Диана Самарина
ЛИНГАМ
Евангелие от Евы: ироническая мистика с элементами фэнтези, ужасов и боевика.
Часть третья. Тот, который…
Смех продлевает жизнь…
Медики советуют чаще смеяться…
Святые не смеялись – Бог не велел. Зато дьявол хохочет вовсю. Именно по смеху его и распознавали святые…
Чем наша жизнь короче, тем мы угоднее Богу. Выходит, долгожители – ставленники лукавого. Исходя из этого, логично предположить: служители Бога должны всячески сокращать свою жизнь и учить тому других… То есть поощрять войны, аборты, применение противозачаточных средств, гомосексуальные отношения и суицид…
Зачем же тогда Он сказал: «Плодитесь и размножайтесь»??? Или не имел в виду людей? Тогда почему вымерли динозавры? Возомнили себя людьми и поверили в Бога?.. Стоп! Где-то здесь логическая ошибка… И не одна…
Заметки не-Сумасшедшего
Кто-то отчаянно бил меня по щекам. Пахло нашатырем. Я открыла глаза...
- Ну, слава Богу! - с облегчением вздохнул профессор. - Обморок был затяжным, но ран больше нет, остались едва заметные шрамы. Ему потребовалось на ваше исцеление около минуты. Простое наложение рук, как в средние века. Если бы не видел собственными глазами, ни за что бы не поверил! Правда, часть эффекта он почему-то взял на себя. Наверное, не мог по-другому - почти все раны были смертельными.
...Я недоуменно потрогала под собою кожаную обивку дивана, растерянно села и опустила ноги на пол.
…Рыбки в аквариуме, ковры, встрепанный профессор: без пиджака, кровавое пятно на засученном рукаве рубашки, галстук сбился на сторону.
- Святогор Геннадьевич, а что...
…Светочка в каком-то диковинном наряде, да еще и юбка длинная... У Светочки – длинная юбка???
Я вспомнила:
- Караэль! Где Караэль?
- Любопытное имя, - настороженно усмехнулся профессор и почему-то покосился на застывшего в дверях охранника.
- Еврейское, что ли? - полюбопытствовала Светочка. - Но на гражданина Израиля не похож. У тех при себе всегда документы и деньги. Или пластиковые карточки. А у этого - только носовой платок. Ни паспорта, ни водительских прав, не говоря уже о деньгах. Кем он вам приходится, этот... Караэль?
- Не встревай! - резко осадил ее профессор. - Лучше свари кофе и... переоденься. А тряпье сложи в пакет. Платок - туда же. Попробую сделать химический анализ ткани. Может, что и поймем.
- Ладно, - сморщилась Светочка, - до сих пор не соображу, как вместо нормальной одежды на мне оказалась эта дрянь. И куда, к черту, исчезло мое платье?
- Где Караэль? - повторила я вопрос, мучаясь дурными предчувствиями. - И почему вы обшаривали его одежду? Разве он...
- Николай, - перебил меня профессор, - идите вниз к Алексею. Сюда никого не пускать. Даже своих. Ни под каким предлогом. Если заявится милиция, сразу звоните мне. А сами кроме «пройдите, пожалуйста» - ни полслова. Договорились?
- Разумеется, - пожал плечами охранник, - но, может, все-таки, «скорую» вызвать? У этого вашего... Караэля, наверное, каша вместо легких. Вдруг умрет и тогда...
- Не беспокойтесь, Николай. У нас все целители. Никто не умрет. Ведь так, Ника?
- Та-ак, - выдавила я, ничего не понимая, но чувствуя, что нужно поддержать профессора.
- Как знаете, - покачал головой охранник, - но если менты прицепятся, расскажу все, что видел. Мне неприятности не нужны ни за какие деньги. Ваш Караэль и до утра не протянет. Не знаю, как он вообще еще жив. Ребра же всмятку!
Я ужаснулась:
- Вы что же...
- Как вы могли подумать! - возмутился профессор. - Это Михаил...
- Этому чокнутому Михаилу самое место в психушке или на нарах! - перебил охранник. - Не пойму, почему вы с Караэлем попросили его отпустить. Мне до сих пор слышится хруст костей. Этот громила всем весом... Да еще и несколько раз подпрыгнул, словно плясал на трупе врага.
Профессор предупреждающе зыркнул в мою сторону и обратился к Николаю:
- Вы слишком впечатлительны, друг мой. Не понимаю, как вообще попали в охрану. По йогам даже грузовики ездят - и ничего. Успокойтесь. Это был всего лишь эксперимент. У нас еще и не такое можно увидеть - направление ведь нетрадиционное.
- Кой черт эксперимент! - возмутился Николай. - У этого Михаила морда была бешеная. Если б мы его...
- И зря. Обидели человека. Чуть не побили. Караэль же вам русским языком сказал: «Это эксперимент». Дело добровольное.
- У этого... Караэля кровища хлестала изо рта! Какой нормальный человек добровольно согласится, чтобы какой-то псих переломал ему все ребра???!
Профессор снова покосился на меня:
- А кто вам сказал, что Караэль - нормальный? Он врач, сторонник нетрадиционных методов лечения. Ведь так, Ника?
- Так, - кивнула я, борясь с тошнотой.
Профессор благодарно улыбнулся и продолжил свою мысль:
- «Врач, исцели себя сам». Одни проверяют на себе собственные лекарственные препараты, а другие - энергетические способы лечения. Если Караэль сможет исцелить себя, значит, и кого угодно сможет... поставить на ноги. Вы ведь воевали, Николай, и прекрасно знаете: от таких травм умирают на месте. А Караэль даже сознание не потерял... поначалу. И с вами беседы вел. Так что...
- М-да, - восхищенно тряхнул головой охранник. - Этот ваш Караэль - мужик - что надо! Даже не стонал, когда мы его с Лехой в машину запихивали, только губы кусал. Он хороший доктор? Да?
- Еще бы, - усмехнулся профессор, - мертвого оживить может. Ведь так, Ника?
- Да, - я через силу кивнула.
- Вот Ника, - заобъяснял профессор. - У нее было тринадцать ножевых ранений в грудь...
Охранник непроизвольно выругался, в ужасе косясь на меня.
- А Караэль ее вылечил на глазах у сотни людей. Только незаметные шрамики оставил. И себя с таким же успехом вылечит. У меня лично - никаких сомнений...
- И что? Она сама согласилась, чтобы ее...
- Подтвердите, Ника.
Я кивнула. Николай снова восхищенно выругался:
- Вы, конечно, все чокнутые, особенно Караэль. Но в этом что-то есть. Теперь я понимаю. Дай бог ему выкарабкаться. В жизни не видел такой выдержки. Ох и сильный мужик! А уж вы, Ника... Добровольно... На такой эксперимент... Это ж как надо верить! Караэль вам, наверное, муж или...
- Муж, - быстро согласилась я, - бывший.
- Так уж и бывший? - не поверил охранник, продолжая пялиться на меня во все глаза.
- Идите переоденьтесь, Ника, - хмыкнул профессор, - а то Николай уже все глаза проглядел. Специально время тянет, задавая глупые вопросы.
Я невольно осмотрела себя и чуть не присвистнула.
- Пойду. Ладно? - смутился охранник. - Если что помочь, я всегда...
- Хорошо, хорошо, - улыбнулся профессор, - и никого не пропускайте. Караэлю нужен до завтра покой.
- Понимаю, - согласно кивнул охранник и заторопился уходить.
- Ваша одежда, Ника, вон в той коробке, а соседний кабинет - налево.
Я подхватила вещички, запахнулась в разодранное платье, и скользнула в боковую дверь...
Ноги подкосились: в кресле, том самом, типа зубоврачебного, полулежал Караэль. На груди - бинты, как майка с вылинявшим алым узором...
- А почему не на кушетку? - оторопела я.
- Она ему коротковата, - спокойно объяснил профессор, - а кресло раскладывается под любой рост и, кроме того, снабжено креплениями для рук и ног...
Мне поплохело:
- Но какого черта? Он ведь и так...
- Вы что подумали? - возмутился профессор. - Я что, похож на варвара? Как вам не стыдно, Ника! Просто ваш... гм... муж без сознания. А значит, тело как бревно может сползти вниз. Конструкция кресла не предполагает полностью горизонтального положения. Как не раскладывай, остается легкий угол наклона.
Я кивнула и прикрыла за собою дверь, потом подошла ближе, чувствуя жалость пополам с отвращением: ссадины вдоль подбородка, на губы смотреть жутко, запекшаяся кровь в углу рта. Меня затошнило от одной мысли о...
Я потрогала влажный лоб, до конца не веря в реальность произошедшего: «Почти как после «лапок» инквизиции! Правда, мечтая отомстить графу, я представляла все менее натуралистично».
Вновь затошнило…
Я старательно вымыла руки, обтерла бумажным полотенцем, потом переоделась и вышла к профессору.
- Пойду домой.
- Но я полагал... - остолбенел дядька Святогор.
- Надо прогулять собаку.
- Ну что же... - профессор просверлил меня взглядом, - когда вернетесь?
- Завтра утром.
Парапсихолог прищурился:
- А если он действительно умрет?
- Я приду завтра!
- И что мне делать с вашим... гм... мужем?
Я промолчала.
- Будь по-вашему, - вздохнул профессор, - надеюсь, вы знаете, как действовать, если что... Во всяком случае, мы завершили ритуал...
* * *
«Забываться, забываться, в парке сумрачном у моря...» - я завернулась в плед, чувствуя полное внутреннее опустошение, и закрыла глаза. - Что же мне делать, Господи? Вот он, твой «небесный любовник», беспомощный и жалкий. Реальность - не сон. Выживет - не выживет? Если умрет, можно закопать где-нибудь в лесу - никто не хватится: ни родственников, ни друзей, ни денег, ни документов. Он в этом мире - никто. Разве что охранник Николай будет выспрашивать, где «тот доктор». А все остальные участники «эксперимента» постараются молчать в тряпочку и спрятать концы в воду, чтоб не загреметь в психушку - уж очень все дико и нелепо. А выкарабкается - еще хуже: нет документов, нет и работы! Прятать у себя дома и содержать здоровенного мужика-тунеядца? А ведь я даже не знаю его с бытовой стороны! К примеру, никогда не видела, как он чистит зубы. И понятия не имею, моется он или нет по утрам. Ни в одной из жизней, фрагменты которых удалось вспомнить, он не был моим... мужем... Хотя ... был. Там, в городе с золотыми колоннами, где мы вдвоем с ним творили цветы... Забываться, забываться... Запах кипарисов, хруст ракушек под ногами. Теплые брызги прибоя. И солнечный свет, такой ласковый и беззастенчиво яркий.
Веки отяжелели, я поняла, что засыпаю, и, уже засыпая, вспомнила: в качестве мужа Караэль был просто невыносим!
...Он безропотно разделял со мною все, включая рутинную женскую работу. И я почти ненавидела его за это. Мой разум полукровки никак не успевал за его мыслями-вычислениями. Как я ни старалась. Это было все равно, что жить… постоянно подключенной к компьютеру.
Он делился со мною всеми своими мгновенными подсчетами, но я не понимала и сотой доли. Мне это виделось сплошной лазоревой линией, которая время от времени прерывается отчетливым результатом.
Еще чуть-чуть, и я потеряла бы рассудок, поскольку не была чистокровной хэли, которая может разделить со своим хэлом все. Но Караэль как-то умудрился понять, в чем дело, и поставил в моем мозгу нечто вроде преграды, которая не мешала ему воспринимать меня, а мне выдавала лишь то, что способен осилить человеческий разум.
Но я все равно злилась, постоянно ощущая превосходство своего партнера по носферате, и ревновала беднягу к каждой хэли. У этого ненормального получалось все, абсолютно все! И гораздо лучше, чем у меня. А хуже всего было ощущение постоянного присутствия, даже, пардон, во время справления естественных нужд - таково действие носфераты. Для хэлов в этом нет ничего стыдного: они - одно целое. А я временами впадала в истерику. Тогда, сообразив и это, Караэль сотворил в моем мозгу еще одну преграду. Стало легче, но не намного. Меня бесило, что, являясь частью меня, он все равно принадлежал не мне, а нашим совместным творениям.
Бедный Караэль! От моей обиды и ярости у него было единственное средство - секс. Как только я начинала беситься, он всегда оказывался рядом, непременно прижимал меня к своему плечу, а дальше... Дальше командовала парадом я. Он же изобретательно и весело делил со мною все мои капризы, прихоти и придури. Правда, многого не понимал. Мне почему-то всегда хотелось кусать его губы в поцелуе. Он разделял со мною это, но никогда не отвечал тем же. А я в силу носфераты все равно ощущала нечто вроде приятного покусывания. Меня это возбуждало в геометрической прогрессии. Но подобное сочетание ласки и боли никак не укладывалось в его математическом мозгу. Караэль вообще с трудом воспринимал противоречивые действия и эмоции, так свойственные людям.
Помню один казус. У хэлов очень странные взгляды на воспитание: хэлы вообще не воспитывают своих детей - им это не требуется. Я долго втолковывала Караэлю человеческую систему пресечений и поощрений. Но он все равно понимал это как-то по-своему, шиворот-навыворот. А уж смысл и необходимость физических наказаний, скажем, при дрессировке животных, вообще никак не укладывался в его непротивленческой башке: он всегда был склонен попустительствовать всему, не видя противоестественного ни в чем живом.
Однажды мне вздумалось позаниматься сексом в облике животных. Караэль мгновенно «поймал» мою неприличную картинку, согнулся пополам от хохота и заявил:
- А это мысль!
В следующий момент я увидела вместо своих ног аккуратненькие козьи копытца… Взвизгнула, устыдившись, и влепила Караэлю пощечину. Он удивился и не разделил это ощущение со мною, потому что не понял - за что. Поскольку в возможности такого своеобразного полового акта не усмотрел ничего предосудительного. Никакого нарушения закона Творца. Ведь никто из нас не стал бы животным по сути – иллюзия друг для друга, не более того...
Эффект поразил нас обоих: на лице Караэля, вместо одного отпечатка моей лапки, оказались два. На обеих щеках!
Мы потом долго не могли отсмеяться, осознав этот курьез. И ржали, как кони, валяясь в одуванчиках, и бесконечно наслаждались друг другом...
«Каково же тебе теперь, мой сладостный небесный любовник, лучший из всех, и во всех мирах?! - я проснулась в слезах. - Господи Иисусе! А ведь я бросила тебя умирать, как бездомную собаку!»
Прикорнувший, было, возле меня Коша немедленно облизал «водичку» со щек. И даже попытался «почистить» мне нос своим огромным языком.
Я глянула на часы - половина двенадцатого ночи: «Пусть думают, что хотят - бегом в филиал! Охранник не удержит, а если попробует, ему же хуже!»
Охранник пропустил меня, не задумываясь, а профессор, увидев в столь поздний час, нисколько не удивился. Дядька Святогор домой не уходил и даже не думал ложиться спать. Мирно попивал кофе и дымил трубкой в компании Артура, Светочки и Аннушки. Оказывается, они по очереди дежурили возле Караэля!
Мне стало невыносимо стыдно.
Профессор, как всегда, мгновенно уловил это состояние. И незаметно подмигнул мне, будто мы с ним заговорщики:
- Вашему «принцу» не хуже, не лучше. Он по-прежнему без сознания, и не очнулся даже когда два идиота, - профессор сердито покосился на Светочку с Артуром, - вздумали его шевелить и одевать. Мне не пришло в голову предупредить - занимался обработкой данных эксперимента в музее - а Светочка, видите ли, вообразила, что Караэль замерзнет без рубашки. Она его рубашку не только выстирала, но и отутюжила. Да еще и этого болвана «Пендрагона» сподобила на помощь. А ведь неизвестно, какие у вашего «принца» внутренние повреждения – рентген-то не делали! Караэль сам просил не привлекать к ситуации врачей. Да и нельзя. Сразу же милиция замордует. Кроме переломов ведь еще и ножевые ранения!
«Ну что за святое семейство! - мысленно скривилась я. - Но с другой стороны, эта «сусальность», наверное, и - к лучшему. Аннушка-целительница и профессор, бывший хирург - кто, как не они позаботятся?!»
- Выпейте с нами кофе, - улыбнулся профессор, - а потом, коли будет желание, смените Аннушку “на посту”.
- И чего вам всем не спится? - дернулась я, но все же приняла чашку из Светочкиных рук.
- Не выходит, - вздохнул Артур, - я, как только начинаю дремать, сразу вижу Гвиневру, которая рвет на себе одежду и обнимает колени Принца, а бедняга не знает, как от сумасшедшей бабы избавиться.
Профессор поперхнулся от смеха. Но я, глянув на несчастное лицо Артура, сдержалась: «Господи! Ну, что за бредовая ситуация! Мы все как безумные, и лечиться не хотим!»
- Красивый мужчина, - мечтательно вздохнула Светочка, и добавила, закатив глаза:
- Красота даже не то слово. Просто: Мужчина.
Профессор всхлипнул от смеха.
- Представляете, Ника, они все на нем помешались. Каждый - по-своему. И я, признаться, даже не знаю, как вывести их из этого... гм... транса. Но у вас с мозгами, кажется, получше… Или – я не прав?
Парапсихолог проницательно заглянул мне в глаза:
- Кто он, этот ваш... муж? Чего нам ждать? Я почти поверил, что он Люцифер, хотя до эксперимента и потешался над идеями Марка. Марк Валериевич искренне убежден в реальности всех мифических существ, поскольку до останков некоторых, типа Циклопов, археологи действительно докопались. А уж демоны так и вообще, Маркушина пламенная любовь. Он всерьез считает себя альбигойцем и верит, что Князь Мира Сего - Сатана.
Намек мне не понравился.
- Лично я так не думаю, - ответил на мои мысли дядька Святогор, - я склонен применять понятие “раса”. У вашего Караэля - удивительное лицо и не менее удивительные способности.
- Вот только не надо определять его в атланты! – фыркнула я.
- Что вы! – возмутился профессор. – Это банально! Подобная версия напрашивается сама собою, а, значит – не верна! Мне кажется: разгадка где-то на поверхности. Но никак не удается собрать все домыслы в систему...
Я поняла, что у меня окончательно едет крыша: избавиться от ощущения ирреальности никак не получалось. Все время казалось, что пространство и воздух подрагивают и двоятся: «Господи Боже! Вразуми! Что же творится? Или разбуди, если это сон!»
- Пойду сменить Аннушку!
Я поставила чашку с недопитым кофе на стол и решительно шагнула в полумрак соседней комнаты.
...Неяркий свет напольной лампы. Едва различимые очертания кресла, запрокинутая голова Караэля, осененная слабым-слабым сиянием. И Аннушка, недвижно застывшая рядом, словно мать у постели сына…
Стало как-то не по себе...
Аннушка виновато глянула на меня и отпустила руку Караэля.
- Мне, - она вздохнула, - кажется: так уже было. И что он мой сын, которого я... предала.
- Ну, нет, - я попыталась развеять тягостное ощущение. - Вы всего-то лет на десять-двенадцать его старше. В сыновья он вам никак не годится. Все иллюзии.
- В этой жизни - да! Но в прошлой - он вполне мог быть мне сыном. И тебя я помню. Молоденькой, шестнадцатилетней. - Аннушка помолчала. - Ты тряслась, как овца, рыдала, размазывая по щекам слезы, и время от времени хваталась за рукоять меча. Грозилась кого-то убить.
- «Вытри сопли и опусти меч!» - невольно произнесла я вслух, чувствуя, что сейчас рухну на пол, потому как вспомнила...
- Да, - туманно улыбнулась Аннушка, собираясь уходить, - он так и сказал: «Вытри сопли и опусти меч».
Целительница окинула Караэля тягуче долгим взглядом:
- По-моему, он хотел как-то утешить тебя... Или развеселить... Но кроме этой картинки ничего больше не могу увидеть.
Я набрала в легкие побольше воздуха:
- Его тогда звали принцем Мордредом, а вас...
- Не надо, - резко оборвала Аннушка, - я уже догадалась. Теперь твоя очередь вспоминать... Нимуэ.
...«Божественный» младенец преспокойно обмочил мое ритуальное платье под смешки и восклицания «посвященных». Принц молча снял свой плащ и завернул в него малыша.
- Отвези его, отец Майкл, ты... помнишь куда. Боюсь, эти безумцы все равно попытаются расправиться с ним так же, как с его родителями.
- Н-н-о… Принц, я не достоин! Ведь это БОЖЕСТВЕННЫЙ младенец...
- Не дури, отец Майкл, - возмутился принц, - это самый обычный ребенок. Неужели я не могу на тебя положиться?..
- Но, принц...
- Что ж... Тогда... - Мордред оглянулся на Артура и опустился перед ним на одно колено. - Защити его, повелитель. Жизнь - за жизнь.
Клянусь, - тихо сказал Артур.
- Не клянись, - Мордред посмотрел на короля с жалостью. – Просто обещай оградить ребенка своей властью... Жаль, я не успел спасти его родителей...
- Ты слишком дерзок, принц, но я, действительно, обязан тебе жизнью...
- Ты мне ничем не обязан, Пендрагон. Я просто прошу тебя! - принц опустился на оба колена
- Да будет так! - величественно согласился Артур и принял ребенка из рук в руки.
- Увези его, пока он не замерз, - снова попросил Мордред, не поднимаясь с колен.
- Я прощаю тебе дерзость, сын... Морганы. Отныне ты желанный гость в Камелоте.
- Как и ты здесь, - улыбнулся Мордред.
- Но ты не можешь уехать прямо сейчас, брат, - вмешалась Моргана, - погостите у меня тут, пока не спадут холода.
- Х-хорошо, - король покосился на Гвиневру.
- Я согласна, - королева радостно тряхнула рыжей гривой, - полагаю теперь, когда распря забыта, вы будете поддерживать... родственные отношения и действовать в союзе... Мой супруг не отблагодарил тебя, как должно, принц. Он воин и не умеет. Но я сделаю это за него, как обещала...
- Не надо, - Мордред дернулся, чтобы встать с колен.
- Ты не смеешь оскорбить королеву пренебрежением, принц! - в голосе Ланселота отчетливо прозвучала угроза.
- Даже не собирался, - улыбнулся Мордред. - Лишь хотел сказать, что все это - ни к чему. Рад был помочь именем Христа. И... хватит...
Но королева все равно настойчиво поцеловала его в лоб:
- Ну, у кого еще есть такой племянник-чародей! Пусть и христианский! Но все-таки жаль, что ты не рыцарь, принц...
И потрепав по-прежнему коленопреклоненного Мордреда по волосам, Гвиневра поцеловала его в губы так, что...
Я невольно почувствовала ревность и мельком глянула на короля. Артур, похоже, испытывал нечто подобное. Он побледнел и опустил ресницы, сделав вид, что разглядывает малыша...
Все еще переживая воспоминания, я пододвинула стул так, чтобы лучше видеть лицо Караэля. И вздрогнула, заново поразившись совпадению: мы все-таки поменялись с графом местами в «инквизиторском» кресле! Даже руки пристегнуты креплениями. Совсем как в наручниках. Вот только за дверью, слава Богу, заботливые друзья, а не враги.
