Миранис судорожно пытался отдышаться, сидя на небольшом карнизе. Путь наверх, такой легкий по словам Алексара, оказался почти неподъемным для непривыкшего к подобным упражнениям Мираниса. Теперь принц жалел, что не воспользовался хорошо знакомым потайным входом. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, находилось окно в комнату Алексара. Юноше не нравилось входить в знакомые покои, но там был тайник с нужными бумагами...
Миранис на мгновение посмотрел вниз и тотчас зажмурился – тьма внизу манила своим черным одеялом. Собравшись с силами, принц нащупал рукоятку подаренного Владием кинжала. Знакомый холодок метала немного успокоил мечущийся в страхе перед высотой ум. Пошарив ножом между рамой и карнизом, Миранис осторожно открыл окно и бесшумно спрыгнул вниз.
Комната была погружена во мрак. Плотно задернув шторы, Миранис зажег припасенную свечу и воровато огляделся. Здесь ничего не изменилось за время его отсутствия, лишь на стене появился тот же роковой портрет, вставленный заботливой рукой в дорогую рамку из черного дерева. Миранис почувствовал, как кровь приливает к щекам, а на глаза просятся невольные слезы. Здесь его все еще незаслуженно любят. Все еще скорбят о его смерти...
Взяв себя в руки, юноша, ступая как можно тише, подошел к туалетному столику, стоявшему у стены как раз под портретом, и, выдвинув один из ящиков, нащупал едва различимое для чувствительной кожи углубление. Достав из тайника маленькую шкатулку, он закрыл потайную дверцу, сунул ящик обратно и уже собирался уходить, как услышал едва слышные шаги в коридоре. Наскоро закрыв окно, Миранис спрятался за штору. Спускаться в панике по отвесной стене он посчитал слишком уж опасным для жизни приключением. Поэтому юноша сжался в комок в своем не сильно-то укромном убежище и затаил дыхание, надеясь, что ночной гость вскоре уйдет.
Но пришедший не торопился – мягкие шаги прекратились, раздался какой-то шорох и все внезапно затихло. Любопытство Мираниса оказалось сильнее здравого смысла, и он осторожно отодвинул занавесь, взглянув в комнату. Там было тихо, а в неясном свете единственной свечи стояла на коленях плачущаяся женщина, неистово молящаяся за своего умершего сына перед портретом Мираниса. Принц почувствовал, как начали гореть его щеки – никто сейчас не молится также неистово за настоящего Алексара, а ведь тому молитвы нужнее... Миранис почувствовал себя мерзким вором, дернулся и не заметил, как зацепил небольшую статуэтку, стоящую на столике рядом с подоконником. Звук падения показался Миранису раскатом грома прямо над ухом. Мать Алексара вздрогнула и в страхе огляделась. Поняв, что сейчас она закричит, Миранис змеей выскользнул из своего убежища, схватил женщину сзади и зажал ей рот рукой в мягкой перчатке. Но Миранис и не заметил, что они не одни в спальне Алексара – уже через мгновение сталь встретилась с тканью воротника Мираниса, разрезав тонкую дорогую ткань. И тут юноша услышал знакомый и незнакомый голос – никогда еще в присутствии принца Глений не говорил таким холодным, угрожающим тоном:
– Отпусти ее, – Миранис, искренно жалея о своем провале, перебирал в голове всевозможные варианты.
Но с мужчинами, защищавшими своих любимых, спорить не стоит, и принц разжал свои объятия, демонстративно подняв руки так, чтобы их могли видеть. Испуганная женщина отпрянула к стене, опрокинув по дороге свечу. Огонь лизнул на мгновение дорогой ковер и погас. Видимо пламени свечи не понравилось угощение.
– Не двигайся, – посоветовал Глений и уже спокойно добавил. – Милая, зажги свечи на подсвечнике. Нам надо хорошенько разглядеть нашего гостя.
