Гуси-лебеди летели

Андрей Абин
Гуси-лебеди летели…


       К открытию охотничьего сезона две тысячи семь, я готовился довольно основательно. Еще за месяц до этого события начал ненавязчиво напоминать жене о том, что одиннадцатого ав-густа я поеду на охоту, собирал компанию, чтобы душевная подобралась. Договаривался о транспорте и покупал патроны. Дней за десять до выезда упаковал рюкзак и чуть ли не ежедневно проверял, все ли необходимое я в него положил, пересчитывал и сортировал патроны. В общем, меня поглотила та приятная суета, которая бывает лишь накануне какого ни будь праздника. Последний штрих – купил сезонную отстрелочную карточку. До заветного дня оставалась неделя и мое воображение рисовало мне неисчислимые стаи уток, лысух и голубей. Почти каждую ночь я стрелял во сне, а днем мечтал о большой кастрюле кипящей на костре ухи. Которая была своеобразным ритуалом перед первым в году выстрелом. Специально для этой ухи привозилась с собой рыба. Но, увы, некоторым мечтаниям суждено было так и остаться мечтаниями. Вернее они все же осуществились, но немного не так, как мне хотелось бы. Началось все с распада собранной мною команды. Первым «откололся» по весьма уважительным причинам мой друг Андрей. Вместе с ним «откололась» и его машина, на которой планировалось ехать. Потом оказалось, что отец работает в в субботу и воскресенье, а подмениться не как. Следом огорчили меня еще два друга, которых я пригласил. В общем, пришлось мне ехать совсем с другой компанией, благо у них в машине нашлось место для меня и моего верного неугомонного спаниеля по кличке Спартак. Однако нельзя сказать, что такие перемены испортили мне настроение. В конце – концов, цель была достигнута – я ехал на открытие, в компании хороших людей, знакомых мне по прошлым охотам.

       По приезду на место меня ждал сюрприз – многообещающее количество дичи на воде и сравнительно небольшое количество желающих ее добыть. Во всяком случае, мне их не видно было. Только метров за триста от нашей стоянки еще две машины виднелись. А остановились мы около села Воловое. Речка тут неширокая, плавно огибая небольшую возвышенность. Вдоль она разделяется на два потока зарослями камыша, в котором имеется множество боль-ших и маленьких заводей и проходов к ним. В таких местах очень любит прятаться всякая дичь.

       Дальше все как всегда. Посидели, поговорили, слегка приняли за праздник да «глаз поправили». Часов в пять стали лодки накачивать и расчехлять ружья. В это время на турбазах, что неподалеку находились, кто-то не утерпел и стрелять стал. Дурной пример заразителен, где один дурак – там и двое. Через пять минут такая пальба началась! И где же родная милиция, когда она нужна? Однако смотрим – «наша» утка сидит, не улетает.

 - Ничего, пусть палят. – Говорит мне один из моих компаньонов. – Утки от них сюда перелетят.

       Как нормальные люди дождались мы положенного времени и пошли к воде. Но не успели выйти на позиции, как утки, те, что на «чистом» сидели, взлетать стали. Отстрелялись мы в белый свет и стали лодки на воду спускать. Наметил я со своим напарником Юрой удобную заводь и поплыли к ней потихоньку. Он на носу одним веслом гребет, а я на корме с другим пристроился. Тут слышу – шипит что-то негромко. Сначала не понял что такое, а потом чув-ствую, что борта с моей стороны обмякли слегка
.
- Юра, - говорю, - давай к берегу, у меня лодка сдувается!
- Что, дырка?
- Де нет, не должно быть. Я дома проверял. Да и возле машины сколько стояла – не спуска-ла.
- Могли пробить пока к воде тащили.
- Врятли, - говорю, - мы же ее на руках несли. Ладно, сейчас вытащим и проверим. По-моему тут из-под пробки сифонит.
Хорошо, что я «жабку» захватил.

На берегу оказалось, что когда я пробку с клапаном завинчивал, в резьбу травина попала. Вы-тащил я ее, пробку назад ввинтит, насосом баллоны подкачал. Ничего, держит. Спустились мы на воду и дальше поплыли. Добрались до заводи, закрепили лодку и сидим ждем. Над на-ми только цапли кружат, которых тут огромное количество. И, главное, нагло так кружат, лениво. Знают, что по ним стрелять не будут. А на другом берегу пальба идет как из пулемета! На все лады хлопают выстрелы. А по чем стреляют не видно. Одно только приметил я: над нами раз в десять минут самолет двухмоторный очень низко пролетает. Тренировочные поле-ты или еще что не знаю, но как только он пролетит, так сразу канонада поднимается.

- По самолету они палят, что ли?
- Да нет, - отвечает Юра, - на той стороне болото есть. Там наверное утка сидит, а как само-лет пролетит, так она пугается и «на крыло». По ней и стреляют.