Будь по-другому, я, честно говоря, не знала бы, что делать. Хотя, это кресло, - будь оно неладно! - все равно будило во мне чуть ли не животный ужас. Я только один единственный раз отважилась здесь посидеть. Да и то лишь после того, как Аннушка наглядно продемонстрировала его действительное назначение. В нем ускоренными методами лечили буйных.
Помню, как какая-то мамаша, намучившись с сыном-пьяницей и психопатом, долго умоляла Аннушку сократить курс лечения до одного единственного сеанса. За бешеные деньги. Аннушка в конце концов «уломалась», но предупредила: «Зрелище не для слабонервных». И позвала профессора подписать какие-то документы, да еще и в присутствии нотариуса. Страждущая дама ничего предосудительного в таком излишнем пристрастии к бюрократическим привычкам не усмотрела. Согласилась, не задумываясь.
Психопат, узнав, что его пристегнут, мгновенно струсил и рыпнулся бежать. Но мамаша оказалась непреклонной. Плюс - сотрудники филиала помогли. Взяли под белы ручки…
На краснорожего пациента в кресле страшно было смотреть: морда перекошена от ужаса, губы трясутся… Я его даже пожалела.
Зрелище исцеления и впрямь оказалось не для слабонервных. Пациент бился, рвался, верещал, когда Аннушка производила пассы. Не знаю, что было бы, если б крепления не выдержали! Но все обошлось.
После такого «целения» в кресле парень на следующий же день устроился на работу. А мамочка долго еще ходила к Аннушке с подарками. И дитятко свое приводила. Выглядело «дитятко» отлично. Здоровый, цветущий парень. А вот глаза... На Аннушку с профессором он смотрел настолько преданно, что я почувствовала нешуточное отвращение. Даже ужас.
Но сразу после сеанса ничего подобного не наблюдалось. Потому, наверное, я и отважилась испытать процедуру на себе. Не исцеление, конечно, а своеобразное «ощущение кресла». Правда, когда Аннушка одним быстрым движением защелкнула замки на моих руках, я мгновенно пожалела о своем проклятом любопытстве!
Крепления из толстой резины умиляли мягкостью, даже комфортностью. Вот только – я вдруг осознала на собственной шкуре - человеку с обычными физическими данными из них не вырваться. Это уж точно!
Профессор потом надо мною долго потешался: «Эх, Ника, у вас слишком развито воображение. Успокойтесь. Я что, похож на варвара? Мы никого не усаживаем сюда без предварительного согласия! И с каждым составляем договор. А до этого долго убеждаем отказаться от таких крутых мер. Это вам не фильм какой-нибудь про Никиту. У нас все законно, гуманно. Пьяниц и наркоманов исцеляем сотнями».
И вот сейчас в этом кресле полулежал Караэль...
Мне как никогда в жизни хотелось, чтобы все оказалось сном. Но отчетливый тяжелый запах крови, смешанный с едва различимым ароматом ирисов убеждал в реальности ситуации сильнее любых доводов рассудка.
Больше не чувствуя брезгливости, я осторожно поцеловала почерневшие, в высохших кровоподтеках, губы Караэля. А потом расположилась на стуле так, как когда-то напротив меня сидел граф. Но думала не о нем, о Моргане...
- Зачем ты вернулся? - сурово спросила Моргана, опираясь на руку Мерлина. - Чтобы осквернить священное место присутствием христиан? Ты рубишь корни собственного Древа!
- Разве не понятно? – лицо Мерлина будто передернуло в тике. – Твой щенок подгадал момент, чтобы показать Кругу свою силу. Его позвала Гвиневра. Эта сучка управляла им, еще когда он был ребенком. Напрасно ты тогда помешала мне обломать ему едва прорезавшиеся клыки!
- Меня позвала не Гвиневра, - покачал головой Мордред. - Тебе, Моргана, давно пора примириться с братом. А тебе, чародей, лишь показалось, что король больше неуправляем. Но ты хорошо потрудился в свое время: Артур скорее предаст Гвиневру, чем ослушается своего... наставника. Не мне тебе объяснять: со смертью Артура придет конец и твоей власти.
- Ты молод и глуп, хоть и наделен нечеловеческой силой. Я вовсе не хотел смерти Пендрагона. Наоборот.
- Разумеется, - кивнул Мордред, - но ты несколько перестарался в средствах... Король действительно мог умереть через два с половиной часа. Ты слишком долго поил...
- Молчи, - резко прервала его Моргана, - ты не смеешь судить...
- Я не сужу, - тряхнул кудрями Мордред, - лишь объясняю ошиб...
- Ты принадлежишь Кругу с рождения, - снова вмешалась Моргана. - Госпожа уже покарала меня за то, что я не поступила с тобою, как должно. Ты не любишь меня, но я заслужила хотя бы благодарность...
- Я... - Мордред долго молчал, но я поняла, что именно он хотел сказать, только не сумел.
Поняла и Моргана…
- Твой путь - это твой путь. И я не смею мешать тебе …мама, - принц резко повернулся и одним движением усадил меня в седло своего жеребца.
Потом сказал:
- Мы уедем сегодня же. Ты сохранил свою власть ...Мерлин.
- Мы???
- Да. С Нимуэ. Ей незачем быть Верховной жрицей. Довольно с тебя и... Морганы.
- Но ты не можешь уехать с ним, - старик-чародей хлестанул меня взглядом.
- Это почему же? Я не принадлежу тебе!
- Мне - да! Но Озерная Госпожа не простит предательства. Ты хочешь погубить всех и сама умереть в муках? Его, - Мерлин кивнул на Мордреда, - распятый бог не защитит. Твой любовник слаб перед Отцом всех.
- Не слушай его, - спокойно улыбнулся мне Мордред. - Озерной Госпожи нет. И никогда не было. А Эохаид...
- Не смей произносить вслух Имя! - Моргана затряслась от ужаса, как, впрочем, и я. - Ритуал начат и будет завершен! Кубок, наполненный жертвенной кровью должно вернуть. Забирай Нимуэ, если так тебе угодно. Но возврати младенца Кругу! Или ты хочешь, чтобы в кубок пролилась моя кровь, сын?
Мордред оглянулся на меня. Недолго помедлил, раздумывая о чем-то своем…
И прежде, чем Моргана успела возразить, подхватил ее на руки и усадил рядом со мною в седло своего жеребца.
- Поезжайте в замок. Обе.
- А ты? - меня одолели дурные предчувствия.
- Все будет, ...как должно. Я... возвращаюсь в Круг.
- Слава Госпоже, - заулыбалась Моргана.
И, нежно приобняв меня, будто я стала ей дочерью, ухватилась за уздечку:
- Ты очень похож на своего отца, сынок. Давно следовало образумиться...
* * *
...Гости и хозяева совместно опустошали погреба. Но за длинным столом сидели - каждый среди своих. Гвиневра под дружный гогот рыцарей хрипло напевала что-то пленительно-непристойное. Музыкальным инструментом она владела не хуже, чем облегченным женским мечом, и умела в бою действовать отчаянно и отважно, почти как супруг. О лучшем союзнике Артур не мог и мечтать, вот только с наследником у них никак не получалось... Мерлин много раз говаривал: она бесплодна, ничто не поможет. Но король не желал слушать. Свою рыжую, которая в тридцать пять все еще выглядела девчонкой, Артур обожал до безумия. А вот что касается ее...
Я припомнила сегодняшние намеки Мерлина и заново пережила приступ жгучей ревности: «Воистину, никакой из самых ослепительных дам не тягаться с Гвиневрой! Куда уж мне! Неудивительно, что Мордред...»
Королева будто услышала мои мысли, помрачнела и отложила в сторону свою маленькую походную арфу:
- Я не вижу Мерлина и принца. Сдается мне: они нашли более интересное занятие! А? Сестра?
Ланселот заржал. Моргана осуждающе усмехнулась:
- Тебе бы мужчиной быть, Гвиневра!
- И ты непременно стала бы моей супругой! - захохотала рыжая стерва. - Или вот - Нимуэ. Красивая кошечка! И с коготками. А уж когда подрастет... Жаль, староват Мерлин.
Я взбесилась. Струны на арфе лопнули. Одна из них даже оцарапала руку королевы. В глазах Гвиневры мелькнул ужас, но она, мгновенно взяв себя в руки, расхохоталась, не забыв при этом разудало тряхнуть рыжей гривой:
- Ну, что я говорила! Этой чародеечке палец в рот не клади!
“До чего ж красивая!” - с тоскливой завистью подумалось мне. Но я тут же успокоилась, неожиданно сообразив, что королева злится. И ревнует. Причем - ко мне. Именно ко мне! И, чтоб не искушать богов, я отвернулась от Гвиневры и подсела ближе к отцу Майклу. Он пил наравне со всеми, но пьян не был. Как и Артур, который старался не глядеть на Гвиневру.
- А ведь волчонок вырос! - пьяно хихикнул Ланселот и по-свойски толкнул короля в бок, косясь на королеву. - Тебе не следовало приглашать его к себе. Помяни мое слово: он куда сильнее Мерлина, и сегодня специально продемонстрировал это. Своими чарами он хорошо умеет завоевывать сторонников. Христиане на него почти молятся. Жди удара в спину или по яйцам... - Ланселот откровенно заржал и сально подмигнул Артуру. - Если уже не получил! Принц далеко не тихоня. Знать бы его слабое место... Вот на турнире я б его...
- Ты что несешь? - взъярился Артур. - Мне просто следовало раньше заняться воспитанием принца. А теперь он даже прикасаться к мечу не хочет! Иначе я давно посвятил бы его в рыцари. И объявил своим законным наследником.
- Ну да, ну да, - фыркнул Ланселот, - а он тут же сделал бы тебя покойником! Причем незаметно. Одно ему название - чародейское отродье!
- Да как ты смеешь?
- Смею. Он не похож на тебя, король. Скорее уж... Я всегда не доверял Мерлину. А этому Мордреду - тем более.
- Иди проспись. Принц меня исцелил!
- Но с умыслом! Потому как...
- Отстань, Ланселот. Ты славный воин, но - с куриными мозгами... Ладно-ладно. Не сердись. Я пошутил. Жаль, Мордред не сын Гвиневры, а то...
Ланселот почти всхлипнул от смеха. И отошел.
Я невольно поискала взглядом Гвиневру. Но в дальнем углу залы заметила лишь Мерлина и взбешенную Моргану…
Голова кружилась. В глазах рябило.
- Что с тобою, девочка? - участливо спросил отец Майкл, заметив, как я, пытаясь встать, опрокинула кубок. - Давай-ка отнесу тебя... Или провожу... Только скажи - куда.
Мне, действительно, было дурно. И уже давно. А сейчас и вовсе – до обморока. Потому, что вдруг поняла, где ОНИ. Оба! Принц и Гвиневра.
В сердцах оттолкнув заботливо подставленную руку отца Майкла, я побрела в башню, догадываясь, ЧТО там увижу. И не ошиблась.
Они оба на меня не смотрели, занятые...
Мордред стоял, прислонившись спиной к стене, а Гвиневра пылко и настойчиво обнимала его колени...
- Уходи, Гвиневра, - как-то тихо и устало говорил принц, - ты всегда принимаешь одно за другое. Иди к Артуру. Я не могу сейчас, даже если б захотел...
- Ты – и не можешь! - засмеялась Гвиневра.
- Уходи, - повторил Мордред, с непонятным упреком качнув головой. – Или просто помоги мне дойти до постели. Я на ногах-то едва стою…
- А говорил, что не желаешь! - хмыкнула Гвиневра. - Я умею. Еще как - умею!
Мордред медленно повернул голову и встретился со мною взглядом…
Сгорая от унижения и стыда, я метнулась, было, вниз по лестнице. Но наткнулась на… Артура.
- Ты… - сквозь зубы выругался король и, отшвырнув меня, как котенка, ринулся вперед.
Гвиневра взвизгнула, так же отброшенная в сторону.
Я не видела. Но поняла, что…
Характерный чавкающий звук…
…Темнота… Темнота… Просвет…
Мимоходом пригвоздив меня локтем, прогрохотал сапожищами Ланселот. Застыл на мгновение, размахиваясь… И одним ударом двуручника...
Король нелепо крякнул, оседая на…
Я закрыла глаза и рухнула в туман…
…Жестокий удар по щеке… Еще и еще…
Ланселот, встряхнув меня за плечи, прошептал:
- Ты скажешь: они сражались из-за рыжей сучки. А вздумаешь болтать лишнее, я тебя… Все равно не поверят...
Я услышала: кто-то хрипло рыдает. И неожиданно поняла: «Гвиневра…»
- Отойди от них обоих, дура! – почти сплюнул Ланселот. - И чтоб тебя никто здесь не видел! А если кому придет в голову спросить, рассказывай то же, что и Нимуэ. Не бойся: никто не оскорбит. Я буду верно служить тебе, королева, и смогу защитить от тех, кто посмеет...
- Ты... прав... - королева в ужасе глянула на Ланселота и поднялась с колен, - ты прав... Иначе...
Она задержала взгляд на Мордреде и, равнодушно перешагнув тело Артура, побрела прочь, отчаянно пошатываясь.
- Иди к себе в спальню! Быстрее. Пока никто не забрел сюда.
- Не учи меня, - отмахнулась королева, - ты все правильно рассчитал, скотина... У меня теперь нет другого выхода. Только – полагаться на тебя.
- Прости меня, девочка... Вы... - она всхлипнула, встретившись со мною взглядом, и стремительно сбежала вниз по лестнице. - Вы были бы красивой парой. Прости...
Ланселот вдруг изумленно выругался, чуть ли не присвистнул:
- А волчонок-то еще жив. Артур даже брюхо ему, как следует, пропороть не сумел!
С трудом преодолевая вновь навалившуюся слабость, я дотянулась до меча, отлетевшего в сторону, когда король упал замертво, и...
- Не надо... – едва слышно проговорил Мордред.
Рукоять предательски выскользнула из моих рук…
- Ух, ты! – заметив это, глумливо гоготнул Ланселот, и демонстративно припечатал сапожищами грудь принца. – Х-х-ха-ах…
- Что бы ты ни сказала, тебе не поверят! – он подпрыгнул не один раз…
В глазах потемнело...
Я очнулась от мягкого, но цепкого хлопка по щеке.
- Что здесь произошло? - спросила Моргана. - Отвечай, детка.
Я разревелась, не сумев выдавить из себя даже словечка.
- Оставь ее… Не спра…ши…вай...
- Ты очнулся, - обрадовалась Моргана, - значит, я смогу поставить тебя на ноги!
- Уже н-не... получится... Обещай мне... Ты заставишь... Нимуэ… уехать с-с-с от..цом Майклом... И... под…тверди все, что... скажет... Г-г-гвиневра... Обещай... мне... Прошу... И тот... малыш... позаботься... Ина...че…- Мордред судорожно глотнул воздух.
- Не-ет! - Моргана рванулась к сыну.
Я с трудом поднялась и доковыляла.
Он был еще жив.
Мне вдруг бросился в глаза кожаный ремень, туго окручивающий правую руку принца… Пропитанная кровью ткань, которую кто-то небрежно намотал на его запястье... До меня, наконец-то, дошло, почему он едва держался на ногах, и чьей кровью был завершен ритуал:
- Мерлин! Убью скотину!
- Я сам... согла...сился, - возразил Мордред, - иначе Морга...на...
Борясь с дичайшим головокружением, я снова попыталась поднять выскальзывающий из моих рук меч Артура, совершенно не сознавая при этом, что рыдаю во весь голос, почти вою:
- Убью Мерлина!!! Прирежу! Во сне!!! Как борова!!! Голову снесу!!!
- Вытри сопли... И... опусти... меч... Ты... не...
Принц не договорил...
«Тьфу, черт! Вот и еще одно воспоминание закончилось смертью! В каждой жизни я теряю тебя, едва встретив. Или не в каждой? То ли по своей, то ли по чужой вине! Почему я не помню обыденности рядом с тобою: семью, детей, дом, друзей, гостей? А ведь мы, наверное, даже могли быть счастливы без этой дебильной носфераты, просто - как мужчина и женщина. Хотя... Не будь я твоей хэли… «Хэли» – ну, что за нелепое слово!.. Интересно, какую «мерилин монро» ты подцепил бы тогда? – мне тяжко вздохнулось. - Господи Боже! Все бы отдала за нормальную, скучную жизнь, где ты – рядовой бухгалтер или обычный незаметный инженер! Я ведь и не знаю тебя толком. Ну, что у меня есть? Только воспоминания! Да и то – не пойму верить им или нет. Вдруг все-таки ты – мой шизофренический бред??? Иллюзия? Так сказать, что хочу, то и вижу. А, в действительности, ничего нет. Профессор доэкспериментировался – сам сбрендил и сотрудников с ума свел. Или, допустим, я окружающим голову совсем задурила, будучи от природы своей чокнутой?.. Н-н-не знаю. Проверить что ли?»
Я старательно зажмурилась, прекрасно сознавая, что веду себя как истеричная идиотка. И шагнула в направлении кресла, предварительно выставив вперед руки.
«Кресло пустое. В нем никого нет. Ни-ко-го! Вот подлокотник…» - я ощутила острые костяшки согнутых пальцев. Но удержалась и не взглянула, продолжая ощупывать дальше.
…Ключицы, шея… «Хочу почувствовать длинные, мягкие кудри!» - мои пальцы скользнули по …стриженому затылку. Простецкая прическа безо всяких претензий… Солдафонский вариант!
Стало смешно и грустно: «Для шизофренических фантазий – бедновато!»
…Ладонь зацепила коросту на скуле и присохший к краям ранки, жесткий, словно проволочный, завиток волос… «Наверное, от запекшейся крови!» – меня передернуло от жалости и отвращения. Я сдалась и разлепила веки: «Что ж примем ситуацию как реальность, какой бы фантастической эта реальность ни казалась… Мой «фантом» здесь, в кресле, и беспомощен, как дитя, поскольку его изрядно потрепали»
«Кто ты? Или ЧТО ты? Опять я мучаюсь этим неплодотворным вопросом!.. Ангел? Тю-у-у… Допустим, падший… Кхе… Но, с другой стороны, твое собственное объяснение ничуть не лучше «ангельского», - я пробежала кончиками пальцев по лицу, которое не смогли обезобразить даже многочисленные следы ударов. – А ведь Михаил, похоже, пинал изо всех сил… Безжалостно. Целя именно в лицо. Это вот, явно, след каблука…»
Я прижалась щекой к влажному от испарины, холодному лбу, чувствуя, как снова неотвратимо накатывает желание: «Ну, какого, спрашивается, черта, ты меня так возбуждаешь? Даже сейчас, когда от тебя за версту несет кровью. Чужой – не чужой! Я ведь никогда не бродила с тобою по городу просто так, оттого, что вдвоем хорошо. Мы никогда не распивали на пару какое-нибудь дешевое мерзкое вино. Не плескались в грязном озере, дразня друг друга невозможностью и, одновременно желанием близости. Не откусывали поочередно от одного пломбира на палочке, вздрагивая от случайных прикосновений и наслаждаясь тем, что нельзя безнаказанно определить словами, можно только чувствовать - каждой клеточкой взбудораженного тела…
Кто ты мне?
Не друг. Не любовник… И в то же время – друг и любовник!
Господи, почему мне так паршиво сейчас? Как когда-то в детстве… В пионерлагере… Чей-то глупый маленький котенок свалился в толчок. Но не утонул в дерьме сразу – смена только-только началась, загадить глубокую яму еще не успели… Котенок орал… орал… орал… Все его жалели. И никто не брался вытащить. «Добрые» мужички из персонала отмахивались, пеняя на отсутствие времени. Кто-то из пацанов попытался «порыбачить» – привязал к веревке кусок колбасы… Но котенок, понятное дело, «на удочку» не попался, продолжая истошно вопить… Я не выдержала. Вскрыла доски ломиком, одолженным у персонала, и спрыгнула в вонючую жижу, которая тут же наполнила мне кроссовки… Кошака я, конечно, вытащила… Мы потом долго отмывались вместе. Но не в летней бане. Нас туда просто не пустили – погнали с ругательствами прочь. Пришлось использовать болотце за оградой лагеря. И лишь после этой процедуры сердобольная одноклассница Галя, морщась и отворачивая лицо, притащила мне тазик с чистой водой и мыло… Товарищи по корпусу всю смену надо мною издевались. Всякий раз демонстративно зажимали носы при моем приближении…
Но котенок в лагере прижился, даже отъелся. И остался на вторую смену… Вот только мне от воспоминаний до сих пор фигово… А с другой стороны, кто мне доктор? Ну, не сумела я выдержать кошачьих воплей. В туалет бы ходить не смогла, зная, что котенок там – дохлый! Вот и сейчас обстоятельства аналогичны. Чует мое сердце: все кончится «вонью». Но… не могу я тебя бросить! Потому что… потому что… А, собственно, почему не могу? Разве ты меня пожалел во время дурацкого эксперимента в музее? Вот филиальцев пожалел! И абстрактное человечество пожалел: видите ли, «я хэл, и не вправе уничтожить»! Но меня подста… Стоп! А ведь, по сути, не подставил, принял удар на себя… Хотя я-то как раз и заслужила участь жертвы. Ты говорил: «Не соглашайся…» Но я, будто сомнамбула… Бог мой! Неужели все так, как ты втолковывал? И, действительно, настал мой черед стать той самой точкой, исходя из которой, люди сотворят новый закон? Не-е-ет… Ну и самомнение у меня, однако! Все гораздо проще: я не умею управлять собственными способностями, а, значит, опасна. Прав был профессор, сравнивая меня с бомбой, которая вот-вот взорвется. «Встреча с партнером по носферате усиливает способности». А это вдвойне страшно, поскольку я неумеха. Тут как раз и собака зарыта! Это все объясняет! Каждое из моих воспоминаний – подсказка. Твоя смерть – способ лишить меня силы, не всей, конечно, но почти всей… Выходит, ты и сейчас, как в предыдущих случаях, которые мне навязчиво вспоминаются, сознательно шел на смерть! Стоп-стоп! Разве не проще тогда было вообще не появляться в музее? Или ты явился, потому что я звала?.. Господи! Крыша едет!.. Ну, какого черта ты опять свалился на мою голову, хэл? И, с какой стати, меня влечет к тебе, как последнюю суку!!! А я ничего с этим не могу поделать! Зато ты мною, наоборот, пренебрегаешь и всячески демонстрируешь свою холодность. Я – объект для твоих манипуляций... Не-а, все не так!…Это обида во мне бурлит. Попробуем рассуждать здраво, без эмоций… Итак… В соответствии с твоим определением носфераты, ты должен испытывать ко мне те же чувства, что и я. И наоборот… Выходит, если люблю я, то и… Бог мой! А люблю ли я тебя? Я сижу и размышляю о всяких пустяках, не зная, как тебе помочь. И, по сути - не желаю помогать! Как и все, кто торчит сейчас возле тебя. Разве что профессору пришло в голову обработать раны и наложить бинты. Но он это сделал, скорее всего, не потому, что хотел сохранить тебе жизнь. Дядька Святогор просто не знает, как с тобою быть! А ведь ты-то о каждом участнике «эксперимента» позаботился. О Светочке, например, - весьма своеобразно - обрядил ее, как пугало, чтобы чокнутая паства приняла за «свою» и не тронула. Ты даже Михаила защитил от охранников, хотя он с тобою, обессиленным, и, должно быть, беспомощно лежащим на полу, «поработал», как с боксерской грушей. Вот только о себе ты и не подумал. Или... Или просто верил, что я, твоя хэли, сумею помочь, когда очнусь... Ну, конечно же, верил! Как я всегда верила тебе. Мне лишь казалось, что не верю «графу». На самом деле я ЗНАЛА, что он поможет. Только не хотела спастись через смерть. И, ко всему прочему, желала пыток и смерти ему, а значит, и себе... Ведь действие носфераты обоюдное! Вот почему граф, то есть... ты, вел себя так странно, не по-человечески. Мною руководили противоречивые эмоции. А ты, разделяя их по носферате, пытался добиться от меня понимания, а не спонтанных разрушительных действия, которые просто усугубили бы ситуацию... Господи Иисусе! Какая же я идиотка! Ведь ты мне все это уже объяснил, а точнее, показал. Поскольку «мыслишь действием». Вот только до меня слова «доехали» с опозданием, спустя сутки! На самом деле, ты честно пытался предотвратить «эксперимент», но я… Господи Иисусе! Что же мне теперь делать? Помочь тебе побыстрее отправиться на тот свет? Собственноручно??? Пока не стряслось что-то более нелепое и опасное? Ты ЭТИХ действий от меня ждешь, суровый партнер по носферате???»