Миранис даже дышать боялся – прирежут его еще в этих покоях, как потом будут чувствовать себя родители Алексара, думая, что убили своего собственного сына? Пусть даже если этот сын – всего лишь самозванец. Зажегся свет. Мираниса грубо толкнули в угол, тем же движением сорвав с лица юноши маску. Принц на мгновение застыл от боли, ударившись рукой об острый край стола, но на лице женщины уже промелькнуло удивление, потом радость и, наконец, выкрикивая имя сына, несчастная мать принялась обнимать и целовать ошеломленного Мираниса. Краска стыда вновь залила щеки юноши – уже в который раз он обманывает эту женщину, в который раз она хоронит его и вновь обретает. Но тут вмешался Глений, немного грубо прервав громкий вскрики радости жены:
– Прекрати сейчас же! Тише! Ты погубишь его!
Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, Глений запер двери в покои сына и в спальню и лишь тогда подошел к жене, вцепившейся в Мираниса мертвой хваткой. Плечи женщины тряслись от рыданий, а лицо спряталось на груди юноши.
– Тише, тише, родная, – повторял Глений, вглядываясь в знакомые черты сына.
Не выдержав влажного взгляда мужчины, юноша твердо оттолкнул женщину и прошептал:
– Хватит, хватит! Я не Алексар, Алексар уже давно мертв!
– Что ты, что ты, родной, – ласково прошептала женщина, гладя щеку сына. – Ну что ты, мы поможем тебе, поможем обрести себя. Я знаю, что тебе плохо, но ты жив – а это главное...
Миранис вновь оттолкнул ласковую руку и, не глядя на родителей своего друга сказал:
– Я не Алексар и никогда им не был.
– Что ты! – зашептала женщина, даже в волнении помня об опасности, грозящей ее мальчику. – Этот портрет... Служители не мог так врать нам! На портрете – ты! Ты!
– На портрете действительно я, – подтвердил Миранис. – Но не Алексар. И служители никогда вас не обманывали. Просто портреты никогда не путали при перевозке. На этом – я, на том, другом, находящимся в замке – ваш сын. Лишь глупая выходка моей тети привела к этой грубой ошибке.
– Значит ты... вы, – Глений явно не знал, как теперь обращаться к стоящему перед ним человеку. – Вы – Миранис?
Принц кивнул. Мать Алексара схватилась за сердце. Глений, с трудом оценив ситуацию, задал следующий вопрос:
– Но вы сказали, что Алексар мертв... Кто же тогда в замке? Или он мертв для вас? Либо вы выдаете желаемое за действительное?
– Выслушайте меня! Я понимаю, что виноват перед вами – мне надо была рассказать правду гораздо раньше – еще в день моего приезда в столицу, но я не решился... Там, в доме служения, мы с вашим сыном были лучшими друзьями, даже больше, чем друзьями. Мы были дополнением друг друга... Мы рассказывали друг другу все секреты, часто вспоминали прошлое. Так я и узнал все подробности о вас и вашем доме, местонахождение тайников и потайных входов. Сар со смехом рассказывал мне, как один раз запутался в сети подземных лабиринтов. Сам я тоже рассказал Алексару все, что помнил о своих родителях и жизни во дворце. Мы оба знали многое о жизни друг друга... В доме служения было сложно жить, одиноко, но мы были друг у друга – утешали в сложные моменты, вместе делили небольшие радости. Он помог мне перенести внезапную смерть матери... Сар был особым, – слезы в глазах Мираниса на мгновение озарила улыбка. – Мы говорили и о будущем. Я обещал сделать Сара своим главным советником, Красавчик то ли шутливо, то ли всерьез клялся в верности своему повелителю. И тогда мы скрепили свою дружбу кровью. После этого в моих жилах течет его кровь..., – Миранис вдруг помрачнел с сжал кулаки. – Но в один день все изменилось. Мы с таким нетерпением ждали возвращения домой, когда Сар вдруг слег. И... и умер..., умер на моих глазах... Будь все проклято, но никогда я не забуду, КАК он умирал и тот, кто сейчас в замке – он убил его. А потом, потом меня позвали... Объяснили, что хотели убить принца, но почему-то убили Алексара и теперь требуют Сара домой. Они все были убеждены, что я – ваш сын. И я воспользовался их заблуждением, просто выхода другого не было... Дальше вы знаете...