Посидели немного, а толку никакого. Утки не летят, лысухи не выплывают. Только чайка иногда рядом спланирует.

- Давай, - говорю, - дальше сплаваем. - Может собака в камыше утку почует и выгонит. Заодно местность разведаем.
Мой напарник согласился и отправились мы в «мандры». Камышовые заросли тянутся вдоль берега и посреди речки. Между ними узкий проход, метров пять всего. Вот и плывем мы по этому проходу, как Зверобой с Гарри-Непоседой. Только вместо пироги из шкур, у нас лодка надувная из каучука. Весла кое-где легко до дна достают, так что мы то гребем, то просто от-талкиваемся. Вдруг мой Спартак носом задергал, учуял что-то и плюхнулся в воду, зашуршал в камышах. Чуть впереди, между камышинками что-то белеть начало. Мы с напарником ра-зом выдохнули «гуси!» и приготовились стрелять. Но через несколько секунд я положил ру-жье и за фотоаппарат схватился.

- Не стреляй! – шепчу, - это – лебеди! Пригнись, я «снять» попробую!

       А впереди лодки, метрах в трех, не торопясь, сохраняя достоинство, выплыла пара бело-снежных лебедей. Первым плыл лебедь поменьше, наверное самка. За ней друг за другом трое лебедят. Почти такого же размера, что и родители, только серые. Замыкал процессию крупный самец. Птицы величаво поплыли по проходу, иногда оглядываясь на нас. При этом вдруг стало очень тихо. Казалось, даже камыши замерли, почувствовав величие птиц и торжественность их движения. Я успел сделать несколько снимков и смотрел вслед лебедям, по-ка они не скрылись за поворотом.

       Мы вновь взялись за весла, а Спартак плыл рядом с лодкой, время от времени забираясь в заросли. Вдруг Юра, который сидел лицом ко мне вскинул ружье. Щелк! Патрон дал осечку, а над нами неуклюже пролетела серая кряква. Юра пригнулся, предоставляя мне возможность пальнуть влет, но я успешно «промазал». Спартак пошуршал еще немного в камышах и за-брался в лодку. От этого в ней стало очень мокро, словно полведра воды плеснули.
       Совсем рядом впереди послышались голоса.

- Эгей, кто тут есть? – спрашиваю.
- Есть!

Мы выплыли на развилку и встретились с двумя пожилыми охотниками, сидящими в замас-кированной лодке.

- Лебедей видели?
- Еще бы! – ответил мне один из них. - В трех метрах проплыли, я сфотографировать успел. Крупным планом!
В это время над нами снова пролетел самолет и где-то за камышами захлопали выстрелы. Я поинтересовался успехами стрелков.
 - Да какие там успехи! – ответил мне «фотограф». – Гоняют на той стороне утку, а к нам она не летит.
- А культура у нашего народа! – Возмутился его товарищ. – Как в пивбаре каком: где пьем, там и гадим! Утка высоко летит, еле видно, а они палят! Все равно, ведь не возьмешь, чего палить спрашивается? Только распугали все! ну видишь, что высоко – так пусть летит. Не ты, так другим дай нормально стрельнуть! Так нет же, лишь бы пальнуть! Ни себе, ни лю-дям. – Грустно вздохнул он, завершая свою тираду.

Я с ним полностью согласился.

- А не знаете, куда мы по этим «каналам» выплывем?
- Ну, если в правый пойдете, - «фотограф» прихлопнул на щеке комара, - то выплывите к противоположному берегу. Только там всюду «номера» стоят. А в лево лучше не плыть. Заблудиться можете, если до темноты засидитесь. Тогда хорошо если в Воловом выплы-вете. А то и вовсе в лодке спать придется.
- А темнеет во сколько?
- Да около девяти.
- А сейчас?
- А сейчас половина восьмого.

Посовещавшись, мы с напарником решили плыть все же в левый проток и, пожелав коллегам удачи, отправились дальше. Метров через десять Спартак поднял «на крыло» еще одну утку, а от моего выстрела чуть дальше снялась еще одна. Больше в этот день дичи в пределах дося-гаемости я не видел.

       Вернулись мы к стоянке немного уставшие, промокшие из-за того, что пес натаскал в лод-ку воды, но довольные и полные впечатлений. Только успел я переодеться в сухую одежду, как пожаловали доблестные ребята в погонах документы проверять. А пока они проверяли документы и патроны (на предмет выявления «запрещенных»), Спартак прошелся по импро-визированному столу и отужинал чем Бог послал. А Бог послал ему к ужину вареного сальца, копченой колбаски, сыра и картошечки в мундирах. Хлебушек пес великодушно оставил нам.
Никто его ругать за это не стал. Все-таки поработала собачка неплохо, а еду мы сами «прохлопали». К тому же намечалось приготовление блюда куда более интересного, чем колбаса или сало. В подвешенном на треноге котелке уже закипала вода, а рядом лежала готовая к приготовлению лысуха. И вот настал момент, когда дичь торжественно была опущена в кипяток. Чуть погодя к ней присоединилась картошка и лук. Я хотел добавить в этот суп, который наш «повар» Олег Степанович называл не иначе, как «шурпой», немного вермишели «мивина», но так и не нашел ее среди вещей.