…Запрокинутая голова… Беззащитно, даже призывно открытая шея… Небрежно, будто второпях, остриженные кудри… Мне опять зверски захотелось провести по ним рукою: «Неужели и вправду рассчитываешь, что я …убью тебя???»
Мне вспомнился взгляд из-под ресниц, мило сконфуженный, очевидно, из-за моей излишней настойчивости. …Бережная ласковость прикосновений и… Я поняла, что не смогу… После той полуденной «ночи» в одуванчиках – уже не смогу… «Ну, какого черта, ты восстановил носферату?!»
Не сумев побороть вновь нахлынувшее желание, я снова прижалась к хэлу, пылко обняв за шею. Но тут же отпрянула, сообразив, что своим идиотским порывом могу и прикончить. Не зря ведь дядька Святогор сердился на Светочку, которая…
- Не бойся! – отчетливо хмыкнул до боли знакомый голос.
Я потрясенно обернулась и увидела... Караэля...
- Не бойся, - криво улыбнулся он, - твой хэл больше ничего не чувствует: ни боли, ни ласки. Он заблокировался наглухо, чтобы не чувствовала ты. А сам почти мертв.
Меня мгновенно окатило волной ужаса. Даже спина взмокла от холодного пота: «Один к одному, включая одежду… Только никаких ран, никакой крови и бинтов. И... волосы длинные... Как мне всегда нравилось. Именно такая «ангельская» прическа была у Караэля ТАМ, «в парке сумрачном у моря», где мы творили цветы… Брат-близнец? Господи, помилуй!»
Не-Караэль засмеялся.
- Я и так не дал твоему хэлу умереть. Разве это не милость? Его смерть мне не нужна. Только покорность. Но он упрям. И всегда выбирает для себя боль и смерть. А тебе-то зачем страдать? Сейчас, когда он не может совершить выбор, сделай это за него. И он последует за тобою. В соответствии с законом носфераты. Автоматически. Будь мудрой. Избавь его и себя от страданий. У него нет иного выхода, только – покориться. Твой хэл с самого начала знал это. Но предпочитал и до сих пор предпочитает тянуть время. А дважды два - всегда четыре. Сколько не кричи: «Около четырех». У этой задачи – одно единственное решение: ты станешь той, кем должна стать. Твой хэл - слишком хороший инструмент. И творит на века, вместо того чтобы довольствоваться обычными иллюзиями - в этом и состоит проблема! Он заранее знал, каким будет финал. Но рискнул вступить на дорогу, свернуть с которой невозможно. Конечная точка пути проставлена. Можно лишь ускорить движение или срезать по прямой. Зачем вихлять, если неизбежное все равно неизбежно? Твоего хэла мне не жаль – жаль тебя! И я вновь дарю тебе шанс одним махом избавиться от непосильной для тебя ноши. Данный момент благоприятен во всех отношениях: упрямец все еще жив - как тебе и хотелось - но повлиять на твой выбор уже не в состоянии. Ну, так и прими решение вместо него! И вы оба тотчас обретете желаемое…
Я слушала, но почти ничего не понимала.
Ослепительно яростное сияние переполняло комнату, проливаясь сквозь закрытые окна. Голова шла кругом, как во сне. Сотни золотых вихрей пронзали тело, баюкая и вплетая в пространство, будто нить. Сеть лучей покачивала меня над полом, бережно раскручивая и сматыва-а-а-ая... Ра-а-адость пу-у-у-ушистая, как ше-э-эрсть переполняла грудную клетку... Волнами омывало искристое, ласковое тепло-о-о и, будто чьи-то рисунки на песке, стирало в ни-и-и-что-о-о. «Господи, как хорошо!»
Караэль засмеялся и обнял меня. Потом осторожно уложил на кушетку, целуя и раздевая. Наслаждаясь каждым прикосновением его рук, я закрыла глаза, сладостно падая в бездну яростных радужных вихрей…
И судорожно дернулась, обескураженная торопливостью и грубостью.
Потная ладонь мгновенно зажала мне рот. Грузное тело припечатало к кушетке.
- Не бойся, - шепнул... Михаил, - я тебя не обижу и никогда не оставлю. Расслабься. Он сам выбрал меня, как и ты.
Я попыталась вывернуться, но не смогла даже сдвинуть колени. Михаил навалился всем весом, причиняя нешуточную боль.
Не злость, не ярость - меня парализовал ужас. Я изо всех сил царапала широкую, атлетически мощную спину, но для бугая это было все равно, что легкое поглаживание, которое только возбуждает.
Попыталась вцепиться ему в лицо. Но он стремительно увернулся, прижавшись щекой к моей щеке, и таким маневром защитил глаза. А когда удалось ухватить его за волосы, он безжалостно укусил меня за шею… Мои руки опустились сами собою. Я не могла крикнуть - рот зажат. Не могла вывернуться – силища-то медвежья! - только плакала беззвучно. А Михаил каждым пригвождающим ударом тела неотвратимо добивался своего.
...За дверью о чем-то оживленно беседовали: хихикала Светочка, басил Артур. «Почему никто ничего не слышит? - мелькнула бесполезная мысль. - И никто не поможет. Даже Караэль».
…Лампа с адским грохотом свалилась на пол... Михаил невольно ослабил хватку. И мне, наконец-то, удалось вонзить ногти в ненавистное лицо. Михаил завопил и надавил мне локтем на горло...
- Господи, - у Артура тряслись губы, - не пойму, как этот придурок сюда забрался! Ведь это Михаил? Да? Убил бы на месте, если б... Он буквально сшиб всех нас, выбегая через эту дверь! Профессор сразу же позвонил охранникам. Они обшарили все здание, но чокнутого так и не нашли!
Я с трудом подняла голову и глянула на Караэля. Тело в том же положении, как и было, но... Впившиеся в подлокотники пальцы, закушенные губы, кровоподтек от укуса на покрасневшей шее. Я увидела именно то, что ожидала: «Значит, насчет носфераты – правда»
Профессор проследил мой взгляд и усмехнулся:
- Знаете что, девочка. По-моему, хватит с вас на сегодня. Вот тебе ключи от машины, Артур, довези Нику до дома. Уложи в кровать и проследи, чтобы дверь квартиры ни в коем случае не осталась открытой. Потом скоренько возвращайся сюда… Надеюсь, девочка, ваш… гм… Коша - надежный охранник. Или все же нам следует подстрахова…
- Надежный, - быстро согласилась я.
Профессор удовлетворенно кивнул:
- Тогда ладно… А за вашего... гм... мужа не беспокойтесь. Мы с Артуром будем не в соседнем кабинете, а рядом. На всякий случай. Не смотря на охрану внизу.
* * *
Я боялась остаться одна, все еще переживая «явление» Михаила в облике Караэля, и в то же время не могла вынести присутствие Артура, помня, как... В общем, выпроводив «Пендрагона», я попыталась уложить Кошу рядом с собою на разостланную постель. Воспитанный пес долго сопротивлялся безобразию, но, в конце концов, смирился и свернулся клубком на одеяле. Я уткнулась в его пахнущую пылью шерсть и мгновенно провалилась в сон без сновидений…
Проснулась с головной болью и сильнейшим чувством тоски: знала точно: это мое. Караэль еще не очнулся. А может быть, даже...
Подумалось: «Господи! Какое дикое неподъемное одиночество! Уж лучше бы все осталось, как было, и мы не восстанавливали носферату!» Снова вспомнился Караэль - там, в одуванчиках - смеющийся, безотказный, с невинно ласковым бесстыдством вытворяющий бог знает что…
«Так-с! - я собралась с духом. - Будь, что будет. Сначала позабочусь о Коше, потом - в филиал!»
* * *
Таким немыслимо счастливым и вдохновенным я не видела дядьку Святогора никогда. Он прямо-таки полыхал золотом ауры. «Полукровка!» - вспомнилось мне.
Не дав и рта раскрыть, он поволок меня в соседний кабинет, чуть ли не приплясывая на ходу...
Караэль по-прежнему полулежал в кресле, только теперь был еще и облеплен датчиками.
- Какого черта! - охнула я.
- Всю жизнь мечтал, - просиял профессор, - быть свидетелем такого! Я, конечно, слышал и читал, но наблюдать воочию не доводилось. Господи! Как мне повезло! Спасибо, Ника!
Едва тронув лоб Караэля, я в панике отдернула руку.
- Нет! - хмыкнул профессор, - это не то, что вы подумали! Ваш... гм... муж затормозил жизненные процессы организма. Считается: таким искусством владеют лишь Посвященные Высшей Ступени. Состояние, будто у Иисуса после распятия, если, конечно, рассматривать евангелие как некое свидетельство эксперимента: не жив, не мертв. Можно в землю закапывать! Вот только неизвестно, на какой срок он себя «запрограммировал». Жаль. А то можно было бы поэкспериментировать.
Мысль мне более чем не понравилась:
- Вы спятили, Святогор Геннадьевич?!!
- Ничуть! - возбужденно потер руки парапсихолог. - Такая удача выпадает исследователю только раз в жизни! Не хочу упустить шанс... Признавайтесь, что еще умеет ваш архангел?
- П-п-почему архангел?
- Не обращайте внимания! Это шутка Артура. Ему нравится имя вашего... гм... мужа. Мне - тоже. Кстати, может, покажете его документы?
«Господи! Если б они были!» - я не ответила вслух, но профессор, похоже, и так понял смысл моего остолбенения. И все равно спросил, прищурившись:
- Как хоть его фамилия? Об отчестве даже и не спрашиваю…
Я промолчала, опять не зная, что ответить.
- Ладно-ладно, - хмыкнул дядька Святогор и блаженно потер руки, - пусть будет инкогнито! Наблюдать чудо, вооружившись датчиками - это, конечно здорово, но все бы отдал, чтобы в спокойной обстановке пообщаться с вашим «чудотворцем». Может, попробуем вернуть его в нормальное состояние? Знаете способ?
Я снова не нашлась, что ответить.
Маркуша, тот побаивается, - профессор проницательно заглянул мне в глаза, - ему мерещится аналогия с вызовом духа в гетевском «Фаусте». Но я считаю, что опасаться стоит только Михаилу. А мне, как и вам, Ника, бояться нечего: мы с вашим... гм... мужем всегда сумеем найти общий язык. Или я не прав?
«Интересно, как они будут беседовать?» - мне невольно вспомнилась забавная, вполне архаичная манера Караэля изъясняться, типа: «это ты сказала», или: «я - не ты»...
«Господи Боже! – ледяная волна ужаса, «ошпарила», словно кипятком. – Так вот что имел в виду хэл, когда Дядька Святогор впрямую назвал его Люцифером, а не Лучезарным!!! Не будучи любителем бросаться пустыми фразами, хэл возразил по существу: «Я – не ты» Только никто не воспринял его слова, как возражение. В том числе, и сам… Люцифер…»
Капли холодного пота предательски заструились по моей спине. Я с трудом нащупала рукой стул, пододвинула и села, не в силах одолеть слабость в ногах: «Господи Иисусе! Что ж я натворила по глупости!!! «Подарила» инструмент Творца дьяволу??? Мама дорогая!!! А ведь мне даже тридцати серебреников не заплатили!!!»
- Кстати, о деньгах, - неожиданно вспомнил профессор, - могу прямо сейчас выплатить вам месячную зарплату и гонорар за картину, которую я перекупил у иеговистов. Но эта сумма - пустячок по сравнению с тем, что вы получите в музее! Ведь все ваши акварели, кроме, разумеется, «Кота-рыцаря», проданы за бешеные деньги. От желающих потратиться не было отбоя. Пришлось даже устроить аукцион.
- Что за бред??? Так просто быть не может! Когда, разрешите спросить, состоялся этот чертов аукцион??? Ведь еще вчера все акварели висели на своих местах!
- Продавали позавчера… Но, по просьбам общественности, вашу выставку продлили еще на месяц. Разве вам никто ничего не сообщил?
- Н-н-нет...
- Ну, так еще известят, - хмыкнул профессор. – Я же говорил: отныне вы – местная знаменитость! И никуда вам от этой славы не деться! В пространстве ваших акварелей люди ис-це-ля-ют-ся!!! Кстати, это одна из причин, по которой вам нечего бояться общественного мнения. Да и у нашего филиала теперь бездна сторонников. Даже больше, чем вы можете себе представить, Ника! От любых выпадов религиозных фанатиков нас готовы защищать и горсовет, и администрация. Отец Михаил больше не сможет ни на что повлиять. Думаю, и не захочет: Караэль красиво вправил ему мозги. Батюшка неглупый. Лишнего болтать не будет, чтобы не сочли сумасшедшим. И пастве своей, соответственно, запретит. Православные с католиками ладят хуже, чем с мусульманами. Так что вокруг нашего эксперимента не будет никакой шумихи. Полагаю, ваш Караэль и «работал» на подобный исход.
- А как же ущерб, нанесенный музею?
- Пустяки! Музей благодаря нам с вами, Ника, уже изрядно поживился. К тому же я обещал подписать «музейцам» счет на ремонт. Так что они все у меня в руках. Идите с гордо поднятой головой получать денежки. И ничего не бойтесь. Перед вами все будут расшаркиваться, чуть ли не зад лизать.
Формулировка мне более чем не понравилась…
Я отправилась получать свои «серебреники» в полной прострации.
По дороге в музей заново вспомнилось: «Профессор - не только реинкарнация сначала отца Майкла, затем Великого Инквизитора. Но он еще и ЛЮЦИФЕР. Точнее, конечно, реинкарнация Люцифера. Реального, а не мифического...»
...Подобострастно улыбаясь, чуть ли не расшаркиваясь от излишнего рвения, мне с готовностью выложили денежки. Их оказалось так много, что пришлось загрузить купюры пачками в два пластиковых пакета. Величина суммы не дошла до моего сознания.
Я решительно отказалась от «доставке» в автомобиле. И, невзирая на искреннее недоумение заботливых музейщиков, побрела домой пешком.
Шла, как во сне. Уж не знаю, что думали встречные прохожие при виде прозрачных сумок, набитых долларами, но никому почему-то не пришло в голову ограбить «богачку». Хотя, подсознательно, мне этого как раз и хотелось.
Чувство реальности напрочь утратилось. Я казалась себе кем-то, вроде героини нелепейшего сериала или комикса. Даже прогулка с Кошей по лесу не вернула к действительности.
«...Раз-два-три-четыре-пять. Вышла зайка погулять, а за нею серый волк - прыг-скок... Пропади все пропадом! Уважаемая голова, мы с вами где-то встречались. Вернись, пожалуйста, на место».
Ко мне пристали, было, какие-то пацаны, но Коша, выпрыгнув из кустов, вежливо рыкнул.
Решилась заговорить попавшаяся навстречу старушка-библиотекарша, та, что купила «Девушку, летящую на книге». Но я, видимо, отвечала настолько невпопад, что, покосившись на меня, как на безумную, бабулька поспешила ретироваться.
Кажется, мелькнул сквозь кустарник Мастер, ежедневно отдающий дать оздоровительному бегу, но подойти так и не решился. Хотя и сделал попытку тормознуть. Коша на него больше не кидался.
Прогуливающиеся в зоне отдыха люди старательно обходили меня стороной. Но может, мне это только казалось.
Никаких здравых мыслей в мозгу не наблюдалось. Так, по принципу: «Что вижу, о том пою». Мое сознание лишь констатировало выхваченные из окружающего пространства картинки - ничего более: «Раз-два-три-четыре-пять... Прыг-скок... Зайка... Волк...»
Белые бабочки роились в метре над асфальтированной дорожкой. Кучи капустниц валялись растоптанными и размазанными. Легкий ветерок шевелил их полуоторванные крылышки. От речки пахло помойкой и шашлыками: то там, то здесь бросались в глаза костерки и стайки пикникующих горожан.
Я подошла к воде и опустила руки в мелкий небыстрый поток - не помогло. Намочила лоб - стало чуть легче. Но - не намного. Наверное, так чувствуют себя люди после наркоза.
Медленные струи тащили по дну речушки ил, закручиваясь вокруг какого-то металлического хлама, застрявшего в песке… Раньше пригородный лес всегда виделся мне кусочком тайги, но сейчас я воспринимала все иначе... Битые бутылки, жестянки, пластиковая тара, пепел многочисленных костров, мерзко воняющий жженым целлофаном, асфальтированные дорожки среди сосен, сплошь расчерченные цветными мелками – типичная урбанистическая свалка!
Едва переставляя ноги, добрела до поляны одуванчиков у подножия сопки и почти рухнула лицом вниз...
...Неведомая букашка заплутала в крохотных лепестках солнечного цветка, будто в густом лесу. Я пригляделась и увидела тлю на стебле. Потом всмотрелась еще, радуясь вновь наполняющемуся миру: по земле быстро полз муравей, за ним другой... Скакнул кузнечик... Шустро, хоть и вихляя бронированным корпусом, пробежал между травинками радужный жук.
Я осторожно перевернулась на спину, боясь кого-нибудь из бикарасиков подмять под себя, и глянула в небо, заслонившись ладонью от яркого солнца: вспорхнувшая птица превратилась чуть ли не в росчерк, пронзенная пучками солнечных лучей. «Какие тоненькие кости и тщедушное крохотное тельце!» - я закрыла глаза, млея от тепла, и проснулась, лишь когда Коша вылизал мне физиономию. Я с готовностью обняла мощную лохматую шею, притянув к себе «тварюшку», и кое-как с песьей помощью поднялась: «Сколько же времени длилась моя отключка? Час? Больше?»
Одуванчики… Одуванчики… Сплошные одуванчики вокруг… Вспомнился вкус кожи Караэля, жестковатые губы и, по контрасту, мягкая волна волос.
«А ведь я безумно скучаю. И желаю... Как никого другого. В реальности, не в фантазиях. И... люблю... Даже этот чертов простецкий пиджак и рубашку, к которой никогда не пришивала пуговицы. Мне, - я невольно усмехнулась, вспомнив, - нравится даже отсутствие нижнего белья под ширпотребовскими, не «фирменными» джинсами и нечеловеческая, идеальная, аккуратность хэла во всем, включая обувь и носки. Господи! - подумалось мне. - Да я не смогу вынести этого педантичного зануду ни дня, с моей-то привычкой раскидывать по дому вещи и нелюбовью к ежедневной стирке и наглаживанию белья... Но, черт возьми! Как же мне хочется сейчас, чтобы он оказался рядом. Именно он, кажущийся в данный момент более реальным, чем профессор, Аннушка, Светочка, Артур, да и вообще весь филиал, вместе с этим диковинным креслом и сумасшедшими, неизвестно откуда берущимися деньгами...»
Мы с Кошей доскакали домой почти счастливыми. Но... брошенные в угол коридора пакеты с купюрами разом напомнили обо всем случившемся.
«Так-с, - я сварила кофе и попыталась поразмышлять здраво, - итак, профессор - реинкарнация Люцифера. Ну и что из того? Караэль сам напомнил ему об этом, а значит, нисколько не опасался последствий. Что бы дядька Святогор ни натворил в прошлых жизнях, сейчас он тот, кем является. Ничего больше. Библия, а тем паче апокрифические тексты - это не скрупулезная хроникальная запись, а серия притч, художественный вымысел, гениальная информация к размышлению. Как любой роман. Следовательно, судить о характере и склонностях Люцифера по «религиозным источникам» не имеет смысла! Мне незачем бояться профессора, исходя только из того, что он является реинкарнацией Люцифера. А вот опасаться его нынешнего излишнего научного рвения – стоит!!! Дядька Святогор помешан на своих экспериментах с биоэнергетикой и торсионными полями. А значит, постарается максимально использовать Караэля в качестве подопытного кролика, пока тот находится в филиале, причем – в бессознательном состоянии. Профессор просто не позволит куда-то транспортировать «пациента». Под любым предлогом. И настаивать с моей стороны бесполезно: чтобы не предприняла - не сработает, даже полтергейст, вызывать который по собственному желанию я не умею. Моим, как заметил Караэль, является лишь творение иллюзий, да и то, удержать их без его силы мне слабо. Остается одно: найти способ вернуть хэла в деятельное состояние, чтобы он смог исцелить себя и тогда решать, хочет он подвергаться “экспериментам” или нет. Возможно, то, что происходит с Караэлем сейчас - уже начавшийся процесс самоизлечения и восстановления силы. Плохо одно: неизвестно, когда это самоисцеление закончится. И, фиг его знает, что профессор за это время додумается сотворить с бесчувственным хэлом? Караэль заблокировался, но не настолько, чтобы совсем ничего не разделять: мои раны по-прежнему - его раны. Да и получилось же у него каким-то образом опрокинуть лампу. Не моя работа - точно!.. Стоп, это было вчера, а сегодня его состояние изменилось, превратившись... Не знаю, во что. Но можно предположить: полная отключка. Если так - все гораздо хуже... Что же предпринять?»
Я бессмысленно заметалась по комнате, не в силах справиться с внутренним волнением: «Черт возьми! Должен же быть выход! Нужно идти в филиал и попытаться понять, чувствует Караэль что-нибудь или нет!»
* * *
- Вы бы хоть пластырь наложили или прикрыли шею платочком! От вас, наверное, прохожие шарахаются и думают бог весть что!
- Но зачем?.. - я вспомнила и впервые за ночь и утро посмотрелась в зеркало.
- Давайте, я все-таки наклею на рану от укуса бактерицидный пластырь? А для синяка подойдет мазь «Траумель». Хотите, позвоню в гомеопатическую аптеку и закажу еще и для вас?
Я пожала плечами. Профессор немедленно набрал какой-то красноярский номер...