– Ты... Ты! – в гневе сжала кулаки Радия. – Это ты во всем виноват! Это тебя надо было... А он, он теперь где-то один! Без молитв! Без прощания...
– Служители не оставили Сара без молитв, – оправдываясь, ответил Миранис. – Я попросил привезти его сюда... Он лежит в том саркофаге... В вашей усыпальнице...
– Он мертв, а ты, ты жив! – нервно засмеялась Радия. – Почему! Говоришь еще, что как брат тебе, почему?
– Простите, – отвел глаза юноша. – Простите меня, я... не смог ему помочь.
Миранис открыл шкатулку, забрал нужные ему бумаги, сунул их в карман и молча отдал шкатулку матери. Радия механически откинула крышку и заплакала при виде портретов.
– Как же, – плакала она. – Как мое сердце не почуяло... Мальчик мой, радость моя... Один, и так страшно, не дома... Как? Как я могла обмануться... И глазки у него другие, и улыбка... О, Единый, как я была слепа в своей глупости!
Миранис, не в силах смотреть на страдание матери Алексара, распахнул окно и уже собирался уйти, как на его плечо упала тяжелая мужская рука.
– Не туда, – тихо прошептал Глений.
Миранис понимал, как тяжело сейчас мужчине, но Глений, не показывая горя, продолжил:
– Моя жена не права. Вы не виноваты в смерти моего сына. Сар умер за своего повелителя, друга и кровного брата. Он не хотел бы, чтобы вы теперь разбились. Идемте через проход. Один раз вы уже им пользовались, сделайте это еще раз.
– Подожди..., – прошептала Радия, неожиданно схватив Мираниса за руку.
Принц удивился холоду кожи женщины:
– Ты любил его, правда? Он умер добрым мальчиком, достойным?
– Да, госпожа, – с трудом ответил юноша, едва сдерживая слезы при виде мертвенно-бледного лица Радии.
– Иди, мне больно тебя видеть, – прошептала женщина, отталкивая от себя Мираниса. – Иди, пока я справлюсь со своей ненавистью. Иди, я помолюсь за него, теперь только за него... И за тебя помолюсь..., теперь, как за живого... А ты иди, иди, только больше не ходи в мой дом... Пока не ходи, пока...
– Идем...те, мой господин..., – прошептал Глений, открывая потайной ход. – Здесь для вас слишком опасно. Не стоит остальным знать, что вы живы.
Миранис подчинился мужчине и, в последний раз взглянув на бледную Радию, скользнул с темный проход. Глений подал юноше ненужную теперь маску и пошел, освещая путь захваченной из покоев сына свечей. Шли они молча – Миранис чувствовал себя неуютно в присутствии теперь почти ему чужого человека. Глений незримо изменился после их разговора. Казалось, что между ними, так хорошо понимавшими друг друга раньше, пролегла огромная пропасть. Но отец Алексара явно не хотел другу сына зла – уже через некоторое время они благополучно вышли из прохода в том самом месте, откуда несколько месяцев назад Мираниса выносили на носилках смерти.
Расстались они мирно, но как-то скомкано. Глений, пряча глаза, поинтересовался, не нужны ли юноше деньги, заверил своего принца в своей преданности. Но не было преданности во взгляде мужчины, лишь недоумение и печаль. Миранис коротко ответил мужчине, что у него достаточно и средств, и сторонников, а отцу Алексара не обязательно уверять его в чем-то. Он, принц, поймет даже, если Глений выдаст его тайну. Слишком уж тянет плечи к земле ноша смерти Алексара. Но мужчина не слушал, лишь спросил:
– Вам было плохо там?
– Нет, – некоторое время подумав, ответил Миранис. – Душе там было хорошо, спокойно. Это ведь дом служения...
– Это моя была идея Алексара туда отправить... Мальчик первенцем был, Радии дорого достался, вот моя жена, казалось, и сошла с ума от любви к Алексару. Разбаловала сына так, что тот в сущего звереныша превратился – ни слова против не скажи... Я не мог и дальше давать жене губить сына – направил его подальше... И лишь потом узнал, что туда определили и вас... Алексар сильно злился на меня? Расставание с ним было очень тяжелым – мальчик кричал, обвинял меня в чем-то, плакал...
