Я ЧАСТО ВИЖУ СТРАХ
В СМОТРЯЩИХ НА МЕНЯ ГЛАЗАХ
Король и Шут. Воспоминания о былой любви
Пятеро мужчин, до и после полуночи, в ресторане «Колбасофф», пили пиво и рассуждали о том, почему им нравятся стервы. Один был одет в костюм от Пола Зилери, второй, лысый, заказывал «икс-о», третий держал три телефона-коммуникатора в одной руке, четвертый был похож на Хавьера Бартема, занявшего место Бандераса в душе Педро Альмадовара, последний был непоколбасоффски пьян.
А что такое, собственно, стерва? Стерва - это состояние души или «гарпун», на который насаживают мужскую особь отряда млекопитающихся? Разговор был непокобасоффски глубоким.
- Вот, например, ты попросишь ее не опаздывать. То есть очень важно, чтобы она не опоздала, именно сегодня, и она знает, что ты будешь дурацки выглядеть. И как назло, обязательно что-то произойдет форс-мажорное, и она опоздает на сорок пять минут. Не на пятнадцать минут традиционного женского кокетства, а почти на час, за который ты несколько раз подумаешь о самом страшном…
По истечении тридцати минут тебе будет казаться, что она никогда не придет, а еще четырнадцать ты будешь пребывать в ярости. Собственно, весть о ее гибели под колесами асфальтоукладчика в такую минуту ты переживешь с чувством освобождения.
И вот через минуту после бури в стакане она появляется. Обалденная, сияющая и совсем не похожая на жертву автокатастрофы, она бежит к тебе, бросается на шею, трется уголком губ о твою щеку, зная, что прощена…
Ты не слушаешь оправданий, они всегда разные, или наоборот, одни и те же. Ты просто знаешь, что ты любишь ее, и уверен, что она тебя тоже любит.
- Да, это самое главное, - лысый опять приложился к «икс-о». – Женщина-стерва держит тебя на коротком поводке именно тем, что ты вроде пытаешься усомниться в ее любви, но нет ни единого доказательства ее неверности. Вот ты ждешь ее дома, даже приготовил какой-то примитивный ужин, а она звонит и говорит, что задержится. У подруги очередной душевный кризис. «Ну ты понимаешь, она опять выгнала Олега. Я должна побыть с ней…»
Она не появляется в полночь и не отвечает на звонки, ты злишься и бросаешь мобильник об стену. Она звонит на городской. «Милый, ты знаешь, тут такое дело. Олег вернулся, но уже за вещами. Я не могу ее бросить в такой момент. Не сердись… Хочешь я позову ее к телефону?» И Людкин голос в этот момент совершенно не похож на голос «обезолеженной» женщины. Такой, знаете ли, заговорщицкий тембр. Ты кладешь трубку и начинаешь называть себя параноиком, который поверил в сказку о вещем Олеге.
Она приходит утром. У нее красные глаза – она не спала всю ночь и из цеховой солидарности оплакивала очередного подонка в людкиной жизни. Она скидывает пропахщую никотином одежду, и голой пикирует под одеяло. «Милый, я бы не вынесла, если бы ты вот так, как Олег, собрал вещи и ушел. Я покончила бы с собой». И в этот момент ты чувствуешь, как она тебя любит…
- Ага, она все время держит тебя в напряжении, и ты никогда не знаешь, что она выкинет в следующий момент. Непредсказуемость и непоследовательность - вот, что цепляет. Она опаздывает на работу, и пока сушит волосы феном, звонит на радио, чтобы сообщить о страшном транспортном коллапсе в районе Садово-самотечной. Через полчаса едет по пустому Садовому, ликуя от того, что половина автолюбителей – законченные придурки, которые верят радиоведущим FM-диапазона, и теперь она вовремя попадет в офис.
Потом на секундочку забегает посмотреть на новую коллекцию в «Рандеву» - время-то осталось… и через сорок минут выходит из магазина в новых лакированных туфлях-хамелеонах на умопомрачительной шпильке. Она никогда не скажет, что они стоили половину ее зарплаты секретарши.