- Ну, вот и ладненько! - парапсихолог потер руки. - Уж не знаю, стоило ли, но шею вашего... гм... мужа я пытаюсь лечить именно таким образом. На всякий случай. Хотя, вероятно, не требуется. Учитывая состояние… Любопытные у вас обоих раны: один к одному, но - зеркально. Что бы это значило? А? Ника?
Я промолчала, не собираясь рассказывать о носферате.
- Носферата - это что? - изумился профессор. - Какой-нибудь вампирский обряд?
- Понятия не имею! - отрезала я. - Где вы только откопали слово?
- По-моему, ради собственного блага, вам, Ника, следует со мною объясниться. Обратного пути нет. Вы сами изъявили желание...
- Пожалуйста, Святогор Геннадьевич, оставьте меня с Караэлем наедине!
- Хорошо-хорошо, - быстро согласился профессор, - только это бесполезно, я испробовал все, что пришло в голову, пытаясь привести его в чувство. Но тщетно... Хотя... Может, у вас...
Не дослушав, я панически юркнула в соседний кабинет и беспокойно огляделась. Но не заметила никаких особых перемен: Караэль как лежал, так и лежит в кресле, и по-прежнему увешан датчиками. Разве что - на шее хэла теперь «красуется» пластырь и…
Неожиданная, но вполне логичная мысль вдруг посетила мою голову: «А ведь он, бедняга, даже в туалет сам сходить не может!»
Я тупо воззрилась на джинсы Караэля в области паха, боясь увидеть, что они… Дядька Святогор проследил мой взгляд и засмеялся:
- Не волнуйтесь, ему это не требуется.
- Но... Вы догадались подставить ему... гм... «утку»? Собственноручно?
- Я, разумеется, сделал бы это, - хмыкнул профессор, - не я, так Артур или Светочка, но такой необходимости нет. Как вы не понимаете! Ваш... муж не без сознания, а в ином состоянии, когда жизнедеятельность организма почти полностью прекращена. Любой врач констатирует смерть. Если бы не показания приборов, я бы тоже так думал. Но наша аппаратура, к счастью, реагирует на малейшие проявления...
- Выйдите и закройте дверь, - настойчиво попросила я.
Профессор пожал плечами и послушался.
Хэл, действительно, выглядел, как труп, но без всяких следов разложения. В комнате едва ощутимо пахло ирисами и уже совсем не пахло кровью...
Я, не задумываясь, скинула датчики, и, легонько обняв Караэля за шею, прижалась к холодной щеке: «Что же мне делать? Профессор теперь не просто считывает смысл моих внутренних размышлений, а каким-то образом слышит мысли, иначе не воспринял бы звучание слова «носферата», а уловил бы только смысл. Неужели творение в «кристалле» акварелей так своеобразно повлияло на способности парапсихолога? Ничего не понимаю! И ты не в состоянии мне объяснить происходящее. Я каждой клеточкой тела чувствую надвигающуюся опасность, но понятия не имею, в чем именно она заключается, и что следует предпринять. Помоги! Понимаю: просьба моя нелепа - ты ведь сейчас даже о себе толком позаботиться не можешь. Но почему-то верю: ты в состоянии найти выход из сложившейся ситуации. Только подскажи, как вернуть тебя к... нормальной... жизнедеятельности. У меня мысли путаются от невозможности постичь суть происходящего. Я ничегошеньки не понимаю, а временами, так и вообще, думаю, что шизанулась, или валяюсь в коме и грежу черт знает о чем! Научи, как заблокироваться от профессора! Сдается мне, он еще «отмочит» какую-нибудь пакость! У меня, разумеется, нет никаких оснований бояться. Дядька Святогор, вроде, человек славный. Он ведь тебя не бросил, когда все разбежались. Даже «утки» из-под тебя таскать готов. Но мне все равно как-то отчаянно не по себе. И чем дальше, тем больше… Миленький, вернись, где бы ты ни был, в каком угодно виде! Хоть облаком или тенью. Только объясни, что в действительности происходит. И не через Михаила. А то я все равно ничего не поняла из сказанного им. Или это не ты говорил через него? Кто-то другой? Не твой способ действий, верно? И не твоя манера! Тот, кто вещал через Михаила, похож на тебя лишь внешне. А, может, я говорила сама с собою, мечтая о тебе? Сама сотворила иллюзию и… Нет! Хватит домыслов!!! Просто очнись – и все! Прошу тебя…»
Постучали...
- Хотите кофе? - вежливо спросил профессор из-за двери.
Быстро коснувшись губами закрытых век Караэля, я дернулась к выходу, стараясь не вспоминать, как мы с ним...
Профессор окинул меня любопытствующим взглядом, очевидно, уловив постоянное – вблизи Караэля – возбуждение, но ничего не сказал. Лишь протянул чашку с дымящимся кофе, пепельницу и нераспечатанную пачку элитных французских сигарет. Я нервно вытащила, едва не сломав, одну, длиннющую, черную с серебряным фильтром. Дядька Святогор предупредительно щелкнул зажигалкой...
Я с удовольствием вдохнула терпко-сладкий дымок некрепких сигарет и, откинувшись на спинку дивана, закрыла глаза. Мне все еще навязчиво думалось о...
- Вы читаете каждую мою мысль?
Профессор поперхнулся кофе:
- Нет, но... после эксперимента - значительно лучше, чем прежде. Что касается других людей, их мысли я теперь не только вижу, но и слышу... если мне хочется. С вами – все не так просто, но, тем не менее... В общем, я думаю, нам нет смысла таиться друг от друга.
Я поняла: он сейчас максимально искренен и старается быть абсолютно точным, обрисовывая то новое, что появилось в нем.
Парапсихолог кивнул, соглашаясь с моими мысленными выводами.
- Со всеми участниками эксперимента, включая меня, произошло нечто большее, чем мы с Маркушей смели предположить. Буду полностью откровенным, вы все равно почувствуете фальшь: я лично так и не понял, что именно случилось в музее. Но, похоже, перемены в каждом из нас – результат воздействия Караэля. Чем все закончится, не берусь даже загадывать. Некоторые результаты, уже сейчас вызывают тревогу, хотя я и убеждаю себя: бояться нечего. Не знаю, скажет вам что-то эта информация или нет, но полагаю: вас необходимо с нею ознакомить. Чуть ли не половина сотрудников филиала безо всяких словесных объяснений положили мне сегодня на стол заявления об уходе. То, что творится у них в мыслях - даже не страх, а... Но это и не безумие. Я отпустил всех, кто хотел уйти. Даже Аннушку, которая много лет была мне предана...
- И Артура?
- Артур остался, но... - профессор усмехнулся, - он заявил, что покрестится в католичество. И сегодня уехал в Красноярск искать пастора, чтоб условиться о дне своего крещения. Даже Светочка выкинула финт. Все утро лила слезки и твердила, что сделает то же самое, что и Артур. Но она так и не смогла собраться, повторяя, что если Он, и правда Люцифер, то не простит предателей...
- А кто остался?
- Студенты филиала – все до единого. Они вообще пребывают в состоянии какого-то... гм... творческого подъема. Мои знакомые эзотерики тоже остались - никто не уехал. Ждут «эпохального» продолжения... А вот «рыцари» Марка Валерьевича шарахаются, как неприкаянные. Даже пришлось придумать им занятие - искать Михаила. Он дома не появлялся. Я успокоил его мамочку, как мог, разумеется, ничего в деталях не объясняя… Маркуша, тот совсем плох. По телефону сообщил, что занят какой-то научной работой, пишет книгу, и добавил, что у него украли меч. В милицию о таком происшествии, сами понимаете, не заявишь, как и о Михаиле. В общем, Маркуша сидит дома и никого к себе не пускает...
- Что слышно в прессе?
- Да ничего. Затишье. В городе-то ведь все спокойно. Как мы и добивались. Теперь ваша очередь объясняться, Ника. Кто он в действительности, этот Караэль? Ведь не ваш супруг, да и ничей вообще. Так?
«Он хэл», - мысленно вздохнула я, но все равно, что ответила.
- Ну, так, выходит, мы с Марком Валерьевичем не ошиблись. Да и Артур был недалек от истины. Я понял и вспомнил, где видел это имя - Караэль. Точнее слово. В словаре ветров так называется сезонный ветер аравийских пустынь, который приносит черные грозовые тучи. «Кара» - значит, «черный» по-арабски. Наш с вами... друг, хоть и не Люцифер, но один из самых высших по иерархии демонов. Верховный архангел дьявола. А вы его посланница, проводница в этот мир. Напрасно вы скрывали это, Ника. Точнее, зря не рассказали мне все сразу. Тогда легче было бы справиться с графом-фантомом. Он – представитель... гм... другой стороны. Полагаю, его главная задача – блокировать ваши способности и тем самым предотвратить грядущие глобальные события. Очевидно, Михаил в союзе с «графом».
Полностью обескураженная услышанным, я инстинктивно схватилась за нательный крест. Профессор засмеялся.
- Вам не нужен этот маскарадный атрибут, Ника. Князь мира сего - Люцифер. Он и есть Творец всего сущего. А тот второй, которому все молятся, обманом занял чужое место. Но сейчас время его кончилось: Творец вот-вот освободится. Или уже освободился. И свидетельство тому – явление Караэля, доверенного лица Хозяина, фаворита Его и соратника. Мы с вами служили не злу, Ника, а справедливости! Сила - она ведь не имеет цвета, она одинакова для всех. Ею можно и убивать, и целить. Вопрос в том, кто сильнее. И кому нам, мелким сошкам, выгоднее служить. Отбросьте страхи и колебания. Мы с вами давно на одной стороне. И надеюсь, сделали правильный выбор.
Пепел истлевшей сигареты свалился мне на джинсы.
- Пойду прогулять Кошу, - быстро сказала я, размазывая серое по черному.
Встала и пошла прочь. Профессор даже не спросил в этот раз, когда вернусь. Только заговорщицки подмигнул:
- Я буду ждать вас, победительница!
И добавил полушутя, полусерьезно:
- Госпожа.
* * *
Я непроизвольно вытащила из сумочки собственную «моретку» и щелкнула зажигалкой, краем глаза отметив, как неодобрительно косятся прохожие: в провинции не принято, чтобы женщина курила на улице. Это все равно, что сообщить всему свету: «Я шлюха». Подумалось: «Ну и плевать! Моя репутация и так уже... Сейчас важнее заново собраться с мыслями и понять, как действовать дальше. Первое, что приходит в голову при слове «хэл» - это английское ругательство, обозначающее «ад». Профессор далеко не одинок с этой своей ассоциацией - знаю по себе. Там, в одуванчиках, я рассуждала аналогично. Да и большинство нормальных людей, услышав этот термин, вообразят то же самое. Подобно иностранцам, которые из всего богатого русского языка непременно знают матерок на три буквы, любой русский, даже ребенок, поймет словечко «хэл» в смысле «ад». Это у нас распространено чуть ли не так же, как выражение fuck you. Занудное объяснение типа того, что выдал мне Караэль, воспримут влет разве что филологи. Так что профессор мыслил вполне логично. А значит, объяснять ему истинный смысл слова «хэл» бесполезно. Что бы я ни сказала, он построит собственную версию, такую же избитую и безумную, как только что выдал мне... Причем 99% людей с готовностью подтвердят, что мыслят аналогично. Даже я почти поверила… Забавно, однако: профессор, сам, являясь реинкарнацией Люцифера, жаждет этому Князю служить. Чего же такого натворил реальный Люцифер, если молва сотворила из него дьявола? Вариант Адама и Евы? Как-то пошло. Надо будет спросить у Караэля, когда он... Господи Иисусе, как же мне привести тебя в чувство??? Как выясняется, я ничегошеньки толком не могу одна. Даже - мыслить здраво в данной ситуации!!! Теперь я понимаю, что чувствовал ты, бедняга, когда я вляпалась в инквизиторское кресло! Христиански настроенной дуре ничего словами не объяснить: что ни скажешь - не поверит, только будет поминать дьявола. А продемонстрировать действием - не та территория. Могут истолковать весьма своеобразно… Да! Так бы это и выглядело со стороны: некий вариант любви жертвы и палача… Бедный ты мой граф! Просто взять и перенести даму куда-нибудь в безопасное место - еще хуже. Я, то есть, теософствующая девица, до конца своих дней считала бы, что связана любовью с дьяволом! И неизвестно, каких бы еще глупостей натворила! Лишь костер - неплохой исход: сгорю я - сгоришь ты. Твою смерть религиозные фанатики сочли бы самовозгоранием... Наказанием за грехи. Или «научно» заинтересовались бы. Но, в любом случае, тайна так и осталась бы тайной в ряду многих других неразгаданных… А сейчас, когда ты - в инквизиторском кресле, не я, абсолютно неясно, каким будет дальнейший расклад! Господи Иисусе! Что же мне делать? Убить тебя я не в состоянии… Устроить самоубийство в расчете на автоматическое действие носфераты? Что-то во мне сопротивляется такому решению. Тут даже не страх смерти… Нет! Иное! Тот, другой, внешне похожий на тебя… Ну нет! Я ему не верю! Воспринимаю, как врага. Да и не поняла я суть его «базара». Значит, остается одно: каким-то образом привести тебя в чувство. Как там по библии? Если вслед за профессором принять к сведению аналогию с Иисусом… «Ангел сдвинул камень, запирающий вход в пещеру...» М-да. Метафора - и никакого толкового рецепта! Остается положиться на Творца. Может, что и придет в голову само собою... Вау! А вдруг Иисус - полукровка, связанный носфератой? Тогда ангел - это его хэли... Ситуация почти как у нас с тобою... О-о-ох! Прости мне, Господи, грешные мысли! Да избави от гордыни!
* * *
Я выгуляла Кошу.
Дома умница-пес старательно отвлекал меня от невеселых мыслей, принося попеременно то драный тапок, то мячик, то тряпочку. Я честно пыталась включиться в игру, но получалось паршиво. В конце концов, осознав всю тщетность своих усилий, лохматый друг свернулся в кресле калачиком, и задремал.
Стемнело. Яростный свет полной луны заливал комнату, будто за окном вдруг зажгли гигантский фонарь. В призрачном белом луче роились пылинки, собираясь в замысловатые узоры, и тут же опадали на ковер. Казалось: кто-то вот-вот шагнет сквозь стекло… Вспомнилось явление Не-Караэля - по спине пробежали мурашки страха.
Невольно ища защиты от чего-то неведомого, я оглянулась на Кошу. Он мирно похрапывал - ноль эмоций - абсолютно спокойная, ровно светящаяся аура.
От сердца отлегло. Электричество включать не хотелось. Я подошла к входной двери и на всякий случай проверила замок - полный порядок.
Где-то под ложечкой, словно пружина, распрямилась тоска. Я почувствовала напряжение, но так и не смогла понять причин собственного беспокойства - все худшее, что могло случиться, вроде, уже стряслось.
Я зачем-то полила кактусы, а потом еще долго-долго стояла у окна. Мысль о Не-Караэле никак не оставляла в покое: «Кто же этот другой, за которого я вечно тебя принимаю? Не брат-близнец - точно! Иначе ты сказал бы об этом. Может, он – дьявол? Ведь Лицифер и тот, кого называют дьяволом – разные сущности. Или все же… Кто их знает, как на самом деле! Тьфу! Крыша едет от дебильных рассуждалок!.. Стоп-стоп-стоп... Успокойся, дура! Попробуем «зайти» с другой стороны. Допустим, Не-Караэль - это мой очередной фантом. Вроде полтергейста в туалете или Озерной Госпожи. Ей, например, поклонялись и до меня, вот только без меня мало кто видел. Но кровь в жертву Ей приносили издревле. И не в кубке, а… Мужчины в Ее честь калечили половые органы. Сами себе. Собственноручно. «Божественного младенца» полагалось приносить в жертву не ей, а Отцу Всех... Стоп! Что-то здесь не так! - Мне невольно вспомнилось, как выглядит золотой кубок, тот, что я получила от Озерной Госпожи: древние руны по кромке. Не знаю их смысла, но точно такие же руны я вообразила на венце Люцифера, и этот самый венец умудрилась напялить на Караэля в музее, хотя хэл и сопротивлялся, причем отчаянно. Что же это за Кубок такой? Грааль, который искали все придурки на свете? Господи Иисусе! Сколько же всего навыдумано вокруг этой объемной, чуть ли не двухлитровой посудины! А она сейчас хранится себе в какой-нибудь частной коллекции…. Кхе… Называется - дорассуждалась! Заново смоделировала избитую, фэнтэзюшную версию! Все элементарно до тошноты: нет, и не было Грааля в реальности, а если и был, то давно переплавили его и начеканили золотых монет. Каких-нибудь соверенов или чем там расплачивались? Римскими монетами с изображением императора… На кой мне такая историческая конкретика! Мерлин, Артур, Грааль - все едино и похоже на дурацкие иллюзии или бесконечный сон. Что же реально? Твоя кровь? Твоя смерть? Да не надо мне это! Больше всего на свете мне сейчас хочется, чтобы ты вошел в мою квартиру, разделил со мною ужин и уснул рядом, в моей постели, как самый заурядный мужик. Пусть мы поссоримся, возьмемся выяснять отношения – плевать! Я наконец-то должна, просто обязана узнать тебя как тебя, чтобы уже никогда не принимать за «другого»! Ты - часть меня. Но знаю ли я себя? Мне все больше и больше кажется - не знаю!»
У спящего Коши громко забурчало в животе. «Прогулять прогуляла, а накормить забыла. Хозяйка называется!» – в порыве раскаяния, я включила свет на кухне, достала пакет с котлетами и растолкала песика. Он не возражал и махом слопал гору съестного, а потом снова устроился в кресле, предоставив мне хоть зарассуждаться в одиночестве...
...Я попыталась «увидеть» Караэля за кухонным столом, скажем, с вилкой в руке, но... не смогла. Зато очень хорошо представила каждый сантиметр его тела. До мелочей...
Снова вспомнился «граф в инквизиторском кресле». Не тот картинный образ, что поначалу маячил в разгоряченном и озлобленном воображении, а реальный, там, в филиале: запекшаяся кровь на губах, след от укуса, залепленный пластырем, мертвенная жутковатая бледность лица и беззащитной шеи, еще сильнее подчеркнутая черным цветом рубашки...
Я мысленно провела рукой по спутанным коротким волосам... Пробежала пальцами по такой отчетливо жесткой линии бровей, скользнула по верхней губе, коснулась ключиц... Потом представила, как осторожно расстегиваю все до одной пуговицы на его рубашке... Дыхание сбилось... Попыталась образумить себя, сосредоточившись на бинтах, сквозь которые просвечивает кровь. Но это меня не остановило… Я добралась до молнии на джинсах и, трепетно ощущая холодок расходящихся металлических зубцов...
«Господи! - я в ужасе тряхнула головой, все еще испытывая дрожь сильнейшего желания, и схватилась за сигареты. - Ради Бога, прости меня, сексуальную маньячку!!! Очнись! А то я сойду с ума и, потеряв всякий стыд...»
Соблазнительная «картинка» никак не желала покидать мое воображение! Пришлось открыть настежь окно.
Ночной воздух подействовал отрезвляюще. Медленно успокаиваясь, я выглянула наружу... На скамейке у подъезда сидел знакомый бомж и курил папиросу, затейливо сложенную гармошкой. Опухшая физиономия, въевшаяся в пальцы грязь, засаленная, невообразимого цвета ветровка. Я даже вспомнила исходивший от этого субъекта тошнотворный запах...
В холле бытевского филиала вечно толпились бомжи. Их, разумеется, не пропускали в кабинеты с коврами, но дядька Святогор почему-то очень любил устраивать для людей подобного сорта благотворительные обеды. Каждую неделю по средам и пятницам из ближней столовой привозили кастрюли с первым, вторым и третьим, а так же - горы одноразовой посуды. Ровно в 12.30 у входа в здание выстраивалась очередь - начиналась раздача съестного - и заканчивалась в15.00.
В этот период времени большинство филиальцев предпочитало отсутствовать на работе или тусоваться где-нибудь на верхних этажах. Но сам Святогор Геннадьевич мог часами терпеливо беседовать с “народом”. Подобные действия парапсихолога вызывали во мне бурю противоречивых эмоций: смесь умиления с раздражением и настороженностью. Почему-то пугало выражение лиц этих выброшенных за борт общества людей: профессора они почти боготворили. Ни сальных шуточек, ни иронии - безграничное обожание. Даже паства отца Михаила не относилась к своему пастырю так фанатично восторженно. От самых преданных прихожан и то можно было услышать анекдотичные истории об их православном наставнике. Кстати, в филиал анонимно захаживали и наркоманы всех возрастов. С ними проводились непонятные тренинги. Дядька Святогор находил какую-то прелесть в общении и с этой категорией людей. Поговаривали, он многих исцелил. Но эта сторона деятельности филиала как-то не очень меня привлекала...
...Скамейка возле соседнего дома тоже не пустовала. «Грязноватые мужички бичевского вида, а с ними баба, пьяная в дрободан. Любительница беседовать за жизнь. У нее две дочери-воровки учатся в интернате. И еще бывший муж приезжает ежемесячно, день в день, чтобы совместно пропить алименты и понаставить синяков сердобольной зазнобе. Мне как-то довелось с нею пообщаться в фойе бытевского филиала. Хроническая потребительница профессорских благотворительных обедов, такая же, как и все, кто торчит сейчас под моим окном! Но самое поразительное - все эти «люмпены» почему-то ведут себя как группа единомышленников... Очередные штучки профессора? - Ай-да, дядька Святогор! Похоже, выставил для меня своеобразную охрану!» Но такая «забота» почему-то не порадовала, скорее, наоборот...
Я захлопнула окно и задернула шторы: «Очевидно, мне снова отведена роль звена в цепи, назначение которой неведомо. И при этом дядька Святогор со мною не лукавит. Сдается мне, он и сам не знает, чего хочет... Ну что за тупой сон! И какого черта я не могу проснуться?! Как же мне одиноко! Ох, и скотина же ты, «сиятельный граф»! Появился, оттрахал, восстановил носферату... А сам теперь в ауте! В жизни не чувствовала себя такой одинокой и брошенной. И при этом желаю тебя каждой клеточкой тела!»
Я достала магнитофон и, чтобы хоть как-то утешиться, поставила первую попавшуюся под руку кассету.
Мгновенно обдало тягучей, но сдержанно страстной мелодией. Флейта пробивалась сквозь отчетливый и жесткий барабанный ритм, рвалась, сопротивлялась, смирялась. И вдруг, будто сбросив оковы, пролилась кристально-ясным солнечным полднем…
Нахлынуло пиликанье кузнечиков, растворяющее в полете крылья стрекоз, и небо, незащищенное в своей глубине, обрушилось на голову, как вода из чаши...
Юный Мордред, подросток лет пятнадцати, забавный и встрепанный, что-то нашептывал на ухо своему огромному белому жеребцу. Конь клонил морду и, совсем как человек, нежно прижимался щекой к щеке мальчишки-принца.