– Мне он никогда не говорил об этом, – ответил Миранис. – Но там он был другим – он был хорошим человеком... Лучшего я видел редко – ваш сын достоин вашего высокого рода...
И тут случилось неожиданное – Глений обнял юношу, спохватившись отпрянул от принца и скрылся в темноте прохода. Миранис так и остался стоять, где стоял, прямо посреди дороги, не замечая, как снег падает на его плечи. Это и хорошо – скоро снежинки скоро скроют их следы, и проход будет снова скрыт, скрыт под белым пушистым одеялом.
И тут Миранис впервые понял, что даже такого, под настоящим именем, его любят в том доме. Понял, и на душе сразу потеплело. Он улыбнулся своим мыслям и легким шагом пошел по дороге. Идти было трудно – уже вскоре тропинка потерялась и идти приходилась по колено в белой пороше. А снег пошел гораздо интенсивнее и вскоре дорогу занесло. Испугавшись, что заблудился юноша в облегчением вздохнул, услышав за спиной скрип повозьев по снегу:
– Куда спешишь, господин? – лихо спросил знакомый голос. – А, это опять ты? – из снежной занавесы шаловливо выглянуло то самое лицо, которое так запомнилась Миранису в хмелю праздника. – И опять один. Опять сумрачный! Чего насупился?
– Дорогу потерял, – признался Миранис.
– Так люди на что? Язык есть – вот и спроси, дорога живо найдется. Куда же ты едешь?... Да... Далековато ты пешечком собрался. Залезай, я тебя укрою, а то совсем замерзнешь. Темнеет уже, а ночи сейчас ой какие холодные – живо околеешь...
– Ты дружок, скрытный..., – засмеялась после некоторого молчания девчушка. – И странный какой-то. Вроде и из благородных, а ведешь себя как свой. Ох и плохо, что такой снег сегодня – мне-то надо заказ даме отвезти. Вот и скажи, зачем ей так срочно этот наряд? Прямо на ночь глядя? Но платит она хорошо, и выглядит красавицей, да горда, будто она из людей небесных. А ты, может, ту госпожу знаешь? – спохватилась болтушка. – Так не серчай, я ничего плохого сказать не хотела. Говорят, все господа как без ума от Нирины. Может и ты в их числе? Да мне все равно, платит она хорошо, а другое меня и не касается.
Лошади пробежали по мосту и свернули на боковую улочку. Здесь ехать было легче – многочисленные сани быстро утрамбовывали набиравшийся слой снега. Вот они и приехали. Миранис, смеясь, поцеловал болтушку в замерзшую щеку, сунул ей пару золотых монет и спрыгнул с саней.
– Второй раз спасаешь дурака, красавица, – шутливо поклонился он болтушке. – Швея, говоришь – ну так вскоре жди новых клиентов.
– А ты приходи, – не растерявшись ответила девчушка. – Хозяйка наша на диво хорошая мастерица, на Золотой улице живет. Приходи, рады будем!
Сани развернулись, лошадь как-то подозрительно хмыкнула, пробежав мимо юноши, и вот девушка вместе со своим незамысловатым экипажем скрылась за пеленой снега. А Миранис, оглянувшись, пытался сообразить – где именно ждет его в карете Скрадман. Искать пришлось довольно долго – уже отчаявшись, Миранис различил в пелене снега знакомые очертания кареты и устало шлепнулся на сидение рядом с ожидающим. Мужчина едва скрыл рвущееся наружу облегчение:
– Я беспокоился, мой господин.
– Задержался с друзьями, Скрадман.
– Вы забываете, что вас уже однажды предали, – голос мужчины прозвучал более резко, чем следовало и Миранис внутренне напрягся – он не ожидал подобной встречи.
Но уже через мгновение один из собеседников понял, что зарвался, а второй – что о нем беспокоились. И оба, как сговорившись, решили забыть неприятный разговор.
– Вам удалось достать бумаги? – спросил Скрадман, и Миранис протянул ему немного подмокшие документы.