       « А все-таки сбылась моя мечта об ухе на охоте» – думал я, хлебая горячий суп из лысухи. По вкусу он действительно был похож на уху. После ужина, расположившись вокруг дого-рающего костра мы негромко переговаривались друг с другом, вспоминая прошлые охоты, рассуждали о пользе собак и вредности всяких инспекций или просто «об смысле жизни».

       После отбоя я забрался в спальный мешок и долго не мог уснуть. Глядя в ночное небо, усыпанное звездами, любовался млечным путем и падающими метеоритами. Вспомнилось, как много лет назад восхищались мы женой августовским ночным небом, сидя на берегу Черного моря, и в эти минуты мне вдруг остро захотелось домой. Туда, где жена сейчас рассказывала перед сном сказку моему сыну. Я погладил посапывающего рядом Спартака и тоска ослабила свои тиски, стала понемногу отступать, сменяясь сном.

       Проснулся я поздно, когда уже начало сереть. Часы показывали пять. Некоторые члены нашей маленькой команды тоже были уже на ногах и, негромко переговариваясь, облачались в комбинезоны и камуфляж. Я присоединился к ним и через несколько минут растянулись мы по берегу, заняв удобные для стрельбы позиции. Как и вечером утка упорно не желала летать над нами, а закладывала виражу над противоположным берегом. Где-то слева грохнул в утренней тишине выстрел, потом еще один. Эхо раскатилось по воде и смолкло. Решив, что стреляли по выплывшей из камышей лысухе, я пошел по берегу, в надежде, что Спартак вы-гонит из зарослей утку или хотя бы «гидроворону». Прошел я немного и увидел вчерашних лебедей, только вот сегодня молодняк вела только одна птица. Другая почему-то прижавшись к стене камышей оставалась на месте. Меня насторожило поведение оставшегося лебедя и я уселся наблюдать за ним. Лебедь сидел, раскачивая в разные стороны головой на длинной шее. Подозрение шевельнулось у меня в душе, но умом я отказывался поверить, что у кого-то поднялась рука на такую красоту. А лебедь тем временем продолжал качать головой, словно борясь со сном. Амплитуда движений становилась все больше. Все видимее были усилия, ко-торые птица прилагала что бы удержать голову ровно. В какой-то момент голова лебедя почти коснулась воды. Сомнений у меня уже не было – лебедь ранен и живет последние секунды. Самка уводила птенцов все дальше по течению и не оглядывалась назад. Птицы уже прости-лись и теперь лебедиха должна была увести молодь в безопасное место. Туда, где не раскатывается по воде эхо выстрелов и не свистит дробь.

       Последний раз самец неимоверным вознес голову к небу, попытался взлететь, но лишь поднял тучу брызг и обмяк, распластав по воде белоснежные крылья. Последним взмахом крыла он послал с брызгами проклятие тому, кто убил его. «Получай же и мое проклятие, гад, опозоривший имя охотника. Пусть оно летит к тебе с этими последними брызгами. Не будет тебе больше удачи в охоте. Пусть она разобьется так же, как разбил эту лебединую пару!» Так думал я, сидя на берегу и гадая, какой же сволочи показалось мало уток и прочей дичи.

       Но не хочется заканчивать свой рассказ на такой печальной ноте. Сделанного не исправить и лебедя уже не воскресить. Потеряв настроение охотится, я вернулся к месту стоянки и стал собирать вещи, что бы не суетиться потом, перед отъездом. Скоро вернулись с «зорьки» и мои товарищи. С пустыми руками вернулись. Решено было сварить еще одну лысуху, из вчерашних. Снова затрещали дрова под котелком, задымился охотничий суп. После завтрака мы все расположились в тени. Те, кто не был за рулем, разлили по стаканам последнюю водку и предались армейским воспоминаниям. В тот день много я услышал правдивых историй о том, как служилось в ракетных и танковых войсках, как ходили в «самоволку» и проявляли смекалку, что бы пронести в казарму спиртное.

       Перед самым отъездом решил я снова спуститься к воде. Лебедя под камышом уже не бы-ло. Видно забрали его. Зато у самого берега кормила молодая лысуха. Завидев меня, она шумно побежала по воде, но хлопнул выстрел и птица зарылась носом в воду и затихла. Очень гордый собой вынес ее на берег Спартак и положил мне под ноги.
 
       Под аккомпанемент «Нашего радио» я уезжал домой, надеясь, что скоро снова побываю в этом живописном краю. И что, как поется в песне «обязательно опять вернется и охота и теп-ло друзей».