…Длинные вьющиеся волосы цвета бронзы. Сухой дубовый лист запутался в прядях. Плащ, облеплен по краю репьями, да еще и один сапог перепачкан в болотной жиже. «Где же ты изволил шляться? - сознание раздвоилось. - Интересно, чьими же глазами я смотрю? Мне никогда не доводилось наблюдать тебя таким юным! В моем «одуванчиковом» детстве ты упорно избегал человеческого облика. Хотя... девятилетняя Нимуэ вполне могла и...»
…Лязгающий звук мечей. Удар. Еще удар.
- Где твое внимание? - злится на кого-то Ланселот. - Ну почему ты едва отбиваешься? Знакомый же прием! Тьфу! Как с ребенком, честное слово! Сосредоточься... Во! Совсем другое дело!
«Понятно: я смотрю глазами того, кто фехтует с Ланселотом...»
Принц Мордред оборачивается с улыбкой и досадливо встряхивает кудрями:
- Пора возвращаться. И не надоело вам?
- Заткнись! - рычит на него Ланселот. - Лучше б взял свой меч и поупражнялся, как подобает мужчине! А то мечишко болтается у тебя в ножнах, как х... без дела – не нужен, а отрезать жалко!
Ничуть не смутившись сальной шутке в свой адрес, Мордред дурашливо прыскает от смеха, и преспокойно отворачивается, принимаясь снова что-то нашептывать жеребцу.
Удар... Ответный удар... Скрежет... Снова удар...
«Мягкая волна волос и контрастно жесткий подбородок, высокая шея, царственный поворот головы. Парень, конечно, худющий, как комар, но... какая стать!» - это не мои мысли, но я их разделяю.
- Опять киснешь! - бесится Ланселот. - Соберись. Щас я тебя подогрею и...
...Сдавленный вскрик, то ли мой, то ли... Дальше, будто сквозь сон...
Принц медленно в ужасе оборачивается. Растеряно выпускает уздечку из рук и непроизвольно делает два шага вперед. Но почему-то останавливается, изумленно вздернув брови.
Его мальчишеское лицо в этот момент кажется мне лицом взрослого мужчины...
- Опусти меч, Ланселот. Не дури! Я всего лишь хочу помочь.
- Тут не поможешь! - брызжет слюной побледневший рыцарь. - А вот, прикончив тебя...
- Не надо, - возражает принц, - слишком сложный ход. Мне не выгодно рассказывать о случившемся Артуру. К тому же ты ни в чем не виноват... Лучше позволь мне помочь, и тогда уж точно никто ничего не узнает...
Ланселот стремительно замахивается мечом, но оружие, неестественно дернувшись в его руках, отлетает в сторону.
- Ты-ы-ы??? - лицо воина делается багровым от нечеловеческого ужаса.
- Не бойся. Я действительно смогу исцелить и никому ничего не скажу. Успокойся.
Принц выглядит сейчас совсем взрослым, чуть ли не тридцатилетним...
- Чародейское отродье! - сплевывает Ланселот. - Не поставишь на ноги, я тебя прикончу, так и знай! И твои колдовские штучки не спасут! Рано или поздно я тебя достану. Не я, так Мерлин! И не вздумай дать деру!
- Даже не собирался, - принц досадливо встряхивает кудрями: в глазах - ни тени страха. - Только не мешай мне. Чтобы не пришлось тратить силы еще и на защиту от тебя.
- Ладно, - вздыхает Ланселот, позволяя обойти себя, как препятствие, - мы, действительно, всего лишь забавлялись. Это случайность. Цели, если умеешь. Я тебя не трону. Только поклянись, что не скажешь Артуру.
- Я уже обещал тебе молчание, - спокойно кивает принц, - а если не веришь, то вполне сможешь прикончить меня. Потом... я недолго смогу защищаться. Но теперь не мешай. Это в твоих же интересах.
«Господи! - невольно подумала я, наблюдая как бы со стороны, - Караэль-Мордред отчаянно рискует. Ему еще расти лет шесть-семь до зрелости силы. А значит, исцелив того, чьими глазами я смотрю, принц непременно окажется в состоянии полной беспомощности. И сам прекрасно сознает это, даже не скрывает от Ланселота. Вот сумасшедший! На этот раз, не трудно догадаться, все обойдется. Но только на этот раз... А лет через семь Артур с подачи Ланселота и, «благодаря» окаянному Мерлину…»
...Лицо принца вплотную приблизилось к моим (или не моим?) глазам. Словно в тумане...
- Не бойся. Это еще не смерть. Но и смерти тоже не бойся.
...Захотелось прижаться губами к его губам. Он улыбнулся грустно и поцеловал. Умело. Совсем не по-детски...
В дверь громыхнуло. Коша немедленно ринулся в коридор.
- Выходи! - гулко бухнул на лестничной клетке голос Михаила. - Выходи! А то сломаю дверь и зарублю, на х..., твоего стража!
- По тебе психушка плачет! - стараясь говорить как можно спокойнее, ответила я.
- Ха! Все мы там будем! Лучше выходи сама. Он все равно заставит тебя подчиниться. Но тогда будет хуже.
Я изумилась: «Похоже, бомжи не от профессора, или же Михаил их...»
- Кто «он»?
- Всевышний!
«Господи! - невольно подумалось мне. - Не одна я такая сумасшедшая. Бывает и фатальней». А Михаил диковато продолжал:
- Пока Бог милостив. И твой путь не в Ад! Освобождение через меня! Он так решил!
Я давно набирала филиальский номер профессора на телефонном аппарате в коридоре, но слышала в ответ лишь длинные гудки. Потом заработал автоответчик...
- Не выйдешь - начну крушить соседей! - пригрозил Михаил.
«Только этого не хватало!» - ужаснулась я, но подойти и открыть дверь не успела. Она слетела с петель от двух мощных ударов. Михаил отбросил ее в сторону, как картонку, и... Коша молча ринулся на незванного гостя.
Опрокинутый навзничь безумец выронил меч и вцепился в горло пса. Я застыла, оторопев и по-прежнему сжимая в руках телефонную трубку. Казалось, все происходит не со мною, а где-то...
Михаил подмял Кошу под себя, но пес не отпускал и при этом даже не рычал. Это было страшнее всего...
Не до конца соображая, что творю, я оттащила тяжеленный двуручный меч на кухню, открыла окно и выкинула опасную железяку на улицу.
- Сука-а-а! - завопил Михаил.
И перила лестничной клетки тотчас гулко отозвались на несколько жутких ударов. Ни хрипа, ни визга, но... я поняла. И невольно представила, как чугунная решетка, та, что в подъезде на окне между этажами, срывается с шурупов...
...Раздался натужный скрежет металла о бетон. Посыпалась штукатурка. Михаил выругался от ужаса.
«Так-с, - мелькнула злорадная мысль. - Теперь пусть острый угол решетки с лету вонзится и пропорет...» Мне вдруг увиделся Мордред в луже крови после того, как Артур...
Что-то гулко бухнулось на ступени лестницы. По всем этажам прокатилось эхо. Михаил снова сматерился, но уже радостно, с облегчением, даже гоготнул:
- Против Бога всем слабо! И тебе, ведьма!
«Господи! - я схватилась за голову. – Ну, какого черта мне жаль этого злобного маньяка! Ведь никто не докажет, что совершено убийство и что убийца - я. А Коша...» Додумать не успела - Михаил вырос как из-под земли и сграбастал меня в охапку, шепча на ухо: «Не бойся! Боли не причиню. Только не сопротивляйся, раз Бог приказал...»
Я выворачивалась и упиралась изо всех сил - бесполезно. Полоумный «рыцарь» все равно выволок меня из квартиры на лестничную клетку. «Боже! - мелькнула нелепая мысль. - Хоть бы никто из соседей не высунулся. Этот чокнутый может мимоходом угробить любого на своем пути!».
Где-то слева щелкнул замок. Потом другой. Михаил дернулся, оглядываясь, и, запнувшись, стал падать, подминая меня…
Я уткнулась лицом во что-то мягкое: «Коша! Он споткнулся о Кошу!»
Непроизвольно выпустив меня из рук, Михаил покатился вниз по ступеням...
…Хлопнула подъездная дверь. Загрохотали шаги бегущих наверх людей. «Соседи, что ли, милицию вызвали? - словно сквозь сон тупо изумилась я и потерлась щекою о Кошину шерсть. - Эх ты, Дракон! Удерживал до последнего, не сделав даже попытки укусить почувствительней. А ведь челюсти-то у тебя – дай Бог! Запросто мог и загрызть, если б захотел… Эх, ты, ангел мой в собачьей шкуре! Совсем как Караэль. Оба вы ненормальные!»
...Один из бывших «рыцарей» Мастера помог мне подняться и почти насильно препроводил в квартиру. Двое других втащили Кошу и брякнули на ковер в большой комнате.
Я почти ничего не соображала. Мне что-то говорили, объясняли, но я все смотрела и смотрела на безжизненного пса…
Лишь по звукам в коридоре поняла: дверь поставили на место – очевидно, я все же смогла толково объяснить, где лежат инструменты. Но полностью очнуться от ступора никак не получалось. Казалось, я где-то далеко-далеко, по ту сторону пространства и времени...
Всюду клубится лазоревый туман, радужно растворяя контуры предметов, людей и их голоса. Все двоится, троится, множится, расползаясь до шепота и теней: «Не быть, не жить, не рождаться... Ни крови, ни смерти, ни страданий... Вечность и Ничто, слитые воедино... Абсолютный поко-о-о-ой...»
Белая женщина распускает длинные призрачные косы, будто сетью оплетая радужное Ничто.
- Это конечная точка пути, - улыбается Караэль, наполняя Ничто золотом своего сияния, - здесь все, кого ты любила и любишь.
...Радужный Коша мчится вверх по сплетению лучей, а рядом Рыжик, мерцающий, будто солнечный зайчик...
- Идем,- смеется Рыжик, - твоя прабабушка уже ТАМ, она ждет.
...Узкое платье с драпировкой, широкополая шляпа… «Я люблю тебя, бабушка, и помню именно такой... Совсем молодой, как на той пожелтевшей старинной фотографии начала двадцатого века... Я иду к тебе, бабушка...»
Она улыбается, протягивая руки. Длинные, выше локтя, перчатки... Платье со шлейфом… Черный струящийся шелк...
«Черное, - неожиданно вспоминаю я, - всегда черное...»
- Закрой глаза! Не смотри!- быстро произносит она… он…
Уже сделав шаг вперед, я растерянно смыкаю веки...
- Михаила задержать не удалось, - продолжал по-деловому объяснять Голос, - но меч мы подобрали. Сергей, наверное, уже отвез его в филиал.
Я открыла глаза и уставилась на одного из «рыцарей», с трудом припоминая его имя.
- Ян?
«Рыцарь» кивнул:
- Святогор Геннадьевич велел доставить вас в филиал. Профессор нисколько не сомневался, что вы и в одиночку справитесь с безумцем, но все равно волновался...
- Да нет же, - вмешался другой «рыцарь», кажется, по имени Виталий. - Не так. Святогор Геннадьевич хочет поймать Михаила, пока милиция не заинтересовалась буяном. А в здании института это сделать проще. Там сейчас дежурят все наши, да еще и охранники... Святогор Геннадьевич уверен: Михаил по какой-то известной лишь ему причине преследует именно вас. И полезет за вами куда угодно. Вот профессор и расставил посты, где только мог. Но в филиале наших больше всего. Давайте мы вас туда и отвезем. За квартиру не волнуйтесь: дверь починили. Быстро-быстро. Никто из соседей даже повозмущаться не успел. И решетку в подъезде привинтили на место. Интересно, зачем Михаилу понадобилось ее срывать?
Я снова глянула на бездыханного Кошу.
- Жаль пса, - сочувственно кивнул Ян, - мы его завтра с утра похороним.
- Идите к профессору, или домой, - я вздохнула. - Спасибо за помощь... А с Кошей... Я сама...
- Он же тяжелый, - возразил Ян. – А мы его и до леса запросто дотащим. И могилку скоренько выкопаем.
- Уходите, пожалуйста. Я... прошу. Не обижайтесь.
- А профессору-то что передать? - осведомился Виталий.
- Ничего. Захочет - сам позвонит.
- Ладно, - кивнул Ян, и они с Виталием наконец-то ушли.
Я легла рядом с мертвым Кошей, не чувствуя ни страха, ни отвращения. Только тоску. Вспомнились слова графа: «У тебя одной не получится, а у меня просто нет сил». «Ну что ж, - я обняла Кошу покрепче и закрыла глаза, - пусть будет, как будет. Все мы смертны. Надеюсь, со мною ты все-таки был счастлив. Хоть чуть-чуть... Я, конечно, отвратительная безответственная хозяйка, но тебя любила, как и Рыжичка. Ангелы мои: один лохматый, другой - пушистый...»
* * *
...Яркий полуденный свет наполнял комнату: «Господи! Опять я проспала и вовремя не выгуляла Ко...» Все тело отчаянно ломило - так и проспала всю ночь на ковре возле пса.
Я снова обняла лохматую спину, зарывшись лицом в шерсть....
Тук-тук-тук, - прислушалась, не веря собственным ушам. «Тук-тук...»
«Жив!» - я разревелась, не помня себя от счастья. Коша заворочался, потом встал и, шатаясь, побрел к миске, как сомнамбула. «Если хочет кушать, значит, выкарабкается! Верный признак!» - я расхохоталась.
- Если сможешь ковылять по лестнице, пошли на прогулку, а нет - так отлеживайся.
Пес вяло вильнул хвостом и ткнулся мне в ладонь.
- Ладно! Пока не оклемаешься, так и быть, писай-какай в квартире. Вынести тебя на улицу мне слабо. Но я попрошу кого-нибудь. Потом. Договорились?
Коша есть не стал, только напился воды и, покосившись виновато, снова брякнулся на ковер. Я чмокнула «тварюшку» в нос. Посидела над дремлющим минут тридцать... Потом привела себя в порядок, даже завязала на шее косынку, чтобы не шокировать народ, и пошла в филиал, прихватив с собою кассету, которую слушала перед тем, как приперся Михаил.
Шла, размышляя на ходу: «Идея использовать музыку Андрея в качестве «оживлялки», конечно не лезет ни в какие ворота… Но вдруг получится? Любишь - не любишь, мне плевать. Только очнись. Что-то неладное происходит вокруг. Немыслимое. Непонятное. И боюсь - из-за меня. А я-то как раз и не соображаю, что делать, и как себя вести».
* * *
Профессор скептически хмыкнул, выслушав мое сбивчивое, не аргументированное предложение, потом махнул рукой:
- Ай, ладно! Попытка - не пытка. Пусть и кажется детски нелепой. Не выйдет с помощью музыки, попробуем что-нибудь еще. Например, наловим черных кошек и устроим распятие.
- Вы шутите??? – я ужаснулась.
- Шучу… - помолчав, ответил профессор.
Мне было совсем не смешно...
Я положила руку на мертвенно холодный лоб хэла: «Жаль, что никогда не видела тебя ребенком. Наверное, ты был прав, избегая человеческого облика при общении со мною. Встреть я тебя даже четырнадцати-пятнадцатилетним, встрепанным и нескладным подростком, все равно бы влюбилась. Да и не только я. Любая баба влюбилась бы. Есть в тебе что-то такое... Не сила... не красота... Харизма?»
- Кофе сварить? - просунулась в дверь Светочка.
- Вари! - распорядился профессор. - А своего чокнутого «Пендрагона» сюда не впускай. Пусть наконец отоспится. Скажи, что Ника здесь. Это его успокоит.
Я изумилась. Профессор хмыкнул.
- Вместо того чтобы заниматься поисками Михаила, Артур всю ночь проторчал возле Караэля. Упорно изображал из себя сиделку. Смел все датчики, а меня, бывшего врача, к «пациенту» и близко не подпускал. Даже всерьез пригрозил, что шею свернет, если я посмею только прикоснуться. Совсем у мужика с мозгами плохо. Такое ощущение, что влюбился. Как девица…
Мне стало не по себе от такого заявленьица, но я постаралась прогнать гнусные мысли.
Артур заглянул в кабинет. Увидев меня, расплылся в улыбке, кивнул и ушел, видимо, спать.
- Ну-с, - профессор вдохновенно потер руки, - поэкспериментируем. В принципе, ваша идея, Ника, не лишена оснований, хотя, конечно... Сработает - поверю во все, что угодно... Может, я и погорячился, выдвигая демоническую версию, но в любом случае, ваш Караэль - это Нечто. Представляете, вчера в филиале я видел его призрак, и не только я... Артуру все время мерещилось: в комнате кроме него с Караэлем постоянно находится кто-то еще. Причем враждебный. Что касается меня, я лично враждебности не ощутил, но… беспокойно.
По моей спине снова поползли мерзкие мурашки страха: «Миленький, очнись! Если надо, я вынесу все что угодно, даже твое занудство! Только – очнись. Мне, чем дальше, тем больше кажется: экспериментом в музее мы легкомысленно открыли дверь куда-то в инфернальный мир. А без тебя - не закрыть... Я никогда не верила в потусторонние бредни, но… но… Ради всего святого – очнись!!!»
Профессор тем временем включил магнитофон.
Я отсмотрела под музыку уже знакомую фехтовальную картинку. И все пыталась понять, кого же целил принц. Потом догадалась... по восклицанию «нарисовавшегося» в дверях Артура:
- Гвиневра!
Дядька Святогор расхохотался:
- Уймись! Ты совсем спятил. Везде тебе мерещится...
Я завопила и чуть не свалилась на пол... Но, было, подкосившая меня боль почти мгновенно прошла.
Послышался тихий сдавленный стон.
- Что с тобою? - струхнул Артур, хватая меня за руку.
Я не ответила, хотя и сообразила, что к чему... Караэль стиснул зубы и медленно-медленно, будто мышцы никак не хотели слушаться, повернул лицо ровнехонько в мою сторону. И только тогда открыл глаза. Черные-черные ресницы, и, по контрасту - светло-серая, отливающая серебром радужка вокруг зрачков... Это походило на… У меня на голове волосы шевельнулись от ужаса.
- Любопытно... - заметил профессор, отследив ситуацию.
Караэль знакомо улыбнулся. От сердца отлегло: «Кой черт ты меня так пугаешь?! Как зомби, честное слово! Встал покойник из гроба и...»
«Разве ты не этого хотела?» - хмыкнуло где-то в подсознании.
Я обиделась: «Убью!»
«Нисколько в этом не сомневаюсь, - серьезно пошутил «граф».
«Я не то хотела сказать! Я тебя люблю!»
«Я так и понял», - «граф» едва заметно улыбнулся уголком губ.
- М-м-да! – нарушил затянувшееся молчание профессор. - Что-то мне не по себе. Вы тут пока... сами разбирайтесь. Пойдем отсюда, «Пендрагон».
Караэль покосился на Артура. Тот побледнел как смерть и шагнул к «инквизиторскому» креслу с таким видом, будто собирался рухнуть на колени.
- Не надо, - неизвестно по какому поводу заметил Караэль.
Артур нервно прижал правую руку к груди:
- Я... все вспомнил, принц... И...
Караэль кашлянул. Мне показалось: он с трудом сдерживает смех. Но, к счастью, Артур этого не заметил.
- Не называй меня принцем. Прошлое теперь - иллюзии. Или хочешь, чтобы я в ответ говорил тебе: «ваше величество»?
- Но я поклялся слу… - начал было Артур.
- Не дури, - усмехнулся Караэль.
Артур с минуту помялся, застенчиво поглядывая на хэла, и вышел.
- Мы будем в соседнем кабинете, - торопливо кивнул мне профессор и последовал за «Пендрагоном».
Как только закрылась дверь, я метнулась к «графу» и обняла его, пытаясь утвердиться в чувстве реальности. Правда, в первый момент невольно отпрянула, вдруг оцарапавшись о всегда такую гладкую кожу щеки. Стало смешно: «Куда уж реальней! Типичная мужицкая щетина!»
«Если принесешь бритву, - немедленно отреагировал Караэль, - попробую побриться, хотя и не уверен, что хватит сил удержать в руках даже «станок». «Ненормальный, - я снова засмеялась сквозь слезы, - хорошо уже то, что очнулся. И что ты ЖИВОЙ, а не какой-нибудь бестелесный фантом!»
Караэль внимательно и странно посмотрел мне в глаза, но я не сумела разделить его непонятные мысли, только почувствовала нечто равносильное упрямо сжатому рту. И настойчиво поцеловала хэла в губы, не обращая внимания на привкус свежей крови.
«Испачкаешься», - отчетливо прозвучало в мозгу.
«Вновь открылось кровотечение?» – мне поплохело от жалости.
Хэл не ответил. А я снова демонстративно поцеловала его кривящийся в усмешке рот.
«Мне теперь полагается… гм… обнять тебя в ответ?»
Я хихикнула, обескураженная столь идиотским вопросом:
«…Как хочешь…»
И лишь через пару секунд сообразила: «Да ведь он просто не может справиться без посторонней помощи с креплениями кресла! Он фактически прикован! И не впрямую, но попросил, чтобы я…»
Улыбнувшись, Караэль с трудом кивнул головой: «Ты все-таки усадила меня в инквизиторское кресло, упрямая женщина!»
Я хмыкнула покаянно и освободила «графа». Он слегка обнял меня в ответ и тут же снова откинулся на спинку кресла. Даже обидно стало от такой несправедливой холодности! Я, было, отстранилась, как ужаленная, но, заметив капельки пота, выступившие на висках хэла, образумилась: «Тебе больно???»
«Не беспокойся, скоро пройдет, - он ободряюще улыбнулся мне, вновь открывая глаза, - наличие боли куда более обнадеживающий фактор, чем ее отсутствие». И честно попытался сесть и выпрямить спину. Получилось довольно браво, но я все-таки заметила, как он судорожно покривил нижней губой: «Ну и выдержка у тебя, однако! Прав был охранник в своих дифирамбах!»
Караэль насмешливо прищурился, разом спутав все мои патетические мысли. Да еще и огорошил заявлением: «Тебе придется как-то дотащить меня до туалета. Причем, даже там я не смогу… стоять без чьей-либо поддержки».
Я прыснула от смеха, представив непристойную картинку. И немедленно позвала профессора.
Дядька Святогор тут же согласился подставить плечо и сопроводить…
Караэль и вправду едва стоял на ногах. Но с моей и профессорской помощью до туалета, расположенного в другом конце коридора, все же дошагал. И нисколько не стыдился: как собственной слабости, так и… всего остального. Я невольно позавидовала его умению держаться с достоинством в такой идиотской ситуации. А еще мне все время казалось, что мы с хэлом действительно знаем друг друга вдоль и поперек.
- А где Артур? – мимоходом поинтересовалась я у профессора.
- Отправил его вниз разбираться. Нежданно приперлась пресса. Ну да ничего. Он умница. Выкрутится.
Во время хождений Караэлю явно стало хуже. Он не дал это почувствовать, но я все равно заметила, как, впрочем, и дядька Святогор. Он настоятельно потребовал, чтобы «пациент» снова уселся в кресло. А когда тот исполнил «предписание», расстегнул на нем рубашку. И чуть не охнул: бледно-розовые разводы у хэла на бинтах превратились в темно-алые пятна.