Мужчина, не бросив на сокровище даже легкого взгляда, достал шкатулку и аккуратно спрятал драгоценные бумаги под резной крышкой.
– Куда мы едем? – спросил Скрадман, и Миранис лишь пожал плечами.
– Ты сделал то, что я просил? – Скрадман кивнул. – Тогда поспешим. Уже и так поздно, а нам надо многое сделать за эту ночь. Ну, пошли навестить Великого?
Мужчина отдал приказ, и карета с трудом двинулась по заснеженным улицам. Снежная пелена тем временем стало прозрачней, снежинки помельчали, но подул легкий ветерок, гонявшись по столичным улицам белоснежную пыль. Миранис сдернул с себя плащ, сразу же озябнув. Скрадман подал своему спутнику теплый балахон, который Миранис, не церемонясь, натянул через голову прямо на одежду. Потом пришел черед дорогих теплых сапог, смененных на дешевые и грубые, тяжело легла медная цепь на худую грудь и вот перед Скрадманом появился настоящий служитель. Миранис мысленно просил Единого прощения за подобный обман, не замечая удивленного взгляда Скрадмана. Впрочем, мужчина не долго любовался на своего господина, сам облачившись в подобную одежду. На мгновение у него мелькнула мысль, что вряд ли подобная одежда может спасти от мороза. Но выбирать не приходилось, и Скрадман наскоро закончил свой наряд, сочувствуя бедным людям – им подобное приходилось носить каждый день. И вовремя – карета остановилась невдалеке от дома Великого. Слуга, убедившись, что поблизости никого нет, открыл дверцу кареты и выпустил двух монахов на заснеженную улицу. Некоторое время спутники постояли под тенью кареты, ожидая, пока плащи покроются снегом, и лишь тогда двинулись к дому Великого.
Поднимаясь по лестнице, на ступеньках которой так недавно он умирал, Миранис с трудом справился с дрожью. Внезапно юноша отчетливо вспомнил голос своего спасителя и даже оглянулся в поисках неведомого нищего. А вот и знакомая дверь. Впрочем, Миранис лишь однажды видел эти створки ясно – когда его сюда вели после казни. Тогда запомнилась каждая трещинка в старом дереве, будто это было последним, что осталось от его свободы. Теперь двери были другие – обитые еще не успевшем почернеть железом, они смотрелись мрачнее, чем раньше.
Миранис неуверенно взял в руки молоточек и стукнул в щит. Неожиданно громкий звук эхом отразился в соседних улицах. Двери чуть приоткрылись. Миранис знал, что там, за створками внутренний дворик, потом еще одни двери и служитель на страже покоя Великого. Здесь же дежурил человек самого повелителя – этим властитель Алиссии показывал, что искренне верит в Единого и делает все, чтобы сохранить культ служителей. Миранис опустил голову, сложив лишенные перчаток озябшие ладони на знаке Единого:
– Нас прислал Великий Азарии. Он просит своего собрата из Алиссии принять своих посланцев, в надежде увидеть истинного служителя Единого, засвидетельствовать свое почтение святому человеку и поздравить милостивого Великого Азарии с двадцатипятилетнем служения Единому.
Стражник опешил от этой короткой речи, тем более, что произнесена она была с сильным азарийским акцентом, что вовсе не помогало понять и так тяжело перевариваемые предложения. Но пришедшие были такие усталые, смотрели на стражника такими ласковыми, добрыми глазами, что тот растаял. Приняв из рук Скрадмана пластинку, стражник посторонился, пропуская скромных служителей, озаривших доброго человека благословляющей улыбкой.
Миранис и Скрадман, по обычаю Азарии, поклонились у дверей Великого, шепотом призывая благословение Единого на этот дом. Этот простой жест еще более убедил застывшего у ворот стражника. Наконец их пропустили внутрь дома. Миранис прекрасно помнил все, что там находилось и теперь сам без труда нашел бы дорогу в любой уголок, но надо было изображать азарийца, впервые видевшего подобную обстановку, и Миранис с видом человека, которому любопытно, но смотреть нельзя, бросал по сторонам изучающие взгляды. При этом юноша старался скрыть свое лицо под сенью капюшона, понимая, что здесь его могут узнать.
