Взгляд скользит по нижним краям магазинов, рекламных плакатов и постоянно опускается туда, туда, где сейчас пройдут ноги. Вот туда, ой, нет, там эти ноги только что прошли. Ваши ноги, ваши башмаки, всё остальное тоже полностью ваше. Так складываются обстоятельства, что он идет и смотрит, как бы не наступить на что-нибудь такое, на что наступать совершенно не принято в этом городе. И она тоже на это смотрит, еще как смотрит, ой как смотрит. А сверху проплывают большие корабли белых и дождевых облаков, готовых обнять весь этот город с самой незащищённой его стороны – сверху. Но не принято там трогать беззащитные места и местечки, оттого и кусочки пролетающих попутных магазинов и люди с рекламных плакатов остаются на своих местах; каждый день там остаются, почти каждый день, исключая дни выходные.
Иногда бывает, человек останавливается. Ну, это только говориться так, что вроде бы человек остановился. На самом деле сердце его так же и отсчитывает положенное ему количество жизненных ударов, мысли человеческие так же бегают. О выходных днях бегают, о внезапно подвернувшемся удовольствии тоже бегают, еще как бегают. И ноги человеческие не стоят на месте, эти ноги бегут и несут в привычную сторону. Но просто необыкновенный взгляд пробился вдруг из-под нависших облачных шапок, просто неожиданно больше осело в глазах уличных влюблённых поцелуев, просто взгляд на время прикоснулся к городу и не отскочил от него, как детский резиновый мячик. Сразу не отскочил. Бывает так, что сделаешь, бывает; однако пора идти дальше. Смотри, как свистит и поднимает свою полосатую палку дорожный милиционер. Не зевай, смотри под ноги, не наступи туда, куда наступать не положено. Иди туда, куда зовут тебя. Они же зовут, ну зовут же? А ты зовешь их; не иначе вы совсем скоро встретитесь.