- Так не пойдет! Объясняйте, что нужно делать. Если требуется еще какой-нибудь ритуал, мы...
- Нет, - быстро возразил Караэль, - мне просто нужно восстановить силы. А этот процесс, к сожалению, не мгновенный.
- Но ведь можно ускорить? – профессор просверлил его взглядом. - Марк Валерьевич у нас специалист. Выдаст враз сто советов. Лишь бы дозвониться. А лучше - сами скажите. Чтобы не тянуть время. Мы тут же исполним... Даже, если необходима кровь животных или...
Караэль не дал ему договорить:
- Вполне подойдет золото.
- Это как? - глаза профессора блеснули. - И сколько нужно?
- Сколько найдется, - пожал плечами Караэль, - результат будет зависеть от количества и пробы. Только - не расплавленное, иначе действие окажется обратным.
- Вы что подумали? - взвился от обиды профессор.
- Я просто уточнил, - невинно улыбнулся Караэль, - в любом случае, такой искусственный способ восстановления сил нельзя считать полноценным. Эффект будет заметен только по истечении десяти-двенадцати часов. А конкретнее я смогу сообщить время протяженности данного процесса лишь имея в наличии...
- Ладно! - вдохновился профессор. - Сейчас обегу всех сотрудников.
Минут за пятнадцать дядька Святогор, поставив «на уши» весь филиал, приволок Караэлю гору цепочек, сережек, кулонов и колец, в том числе и обручальных. Даже присовокупил к общей куче собственный перстень-печатку и четыре «люциферских» браслета, которые были на мне в момент жертвоприношения.
- Что теперь?
- Теперь, - через силу засмеялся «граф», - вам придется все это на меня нацепить.
Мы с профессором расстарались. «Картинка» в итоге получилась еще та: то ли фараон, то ли какой-нибудь индейский жрец, вроде майя или ацтекского. Но самое удивительное - во всем этом «безобразии» Караэль смотрелся эффектно, даже величественно. Я восхитилась и снова позавидовала его таланту вести себя невозмутимо и естественно в самых нелепых ситуациях. Караэль усмехнулся моим мыслям и покосился на дядьку Святогора, который, любуясь им, и вовсе застыл в благоговении:
- Еще бы кольцо в нос и серьги в уши – да? Но жаль, не проколоты.
Профессор воспринял фразу, чуть ли не как руководство к действию, но через несколько секунд сообразив, что это шутка, расхохотался.
«А вот шутки у тебя тупые!» – я скривилась. Караэль улыбнулся и кивнул, соглашаясь с моим «приговором».
На висках и лбу хэла вновь выступили капельки пота. Я ничего не чувствовала, но видела - Караэль пытался держаться как ни в чем не бывало, но, не сумел. Закусил губы и молча откинулся на спинку кресла.
«Еще больнее?» – я посочувствовала.
«Да. Процесс слишком интенсивный. Уходи. Не хочу, чтобы смотрела».
- И когда наступит эффект? - поинтересовался внимательно наблюдавший за всем профессор.
- Через шесть с половиной часов, тридцать две секунды и...
Караэль назвал какие-то доли, стараясь говорить отчетливо и не хрипло.
Профессор хмыкнул и засек время на электронных часах с секундомером - эксперимент начался.
- И как вы определили с такой точностью?
- Я просто рассчитал, чувствуя вес каждой вещи, пробу и энергетические взаимодействия, связанные с формой всех предметов и той конструкции, которую вы соорудили.
Профессор аж причмокнул губами от восхищения:
- А знаете, я верю! Хотя и не понимаю, каким образом вы все это чувствуете и так быстро вычисляете. Часы могут дать сбой, но вы - вряд ли! Во всяком случае, мне так кажется.
Караэль промолчал, кусая губы.
«Какого черта ты все объясняешь?» – я возмутилась.
«Он имеет право, - преспокойно ответил Караэль. - Я принадлежу ему, как компьютер».
«Спятил???» - мне сделалось жутко.
«Я не умею сходить с ума, я не человек, - возразил он. - Ты сама подписала контракт. А в нем есть и этот пункт».
«Не шути так жестоко!!!» - я чуть не свалилась со стула.
«Даже не собирался, - возразил Караэль, - телесное воплощение меня в твоем мире - плод вашего с профессором совместного «эксперимента» в кристалле».
«То есть???»
«Нельзя дважды, - невозмутимо пояснил Караэль, - я ведь уже был живым в этом пространстве-времени... То, что по недоразумению произошло сейчас - нарушение естественного хода событий. Но, в соответствии с законами творенья, у меня просто не оказалось иного варианта предотвратить начавшееся разрушение Общей структуры».
«Ну, что ты заливаешь?!!» - я возмутилась.
«Что и чем заливаю?» – изумился хэл.
«Отставь свои идиотские шуточки!» – я окончательно вскипела
«Отставить шутки – это означает?..»
«Прекрати сейчас же валять дурака! Или таким способом ты меня выпроваживаешь?»
«Да. Мне тяжелее, когда ты смотришь».
«Ладно, - я смирилась. – Только ответь на последний вопрос: там, в одуванчиках, разве у тебе не было тела? Я трахалась с призраком?»
«Там все реально и телесно. Это искусственно созданная граница миров».
«Рай, что ли?» - невольно хихикнула я.
«Ну, нет! - возмутился Караэль. - Рай и ад - иллюзия, правда... Тебя Коша ждет. Иди. Я прошу тебя... Потом все вспомнишь, если захочешь».
На него, действительно, было жутко смотреть: волосы совсем взмокли, закушенные губы побелели. “Наверное, зря ты согласился... на …ускорение процесса! – я, наконец-то, поняла, почему у меня так отчаянно кружится голова. – Ты больше не можешь от меня блокироваться? Да? Носферата начинает распро…»
«Уходи, - хэл скрипнул зубами, - окажешься на улице, и твое состояние стабилизируется. Мне от твоей жалости только тяжелее. К тому же, иного способа ускорить процесс восстановления сил - все равно нет. Так что… Через шесть часов я смогу самостоятельно двигаться. Не волнуйся».
Не удержавшись, я все-таки поцеловала строптивца в лоб и, уже стоя в дверях, коротко бросила профессору:
- Вернусь через шесть часов.
Дядька Святогор никак не отреагировал, поскольку неотрывно глядел на Караэля, потрясенно, восторженно, даже влюбленно... Мне это более чем не понравилось, но я честно постаралась отогнать тревожные мысли и явно беспочвенные подозрения.
...В фойе Артур все еще отбивался от теле- и газетных репортеров.
Я попыталась незаметно проскользнуть мимо «шакалов», но не удалось. «Свора» мгновенно перекинулась на меня:
- Соседи сообщили, - маленькая крашеная блондиночка – лицо капризной истерички - мертвой хваткой вцепилась мне в руку, - вам сегодня ночью сломали дверь. Соседи думают: это какой-то религиозный маньяк. Происшествие связано с недавней акцией отца Михаила против филиала?
- Какое ваше дело! – я взбесилась и грубо стряхнула с рукава крохотную жадную лапку с длинными коготками.
- Он угрожал только вам или всему городу? – захлебываясь, продолжала нести бред лжеблондиночка. - Вы уже заявили в милицию?
- Нет! И не собираюсь. Он просто сумасшедший.
- Так вы его знаете? - встряла неприятная – волосы как хвост у редиски - рыжуха в очках. - Может, просто расскажете все по порядку в спокойной обстановке?
И настойчиво впихнула мне в кулак визитную карточку:
- Там адрес редакции и телефон. Если надумаете…
- Не надумаю! - взбесилась я, комкая карточку.
- Говорят, он орудовал металлической дубинкой и убил вашего пса, - лжеблондиночка навязчиво трясла перед моим носом диктофоном.
«Чтоб он сломался!» – я по-настоящему взбеленилась и невольно представила... Диктофон крякнул, разваливаясь прямо в руках ударно настойчивой девицы. Она охнула и кинулась подбирать детали. А верзила с телекамерой тут же постарался запечатлеть мое перекошенное от злости лицо. Я физически чувствовала, какого именно «яркого» кадра он добивается.
Миниатюрная шустрая фотографесса тоже упорно «прицеливалась» и так, и эдак. Потом махнула рукой и потащила рыжуху к выходу: «Все равно не выйдет приличного кадра. Возьмешь у «телевизоров».
Я сообразила, что, чем дальше, тем больше теряю контроль и в прямом смысле готова... «Помоги!» – почти взмолилась я, думая о Караэле.
- Оставьте ее в покое! - возмутился Артур. - Соседям надо бы за болтливость вправить мозги. Обычный дебош. Ничего экстраординарного. Старый дружок приперся и наскандалил. Всякое бывает.
- А вы новый дружок? - встрял знакомый телерепортер - глумливая рожа.
- Не терпится сообщить всему городу? - пыхнул яростью Артур.
- Да нет, - хмыкнула помятая телерожа, - уж скорее вдуть. Ничего бабенка. Конечно, не топ-модель, но...
Артур побагровел. Я схватила его за руку.
- Пойдем отсюда, зря время потеряли, - глумливый «телевизор» хлопнул по заду оператора, - обычная «укатайка». Несколько кадров в «Информе»: личная жизнь м-м-местной известной художницы. Сама же и устроила. Короче, звездец!
Поток стервятников медленно, но схлынул. Остались лишь два увесистых динозавра враждующих между собой газет: въедливая очеркистка из «муниципалов» и обрюзгший женоподобный «мэтр» из «желтых», специалист тявкать с цепи - на кого натравят. Но они оба сидели на скамеечке и умненько глядели, пережевывая в мозгу будущие перлы.
«Тьфу, - успокаиваясь подумала я, - одна «гакнет» с мистическим вывертом, другой разразится поносом на политические темы или облает все прочие СМИ, пользуясь мною, как предлогом. Ну и фиг с вами». Я послала динозаврам воздушный поцелуй, прекрасно сознавая, что скребу на свой хребет.
- Тебя довезти домой? - осведомился Артур.
- Пожалуй, - вздохнула я.
* * *
Коша был еще слаб, но в квартире все равно не нагадил. Артур вынес его на улицу справить нужду, потом, вернувшись, грустно сообщил:
- Пойду к твоему архангелу, мало ли что придет в голову Святогорушке.
- Караэль не архангел и не Люцифер, - возмутилась я.
- Понимаю, - вздохнул Артур, - но кто он в действительности спрашивать не буду. Думаю, ты все равно не ответишь. Но я почему-то ему верю, и точно знаю - тебя он убить не хотел, потому что... Ладно, я пошел. Ты ведь придешь за ним?
- Конечно, - я удивилась.
Артур кивнул:
- Вот и хорошо. Никогда не прощу себе, что как последний кретин согласился участвовать в этом безумном эксперименте. Чувствовал, что выйдет боком, но… бес попутал! Лучше б ничего не было.
Я трепала за ушами Кошу, думая о том же: «Жаль, что нельзя все переиграть! Хотя с другой стороны... - я чмокнула пса в нос, - как хорошо, что ты есть, моя радость. И - живой. Переигрывать это мне, точно, не хочется».
Почему-то верилось: раз Караэль очнулся - все образуется.
Артур грустно усмехнулся, будто прочел мои мысли, и вышел. А я взялась варить жиденькую кашу для Коши, полагая, что уж от нее он не откажется. Так и получилось. Потом, не зная, чем заняться, принялась наводить порядок, памятуя дотошность и педантичность Караэля. Мне очень хотелось, чтобы он оказался у меня дома. Даже была уверена - он никак не прокомментирует мой бардак. Ни слова не говоря, сам возьмется за уборку. Но такого конфуза я, разумеется, не желала. Мне мечталось… Не знаю, о чем…
Короче, я провозилась гораздо дольше шести часов.
Спохватилась лишь, когда почти стемнело.
Быстренько привелась в надлежащий вид и отчалила, мысленно похихикав над собою: «Девчонка бежит на первое свидание. Вот только с косами - облом!» Мне грустно улыбнулось - я вспомнила, какою видит меня Караэль: «Извращенец, несчастный! Не надо ему зрелой красотки - подавай нимфетку! А, впрочем… я, видимо, такой и была в момент принятия носфераты».
«Ты мой хэл, а я твоя хэли, - я повторила на разные лады, старательно вслушиваясь в звучание, и расхохоталась, - бред какой! Уж лучше б ты и вправду был мне любовником или тривиальным мужем. Я б тебя, наверное, боялась, вполне по-библейски, но обожала, даже боготворила. Как тебе подобный домостроевский вариант? А? Полагаю: устроит. Но – «фигвам» – такой индейский дом, как говаривал Шарик из Простоквашино!»
На самом деле мне от чего-то было жутко – потому и «веселилась» мысленно. Казалось: ловушка вот-вот захлопнется... Если уже не захлопнулась. Только неизвестно, стоит ли находящийся в ней «сыр» смертельного легкомыслия жертвы.
* * *
В прихожей филиала было не продохнуть от бомжовской вони. Я узнала, чуть ли не каждого из завсегдатаев благотворительных обедов, в том числе и тех, кто за мною приглядывал. «Субъекты» вели себя тихо, чинно и тут же расступились, пропуская к лестнице.
- Это что, Святогор Геннадьевич распорядился? - не удержавшись, спросила я у охранника.
- Точно, - кивнул Николай, - только не пойму зачем? - И подмигнул. - Торопитесь к вашему доктору с нерусским именем?
Я смутилась: «Господи, неужели так заметно? Вот идиотка!»
- Они там с профессором уже часа два как языками чешут. Светочка раза четыре кофе заваривала, - хмыкнул охранник, - все порхает.
Я постаралась загнать ревность поглубже и поспешила вверх по лестнице.
...Профессор и Караэль, действительно, мирно беседовали, попивая кофе, и даже за время моего отсутствия успели перейти на «ты». Войдя в кабинет, я немедленно почувствовала себя лишней. Но Караэль тут же встал и пододвинул мне стул, а профессор любезно подал кофе, тем самым включая в разговор.
Я села и закурила, по-прежнему ощущая себя не в своей тарелке. Караэль, едва я щелкнула зажигалкой, глянул на сигареты, но просить не стал. А вот профессор принялся раскуривать трубку. Потом, поперхнувшись дымом, сказал:
- Ладно, давай сначала.
- Давай, - согласился Караэль, - зачем ты вызывал Люцифера?
- Мне было все равно, кого вызывать. Я просто хотел подтвердить или опровергнуть библейскую версию картины мира.
- Ты просто не знал, чего хочешь, и решил поставить эксперимент? - улыбнулся Караэль.
Профессор обиделся.
- Я знал, чего хочу! Пусть это звучит наивно, но я с детства мечтал, не умирая, увидеть ад или рай, бога или дьявола. Или же, на худой конец, встретиться лицом к лицу с какой-нибудь сверхъестественной сущностью, упомянутой в мистических учениях.
Караэль засмеялся:
- Но – зачем?
- Чтобы понять, каково соотношение истины и астрального вымысла.
- Увидеть или понять? - весело уточнил хэл.
- С ним невозможно разговаривать, пожаловался мне профессор. - Он либо бесконечно уточняет, либо уходит от ответа.
- А ты попробуй спросить иначе, - на полном серьезе предложил Караэль.
- Но как? - возмутился профессор. - Чтобы ты смог дать однозначный ответ?
- Можно и так.
- Ты Люцифер?
- Нет.
- Ты один из его апостолов?
- Нет.
- Ты демон?
- Нет. Тебе и самому известно: все, о чем ты спрашиваешь, условность, иллюзии, схема. Реальность разве что Люцифер. Да и то…
- Ты знаком с Люцифером? – неожиданно брякнул профессор, подмигнув мне, будто мы – заговорщики.
- Да, - Караэль хмыкнул.
- А как он выглядит?
- Как ты.
Я чуть не свалилась со стула от смеха.
Профессор вскипел:
- Вы оба надо мною издеваетесь!
- Вовсе нет, - посерьезнел Караэль, - но ты либо путаешься в терминах, либо лукавишь, прикидываясь младенцем. И я не знаю, как тебе ответить, чтобы это соответствовало действительности.
- Да кто ты такой, чтоб меня учить! - разозлился дядька Святогор.
- В данный момент я тот, беседуя с которым, ты пытаешься понять, чего хочешь. А теперь еще и подключил к этому Нику.
- Пожалуй, - вздохнув, согласился парапсихолог, - давай попробуем иначе.
- Давай, - с готовностью кивнул Караэль.
- Ну уж нет! - мне порядком надоел их треп. - Я вам признательна за все, Святогор Геннадьевич, но сейчас хочу, наконец, забрать домой своего мужа.
- Ты действительно ее муж? - уточнил профессор.
- Если она так считает, то да, - непонятно улыбнулся Караэль.
- Господи! - возмутился профессор. - Даже на этот вопрос ты не можешь ответить честно!
- Но я ответил честно, - возразил Караэль.
- Ладно-ладно, - отмахнулся профессор, но я сразу же почувствовала, до какой степени он обижен и недоволен собою.
- Я благодарен тебе за помощь, - лицо Караэля исказилось от жалости, - и если хочешь, мы продолжим беседу завтра.
Профессор просиял.
- Когда ты придешь?
- В полдень, - задумчиво глянув на меня, ответил Караэль.
- Отлично! - дядька Святогор вдохновенно потер руки. - А я тем временем обдумаю все, о чем мы говорили.
- Не сомневаюсь, - хэл усмехнулся.
«Какого черта ты сам лезешь в пекло?» - возмутилась я уже на улице.
«Договор есть договор», - возразил Караэль.
- Сейчас же вернусь к профессору и расторгну контракт!
- Разумный выбор, - кивнул Караэль.
- Прекрасно! - дурацкая формулировка, насчет выбора, насмешила меня и рассердила. - Жди здесь!
Караэль улыбнулся и покорно расположился на скамейке у входа в филиал.
Я быстренько взбежала по парадной лестнице, но зачем-то оглянулась. В лиловом сумраке улиц аура хэла светилась мягко и приглушенно, бесконечно раскручиваясь от контура тела и соединяясь с окружающим пространством. И на это неистощимое сияние тут же слетелась стайка девушек, будто бабочки на огонь.
«Даже предлог, типа «закурить», искать не стали!» - я возмутилась, созерцая.
«Не дури, - хмыкнул Караэль, продолжая вслух беседовать с нимфетками-абитуриентками, и настойчиво напомнил, - ты хотела расторгнуть контракт».
«Нет уж! Не сейчас! - я разозлилась, прекрасно понимая, что не права. - Пока я буду ходить, тебя уведут, как барана!»
«Я не женщина», - усмехнувшись, возразил он.
«Ты хуже женщины! - я обиделась и вернулась. - Мимо тебя ни одна сучка пройти не может!»
Караэль вздохнул и, договорив что-то любезное хихикающим девицам, решительно встал со скамейки и подошел ко мне: «Ладно. Идем. Это твой выбор». Юные барышни, покосившись со страхом на «тетеньку», ретировались.
«Зачем ты их обидела?» - мягко упрекнул Караэль.
«Ни фига подобного! Я даже рот не раскрыла!»
Хэл еще раз вздохнул и приобнял меня за талию, привычно и спокойно, будто самый настоящий муж.
«Мечты» сбываются, - подумалось с самоиронией, - вот только мне как-то нерадостно. И к тому же сдается, что весь этот «фигвам» добром не кончится, хотя и хочется верить в лучшее!»
«А какого именно финала ты ждешь?» - улыбнулся Караэль.
Я представила - хэл согнулся пополам от смеха и прокомментировал: «Герой спас даму, и они... гм... трахались долго и счастливо». Мы оба разоржались. Я тут же ухватила его под руку и дрогнула, разом ощутив, до какой степени соскучилась: готова была, кажется, прямо здесь и сейчас.
Караэль поглядел мне в глаза с минуту, потом бесстрастно спросил: «Полагаешь, вон те кусты подойдут?» И недвусмысленно подтолкнул в указанном направлении... Мне сделалось как-то не по себе: его властный тон не оставлял ни малейших сомнений в серьезности намерений. «Там, конечно же, полно собачьих экскрементов, но можно подстелить пиджак», - спокойно продолжил «герой». Я ужаснулась, оценив всю нелепость ситуации, и почувствовала себя абсолютно беззащитной: «Он ничуть не слабее Михаила и сделает все, что на ум взбредет! Как дикарь!!!»
Караэль не выдержал и расхохотался. У меня тут же отлегло от сердца: «Ну и шуточки у тебя!»
«В соответствии с твоими мыслями, - пожал плечами хэл, - пойдем отсюда скорее, а то мы и так уже натворили...»
До меня вдруг дошло, почему окружающие ведут себя, мягко говоря... неадекватно.
«Ты хэли», - немедленно подтвердил мою догадку Караэль.
Оставалось только вздохнуть и взять себя в руки...
Я решительно потащила хэла по направлению к своему дому, грустно размышляя на ходу: «Но ведь так жить невозможно! Контролировать каждый свой шаг, каждую эмоцию! Да легче сдохнуть! Хэлов просто необходимо держать от человечества подальше! Чтоб не искушали!»
«Хэлы и так не живут среди людей, - мягко улыбнулся Караэль, - это запрещено. Но наш случай - особый. Ты - полукровка. Таких пар, включая нас, всего-то было восемнадцать».
- Было? - я даже споткнулась, огорошенная внезапной догадкой.
Отчетливо вспомнилась недавно услышанная «черная месса», та часть, где перечислялись имена дьявола, мужские и... женские.
- Да, - равнодушно кивнул Караэль, отвечая на мои мысли.
А мне еще сильнее поплохело: “Восемнадцать... Три шестерки... «Число зверя»???!!! Вот почему у дьявола так много имен!»
Ноги подкосились. И если б Караэль не подхватил...
- Поздно бояться, - он спокойно улыбнулся.
До меня дошло:
- А ведь твоего имени среди них нет! И не будет!
- Моего имени среди них нет, - задумчиво усмехнувшись, подтвердил Караэль и добавил после долгой паузы, - это правда...
Его фраза мне не понравилась...
Я прильнула к нему и потерлась щекой о такую ощутимо дешевую ткань пиджака, но это не подействовало благотворно, лишь усилило непонятную тоску и какую-то дичайшую, прям-таки вселенскую, незащищенность...
«Ты преувеличиваешь, - усмехнулся Караэль, - зачем страдать так… гм… глобально? Успокойся».
«Прелестно! – я обиделась. – Сначала сам призываешь действовать обдуманно, контролировать эмоции, будто от меня зависят судьбы мира, а потом предлагаешь отнестись к этому с юмором! Как, спрашивается тебя понимать???»
«Как хочешь», - пожал плечами хэл.
«Господи! Помоги сохранить рассудок! – почти серьезно взмолилась я. – Попробуем воспринять происходящее с долей легкомыслия… Итак… он хэл. Ну и что? Негры в Сибири – тоже редкость, но попадаются. Материализовался из воздуха? По-а-а-думаешь! На Красную площадь иностранный парашютист тоже приземлялся! Я, оказывается, и сама хэли! Бывает… Некоторые, вон, себя потомками атлантов считают – и ничего! Книги пишут. И не в психушке! Даже гонорары неслабые получают!»
