Фреска
Мы говорили о вознесении, идя с моим другом по аллее. Он задумчиво поддакивал. Но отчетливо казалось, что он не разделяет моей мысли написать рассказ о подобном.
Вернее, он не верил в светский дух. Вокруг его головы уже просматривался нимб; воздух благоухал. Очень высокие деревья с гладкими стволами и пышными кронами простирали верную тень в этот полдень.
Кажется. Моего спутника не смущали и ангелы, экипированные, пожалуй, воинственно: латы, поблескивающие на солнце, и короткие мечи. Впрочем, они зависали на достаточном расстоянии, и какое-то странное выражение их почти одинаковых полупризрачных лиц придавало фиолетовый оттенок нашей беседе.
Мой знакомый нагнулся и неторопливо вынул камешек из сандалии.
- Тебе не поверят, - сказал он. – Что ты хочешь к ним. Для этого нужно совсем другое.
- Стать другим, стать другом?
- Они не позволят тебе это сделать. Да и к чему…
Я поднял руку вверх и в сторону – не они ли? Пернатые словно быстрее стали перебирать эфирный воздух игольчатыми крыльями с газовыми перепонками.
- Пусть хотя бы и так, - кивнув, согласился он с их невнятной речью.
Ложбины и холмы радовали глаз. Еще в пелене дымки, свежее-зеленые и почти бескрайние. Где-то за ними синело тяжелое море.
- А кто может вознестись? И только ли путем жертвы?..
Открытый лоб моего спутника словно окаменел и на нем проступили капли.
Через час мы были у ступеней невысокого каменного дома, сегодня его именовали бы виллой или дворцом. Герои фресок в кружении смотрели со стен. Они были почти живы. Далекий тревожный гул словно шел из-под земли, но и откуда-то сверху. Сыроватый прохладный сумрак расступался. Один ангел пробрался за нами и стоял с оружием за спинами. Товарищ сделал ему знак вести себя смирно. Фрески то оживали, то опадали волной, готовые осыпаться, то восходили и кружили сквозь потолок; вспыхивая, моля о пощаде, зовя за собой, протягивая к нам и вверх руки то в мольбе, то в восторге… Острова блаженных среди облаков.
- Ты понял, почему это делают они, а не мы? - спросил тихо спутник, боясь спугнуть их или привлечь к себе внимание.
Я стоял завороженный. Но оставался в человеческом качестве и духе. И ангел был ближе и понятней чем они… Было почему-то жаль его. Ведь и он находится в непроницаемом царстве, как и мы, почти ничего не знающие о его бедах.
Мы отправились назад, уставшие, нас мучила жажда и лучи нисходящего оранжевого солнца. Кружение будто продолжалось – то втягиваясь в небесный купол, то отчетливо проступая в птичьих звонах. У родника, что был прозрачнее воздуха, я почувствовал небесное отражение – и увидел его в зеркальце влаги, – умиротворенный ангел с одной из фресок смотрел на нас, запрокинутый в высокое небо, и видел свое кроткое отражение –
Духом вечным просквоженный,
Растворяясь в глубине,
Пепел бренности сожженной
Тихо падает во сне…
Влага ручья текла то быстро, то медленно, и выскальзывала из ладоней, падая на пыльную землю. Она была очень холодной, словно исходила от горних пределов. Ангел глотал вместе с нами, двигая хрустальным, почти прозрачным кадыком, смешно складывая огромные полупрозрачные ладони ковшиком, где вспыхивали кристаллы солнца.
воскресенье, 27 апреля 2008 г.
Пасха