Ген войны
Мне часто снится война, еще с детства помню эти сны. Все очень натурально: взрывы, выстрелы, боль, крики. Чаще всего я в этих снах разведчик или гонец с важным пакетом. Всегда я – это зеленый мальчишка в пилотке, застиранной серо-зеленой гимнастерке и таких же галифе, тяжелых, великих по размеру сапогах. Я бегу по полю среди взрывов, подбрасывающих столбами землю к небесам, пригнувшись, петляю, как заяц, будто бы так можно укрыться от этого бесконечного обстрела. А день весенний, солнечный, и кажется, что это лишь игра. Но на зубах скрипит земля. Я скатываюсь в овражек, поросший молодыми сосенками, среди них чувствую себя чуть в меньшей опасности, но взрывы настигают меня и здесь. Сосенки взлетают вместе с землей, с вырванными корнями. Я перебегаю все быстрее от дерева к дереву, спиной ощущая нависшую надо мной тяжесть самолета-бомбардировщика, и среди грохота новых взрывов думаю лишь об одном: мне нужно доставить пакет, значит, долг мой – выжить. И тут же проваливаюсь в небытие…
Как монтаж в кино: теперь мне снится полустанок. Деревянные вагоны, солдаты. Кто ест кашу из котелка, кто умывается, кто тихо напевает, кто-то громко разговаривает, кто-то - раненый – стонет. У меня тоже рана, рука висит плетью, но я знаю, что пакет доставлен, поэтому мне даже радостно, и рана мало тревожит. Медсестра перевязывает мою руку, я прошу пить, она говорит, где есть вода, показывает, куда идти, и я пробираюсь через лежащих, стоящих, сидящих солдат, в таких же, как у меня, застиранных гимнастерках. Лица людей усталые, запыленные, задумчивые. Они отдыхают после большого боя, они молча оплакивают потерянных товарищей. Мой пакет ждали и они тоже…
Мне тридцать два года. Я никогда не была на войне и молю Бога пронести мимо меня и моих близких эту страшную чашу. Но когда я думаю об этих снах, мне кажется, что все это действительно когда-то происходило со мной, слишком уж остры ощущения. А как душат меня слезы, когда смотрю фильмы о войне, все во мне просто скукоживается от необъяснимой боли!
Я никогда не была на войне, но мой отец воевал. Может быть, это какой-то особенный ген страха перед человеческой бойней передался мне от него по крови. Может быть, этот ген, эта невидимая частичка появляется у выживших на войне людей. Этот сгусток ужаса, непонимания, скорби от отца к детям передается, как предостережение, как мольба, чтобы никогда уже не взрывались бомбы, не трещали автоматные очереди, не плакали женщины и дети…
Как жаль, что нельзя знать это наверняка. Иначе давно бы уже можно было изобрести лекарство от жажды убийства, излечить еще в детстве будущих Муссолини, Гитлеров, Басаевых.
А мне снова снится сон. На этот раз я – разведчик…