Караэль засмеялся, разделяя мои мысли, и одобрительно ткнулся губами мне в висок. Как порывом ветра, обдало желанием. Дыхание предательски сбилось. Захотелось зажмуриться и…
«Тьфу, пропасть! - я скрипнула зубами и взяла себя в руки. – Лучше б ты и вправду был мне мужем, нынешним или бывшим, а не черт знает кем!»
«Я хэл, - покачал головой Караэль, - и при всем желании не могу быть тебе только мужем, но могу стать еще и мужем, если действительно хочешь».
«Хочу! – скокетничала я. – И чтобы «они жили долго и счастливо, а умерли в один день»!»
«Невыполнимо», - серьезно возразил хэл.
Я обиделась: «Мог бы и поддержать шутку! Трахать, так сколько угодно, а просто пофлиртовать - слабо! Я ведь не прошу тебя, в действительности, умирать вместе со мною. Или, того хуже, клясться в любви до гроба. Просто успокой меня ничего не значащей болтовней – вот и все! Как любой нормальный мужик! Разве не ясно: дамочка в истерике!»
«Только люди и полукровки могут… гм… просто болтать. Мне это не дано. Я хэл. Мыслю действием и творю лишь реальность»
- Ну и твори тогда с кем-то другим! – я снова вскипела.
Караэль терпеливо улыбнулся: «Моя хэли – ты. Реальность, искаженную творением в кристалле твоих картин, без тебя не исправить. Но из этого вовсе не следует, что ты должна тащить меня к себе домой. И, уж тем более… гм… трахаться со мною по обязанности. Делай это с кем угодно и когда угодно. Если мое присутствие тебе в тягость, я…»
- Ну, нет! – я вцепилась в его локоть, вдруг осознав, что он сейчас, действительно, развернется и уйдет. – Где, спрашивается, ты проведешь ночь? На скамейке?
Он пожал плечами:
- По обстоятельствам…
- Не дури! Лучше объясни, что к чему!
Он кивнул как ни в чем не бывало и занудно продолжил «лекцию»: «Творение нельзя остановить. Можно лишь на каком-то этапе перенаправить. Что мы сейчас и делаем»
«Перенаправить – это как?» - любопытство взяло верх над страхами и все усиливающейся тоской.
«Событийно», - улыбнулся хэл.
До меня начало доходить:
«То есть, ждать, когда что-то произойдет, а потом…»
Караэль утвердительно кивнул:
- А почему нельзя самим проявить… гм… инициативу? – в ажиотаже я снова перешла с мысленного на речевое общение.
- Я здесь – гость. Ты – гость наполовину.
- Ах, какая риторика! Тьфу! Тогда зачем вообще что-то делать? Не проще ли отправиться «домой»? – я поинтересовалась вслух, но тут же подумала: « Вот только, где он, этот «дом»?»
- Где – ты и сама знаешь, - улыбнулся Караэль, - как и то, почему нельзя просто взять и туда вернуться.
- И все же – договаривай! – я настойчиво стиснула его ладонь, желая и не желая услышать подробный ответ.
Он пожал плечами: «Наша носферата необратима, как и все, что происходит каждую долю секунды – я хэл, и творю лишь реальность. А это не фильм на кинопленке, который можно перемонтировать, меняя последовательность кадров. К тому же, ни один из эпизодов нельзя переснять. Можно лишь доснять. И так бесконечно, добиваясь желаемого результата».
«Ты объясняешь очевидное! Я не пойму другое: при чем здесь мы с тобою? Почему бы нам попросту не устраниться?»
Караэль досадливо тряхнул короткими кудрями: «Я уже ответил на этот вопрос»
Мне стало обидно: «Ну так объясни еще раз! По-другому! Если первый вариант до тупой коровы не дошел!»
«Ничего не говорил коровам. Даже не собираюсь их искать», - совершенно серьезно возразил хэл.
Я на мгновение обалдела, не зная, как реагировать на столь неуклюжий «джентльменский» пассаж, потом расхохоталась: «Ну, спасибо! В жизни не слышала более идиотских шуток!»
Караэль кивком головы отфиксировал перемену в моем настроении и выдал второй вариант объяснения: «Ни тебе, ни мне ниоткуда нельзя устраниться. Ты наполовину человек и, разумеется, можешь многократно нарушать закон. Мне это не дано. Но ты по своей воле приняла носферату со мною, инструментом Творца, подарив мне тем самым материю для творения».
Я споткнулась, вдруг сообразив, какую такую МАТЕРИЮ он имеет в виду:
- Ты болтаешь о ДЕФЛОРАЦИИ??? Я правильно поняла???
Он равнодушно кивнул, мимоходом поддержав меня за талию, чтоб не рухнула от потрясения:
- Твоя девственная кровь давно стала частью Общей структуры.
- Это как первая свая в фундаменте здания, которое все еще строится???
- Н-н-не совсем так, но…
- А заменить эту «сваю»?..
В глазах хэла мелькнуло неподдельное сочувствие: «Носферата необратима. Я уже говорил об этом. Мне тебя жаль…»
Я растерянно уставилась на хэла, надеясь, что он рассмеется и тем самым обратит сказанное в очередную тупую шутку. Но его лицо осталось катастрофически серьезным, даже грустным.
Я огляделась вокруг: люди как люди, город как город. И вроде не сплю…
…От окурка, швырнутого мимо урны, полетели искорки пепла…
…Чьи-то напедикюренные, но грязные пальцы, схваченные ремешками босоножек… Следом – растоптанные кроссовки – шлеп-шлеп-шлеп… Запыленные «лодочки» – тук-тук-тук…
«Господи! Ну, что за бред? – я окинула хэла взглядом - от простецких «универсальных» туфель до коротко остриженных кудрей. – Не верю!!! Так не бывает!!! Шестнадцатилетняя дурочка 70 веков назад выбирала себе не то любовника, не то мужа, а выбрала почти бо…»
«Я не он. Даже с поправкой «почти», - возразил хэл, решительно подталкивая меня, было, тормознувшую, идти вперед. – Не дури. Ну почему ты всегда принимаешь меня за другого? Сравнение с Молчалиным из комедии вашего классика - гораздо точнее».
Я смутилась, будто пойманный на каверзе подросток. Поскольку в начале нашей «беседы», действительно, применила к хэлу известную цитату насчет «умеренности и аккуратности».
- Так ты, оказывается, еще и в литературе разбираешься? – только и нашлась я, что брякнуть.
- Нет, - засмеялся Караэль. – Я с твоей помощью всего лишь учусь постигать иллюзии. Но мне это плохо дается. Способности на уровне обезьяны, если сопоставлять себя с людьми.
- Ненормальный! - я истерично хохотнула. - Называется, сам себе поставил диагноз!
- Так и есть! – бесстрастно подтвердил Караэль. - В понимании иллюзий мне далеко даже до уровня трехлетнего ребенка.
Я не поверила и внимательно вгляделась в серые подозрительно насмешливые глаза:
- Перестань сейчас же заниматься самоуничижением мне в угоду!
- Я этого не умею. Я не человек.
- Издеваешься?
- Нисколько.
Мне оставалось только с досадой отмахнуться:
- Лучше скажи, какие события ожидаются в связи с твоим появлением? Армагеддон? Мертвые повскакивают из могил?
Караэль расхохотался, как ненормальный - на нас опять заоглядывались прохожие – а потом, как бы между прочим, заметил:
- Я не циклон. И не цунами. Поживем - увидишь.
- Ты сказал неправильно! - я изумилась. - Нужно: поживем - увидим...
- Я сказал то, что сказал, - настойчиво возразил хэл. - В нашем случае именно так: поживем - увидишь.
А потом добавил, то ли серьезно, то ли шутя:
- Если станет страшно, просто закрывай глаза.
- Тьфу на тебя, - я прыснула от смеха. – Тебя не понять: шутишь всерьез, или, шутя, серьезничаешь! То - изъясняешься, как последний кретин, и непробиваем, как дуболом. То вдруг фонтанируешь терминами и, вообще, разговариваешь со мною, как с дитятей!
...Я никак не могла справиться с замком. У Караэля получилось мгновенно. Он легонько толкнул дверь и, подхватив меня на руки, перенес через порог. До меня дошло… «Что ж, - как ни в чем ни бывало, прокомментировал хэл, - попробую стать еще и мужем. Вот только извини, брак получится гражданским: у меня нет никаких документов».
Я расхохоталась, как последняя истеричка: «Воистину, с тобою не соскучишься!»
«А разве ты хотела скучать?» – он насмешливо прищурился.
Нас встретил молчаливый Коша и немедленно ткнулся носом в ладонь гостя, затем и вовсе прижался к нему чуть ли не всем телом. И несколько секунд стоял так, прильнув. Потом завилял хвостом и запрыгал по комнате, предварительно «умыв» хэла языком.
- Вывести его погулять? - осведомился Караэль, окидывая меня каким-то пронзительно задумчивым взглядом.
- Н-н-наверное, - я растерялась, будучи совершенно зачарованной происходящим.
...Хлопнула дверь. Они вдвоем с Кошей ушли. Причем теперь пес явно чувствовал себя превосходно и всячески демонстрировал это: я долго слышала звук его прыжков на лестничной клетке.
«Сон! – мне все еще почему-то до конца не верилось в реальность происходящего. - Дурацкий, но по-своему красивый сон! Нечто вроде лиловых гиацинтов, проросших сквозь мрамор!»
Нелепость ситуации приятно холодила кровь, тревожа и возбуждая. Я поежилась, абсолютно не зная, что предпринять дальше. Потом сообразила: «Ну, раз он мне муж, скажем, возвратившийся из дальних странствий, значит, нужно готовить ужин при свечах и с шампанским!»
Оставалось достать из пластикового пакета пачку нашенских рубликов и отправиться в ближайший магазин...
Вернувшись, я долго не могла выбрать скатерть, расставить приборы и свечи. Медлила даже, подбирая соответствующие по цвету салфетки. Хотелось, чтобы все было максимально красиво и празднично, но в то же время не напоминало «светский» прием.
И, когда, оглядев обстановку в целом, я, наконец-то, вполне осталась довольна собою, только собиралась для завершенности «картинки» зажечь свечи, - заявились Коша и Караэль.
«Мне бы так чувствовать момент!» - я невольно позавидовала. А Караэль засмеялся и… отправился в ванную мыть руки.
«Тьфу! - подосадовала я. - Идеальный муж! Как в кино! Сдохнуть можно!»
Хэл весело, едва сдерживая смех, покосился на меня, потом сцапал «моретки», бесцеремонно закурил и откинулся на спинку дивана, держа в руках пепельницу. Коша немедленно устроился у его ног.
«Господи! - я тряхнула головой. - Даже это они оба сделали именно так, как мне хотелось. Ни больше, ни меньше! Невыносимо!»
Караэль, как пацан, заразительно расхохотался, но при этом все равно умудрился не уронить на ковер ни грамма пепла.
- Может, мне напоить тебя до свинского состояния? – «помечтала» я. - И тогда хоть что-нибудь ты сделаешь не так, как мне «хотелось»?
- У меня не получится опьянеть, - улыбнулся «муж», - я не человек.
- Жаль, - мне вздохнулось, - до чертиков жажду выкинуть что-нибудь неприличное. Позвать кого-нибудь, что ли, и устроить групповуху?
Караэль согнулся пополам от смеха:
- Ты этого в действительности не хочешь!
- Верно, - фыркнула я, - а то бы с тебя сталось!
Мне вспомнилась шуточка с «кустами»: я пыталась отплатить той же монетой. Но Караэль с серьезным видом кивнул. Мне снова, было, поверилось... Караэль не выдержал и расхохотался.
- Ты хоть к чему-нибудь можешь относиться серьезно, шут несчастный? - разозлилась я и представила...
Караэль, прищурившись, глянул на мстительно-жутенькие картинки за моей спиной – в духе «черной комедии» - и бесстрастно пожал плечами:
- Если хочешь, попробуем и таким способом. Это ограничит количество возможных для меня телодвижений, но как непростая задача - интересно...
- Вечно ты… - я вспыхнула от стыда и отвращения к себе. - Ненормальный! Какого черта ты готов согласиться? Я... пошутила.
Караэль только усмехнулся, не поверив. А потом произнес с такой интонацией, что я едва не разревелась:
- Ты - моя хэли.
И это было сильнее, чем признание в любви. Меня будто...
- Не терплю мелодраму, - тут же сморщился он, мгновенно отреагировав на мой сентиментальный порыв.
«Ну и шуточки у тебя!» - я снова разозлилась.
Он промолчал в ответ.
Мы сидели за столом друг против друга и не знали, с чего начать. В конце концов, Караэль вежливо улыбнулся, без грохота открыл бутылку и наполнил бокалы. Затем по всем правилам хорошего тона поухаживал за мною, сел сам и спокойно принялся за еду.
Я смотрела растерянно и заворожено, как он обыденно, без лишних движений управляется со всем приготовленным, и... не узнавала. Я НИ РАЗУ не видела его таким. Я НИКОГДА не знала, как он держит нож и вилку, как пользуется салфеткой и, задумчиво глядя на меня, вертит в пальцах бокал с шампанским, а потом, не дождавшись моих ответных действий, беззаконно подкармливает под столом вечно голодного Кошу.
Элегантный, даже в своем дурацком серо-черном костюме, безукоризненный в манерах и холодно-спокойный, он казался мне сейчас чужим, но одновременно близким. Потому что - до меня, наконец, дошло - вел себя, как ИНОСТРАНЕЦ.
- Я еще не умею быть русским, - усмехнулся Караэль моим мыслям, - мне никогда не приходилось жить здесь.
- А разве ты не...
Хэл покачал головой.
- В этой твоей жизни я был американцем, по отцу - испанского происхождения. Учился на психоаналитика и мечтал жениться на русской девушке.
- Почему, непременно, на русской? - я знала заранее, что именно он ответит, но все равно спросила, мазохистски поддаваясь глупой тоске.
- Моя прабабушка - русская эмигрантка... Сейчас, наверное, уже умерла. Я обожал ее...
Я вздрогнула, пораженная сходством ситуаций: тоже обожала свою прабабушку, которая была родом из Польши.
- А как тебя... звали?
В глазах Караэля заплясали смешинки:
- Висенте Анхель де Санта-Крус.
Я хохотнула и пролила на скатерть шампанское, представив милого, наивного латиноса, каким я его могла встретить в той, несбывшейся жизни.
Караэль насмешливо кивнул.
- Наши с тобою имена действительно сходны по смыслу, хотя и различны по звучанию.
Тоска мягко, но настойчиво распустила змеиные кольца в моей груди: «Утри сопли, дура!»
Караэль осторожно коснулся моей руки.
- Это был всего лишь один из вариантов возможного развития событий. Нельзя грустить о том, чего не было.
- Можно! - я обиделась. - Как ты не понимаешь!?
Он задумчиво посмотрел на меня, склонив голову на бок: то ли жалость, то ли улыбка. Я не сумела разделить его чувства, как ни пыталась.
- Какого черта, - меня вдруг озарило, - у тебя всегда аристократическое происхождение?! Даже в двадцатом веке и то - имя с приставкой «де»! Так сказать, благородная кровь хэлов?
- Благородная кровь - это миф, - Караэль с досадой тряхнул кудрями. - Просто такова проекция на каждую данную жизнь.
- Не понимаю!
- Структура Творца некоторыми элементами похожа... м-м-м... на лабиринт зеркал, - вздохнул Караэль, - то, чем или кем мы будем в каждой следующей жизни, зависит от угла....
- Перестань! - я взбесилась, чувствуя, насколько ему трудно изъясняться «по-человечески». - Все равно не пойму. Лучше ответь на другой вопрос: сон с Рыжичком перед открытием выставки - твоя работа?
- Наша, - улыбнулся Караэль. - Я передал информацию, но никак иначе, чем во сне, сделать это не мог. А ты облекла все в образы-символы и сама не поняла собственных метафор.
- И все же, - я требовательно посмотрела ему в глаза и произнесла медленно и раздельно, - это наша последняя встреча и одновременно прощание?
- Я часть тебя, - покачал головой Караэль, - и даже распыленный на составляющие...
- Распыленный на... составляющие? - у меня еле язык повернулся выговорить. - Выходит, в детстве, обернув против тебя твою же силу творенья, я...
- Забудь, - мягко улыбнулся Караэль. - Мне жаль, что не забыла.
- Так это была даже не смерть?.. - у меня никак не получалось переключиться на другое. - Это было развоплощение???!!!
- Ты преувеличиваешь, - хмыкнул Караэль. - Но, по сути - близко. При носферате не бывает развоплощения только одного из партнеров. Всегда...
- Молчи! - перебила я и долго-долго посмотрела ему в глаза.
Он не отвел взгляд. Лишь снова улыбнулся.
- Ведь ты, - каждое слово давалось с трудом, - мог разорвать носферату! Ты... научился... Иначе я не просто умерла бы в пятнадцать лет, но еще и развоплотилась бы вместе с тобою! Так?
Караэль не ответил, продолжая улыбаться.
- Ты умудрился собрать себя... заново, но не хотел возвращаться, мешая мне вспомнить. Я права?
Караэль промолчал.
- Мне потребовалось целых восемнадцать лет, чтобы просто вспомнить, что ты был! Ты не помогал, но и не сопротивлялся моим усилиям собрать прошлое из разрозненных и большей частью утраченных кусочков...
Караэль закурил вместе со мною.
- И, тем не менее, все эти годы ты незримо находился рядом. Иначе я не смогла бы жить. Ведь мое биополе разрушено, деформировано по моей же собственной вине! Отсюда вечное ощущение неполноценности. И при этом, ты из жалости делился со мною своей силой. Хотя мог и не делиться. Именно ТВОЯ сила - в каждой из моих акварелей. Разве нет?
Резко дернувшись, я капнула шампанским себе на колени и поставила бокал на скатерть. Караэль даже не вздрогнул.
- Ты появился лишь в тот момент, когда понял, что мне угрожает серьезная опасность. Так? Отвечай! Не молчи!
- Зачем тебе непременно нужно сотворить из меня героя? - хмыкнул Караэль. – Я не гожусь на эту роль. Все гораздо тривиальней. Я просто дал слово твоей прабабушке.
- То есть??? - я даже подскочила, изумившись. Но тут же вспомнила...
...Мне было шесть лет, и я болела...
Обычно мы встречались с Караэлем в одуванчиках у обрыва, но с такой температурою, как тогда, меня просто не пустили гулять, вместо этого уложив в постель.
Я не могла уснуть и упорно звала Золотого дракона, товарища по играм. Не вслух, наверное, а мысленно, в бреду. И он пришел. Но не драконом, а тенью мальчишки лет двенадцати. И сидел на постели, положив руки мне на лоб, когда внезапно вошла прабабушка.
Она остолбенела, но не испугалась. Это была, как я теперь понимаю, странная женщина. Соседи ее любили, но побаивались, считая ведьмой.
Караэль еще не успел снять жар: разделяя со мною болезнь, сам чувствовал себя не лучше. И потому, наверное, не исчез.
- Ты ее ангел-хранитель? - медленно и раздельно произнесла прабабушка.
- В некотором роде, - ответил Караэль-мальчишка, не ожидавший, что его увидят, - на самом деле я...
Бабушка прервала его сурово:
- Мне не важно, как это называется. Просто ответь прямо: ты будешь хранить ее всю жизнь?
Караэль долго молчал, потом ответил:
- Да.
Бабушка удовлетворенно кивнула:
- Тогда можешь остаться.
И вышла...
Я тряхнула головой, отгоняя такие ощутимо пушистые воспоминания. Караэль пронзительно знакомо улыбнулся. И я снова почувствовала себя маленькой девочкой, играющей с ветром на краю обрыва.
- Нельзя вернуться в прошлое.
- Без тебя знаю! - мне вздохнулось. - Но если я буду спрашивать, ты попытаешься ответить на все вопросы?
- Да, - кивнул Караэль, - но тебе не станет от этого легче.
Я возмутилась:
- Ах, какая трогательная отцовская забота!
Хэл грустновато усмехнулся.
- Ты обещал! - напомнила я.
Караэль утвердительно кивнул.
- Почему я не могу вспомнить сразу все жизни?
- Ты и сама знаешь ответ.
- Но ведь носферата полностью восстановилась и...
- Ты не это хотела спросить.
- Верно. С тобою трудно разговаривать. Может, ты попросту ответишь на мои мысли?
- На которую из... для начала? - Караэль насмешливо прищурися.
- М-м-м-м... - я тяжко задумалась.
Хэл засмеялся.
- Ладно! - я рассердилась. – Сколько можно тыкать меня носом в мою же неполноценностью?!
- Ты не это хотела сказать… Может, отменим вечер воспоминаний? - в глазах Караэля мелькнуло что-то, от чего у меня в горле застрял ком...
- Ни за что! Какого черта ты мешаешь вспомнить?
...Хэл долил шампанского мне и себе...
- ...Не буду... Если действительно хочешь...
- Расскажи все, что связано с казнью.
- С которой из ..?
...Мне... вспомнилась... И не одна... Я взвыла, бесполезно закрывая глаза и падая со стула...
Руки Караэля резко тряхнули меня за плечи, возвращая к действительности.
- Прошлое иллюзорно. Ничего больше нет. Не стоило вспоминать - я же говорил...
...Спокойные серые глаза, но побледневшее лицо. Хэл произносил каждое слова с трудом, сквозь зубы. Я... поняла.
- Как ты все это смог выдержать?.. - меня била дрожь, зубы стучали.
Караэль быстро оглянулся на Кошу.
Пес неохотно вышел в коридор...
...Я зажмурилась и нежно потерлась щекой о подбородок Караэля. Потом чмокнула хэла в губы:
- Теперь можешь идти к своим девицам-нимфеткам... А если хочешь, я сама приведу тебе хоть десяток.
Караэль фыркнул и расхохотался:
- Не дури.
- А что? - скокетничала я. - Вот бы посмотреть, как ты их всех... Одну за другой. Ведь сможешь – сотню за ночью. Как Геракл.
- Не болтай глупостей! - Караэль снова засмеялся.
Я потрогала на его груди шрамы, оставшиеся от разделенных со мною кинжальных ударов, и покачала головой:
- Ненормальный!
- Я хэл.
Он сделал попытку подняться с дивана, но я удержала еще на несколько мгновений. Потом смирилась.
- Ладно. Пошли в ванную.
- Конечно, - он кивнул, оглядывая меня с каким-то непонятным чувством, от которого у меня снова тоскливо сжалось сердце.
Я не смогла выдержать и... засмеялась. Вместе с Караэлем...
...После душа, одевшись, мы опять уселись за стол. Допивать шампанское. Голова абсолютно не кружилась. Как будто я и не пила вовсе. Но, по-прежнему, безумно хотелось опьянеть:
- Может, будешь пить коньяк или водку, как... нормальный мужик?
Караэль, знакомо склонив голову к плечу, окинул меня быстрым взглядом из-под ресниц:
- Зачем тебе это?
Я не смогла объяснить словами, но он, похоже, и так понял:
- Зря переведем напитки. Все равно не подействует. На обоих. Носферата давно восстановилась. Я не умею пьянеть. Теперь и ты... Но желаемого тобою можно достигнуть...