Через неделю она заявляет что «хамелеоны» вышли из моды, сильно жмут, и ей совсем нечего носить. И глаза - как у белька, с которого браконьеры снимают шкуру в Финском заливе. Я иду и трачу на нее три с половиной зарплаты, уже своей. Она невероятно возбуждена, она любит весь мир и особенно меня, и дарит великолепный минет в моем Х5. Я всегда думал, что даже самый лучший минет в мире не может стоить три зарплаты, но я люблю ее. А она любит меня…
- Женщина-стерва – это охотник, который расставляет капканы на тропе, - начал свой рассказ «Хавьер Бартем». Только вместо капканов она использует собственные аксессуары – раскладывает по всему дому заколки для волос, сигареты, а в холодильник пытается спрятать лак для ногтей. И вот он, верх вероломства – просит разрешения оставить зубную щетку на полочке в ванной, чтобы не таскаться с ней на работу. Она не просто раскладывает все это на видном месте, но еще по возвращении проверяет местоположение и угол наклона оставленной в стакане щетки, а также наличие в мусорном ведре окурков от сигарет-слим. И какими глазами она смотрит на меня, если находит пачку дешевых ментоловых «Эссе» на подоконнике вместо ее дорогих черных «Вог»!
- Глазами белька, с которого снимают шкуру?
- Глазами Умы Турман, которая поднимает меч Хатори Ханзо на Гремучую змею! Потому что она любит меня…
- Я не знаю, можно ли назвать ту женщину стервой. Она никогда не опаздывала, никогда не просила денег на новую шмотку, не «метила» территорию. Наверное, она была идеальной, но именно поэтому я изменил ей. Просто не мог поверить в ее любовь – то ли видел какую-то скрытую корысть, то ли хотел проверить на прочность «связующую нас нить»…
Это произошло во время рабочего перерыва. Девчонка из юротдела зашла ко мне в кабинет. На ней не было лифчика. Я не смог скрыть то, что увидел это. Она была гиперсексуальна, как все представительницы поколения, родившегося после перестройки, когда детей впервые за всю российскую историю стали нормально кормить с младенчества и к 15-16 годам это гормональное поколение обладало всеми необходимыми целлулоидными формами и испробовало все то, что мы только пытались воссоздать в своих пубертатных фантазиях на основе обрывочных образов – сцена в фильме, крошечный немецкий порнослайд, рассказ более старшего товарища о том, как у него Это произошло за 2 секунды…
Сейчас Это потребовало не намного больше времени – эта молоденькая сучка такое выделывала на моем столе, что я, будучи сильно заведен, к стыду своему оказался не на высоте.
Когда я вечером вернулся домой, на столике лежали ключи от моей квартиры. Выходя, она просто захлопнула дверь.
Я пытался звонить ей, она не брала трубку. Домой к ней я не поехал, почему-то было тревожно или мучила совесть. Она просто ушла – так как будто узнала обо всем. Но откуда? Это анриал. Какое-то время спустя от нее пришел мэйл. Смешно, но я все время таскаю с собой эту распечатку.
…Я не хочу, чтобы ты считал меня стервой, поэтому попробую объяснить свой поступок. Тогда я не нашла в себе сил видеться с тобой. Сейчас прошло время, и я думаю, что у меня получится нажать на нужную «иконку» в аутлуке и отправить письмо, которое я написала в тот день…
«Я сидела в офисе, разрываясь между городским, мобильным и электронной почтой. То есть я работала. Внезапно я почувствовала, что мое сердце перестало биться – знаешь, пульса не было, а лицо, волосы и все тело стало мокрым и холодным. Поэтому, наверное, говорят - «липкое чувство страха». Я открыла настежь окно, стала глубоко забирать воздух в легкие. Через несколько минут стало легче. Я пришла в себя.
Со мной такое уже было, - много лет назад. Когда от меня ушел муж, я стала страдать бессонницей, и каждый вечер принимала большую шипучую таблетку «донормила». Без него я просто смотрела сухими глазами в потолок, и не могла уснуть.