Великий был в своем кабинете. Какая-то печаль немного изменила лицо мужчины. Видимо, дела в Алиссии все же беспокоили служителя Единого. Приняв письмо Высшего, Великий с некоторым недоумением посмотрел на пришедших, сломал печать на конверте и погрузился в чтение. Прочитав, Великий оперся на стол, чтобы не упасть и унылым голосом спросил:
– Где, где же вы, во имя Единого, раньше были? Теперь ничего не исправишь, он коронован, а мальчик – мертв.
– Ошибаетесь, служитель, – ответил Миранис, откидывая капюшон балахона.
Великий сполз в кресло, изумленно смотря на воскресшего из мертвых:
– Я – жив. И я искренне сожалею о невольном обмане моих союзников. Поверьте мне, я и сам не знал, что проснусь в усыпальнице... Но я был при смерти и все происшедшее было необходимо для моей и вашей безопасности.
– Я не знаю, чем теперь могу тебе помочь, мой мальчик. Все, что я мог сделать, надо было делать перед коронацией. Теперь поздно...
– Не совсем..., – ответил Миранис, посмотрев на Великого ясным взглядом.
Служитель вздрогнул, поймав себя на мысли, что недооценивал этого юношу.
– Мы просим вас лишь об одном – короновать меня и уравнять нас в правах на Алиссию.
– Что это даст? Мальчик мой, может вам лучше смириться... Любой дом служения даст вам прибежище, и никто вас не выдаст.
– Меня выдал Саржу один из ваших служителей, – горько возразил юноша.
– Скажите мне имя и я сам накажу этого человека! – жестко прервал Мираниса Великий. – Никому не позволено позорить имя нашего господина.
– Меня не интересует сейчас Сирил. Скорее его брат на троне. Брат поклоняющийся Синхрад. Вам ведь не надо объяснять, что это значит? – Великий знал – об этом говорили внезапно потухшие глаза служителя. – Коронуйте меня!
– Не понимаю, что это даст, мой мальчик.
– Все просто, мой господин. Я знаю, что вы отвергаете магию, но коронация – древний ритуал связи повелителя с духом Алиссии. Иными словами, вы сами, своими руками, дали Саржу власть над нашей землей. Теперь, при наступлении перемен Саржа измениться и Алиссия. Если же вы свяжете меня, как и моего соперника, с духом земли, у нас есть небольшой шанс. Тогда я в соответствующий момент смогу предъявить права на свою страну.
– Какая гарантия, что это подействует?
– Никакой, – пожал плечами Миранис. – У меня есть моя кровь – у мага право первого. Поэтому я решил подстраховаться – связаться с скраханцами и попросить их урезонить своего собрата. Вы же понимаете, что не всем понравятся изменения в Алиссии. И начнутся новые гонения, которые ни к чему древнему культу.
– Это безумие! – прошипел молчавший до сих пор Скрадман. – Я вам не позволю пойти на самоубийство.
– Мне очень жаль, друг мой, – мрачно ответил юноша. – Но я не нуждаюсь в вашем согласии.
В тот же миг Великий увидел в нем покойного повелителя, полностью уверившись в происхождении юноши. Как же он раньше не замечал поразительного сходства? И где были глаза у него и у других?
– Вы их даже не найдете, – покачал головой Великий. – Мы долгое время искали, но не нашли. Вы же знаете...
– Это уже мои заботы, великий служитель. Я лишь прошу вас немного помочь мне. Этот человек убил моих отца и друга. Он погубил магией человека в священном месте, грубо нарушив законы Единого.
– Я отменю коронацию...
– Не успеете и слова сказать, – покачал головой юноша. – Умрете раньше. Не надо рисковать, Великий. В этом нет необходимости. Мне будет сложно перенести вашу смерть – ведь именно я буду в ней частично повинен. И пообещайте мне пока не трогать Сирила. Придет и его время. Незачем показывать Саржу, что вы многое знаете.
– Я сделаю то, что вы хотите..., – сдался Великий. – И да поможет вам Единый! Еще я дам вам несколько адресов – эти люди знают более меня о скраханцах. Может вам поможет полученная информация.