- Как? - я радостно насторожилась.
- Достаточно напоить меня... гм... ядом...
- Опять твои тупые шуточки! - я возмутилась, прекрасно осознавая: хэл понял меня даже чересчур точно. И, швырнув бокал об пол, разревелась.
Караэль жалостливо поморщился, и невыносимо аккуратным, точным движением поставил свой бокал на стол.
- Прости меня, - я закрыла лицо руками, - но... но... Ты унижаешь меня одним своим существованием! Я, наверное, извращенка... Но ты, как... бог. И поэтому мне все время хочется видеть тебя...
- ...обессиленным? - договорил Караэль и несколько секунд сосредоточенно разглядывал свой поставленный на скатерть бокал.
Потом поднял голову, посмотрел мне в глаза, спокойно, прямо и долго - мужчины так не делают никогда - и сказал:
- Я тебя... понимаю.
Захотелось, чтобы он встал из-за стола и прижал меня к себе.
- Не терплю мелодраму, - криво улыбнулся Караэль, снова становясь собою. Но сделал все в точности так, как мне представилось.
Я уткнулась ему в пиджак, размазывая слезы и мечтая, чтобы он не вздумал вытирать мне лицо носовым платком. Он не стал это делать, лишь осторожно погладил меня по волосам в своей дурацкой отцовской манере.
- Ты чувствуешь себя идиотом?
- Да, - Караэль смущенно засмеялся, - я не умею быть героем-любовником. Уж извини...
- Еще как умеешь! - я разоржалась сквозь слезы, наконец-то оценив комизм ситуации.
- Ты права, - с серьезным видом кивнул хэл, - но точнее будет - идиот-любовник...
- Причем – красавчик! - хохотнула я. - В тебя влюбляются даже мужики с нормальной сексуальной ориентацией. Будто бабы! Честное слово!
- Не надо! - Караэль обескуражено выпустил меня из объятий. - Ты не понимаешь, что говоришь.
Он сел на диван, закурил, и в тот момент выглядел каким-то особенно растерянным и беззащитным. Это было красиво...
Мне вспомнились шутливые слова профессора об Артуре. Я представила... гм... трио. Караэль покосился диковато. И это тоже было красиво. Абсолютно по-человечески. Никогда б не подумала, что он может выглядеть настолько смешным! Мне тут же захотелось продлить ощущение его “размазанности”.
- Интересно, что б ты делал, если бы я была мужчиной?
- Что ж, - Караэль усмехнулся, - так уже было.
- Это... когда нас... тебя казнили, перерезав горло? - осторожно спросила я.
Хэл равнодушно кивнул.
- Мы что же...
- Нет, - быстро ответил Караэль на мои мысли, - только друзья. За мужеложство в шестнадцатом веке карали... гм... более ощутимо.
- Тебе... довелось? - ахнула я с невольным ужасом.
- Нет, - расхохотался Караэль.
- Тогда за что приговорили нас? Я так и не смогла вспомнить, хоть и пыталась. Твоя работа? Опять мешаешь?
- Вовсе нет, - изумился хэл. - У тебя, наверное, на то свои причины.
- Расскажи, ведь ты обещал ответить на все вопросы, - напомнила я, чувствуя себя капризной девчонкой. И демонстративно плюхнулась к нему на колени.
- Ты уверена, что хочешь услышать? - насмешливо уточнил Караэль, принимая предложенные правила игры.
- Не знаю! - я покаянно расхохоталась, наслаждаясь ощущением от его спокойных бесстрастных рук. - Наверное, мне просто интересно послушать, как ты рассказываешь.
- Я скверный рассказчик, - с улыбкой признался хэл, - но можно и попробовать.
Я потерлась о его щеку и закрыла глаза, чувствуя себя маленькой девочкой в предвкушении страшной сказки на сон грядущий и, одновременно – настырной любовницей.
- Ты была... был другом Антонио Переса, секретаря и первого министра Филиппа II, с готовностью начал Караэль.
«Так, - хмыкнула я, оценив интонацию, с которой он произнес слово «друг», - мог бы и прямо сказать - любовником! И так подозревала – «Голубая луна»!
Хэл засмеялся моим дурашливым мыслям, продолжая:
- Вы оба проповедовали весьма своеобразные взгляды на внутреннюю политику. И оказались настолько неосторожны, что настроили против себя все окружение короля.
- Мятежники? - фыркнула я, не открывая глаза.
- Скорее мечтатели, - хмыкнул Караэль, - желавшие облагодетельствовать народ против его воли.
- Похоже на меня! Но ты-то вряд ли разделял наши взгляды?
- Так и есть, - подтвердил Караэль.
- А кем был? Какой-нибудь «шишкой» в окружении его величества?
- Нет. Всего лишь Верховным судьей Арагона.
- Ого! - присвистнула я. - Да ты карьерист!
- Мне это непонятно, - пожал плечами хэл, - просто так получилось.
- И за что же судью... гм... на мыло?
Хэл расхохотался, обнимая меня крепче:
- За разбой.
- Ни фига себе! - я изумилась. - Это как?
И тут же вспомнила чопорного сеньора в черном, который защищался шпагой. Причем умело. Даже эффектно. Вот только нападавших было слишком много...
Я с интересом уставилась на Караэля:
- Ты - и с оружием? Невероятно! Но почему?
Хэл попытался ответить, но я перебила.
- Нет. Рассказывай по порядку.
И снова закрыла глаза, начиная догадываться....
- Вас с Пересом обвинили в «бадианской» ереси. И упекли в застенки инквизиции. Так проще осуществить судопроизводство - безо всяких проволочек.
- Иными словами - без суда и следствия?
- По сути, да. Хотя формально были следствие и суд. Вы с Пересом просили меня о помощи. Пришлось убедить Святой трибунал перевести вас в гражданскую тюрьму.
Я догадалась, чувствуя благодарность:
- Оттуда легче бежать. Твое ведомство?
- Да, - подтвердил Караэль. - Побег состоялся. Вы укрылись у меня дома. В Сарагосе. Но раньше, чем через неделю я не мог переправить вас во Францию. Потребовались переговоры с французскими контрабандистами. Другим путем не получилось бы. Слишком заметно. Вас с Пересом задержал бы первый попавшийся патруль. Кто-то из челяди проболтался. В результате, власти направили для ареста отряд жандармов.
- Ты знал об этом?
- Конечно. Перес успел бежать. Но ты поступил... поступила весьма своеобразно. Вместо того чтобы в положенное время, за час до предполагаемого ареста, последовать за бывшим премьером, ты, когда явились жандармы, кинулся... кинулась на людей, исполняющих свой служебный долг.
«Еще бы! – сердито подумалось мне. - Ведь ты-то не собирался бежать вместе с нами. А значит, отдал бы шпагу и позволил себя арестовать, а потом казнить. Вместо нас с Пересом. Да я просто не могла… не мог поступить иначе! Из соображений справедливости!»
- Какого черта ты вздумал остаться? Бежал бы с нами - делов-то! Все из-за тебя, идиота! - я легонько хлопнула бывшего Верховного судью по лбу. - Тебе что? Казнь приятнее компании двух геев? Неужели мы с Пересом до такой степени достали «благодетеля» своей страстью?”
Караэль засмеялся:
- Так и есть. Даже не знал, куда от вас обоих деться. Вы почему-то вообразили, что, гм... лучший способ отблагодарить за помощь - это...
Я заржала, вспомнив:
- Ну и оттрахал бы каждого. По очереди!
Караэль панически затряс кудрями.
- Да не могу я делать это с мужчинами. Как ты не понимаешь! У меня просто...
- Не стоит на мужчин!!! - меня скрутило от гогота.
Хэл безудержно рассмеялся вместе со мною и подтвердил:
- Точно.
Я свалила его на диван:
- Ну ты же знал, что я - это я! Мог бы и...
Караэль отрицательно мотнул головой и, покаянно стиснув меня, почему-то зажмурился.
- Ты действительно была мужчиной. Реально, не иллюзорно.
- Дурак несчастный! Неужели неприязнь к геям в тебе оказалась сильнее чувства самосохранения?
- Я не говорил о неприязни, - Караэль поднялся, поднимая меня, - наоборот, вы оба мне были вполне симпатичны. Но... как друзья, не более того. А противостоять тебе, - хэл усмехнулся, - так и вообще оказалось сложно. По носферате...
- Так в чем же дело? Хотел спасти - надо было плюнуть на предрассудки и все-таки сопроводить нас. Не желал трахать - не надо! Уж как-нибудь в дороге отбрыкался от двоих несостоявшихся «любовников». Зато мне не пришло бы в голову, как идиоту, ринуться на жандармов, да и ты остался бы жив!
- Я в любом случае не мог составить вам компанию, - возразил Караэль, - ваши неудовлетворенные желания здесь ни при чем, как и предрассудки.
- Не понимаю!
- Все элементарно, - пожал плечами хэл, - я не мог бежать вместе с вами по одной простой причине: казнили бы тех, кто знал о готовящемся аресте, и оперативно предупредил меня.
Я вытряхнула из пачки сигарету, закурила и уселась на стул. До меня, наконец-то, дошло...
- А ведь я попросту подставила... подставил тебя, так?
Караэль не ответил.
- Лично тебя никто не стал бы арестовывать. Нет мятежников - значит, донос ложный. Обшарили бы дом, и все...
Караэль промолчал.
- Своим нелепым геройством, которое на поверку оказалось трусостью, я...
- Не надо, - взмолился Караэль, - все было, как было, забудь.
Я разревелась...
- Ты защищал не меня. А жандармов - от меня, придурка. Боялся, что я кого-нибудь заколю! Поэтому переключил их всех на себя. А я, как остолоп...
- Ты хороший фехтовальщик, но они просто исполняли свой служебный долг.
- И превратили тебя в решето... Верховный судья Арагона великолепно защищался, не раня и не убивая, жалея сразу всех и каждого, но его не пощадил даже собственный друг, желавший быть еще и любовником! Господи! Какой нелепый финал! Какого черта ты не объяснился со мною до ареста? Я бы тогда поступил как Перес. И ничего не было бы!
Караэль усмехнулся и закурил. Я поперхнулась дымом, потому что вдруг сообразила:
- Ты... пытался? Отвечай!
Караэль кивнул.
- Но я не хотела... не хотел тебя слушать, потому что... Прости меня! Прости ради бога!
- Перестань, - хэл поморщился, - ну зачем тебе непременно нужно мучиться воспоминаниями? Это неплодотворно.
Я снова разревелась. Лицо Караэля исказилось от жалости:
- Успокойся. Мы оба поступили так, как считали нужным. Вот и все.
- Ты не понимаешь! - я всхлипнула. - Неразделенное чувство...
Брови Караэля медленно поползли вверх от удивления. Это меня окончательно взбесило:
- Тупой бесчувственный хэл! Не мог трахаться со мною-мужчиной - ладно! Это я в состоянии понять. Но что помешало сделать меня своей любовницей, когда ты был графом? Ты жалеешь всех подряд, но только не меня! И так каждую жизнь!
- М-м-м, - Караэль тяжко задумался, - будучи графом, я...
- Ты был женат?
- Нет. Но…
- У тебя была любовница?
- Да...
- Кто тебе мешал «обслуживать» сразу обеих? Если боялся, что я ее убью, зачем заводил?
Караэль засмеялся:
- Точнее сказать: она завела меня.
- Красавица вроде Гвиневры? И ты как последний осел...
- Дело не в этом, - мотнул головой Караэль, - она...
Я догадалась:
- Высокопоставленная особа?
- М-м-м, - Караэль замялся, - все гораздо сложнее...
- Ее ты любил в отличие от меня?
Караэль искренне изумился:
- Ты моя хэли. Просто она...
- Тебе все равно, кого трахать, лишь бы тебя возжелали?
- Ты не понимаешь, что говоришь! - расхохотался Караэль.
Потом посерьезнел, чувствуя, что его смех меня бесит, и сказал:
- В тех обстоятельствах у меня просто не могло быть другой любовницы, кроме...
Меня осенило: «Первая встреча с графом, тогда еще совсем юным, состоялась в 1788 году... Годоем при дворе еще и не «пахло». Но до Мануэля Годоя у королевы уже был фаворит…»
- Ты хочешь сказать...
- Да, - он кивнул, - любая поплатилась бы жизнью, поскольку...
Я скомкала пачку сигарет и расхохоталась. Над собою...
Свечи вспыхнули и затрещали. Взметнулись шторы. Посуда на кухне посыпалась с полок. Я хохотала и хохотала, плача от смеха, не в силах остановиться. Перепуганный Коша убежал в коридор. От греха подальше...
- Принц Мордред, - я всхлипнула, - Верховный судья Арагона, испанский гранд, да к тому же еще и любовник самой ко...
Караэль резко встряхнул меня за плечи. Я вывернулась и с размаха заехала ему по лицу, продолжая колотить кулаками в грудь. Хэл заложил руки за спину и склонил голову набок, весело поглядывая сверху вниз. Я не выдержала и фыркнула:
- Изображаешь из себя барабан?
- Приходится, - Караэль кивнул и расхохотался.
Я прижалась к нему и потерлась щекой о рубашку. Потом побрела на кухню включать чайник, “горестно” размышляя на ходу: «Угораздило же срубить дерево не по плечу! Ясное дело, безмозглое дерево не сопротивлялось. Ему это в голову не пришло, поскольку головы еще не было, не говоря уже о мозгах!»
Стена не помешала Караэлю разделить со мною мысли, он моментально рассмеялся.
- Я тебя обожаю! - крикнула я из кухни.
Хэл ничего не ответил.
...Мы сидели друг против друга за столом и молчали. Я ощущала себя стопроцентной идиоткой. Ко всему прочему, мне было невыносимо грустно, уж не знаю почему.
На красивом лице хэла не отражалось ничего, но я совершенно точно знала: меня он чувствует, как себя, но вот о чем думает, мне, похоже, никогда не понять - сплошная лазоревая линия. Он как шкаф, который, сколько ни складывай, ни ломай, все равно не уместится целиком в крохотной шкатулке моего получеловеческого сознания.
Я посмотрела в серые спокойные глаза и тяжко вздохнула: «Шкаф терпелив, как и полагается шкафу. Отрубили часть его дверцы, уложили в шкатулочку - ну и ладно! В следующий раз отшибли кусок боковой стенки и снова - бух в шкатулочку. А обломок дверцы попытались приклеить на место. Шкаф перенес «операцию», простил. И так все семьдесят веков. А в результате - шкаф многократно разрушен и склеен, а шкатулочка все равно пуста. Остается лишь одно - поставить ее в шкаф, присовокупив к прочему содержимому. Шкафу без разницы - одной шкатулочкой больше, одной меньше, а ей там, внутри него темно, да еще и обидно стоять в ряду подобных. В конце концов, «запросится» на волю, и шкаф отпустит - ступай. А потом все повторится заново...»
Я глянула на «шкаф» - такой ценный, антикварный, хотя и сто раз чиненный - и снова разревелась.
- Все не так, как ты думаешь, - хмыкнул «шкаф». Ты опять принимаешь одно за другое. У меня не получится объяснить так же метафорично, но, в действительности…
Я отчаянно всхлипнула, чувствуя себя самой разнесчастной на свете:
- Ну, какого черта, ты пошел на поводу у глупой девчонки и согласился принять с нею носферату??? Ладно бы – любил. Это понятно. А так... бесчувственно и бессмысленно... Естественно, я - дура. Но ты? Мог бы и посопротивляться - я бы отступила, пострадав немного. И ничего бы вообще не случилось. Неужели не нашлось для тебя настоящей хэли, не полукровки?
Караэль расхохотался:
- Не говори глупостей. Все на свете - саморазвивающаяся структура, поэтому...
Я упрямо стиснула зубы - не хотела слушать. В жизни не ощущала себя такой «размазанной». Как бабочка, честное слово, - взяли и растерли об асфальт. Просто так, мимоходом. Караэль достал носовой платок и попытался вытереть мне лицо от слез. Я оттолкнула его руку.
- Но это же нелепо, - покачал головой хэл, - бессмысленно и неплодотворно. Все, что ты в данный момент вообразила, не соответствует действительности. Ты только что построила иллюзию и вокруг нее - целый мир. Ты уже создавала аналогичное, только в большем масштабе, когда была Еленой Блават...
У меня «отпала челюсть».
- Ты хочешь сказать, я и есть та чокнутая, которая выдумала целое теософское учение??? А ты? Где был ты? Почему не остановил сумасшедшую бабу? Или... - я в ужасе глянула на Караэля, вдруг сообразив. - Боже правый! Я приняла ДРУГОГО за тебя!!! И ты не стал оспаривать мой выбор!!! Так? Отвечай!
Караэль не ответил словами, а я не смогла разделить его чувства и мысли, лишь отдаленно восприняла что-то отцовское. И снова разоржалась сквозь слезы:
- Ты ненормальный! И сам не понимаешь, несколько ненормален и жесток! Каждую свою жизнь я, стремлюсь быть с тобою и ломаю на пути препятствия, подобно раненому быку. Творю немыслимые глупости, задействуя в них все окружающее. А ты, вместо того, чтобы остановить, раз за разом предоставляешь свободу. Ты всегда спасаешь мне жизнь, заботясь о моем теле, часто - ценою собственного. И полагаешь, что творишь благо, но на самом деле искушаешь хуже дьявола! Я влюбляюсь в тебя. Не довольствуясь малым, сжигаю мосты. Я разочаровываюсь в каждом из мужчин, поскольку ни один из них не может затмить тебя. А ты всякий раз меня бросаешь. Не по своей воле, конечно. Ты у нас правильный - тебя забирает смерть. Но мне-то от этого не легче! Стоит ли после всего удивляться, что я время от времени выбираю суррогат – «другого»?
- Я не смею лишить тебя права выбора, но могу предложить большее число вариантов, - возразил Караэль с улыбкой.
- Вот-вот! - я уже почти ничего не видела от слез. - В этом ты весь: хороший, чистенький, добренький. А в грязи купаюсь я, вечно испытывая чувство вины за содеянное.
- Чувство вины - иллюзорно и бесплодно. Ты испытываешь его по собственной воле. Это твой выбор, - напомнил хэл.
- А ты разве никогда не чувствуешь вину? Ты же сам говорил...
- Да, - бесстрастно кивнул Караэль, - я разделяю это с тобою.
- Очень мило! Тогда почему мне не дано обратное - разделить с тобою внутреннее спокойствие?
- Ты хотела остаться собою - это был твой выбор. Ничего теперь не вернуть.
- Спасибо, что просветил, правильный ты мой! А тебе не пришло в голову, что у шестнадцатилетней девчонки было слабо с мозгами? Не доросла, не хватило опыта. Мог бы и решить за меня. Так сказать, мне во благо! Еще 70 веков назад!
- Ты наполовину человек, - покачал головой Караэль. - А Творец наделил людей свободой воли.
- Тогда зачем он дал мне силу?
- Ты наполовину хэли и твоя сила - тоже данность. Творец не отнимает то, что уже дано. Ты сама вольна распоряжаться своей силой: можешь ее применять или не применять. Зависит от выбора.
- Ты не Творец, но, являясь его инструментом, мог бы вместо него отнять у меня эту силу. Ты ведь, в сущности, все умеешь. Я даже не знаю, чего ты не можешь.
- Я не могу нарушить закон Творца, поскольку хэлы - и есть его закон, - возразил Караэль. - К тому же, в телесном варианте мои силы весьма ограничены.
- И согласно закону Творца, ты лишаешь меня права на счастье? Ведь мне не нужна СИЛА!
- «Право» и «счастье» - иллюзорные человеческие понятия. Права и обязанности, счастье и горе - существуют лишь в конкретном сознании конкретного человека. Смысл понятий определяешь ты сама. А дальше позволяешь им владеть тобою.
- Ах, как «умно»! - фыркнула я. - И оч-ч-чень - оч-чень понятно! Но, что бы я ни придумала, владея силой, или без нее, результат всегда один - смерть! А раньше или позже - не все ли равно? Верховный судья Арагона мог ответить любовью на любовь мужчины - и я умер... умерла бы счастливой. А ты вместо этого сохранил мне жизнь, лишив покоя, не дав счастья и любви, да и еще оставил чувство вины за смерть «благодетеля»! Граф мог бы сделать дочь художника своей любовницей, мы оба все равно погибли бы по носферате. Так? Зато я не мучилась бы сейчас, вспоминая графа, который спас меня, а сам сдох, как собака, истекая кровью на песке! Ты даже не понимаешь, насколько жесток в своей благости и самоотверженности, когда тупо, словно животное, следуешь дурацкому закону Творца!!!
- Ты построила псевдологичную цепочку, - покачал головой Караэль, - подменив одни понятия другими...
- Да мне плевать на термины и понятия! - я запустила вторым бокалом в стену, потом то же сделала с тарелкой и взялась за пустую бутылку из-под шампанского. - Что же ты сейчас не мешаешь мне разрушать? А? Правильный мой! Что же не трясешь меня за плечи и не вытираешь лицо истеричной дуры своим идеально чистым платком?
Я хохотала и рыдала, чувствуя себя так, будто по мне проехал паровоз: тело уже мертво, а мозг еще агонизирует.
Лицо Караэля исказилось от жалости:
- Я… - с трудом сказал он. - ...Мне плохо, когда ты так переживаешь и, тем более, плачешь. Я не умею полностью разделить это твое состояние… Но могу разделить с тобою... твои иллюзии.
Я замерла и поставила на стол бутылку, начиная догадываться, о чем он...
- Да, - с улыбкой кивнул Караэль, - у меня есть мысль, и я ее думаю. Вот только не уверен, хватит ли нам сил, чтобы все осуществить.
Я внимательно посмотрела ему в глаза, сомневаясь, но надеясь... Караэль не отвел взгляд, продолжая спокойно улыбаться.
- Ты ненормальный??? – я ужаснулась, наконец-то поверив.
- Да, - засмеялся Караэль, - и, наверное, даже в большей степени, чем тебе кажется.
...И я целовал Верховного судью Арагона до казни. А он желал меня. И был нежен. Хотя и смущался, абсолютно не зная, что делать дальше...
А после мы робко и стыдливо касались друг друга с юным графом, безумно желая и, одновременно, боясь идти до конца. Мой отец-художник был слишком занят, чтобы отловить ошалевшую парочку, валяющуюся среди цветов. И ничьи сиятельные очи не хватились юного фаворита, когда тот умело, но трепетно учил страстную пятнадцатилетнюю девочку любви.
А еще был муж, вернувшийся из дальних странствий. Усталый, но безумно соскучившийся. Дрожа от желания, едва добравшись до кровати, он педантично и точно воплотил все капризы истосковавшейся жены. И после, исполнив свой супружеский долг, мгновенно уснул на смятых простынях, не в силах почистить зубы и сложить раскиданную одежду.
А я уснула с ним рядом, уткнувшись в плечо, и предоставив Коше осторожно, но по-хозяйски вылизать с грязных тарелок все, что только приглянется.
Это была невозможно счастливая, хотя и сумасшедшая ночь...