнами от смущения. Надо же!
- Садитесь пожалуйста... Хотите кофе?
- Если у вас есть без кофеина... А то давление всё скачет и скачет. – Августина чувствовала себя с ними очень уютно, даже неожиданно. Напряжение куда-то исчезло, и Агнес ей уже казалась определённо милой.
- Я сейчас...
- Мы прислугу не держим, - пояснила Аурора. – Не люблю, когда в доме чужие толкутся. Да и вдвоём не пачкаем. Конечно, когда ребёночек родится, придётся няньку взять. А то дочь сама, боюсь, не справится. А я тоже уже не девочка.
- А уже знаете, кто будет? Мальчик или девочка?
- Девочка! – лицо Ауроры просветлело. – Вот думаем, как назвать. Хочется, чтобы имя было каким-нибудь особым. А Агнес всё настаивает Луисой назвать... В честь отца, так сказать. Хотя не достоин!
Августина горестно развела руками.
- Я-то что могу? Даже ума не приложу, что с моим сыном сделалось? Я ему говорю-говорю, а с него как с гуся вода.
- Нет, не как с гуся, - Аурора вдруг вступилась за Луис Мигеля. – Он моей дочери сегодня ночью звонил... Так что вы всё правильно делаете, я вам очень благодарна!
- А давайте на «ты»... Мы ж не чужие... И внучка у нас общая будет. Я ни за что от неё не откажусь, и сына уговорю признать ребёнка, - Августина так разошлась, что даже не заметила, как наобещала с три короба, а дай бог, чтоб на десятую долю правдой оказалось.
- Давай на «ты», я не гордая, ты не подумай.
Агнес внесла серебряный поднос с серебряными же кофейником и молочником. Поставила на столик тяжёлого мрамора. Из серванта достала тонкие фарфоровые чашечки размером с напёрсток. Августина не переставала дивиться. Сама-то она привыкла кофе из стаканов хлебать.
- Какой сервиз милый, - похвалила. – Где покупали?
- А, это моё наследство, - Аурора небрежно махнула рукой. – Не помню, семнадцатый век или восемнадцатый. Сейчас таких уже не делают.
- Конец восемнадцатого, - подсказала Агнес. - Китайские.
Августина растерянно замолкла. И что она здесь делает? Какого чёрта угораздило её Луисми с этой... аптекаршей связываться? Что, попроще никого не было? И какая ж она аптекарша? Аристократка и есть...
***
Луис Мигель проснулся совсем здоровым и бодрым. Нет лучшего лекарства, чем сон! Вышел на кухню, увидел копошащуюся там Лидию.
- Душа моя, - подошёл, привлёк к себе. – Ты меня простила?
Лидия отвела глаза, на ласку не поддавалась.
- Ну чем я тебя могу размягчить? Уж и не знаю... Хочешь, куплю что-нибудь... Ты только скажи...
- Всех денег не хватит, чтоб заплатить! – вдруг вырвалось у Лидии. Она сама испугалась своих слов и заплакала – так легче заставить его забыть о её словах. Остаться без работы ей тоже не хотелось. Жить-то надо.
- Лидия, ну что ж ты так со мной, я ж искренне у тебя прощения прошу... Я клянусь тебе, что никогда к тебе больше пальцем не притронусь... Ну хочешь, денег дам? Ещё одну зарплату выплачу... Ну ты только скажи мне, как исправиться, я обязательно исправлюсь! Ты простишь меня? – Он всё заглядывал ей в лицо, вымаливая прощение. В мозгу Лидии шла напряжённая работа. А с него и вправду можно сейчас вытянуть всё, что захочется. Но только как не просчитаться?
- Я... я так несчастна! Я... я думала, что ты ко мне хорошо... относишься... а ты... – она и сама не заметила, что против обыкновения, говорила с ним на «ты». – Я... я, можно сказать... с чувством к тебееееее...
Луис Мигель опешил. На чувства он как-то не рассчитывал. Увеличить зарплату – да, а вот чувства...
- Да я тоже к тебе... хорошо отношусь. Ты мне нравишься!
- Правда? – в её голосе было столько удивления и радости, что он оживился и продолжал увереннее.
- Конечно, нравишься! Ты такая... И я как увижу тебя... Всё во мне... понимаешь, просто горит! А ты мне всё «хозяин» да «хозяин». Я и не пойму ничего...
- А Пепа?
- Что Пепа?
- Так ты ж на Пепе женишься?
- Я ещё не знаю...
- Но ты же ей кольцо подарил... И при всех уговаривал...
- Так до ноября всё измениться может, - он уже и сам в свои слова верил, Лидия-то вон какая пышечка, а он с утра с новыми силами. И не вспомнил даже, как намеревался быть верным Пепе и закругляться с авантюрами, с постельными. До ноября времени ещё много!
Продолжение следует...
* Когда испанка целует, она целует по-настоящему. (исп.) – слова из старинной песни, ставшие поговоркой.