Мой муж всегда возвращался домой поздно, и в его новой семье ничего не изменилось. Я точно знала время, когда он приходил с работы. Я знала, сколько он моется в душе и что он бреется на ночь. Я так же знала, что он всегда старается лечь спать не позднее двенадцати, потому что рано встает. Когда мы ложились в постель, мы занимались любовью, и сколько раз бывало, когда он или я смотрели на электронные часы – всегда было 00.00. Такое бывает – или обращаешь на это внимание, когда это часто повторяется – смотришь на часы, а там словно застывшее время – всегда одно и то же. У каждого «своя» цифра, у некоторых это 22.22. У нас магическим числом были четыре нуля – время начало и конца.
Так вот, несмотря на «донормил», практически каждую ночь, в течение многих месяцев ровно в ноль часов ноль минут я просыпалась от того, что мне казалось, будто у меня останавливается сердце. Простыня и подушка были мокрыми, все тело - липким. Я знала откуда этот холодный страх. Именно в это время, когда они занимались любовью, умирало то, что связывало нас. С каждым его и ее оргазмом, с каждой вот такой остановкой моего сердца, становилась все тоньше и тоньше ниточка, которая удерживала наши души вместе.
Потом это ушло, и все последующие годы я засыпала без снотворного, потому что я больше не пускала в сердце любовь. Наверное от страха, что настанет миг, когда оно больше не забьется после такой остановки. Были какие-то мужчины, но я вела себя как стерва – я отдавала тело, но не более того. Так поступают многие женщины – кому-то нужны деньги, кому-то просто нужно быть замужем для статуса, другие придерживают мужчин на коротком поводке, или имеют секс «для здоровья», но все их чувства, как мелкая зыбь на поверхности неглубокого и несвежего пруда.
Для меня мужчины были – как таблетки-пустышки. Доктор убедил, что средство поможет, а на самом деле под видом дорогостоящего и редкого лекарства ты принимаешь аскорбиновую кислоту. Эффект плацебо – больной излечивается только потому что верит доктору и в чудодейственную силу дорогой и рекомендованной таблетки.
Я верила, что они меня излечат от тоски, но где-то внутри все равно сидела мысль о «ненастоящести» этого мужчины. Таблетка-обманка – надеешься, что поможет, но ничто не заполняет пустоту.
Когда впервые за много лет, среди белого дня, я опять почувствовала этот прилив липкого холодного страха, я поняла…. Нет, я ни в коей мере не усомнилась в тебе, что ты мог что-то позволить… Я испугалась только того, что я люблю тебя. А я боюсь любить, потому что внутри сидит этот страх. И я решила уйти раньше, чем станет поздно. Ты скажешь, «обжегшись на молоке, на воду дуешь»…
Может быть это эгоизм с моей стороны, я думаю не о нас, не о тебе, а о себе… Наверное потому что пациенту, которому давали таблетку-плацебо и он не излечился, все равно, что напишет в своем заключении патологоанатом. И я уверена, если бы его не обманули, и он мог бы выбирать, он тоже выбрал бы жизнь. И я … принимаю такое решение… от страха перед будущей болью… ухожу раньше, чем ты уйдешь от меня…»
Эффект Плацебо... Черт побери, а есть ли оно, - настоящее? «Пол Зилери» перешел на икс-о, лысый и «Хавьер Бартем» забрали коммуникаторы у третьего и окунали их поочередно в пивную кружку, проверяя на «ватерпруф». Последний был все так же беспросветно пьян. Внезапно он схватился за сердце… рубашка намокла и волосы прилипли к холодному лбу. Ноль часов ноль минут, время остановки сердца, зафиксировал ветеринар, сказавшийся доктором. «Да налейте ему, видите, человек отходит!» - его тормошили до тех пор, пока он не открыл глаза. Никаких магических цифр на часах не было – стрелки на микрон разминулись после короткого столкновения. «Да все они стервы, эти бабы, забей!» - бормотал «Бартем».
Цикл: Диагноз Любовь